Сахар со стеклом

Глава 37

– Захар, я тороплюсь. Может, пообщаемся в другой раз?

– Да мы тебя сильно не задержим.

Блондин засунул руки в карманы и посмотрел свысока. Интересно, так ли он смотрел бы, встреться с Щевцовым один на один? Но сейчас за ним ещё пятеро друзей, и парень рисовался, кичась своим превосходством.

– Как поживает сестрёнка, Захар?

Алексей держался непринужденно, даже нагло. А вот этот Захар сразу начал терять самообладание. И тут я стала понимать, что сделало этих двоих врагами. Алексей назвал парня по фамилии – Рёмов. А теперь они упомянули девушку – сестру этого Захара. Помню, Аня, когда я только поступила в лицей, показывала мне в столовой высокую красивую блондинку, кажется, Настю Рёмову, которую как-то обидел Лекс. А это, получается, её брат. Кровная вендетта, так сказать.

– Твоими молитвами, козёл.

– Рад за неё, – Шевцов усмехнулся, склонив голову на бок, а я прямо почувствовала под ногами то лезвие, по которому он нас вёл.

– А я слышал, – Захар Рёмов подошёл ближе, от чего рука Алексея, сжимающая мою ладонь, ощутимо напряглась, – у тебя теперь тоже есть сестрёнка, Шевцов?

Неприятный взгляд блондина прошёлся по мне. Липко. Мерзко. Шевцов стал серьёзным и поджал губы.

– Так может, махнём баш на баш и закроем тему, а, Лекс?

Как бы мне хотелось, чтобы как в прошлый раз, когда назревала стычка с Антоном Ермолаевым, из-за угла сейчас вышли Должанов и Ларинцев. Но Максим выступает в клубе, а Роман проедает мозг моей подруге. И мы с Шевцовым тут только вдвоём против шестерых.

– Оно бы можно было, – меня оглушили слова Шевцова, и в дрожащих пальцах зародилась паника. – Только разница, Захар, в том, что твоя сестра хотела, а вот моя, думаю, лучше вены себе вскроет, чем даже посмотрит на такое убожество, как ты.

Предел. Точка кипения. А дальше происходящее я осознавала с трудом. Лицо Рёмова исказилось яростью, Шевцов резко толкнул меня в спину, бросаясь первым на парня, что стоит ближе к углу. Так он открыл мне путь и дал фору, и я сорвалась с места.

– Догони козу! – полетело мне в спину, но я как никогда побежала быстро.

Слух поймал отборный мат и звуки драки, а потом его заполнил лишь стук моей собственной крови в сосудах. Я потеряла шапку, едва не поскользнулась на замёрзшей луже возле угла клуба. Но мне снова повезло. Парень, что побежал за мной, таки упал на льду.

Я влетела на парковку, поплутав среди машин, плюхнулась на задницу за одной из них. Как бы я не успела оторваться от преследователя, всё же не столь быстра, чтобы открыть машину, сесть в неё и снова закрыть, поэтому просто попыталась спрятаться.

Я дышала часто и надсадно. Закрыла рот рукой, боясь, что меня услышат. Но сердце билось так гулко где-то в районе горла, что только по его грохоту меня можно было обнаружить за километр.

– Мелкая зараза, выходи уже.

Парень ходил между машин, а я молилась, закрыв глаза, чтобы он не услышал моего хриплого дыхания. Пусть скорее уходит! Мне нужно позвонить, срочно! Алексей, конечно, не слабак, но и не терминатор. Пятерых ему не одолеть. Ему, возможно, уже все кости переломали.

И тут со стороны клуба раздался громкий крик. Сердце замерло от страха, а потом начало колотиться ещё быстрее. Это был не крик злости, это крик боли! Господи… Не похоже, что принадлежал Шевцову, но вдруг…

– Твою мать! – слышала я совсем близко, сжимаясь в комок.

Но, видимо, парень услышал этот крик и решил, что пропускает что-то важно. Он быстро ушёл, а я, дождавшись, пока стихнут шаги, почти на четвереньках поползла в сторону серой иномарки Шевцова. Зажмурилась, нажав на сигналку, будто это могло сделать писк тише. А потом дрожащими руками вставила ключ в замок. Даже с первого раза. Забилась в машину и захлопнула дверь, заблокировала замок.

