Читать книгу: «Здесь, сейчас и тогда», страница 4

Глава 5

Такое с ним уже случалось. Или, по крайней мере, Кин переживал нечто очень похожее.

Весь день любая незначительная мелочь вызывала новые воспоминания. Косая тень почтового ящика напоминала заходящий на посадку автолет. Отражение телеэкрана в оконном стекле походило на парящий в воздухе голографический новостной дисплей. Далекое «воп-воп-воп» вертолетного винта было не отличить от звука, сопутствующего первым десяти секундам, когда пневмопоезд надземки набирает скорость. Благодаря метаболизатору Маркуса в голове у Кина наконец-то складывалась недособранная головоломка.

Теперь на кровати лежала расстегнутая спортивная сумка, а в ней – самое необходимое: телефон, зарядные устройства, бутылки с водой, документы, энергетические батончики. Глядя на багаж, Кин вспомнил, как однажды вечером, семнадцать лет назад, перекинул мостик меж двух жизней – той, что осталась в две тысячи сто сорок втором году, и той, что он выстроил после встречи с Хезер.

Воспоминания обрели резкость.

Примерно год он проторчал в этой эпохе. Фрагментированные образы будущего рассыпались по крошечной квартирке-студии в Беркли, будто детали пазла без картинки-подсказки. Их страшно хотелось вернуть на место, но Кин понятия не имел, с чего начать и чем продолжить. А теперь ему предстояло избавиться от этих фрагментов, причем за несколько минут.

Тогда он тоже бросил спортивную сумку на кровать, после чего лихорадочно принялся за дело. Внимательно осмотрел комнату, подмечая все предметы из будущего, которые требовалось спрятать. Пейджер, моток сетевого кабеля, зип-дисковод в ярко-голубом пластмассовом корпусе? Нет, все это он принес из офиса, где работал айтишником. Кина интересовали предметы, связанные с его настоящей работой. Работой в бюро. Только они помогали зацепиться за прошлое. Несколькими неделями раньше, обнаружив, что с памятью творится неладное, Кин с маниакальной подробностью описал эти вещицы в дневнике. Но все физические улики, следы или фрагменты – приколотые к стене листки с расчетами на шкале времени, остатки оборудования, поврежденный маячок – все это предстояло спрятать в укромном месте, подальше от чужих глаз. На очистку скромной и не самой опрятной квартирки от признаков будущего осталось двадцать минут.

Иначе стройная рыжеволосая девушка, с которой Кин встречался уже два месяца, сочтет его ненормальным.

Кин схватил испорченный маячок. Погладил пальцем вмятину от пули. На хаотических зазубринах остались следы высохшей крови. Окислившись, они приобрели неприятный бурый цвет.

Когда Хезер пришла в пункт компьютерной техподдержки восточного кампуса, их флирт начался естественно и непринужденно. Тогда Кин и подумать не мог, что однажды эта волейболистка из Калифорнийского университета пожалует к нему домой. Туда, где хранились остатки его прошлой жизни. Все эти мелочи, что помогали бороться с нарастающими провалами в памяти.

Маячок отправился в сумку. За ним последовал истрепанный от частого перечитывания дневник – тот самый, что через шестнадцать лет попадется на глаза Миранде.

В тот день Кин пролистал бумажные страницы с информацией о службе в БТД, лихорадочно исписанные сверху вниз, слева направо, спереди и сзади, многочисленные параграфы текста наряду с грубыми подобиями чертежей и вереницами чисел. Тогда его взгляд задержался на последней странице, а сегодня, шестнадцатью годами позже, в метаболизированной памяти всплыло ее содержание, целиком, от первого до последнего слова.