Позвонить Должанову или Демьяну…

Смартфон Шевцова выпал из дрожащих рук и закатился куда-то под сидение. Да что же это такое! Его убьют, пока я тут вожусь!

Когда я смогла вытащить телефон и, наконец, разблокировать его (и как это у Шевцова нет цифрового кода или отпечатка?), нашла нужный контакт и набрала, то в ответ услышала лишь гудки. Чёрт, Должанов, чем ты так там занят?

Горячие слёзы потекли по щекам. Нужно собраться и перестать паниковать.

«Демьян». Гудки.

– Привет, Лекс. Ты передумал насчёт вечера? – ответил ленивый голос.

– Это не Лёша, – слёзы сделали голос сдавленным и каким-то писклявым. – Я Яна, его сестра.

– У Лёхи нет сестры, – в голосе слышалось сомнение.

– Сводная.

– Оу, малышка, – голос оживился. – Что-то случилось? Слушаю тебя.

– Лёша сказал позвонить вам, – отчаянно зашептала я, будто тот парень, что гнался за мной, был всё ещё где-то рядом.

– Так, слушаю, – ответил настороженно.

– Мы возле клуба, его бьют. Их шестеро. Что… что мне делать?

– Где вы? Какой клуб? – почти прокричал мой собеседник. – Не истери, назови клуб!

Но назвать я не успела, потому что о стекло с водительской стороны что-то стукнуло, и я снова выронила телефон. Ручка дёрнулась и стук повторился.

– Открывай! – голос Шевцова.

Я бросилась к кнопке блокировки, стукнув по ней. Дверь распахнулась, и Шевцов прыгнул на сиденье.

Живой! Но…

Пришлось зажать рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Алексей был весь в крови. Даже в полутьме стоянки было видно, что его губы разбиты, а из носа частыми каплями кропит кровь. Руки сбиты, куртка вся грязная и порванная.

– Дай шарф, – Лекс протянул руку.

От его голоса я будто вышла из ступора. Быстро стащила шарф с шеи и протянула ему. Шевцов спешно прижал его к носу и завёл мотор машины.

Мы быстро вырулили со стоянки и направились на трассу. Я боялась что-либо спросить. Просто ждала. Сбежал? Вряд ли. Не отпустили бы. Да и сам бы не стал, это же Шевцов. Вопрос вертелся на языке, но я просто молча таращилась на его окровавленное лицо.

– Хватит жечь во мне дыру, – прорычал Шевцов, отбрасывая мой шарф, и кровь снова закапала ему на свитер.

Телефон зазвонил где-то под сиденьем. Я нащупала его рукой и подняла.

– Демьян звонит.

– Так ответь.

Я кивнула и приняла вызов.

– Эй, малышка, ты чего трубу бросила? Где Лекс? Где вы?!

– Мы в машине, – от напряжения мой голос дрожал. – Уехали уже.

– Живой?

– Вроде бы.

– Ладно. Скажи, пусть позвонит, как сможет.

– Хорошо.

Я нажала на красный значок и уставилась на свои руки. Шок не опускал.

Через пару минут Шевцов сбросил скорость и свернул на обочину. Остановившись, он просто положил голову на руль и замер.

– Лёш… – решилась я позвать через несколько минут тишины.

– Голова кружится, – хрипло ответил он. – Сволочи по башке съездили.

Я чувствовала, как дрожат мои губы, а по щекам тихо катятся слёзы. Они ведь и правда могли его убить. А что если последствия окажутся серьёзными?

– Они тебя отпустили?

– Типа того.

– Лёша, нужно в больницу, – мой голос предательски дрогнул.

– Да ну на хрен, – Шевцов, не отрывая лба от руля, повернул ко мне лицо и криво ухмыльнулся разбитыми губами. – Разве ты не справишься? Ты должна мне игру в медсестричку, сестрёнка.

Сестрёнка? Кажется, ему и правда досталось.

– Было бы вообще круто, если бы ты села за руль. Умеешь?

– Нет.

– Хреново.