«История путешествий во времени: в 2097 г. в результате секретной коллаборации между учеными США, Австралии и Японии создан ускоритель темпоральных прыжков. Первое путешествие сквозь время совершила авторучка, отправленная на неделю назад, в заранее назначенную точку. Находившийся рядом с ней ученый должен был исключить возникновение дедова парадокса. Эксперимент повторили с более крупными предметами и наконец с млекопитающими. Первым путешественником во времени стал ученый по имени Альберт Бекетт, рассчитавший параметры демпфирующего поля, необходимого для ускорения частиц на низком энергетическом уровне. В ноябре 2098 г. по решению ООН было образовано БТД – независимый аудитор технологий перемещения во времени и гарант темпоральной безопасности. О существовании этой организации известно лишь узкому кругу лиц, связанных с разведслужбами планеты».

В ожидании Хезер Кин поглядывал на спортивную сумку, чувствуя, как в животе ворочается тошнотворный клубок. Листал страницу за страницей, смотрел на чертежи и записи, сделанные незадолго до этого дня, и не узнавал их. За год воспоминания разлетелись вдребезги, и теперь Кину казалось, что его разум превратился в непроницаемую клетку-головоломку, где хранятся осколки мыслей и образов.

В заметках последних недель не было ни строчки о его, Кина, личной истории. Прошлая жизнь стерлась настолько, что о ней Кин даже не задумывался.

Поздновато он начал вести дневник.

Глядя на страницы, Кин присел на край кровати. Пульсация в висках, поначалу малозаметная, вышла на крейсерскую скорость. Запретив себе закрывать глаза, Кин изо всех сил противостоял этой боли. На кончике языка, на грани сознания проклюнулось нечто – не лицо, не имя или что-то конкретное, но одна и та же мысль, что не переставала вертеться в голове.

Счастливый пенни. Пенни, просто пенни. Снова, и снова, и снова.

Но что это значит?

Затем постучала Хезер. Рано. Или Кин потерял счет времени.

Он поднял глаза. Тело и разум вернулись в состояние равновесия. Вот оно, прошлое, у него в руках. Вернее сказать, частицы прошлого, подсказки, догадки и факты, вырванные из контекста, и все они составляют размытый портрет прежнего Кина. Образ над горизонтом, и его можно коснуться, пусть и ценой немалых усилий. Что выбрать? Держаться за этот образ? Или впустить Хезер, а историю сдать в архив до лучших дней?

Снова стук в дверь. Журнал, сумка, оборудование. Головная боль. Загадки. Недовольство и даже отчаяние.

Или женщина у порога.

Пару секунд – они показались часами – Кин смотрел то на дневник, то на дверь. Затем прозвучал голос Хезер.

– Кин, – позвала она из-за двери, – прости, я поторопилась. Вернуться чуть позже?

Он сунул дневник в сумку и поставил ее в угол. Подождет.

– Значит, вот она, твоя таинственная берлога, – сказала Хезер, когда Кин открыл ей и жестом пригласил войти.

Гостья окинула изучающим взглядом скудное убранство квартиры. Поставила на пол сумочку с торчащим из нее журналом. Обложка рекламировала ремейк научной фантастики семидесятых – тот самый, что вызывал жаркий интерес у сотрудников Кина. Он принял у Хезер плащ, и вечер начался.

Слово за слово, одно за другое и третье… Забыв о договоренности с друзьями насчет ужина, оба очутились на неудобной односпальной кровати, где уснули в объятиях друг друга, а наутро Кин разлепил глаза под звуки хлопающих дверок шкафчиков.

– Прости, – сказала Хезер, одетая в трусики и футболку, – я не хотела так громко.

Кин мигом проснулся, прекрасно понимая, что Хезер могла случайно заметить какие-нибудь следы БТД или даже заглянуть в сумку. Он сел, чувствуя всплеск адреналина – хотя иного рода, чем прошлой ночью.

Хезер показала ему упаковку магазинных кексов:

– Смотри, что я нашла. Позавтракаем?

– Кексы на завтрак? Тебя такое устраивает?

– Десерт – это лучшее начало дня. Если только ты не сотворишь чудо из тех двух яблок, что залежались в холодильнике.

– Готовить я еще не умею, – сказал Кин. – Только учусь.

Она неторопливо подошла к постели с упаковкой промышленной выпечки в руке.

– Поэтому… вот он, наш завтрак.

Пока Хезер сражалась с целлофановой оберткой, Кин бросил взгляд в угол, на спортивную сумку. Закрытая и нетронутая, она стояла под прежним углом и с той же вмятиной на поверхности. Осматривая квартиру накануне, Хезер больше заинтересовалась стопочкой видеокассет на столе – пока не поняла, что перед ней записи матчей Премьер-лиги, взятые напрокат в университетском фан-клубе УЕФА. А утром она сосредоточилась на пакете с кексами.

– Господи… Никогда не умела открывать такие пачки. Сделаешь одолжение?

Отвлекшись от созерцания спортивной сумки, Кин увидел, что Хезер протягивает ему несговорчивую упаковку.

Внезапная мысль ошеломила его едва ли не сильнее, чем выстрел в живот. Велика ли ценность забытого прошлого в сравнении с человеческим прикосновением здесь и сейчас?

Шестнадцать лет спустя та же сумка стояла на кровати, которую Кин делил с той же женщиной, теперь его женой. Но теперь сумка была туго набита вещами, поскольку забытое прошлое вдруг стало вопросом жизни и смерти.

Внизу звякнул ошейник Бэмфорд, открылась и захлопнулась входная дверь.

– Кин? – крикнула Хезер.

Потные ладони. Дрожащие руки. Сейчас, острее всего нуждаясь в рабочих навыках, Кин вовсе не ощущал себя спецагентом.

– Я наверху! – отозвался он и напомнил себе, что отвлекаться некогда.

– Что случилось? Ты написал про какой-то экстренный случай.

Раздалось эхо быстрых шагов по ступеням.

– С Мирандой все хорошо? – сыпала вопросами Хезер. – Я должна была забрать ее позже.

Кин повернулся к жене. Ее широко раскрытые глаза против его серьезного прищура.

– Нам надо уходить, – объявил он, надеясь, что дрожь в голосе останется незамеченной.

Хезер обмерла. Казалось, она даже не дышит.

– Уходить? Куда?

– Куда-нибудь. Куда угодно. Помоги собраться. Но не бери ничего лишнего.

– Давай все обдумаем.

Хезер медленно направилась к нему, подняв руки.

– Ты что, говоришь в буквальном смысле? – ткнула она пальцем на сумку. – Мы должны собраться и уйти? А как же Миранда? И Бэмми?

Страхи и ощущения Кина вдруг улетучились и оказались рассортированы по полочкам. Сознание наводнили визуализированные списки вариантов и потенциальные сценарии побега. Для эмоций не осталось места. Адреналин? Профессиональная подготовка? Инстинкт самосохранения? Пожалуй, и то, и другое, и третье.

– Конечно, мы возьмем их с собой. Заберем Миранду из школы, а затем…

С каждым шагом Хезер поскрипывали половицы. Она приблизилась, встала рядом с Кином и нежно обхватила его лицо ладонями.

– Эй! Это я. Мы дома. У тебя очередная вспышка ПТСР. Все хорошо. Давай присядем, все обсудим…

Тяжело отдуваясь, он отвернулся. На обсуждения нет времени. Сотрудники БТД могут оказаться где угодно. В соседнем доме, в школе Миранды. Быть может, даже внизу, в гараже. Вчера вечером Маркус объявился не где-то, а у них на заднем дворе.

Но как рассказать об этом, чтобы Хезер не сочла его умалишенным?

– Я объясню. Но не сейчас. Позже. Все – поверь, все! – встанет на свои места. Ты получишь ответы на вопросы, которые когда-либо задавала о моем прошлом. Как только мы уедем подальше отсюда…

– Кин, тебе становится хуже.