Шевцов выпрямился и снова завёл машину. Потом закашлялся и прижал руку к рёбрам.

– Сломали к чертям.

Сейчас весь избитый, потерпевший поражение, Шевцов всё равно оставался собой, но вместе с тем показал что-то такое, чего я раньше в нём не видела. По крайней мере, не в отношении меня.

Поехали мы уже куда медленнее. Алексей часто встряхивал головой, пытаясь справиться с головокружением. Тревога и страх продолжали клокотать внутри меня, заставляя вкровь кусать от напряжения губы. Я старалась расслабиться, но алкоголь и стресс не позволяли.

– Лёш, может остановимся? У тебя есть аптечка?

– Чуть дальше. Там есть стоянка для фур и колонка с водой.

Шевцов срулил на стоянку-карман и остановился.

– Лёша, может и правда в больницу? – я не оставляла попыток образумить Шевцова.

На него было страшно смотреть. Лицо представляло собой какое-то кровавое месиво, белый свитер, что виднеется из распахнутой куртки, весь испачкан пятнами крови, руки побиты. Он тяжело дышал, снова склонившись к рулю. Если бы не горящие яростью глаза, то во тьме машины, освещаемой лишь отблесками светящихся на приборной панели значков, было не узнать его.

– Нет. Не впервой. Помоги мне лучше.

С едва сдерживаемым рыком Шевцов извернулся, чтобы стащить рукав куртки, протягивая мне один его конец. У меня от напряжения и пережитого стресса дрожали руки, но я, насколько могла, аккуратно помогла ему снять куртку.

– Ты замёрзнешь, – сказала, а сама зависла на пятнах крови на белом свитере.

Алексей смотрел на меня, салфеткой стирая кровь, капающую с подбородка.

– Дай угадаю – ты боишься крови.

– Что? – отмерла я, – Нет, не боюсь. Просто…

Мысль так и не закончила. Сама не знаю что. Я ведь собираюсь поступать в медицинский, какая уж тут боязнь крови? Просто так близко я не видела окровавленного человека, да и ещё мне не нужно было ему помогать.

– Ты побледнела, мелочь.

Я пожала плечами.

Стоп.

Мелочь? Я не ослышалась? Не бестолочь, не дура. Просто мелочь. Наверное, пора начинать беспокоиться, вдруг Шевцову действительно мозги отбили.

– Где у тебя тут аптечка? – я опустила глаза, стараясь скрыть смущение от ситуации.

– В бардачке.

Алексей попытался открыть бардачок над моими коленями, но резко выдохнул, схватившись за противоположный от меня бок. Точно. Рёбра.

– Я сейчас, – сказала, выскакивая на улицу.

На стоянке никого кроме нас не было. Редкие фонари вдоль объездной трассы едва разгоняли тьму. Холодно. Днём ещё, когда выглядывало солнышко, можно было заметить призрачные намёки на весну, сейчас же, в холодный ветреный вечер, казалось, что зима будет царствовать в городе бесконечно. Пусть не такая свирепая, как в других регионах, но для южан и такая казалась холодной.

В нескольких метрах от нашей машины я заметила колонку с ручным приводом, о которой говорил Шевцов. Она-то мне и была нужна. Я подбежала к ней, нацеливаясь на то, что мне необходимо. Лёд. Но он внизу, куда капает вода, намёрз гладкой горкой, которую никак не подковырнуть. Но на счастье мне попалась на глаза какая-то железяка. Отвёртка, что ли. Наверное, кто-то потерял на стоянке. Ею мне удалось поддеть ледышку и отковырнуть кусок. Такого должно быть достаточно.

Я вернулась в машину и завернула лёд в уже испачканный шарф.

– Держи, – протянула Алексею. – Приложи к рёбрам, должно немного облегчить боль.

Шевцов послушно выполнил мои указания и, закрыв глаза, откинулся на подголовник.

Я открыла бардачок и вытащила оттуда аптечку.

– Там есть обезболивающие? – спросил Шевцов, не открывая глаз.

Поискав, кроме средств первой помощи ничего не нашла.

– Здесь только жгут, бинты и перекись.

– Ладно. Хрен с ним, дома найду.

Я разорвала упаковку ваты и обильно смочила кусок перекисью.

– Держи, – протянула ему.

Но Шевцов лишь развернул лицо в мою сторону, не открывая глаз, и замер. Я сначала стушевалась, но потом собралась. Ему было плохо и нужна моя помощь.

Аккуратно приложила вату к разбитой губе, перекись зашипела, а Шевцов вздрогнул и открыл глаза, недовольно сощурившись на меня. Смотрите, принцесса прямо. Но этого я, естественно, не произнесла.

– Что вы не поделили с этим парнем? – спросила, чтобы заполнить паузу, ставшую какой-то неловкой.

– Я чпокнул его сестру.

Вот так вот. Прямо и откровенно. Но пусть даже не думает, что ему удалось смутить меня.

– И ей не понравилось? – выдала, едва заметно сглотнув ком в горле.

– Отчего же, – ухмыльнулся Алексей, всё же заставив меня смутиться. – Понравилось. Она так своё совершеннолетие отметила. Но брату, появившемуся во время процесса, она сказала иначе.

– Ты же её не… – я окаменела. Мне ли не знать, как жестоки игры этой избалованной молодёжи.

– Слушай, бестолочь, – Шевцов внезапно со злостью схватил меня за запястье, отчего я испугалась и уронила вату, – я же тебе уже говорил, что мне подобное неинтересно.

– Мне больно, – я выдержала его взгляд, хотя у самой всё сжалось в животе от страха.

Лекс отпустил руку, но не взгляд. Я отодвинулась подальше на своём сидении. Не стоило забывать, кто он, и как ко мне относится. Подобные ситуации не делают нас ближе.

Шевцов забрал у меня бутылочку с перекисью и вышел на улицу. Я увидела, как он полил из неё костяшки рук, потом пошёл умыться к колонке. Меня передёрнуло, стоило лишь представить, как ему сейчас холодно.

Вернувшись в машину, он вытерся небольшим полотенцем, которое достал из бардачка, и сел за руль. Снова собран, хоть и вид довольно усталый и помятый. Кровь из носа уже не текла, видно было, что губы разбиты с одной стороны.

Алексей пристегнулся, и мы выехали на трассу. И молчали до самого дома.

Глава 38

В доме свет не горел, значит, родители ещё не вернулись. Из кухни тянулся приятный запах выпечки. По субботам Людмила всегда пекла пироги с капустой, и сладкие – с ягодами и с творогом. Алексей, сбросив обувь и порванную куртку, устремился туда.

Я хотела просто молча уйти к себе, но услышала из кухни грохот и ругательства. И ноги сами понесли туда.

– Что случилось?

По полу была рассыпана аптечка, а Алексей вытирал снова кровь с губ, шмыгая носом.

– У тебя опять кровь, – я подошла ближе. – А вдруг это из-за удара по голове? Может, всё же вызовем скорую?

– Нет, просто разбит нос, – Шевцов сдёрнул несколько бумажных полотенец и зажал нос, запрокидывая голову. – Найди обезболивающее.

Я собрала лекарства с пола обратно в коробку, нашла нужное. Выдавила две таблетки из блистера и налила стакан воды.

– Держи.

Полная тишина в доме и подобие человеческого общения между мной и Шевцовым. Насколько всё было бы проще, стань мы друзьями. Но вот действительно же. Неужели его не напрягает эта война?

Алексей вытер нос и забрал у меня таблетки и воду. Выпив и отставив стакан, повернулся ко мне, задерживая за локоть, когда я уже хотела уходить.

– Извини, что нагрубил в машине.

Я молчала в ответ, ожидая продолжения что-то типа «сама виновата», но его не последовало.

– У тебя кровь ещё вот здесь, – я попыталась сморгнуть странное оцепенение, указывая на свой подбородок.

Шевцов потёр тыльной стороной ладони, но промахнулся.

– Нет, вот здесь, – я протянула руку и прикоснулась.

Это было просто какое-то спонтанное движение без задней мысли.

Но вдруг в этом момент ударил разряд. Болезненный такой, где-то в районе живота, от которого захотелось содрогнуться и попятиться. И я рефлекторно так и сделала, но наткнулась спиной на крепкую руку, обвившую мою талию.