– Нет, вовсе нет. Послушай, Хезер…

Кин смотрел на кровать, но краем глаза заметил, что жена застыла как истукан.

– Знаю, все это звучит безумно, – кивнул он. – Просто поверь, мы в опасности. Надо уходить. Налегке. Всем вместе. Возможно, они прямо у нас за спиной. Наблюдают. Меня ведь они выследили, а теперь…

Он умолк из-за шума. Нет, не из-за грохота, с которым в дом неожиданно вламываются спецагенты, включая того же Маркуса. Просто Хезер дошла до точки кипения, и ее сдержанные всхлипы сменились безудержными рыданиями.

Она почти никогда не плакала. Проливала слезы реже, чем муж. Однажды он расчувствовался, когда «Арсенал» выиграл Кубок Футбольной ассоциации, и Хезер даже сказала, что Кин очень некрасивый, когда плачет.

Теперь же он не мог до нее достучаться. Нахлынули страх, отчаяние, паника, но Кин устоял.

«Не сейчас».

Надо сосредоточиться, вывезти семью в безопасное место. А там можно отдышаться.

Кин повернулся к жене, и она расправила плечи. По ее лицу ручьем текли слезы.

– Сам-то себя послушай, – произнесла она, тыча в него пальцем при каждом слове. – Просто прислушайся к своим словам. Кин, тебе нужна помощь. Умоляю, обратись к врачу. Мне страшно. И Миранде тоже. Ее пугают твои…

Как об стенку горох. Кин слышал ее слова, но тут же забывал их значение. Его цель, его единственная цель состояла в том, чтобы родные сбежали вместе с ним.

– Мы с ней поговорили, она все понимает. Я сказал, чтобы она не волновалась…

– У тебя приступы головокружения. Ты отключаешься в гараже. Теряешься в пространстве.

Голос Хезер окончательно преобразился из осторожно-сочувственного в полный отчаяния, и с каждым словом она говорила все громче.

– Так было, когда мы познакомились, затем перерыв на много лет, а теперь опять. Но почему? Почему полгода назад это возобновилось? Почему ты не хочешь обратиться в Министерство по делам ветеранов? Тебе помогут! Ты же ветеран, черт возьми, ты словил за них пулю! – указала она на место под грудной клеткой, откуда Кин вырезал маячок. – Они обязаны помочь. Просто обязаны. Это их долг. Просто умоляю, сам подумай, что ты несешь!

– Хезер…

Кин закрыл глаза, и в памяти начали всплывать подробности прошлых заданий. Сначала наблюдай издали. Изучи шаблон перемещений, циклы сна, поведенческие привычки объекта. С помощью разведданных из командного центра застань объект в одиночестве, после чего задержи и/или уничтожь. Расчетливо. Педантично. Безжалостно.

Не исключено, что это происходит и сейчас, вот только объекты – жена и дочь Кина. Назойливую боязнь утратить доверие Хезер затмил страх при мысли, что их найдет БТД. Все остальное не имело значения.

– Я понимаю все, о чем ты говоришь, – сказал Кин, – ведь я же здесь, прямо перед тобой. Но ты не знаешь, с чем мы столкнулись. А я знаю. Надо бежать. Сейчас. Мы должны опередить их хотя бы на шаг.

– Их? Кого?! – (Кин ни разу не слышал от жены такого оглушительного крика.) – Сам себя послушай! Они! Кто они? Если это так важно, почему бы не рассказать?

– Не могу. Не сейчас. Как только пойму, что мы в безопасности, тогда…

Кин умолк на две-три секунды, и этого хватило, чтобы в душу закрались сомнения. Сосредоточенность развеялась, а затем сменилась целым шквалом вопросов. Ему сделали всего лишь одну инъекцию метаболизатора. Как долго продлится ее действие? Когда его мозг перестанет функционировать в этом режиме? Как скоро нюансы происходящего вновь начнут ускользать от внимания?

– Я запишу все, что знаю, и отдам тебе записи…

В горле заклокотало.

– …ведь я могу обо всем забыть.

– Я тебя не понимаю, – ответила Хезер, пряча лицо в ладонях. – О господи, я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Все настолько хуже, чем было…

Вдруг она начала оседать, будто все ее кости превратились в желе. Такого Кин прежде не видел. Казалось, если подождать, Хезер расплывется по полу.

– Поговорим об этом позже, – сказал Кин. – Сейчас надо…

– Перестань. Просто перестань.

Хезер схватила его за плечо: рука тяжелая, но пальцы безвольные.

– Так жить нельзя, слышишь? Тебе – нужна – помощь, – с расстановкой выговорила она.

Ничего не получается… Кин попробовал вспомнить заранее продуманные варианты убеждения, но в голове было пусто. Ни мыслей, ни визуализации, ничего, кроме тупой боли в затылке. И она усиливалась. Кин машинально помассировал виски, хотя эта боль не имела ничего общего с прежней.

– Так, давай начнем сначала…

– Нет. Никаких начал. Обратись к врачу, пока не причинил вреда себе или нам.

– Я никогда не причиню вреда ни тебе, ни Миранде… Неужели ты думаешь, я на такое способен?

– Не нарочно. Но представь, что за рулем тебе станет дурно? Или что-то померещится, что угодно, и ты проедешь на красный свет? А если будешь везти куда-то Миранду и отключишься? Сможешь после этого жить? Ну а мне-то как жить после этого? Тебе надо обратиться за помощью. Так продолжаться не может.

Хезер поморщилась – то ли из-за ситуации, то ли у нее тоже разболелась голова. Кин начинал понимать, о чем говорит жена, и не требовалось быть спецагентом, чтобы сообразить, к чему она клонит.

– Ты из месяца в месяц отмахиваешься от проблемы. Обратись за помощью, Кин. Прямо сейчас.

Она тяжело вздохнула. Ее ладони едва заметно дрогнули, и она сложила руки на груди, пытаясь или скрыть эту дрожь, или просто набраться сил.

– Прошу, не убегай, – закончила жена. – Просто сделай, как я говорю.

Всем существом Кин стремился принять бой и защитить семью от беды. Вот только эту беду навлек он сам. Все, что происходило и могло произойти, когда их найдут сотрудники БТД… Он сам положил этому начало, решив проигнорировать протокол «одиннадцать – двадцать три» и обосноваться в чужой эпохе. Тогда, много лет назад, в компьютерном зале он ответил улыбкой на улыбку Хезер. А сейчас, вместо того чтобы закрыть родных от пули, проделавшей долгий путь во времени, – подумать только! – он попросил жену собрать вещи, забыть о прежней жизни и уехать в незнакомые места, не обещая, что она вернется, и даже не объясняя, зачем уезжать.

Конечно, Хезер не стала бы его слушать. Она слишком умна, слишком рациональна, а Кин позволил слепой надежде одержать верх над логикой.

– Ты права.

Благодаря метаболизатору он в кои-то веки ощутил ясность рассудка. Маркус велел держаться подальше от родных, и тогда с ними ничего не случится. На данном этапе им опаснее всего оставаться рядом с Кином.

Все очень просто. Пора бежать.

Но не всем троим, а только ему.

– Мне надо идти.

– К врачу? Слава богу…

– Нет. В том смысле, что я должен уйти отсюда.

Это ведь он бывший спецагент, он, а не они. Именно за ним явился Маркус. Кин мог защитить семью, просто отстранившись от нее. По крайней мере, пока Маркус не решит проблему.

– Не на консультацию, а в реабилитационный стационар. На несколько дней или даже недель. Столько, сколько потребуется.

– Что?

Хезер вытерла глаза, размазав тушь, и стала похожа на енота.

– Тебе нельзя уходить, Кин. Ты нам нужен. Мы же семья. Что подумает Миранда?

– Миранде нужна стабильность. Пока я не могу этого гарантировать. Давай все продумаем.

В горле у Кина пересохло, и тяжесть его слов терялась за осипшим голосом.

– Чем раньше я это сделаю, тем скорее семья заживет нормальной жизнью. Зайду туда после обеда. Быть может…

В сознании вспыхнули варианты легенд.

– …быть может, меня примут уже сегодня.

– Это так внезапно…

– Нет-нет, ты права. Каждый день я как будто играю в азартную игру. Но больше не могу рисковать. И с вас тоже хватит. Мне нужна помощь. Довольно обижать тебя и пугать Миранду. Я не стану этого делать.

Осталось добавить последние слова, но они дались с таким трудом, будто Кин взялся передвигать горы.

– Мне нужно уйти, чтобы защитить вас обеих.

Хезер внимательно смотрела на него. Взгляд ее карих глаз оставался неподвижен, но на лице отразилась целая палитра эмоций. Кин видел, как практичный ум обрабатывает вводные данные. Рациональные оправдания помогли адвокатской логике прийти к наиболее разумному выводу.

– Ты прав, – кивнула Хезер так медленно, будто на ее плечи легло непомерное бремя.

– Все закончится быстрее, чем ты думаешь. Обещаю.

– Наверное, у тебя уже есть план?

– У меня всегда есть план.

Она потерла лицо ладонями и снова взглянула на мужа. Былое напряжение в карих глазах сменилось сдержанной мягкостью.

– Интересы большинства… – сказала Хезер голосом чуть громче шепота.

– Что-что, милая?

Она провела длинными пальцами по волосам и закончила фразу:

– Интересы большинства превыше интересов меньшинства. Так говорит Спок во втором «Звездном пути».

В висках у Кина стучало. Сердце разрывалось, но не от тревоги, а из-за мысли о годах совместной жизни. Само собой, в подобный момент Хезер процитировала «Звездный путь».

– Я люблю тебя, Хезер Стюарт. Не меняйся, слышишь? Никогда-никогда.

– А я люблю тебя, Кин…

Ее грустная улыбка сменилась глухим смешком.

– Тебя и твои дурацкие планы.

Кин кивнул. Неуверенность на его лице не шла ни в какое сравнение с тяжестью взятого на душу груза.

Хезер притянула его к себе и заключила в объятия настолько крепкие, что стало не вздохнуть.

– С тех пор как мы познакомились, – произнесла она, – иногда казалось, что у тебя есть нечто важнее меня. Но сейчас мы будем вместе. Пусть и не в физическом смысле этого слова. Ты делаешь это для всех нас. В интересах большинства.

«Для всех нас».

Хезер как будто прочла его мысли, хотя те вращались вокруг иного контекста, который она не сумела бы осмыслить.

– В интересах большинства, – тихим эхом отозвался Кин.

Она прильнула к нему, и Кин впитал ее всеми органами чувств, впитал изгиб спины, аромат волос, высоту скул и мягкость щеки, соприкоснувшейся с его щекой. Они были одного роста. Кин запомнил эти детали и отвел для них отдельное место в сознании, надеясь, что ничто не ускользнет из памяти. Поцеловал жену преданным, едва ли не благоговейным поцелуем, и она ответила с таким же теплом, но еще и страстью, развившейся в нечто большее. Их нежные касания стали настойчивыми, обоих охватило исступление, знакомое только людям, которые вот-вот расстанутся.

Но Кин знал, что разлука – это нечто совсем иное. Это пропасть во времени и пространстве.

Когда их руки отчаянно сомкнулись, пальцы сплелись и Хезер стала целовать его в шею, Кин молил всех богов, чтобы происходящее навсегда врезалось ему в память. Он столкнул с кровати спортивную сумку. Пусть БТД и Маркус не оставили ему выбора, но в последний раз – как и шестнадцать лет назад – Кин выбрал Хезер, а не прошлое.