Мой резкий выдох поймали губы Лекса, и на своих я почувствовала привкус его крови. Казалось, что мир вокруг растрескался на осколки, осыпаясь мне под ноги. Я испугалась, но вместе с тем по телу пробежала странная дрожь, и мне очень захотелось, чтобы она повторилось.

Тело наливается странным теплом, а голова будто заполнилась водой. Или лимонадом, потому что всё, что я ощущала – это лопающиеся лёгкие пузырьки. Ноги ослабли, когда я почувствовала, как его язык коснулся моего. Едва-едва, очень аккуратно. Но это только сначала. Потом Лекс завладел моим ртом полностью, вынуждая запрокинуть голову.

Я ощутила его горячую ладонь на спине, а под своими – твёрдую грудь. Сознание плыло, и я едва не осела на пол, удерживаемая лишь крепкой мужской рукой.

– Тебя что, никто раньше не целовал? – услышала тихий насмешливый голос прямо мне в губы.

– Ч-что?

Сознание нехотя вернулось, и я поняла, что Шевцов смеётся надо мной. Там, где только что блуждала такая сладкая нега, теперь разливалась горечь. Это же Лекс, Господи! Что же я делаю?

– Пусти! – я попыталась толкнуть его в грудь, едва обретя способность говорить.

Но Шевцов и не думает отпускать. Он лишь тихо зесмеялся, сильнее прижимая меня к себе.

– Тише, мелочь, – снова шёпот почти у моих губ.

И всё снова повторилось. Моего слабого сопротивления хватило на какие-то доли секунды, и я опять растворилась в поцелуе. В таком тягучем и сладком, который незаметно для меня самой становился слишком жарким. Я чувствовала, как пальцы Алексея сжимаются на моей спине, сминая ткань свитера. И почему-то от этого движения я начинала гореть сильнее, чем от самого поцелуя.

Шевцов развернул нас, прижимая меня спиной к столешнице, и я услышала его рваный выдох. Наверное, ему больно. Через мгновение я уже чувствовала под ягодицами прохладу стола, а Шевцов придвинул меня ближе, не разрывая поцелуя. Кожа на спине начала гореть, потому что там я ощущала прикосновение крепкой ладони. Она у Лекса шершавая и твёрдая. Не знаю, куда в этот момент вытек мой мозг, я не могла анализировать происходящее. Понимала лишь то, что внутри заполняет облегчение. Господи, неужели я этого хотела? Неужели дрожь внутри от его взгляда была не только от страха? Ну не дура ли? Бестолочь…

– Дети, вы дома?

Мамин голос ворвался в тишину дома и заставил нас отлететь друг от друга. Как мы могли не услышать, когда открылась дверь? Мама с Виктором вошли как раз в тот момент, когда я, едва спрыгнув со стола, одёрнула свитер.

– Господи, Лёша, что с тобой?

Моя мама подошла к пасынку и коснулась раны на губе. Губе, опухшей не только от удара.

– Дети, что случилось? – нахмурился Виктор, сбрасывая на стул джемпер и подходя ближе к сыну.

– Встретили недоброжелателей, – пожав плечами, ответил Лекс.

– Яна, а ты? С тобой всё в порядке? – мама в панике обернулась ко мне.

– Я… да, – моё сердце ещё никак не могло снизить темп. – Да, всё хорошо. Всё досталось Лёше.

– Может, в полицию позвоним? – Виктор тоже выглядел весьма обеспокоенным. – И врачу тоже.

– Пап, ну какая полиция? – возмутился Шевцов-младший. – Сам разберусь.

Виктор серьёзно посмотрел на сына, но вдруг, к моему удивлению, согласился.

– Хорошо. Но к врачу ты поедешь утром. Степан отвезёт.

И тут уже не стал спорить Алексей. Вот он пример семейного взаимопонимания и доверия.

– Я пойду к себе, – решила я ретироваться.

Надеюсь, если мой раздрай в душе и заметят, то спишут на произошедшее.

И я сбежала. Взобралась по лестнице как можно быстрее и спряталась у себя. Упала на кровать прямо в одежде и просто пялилась в потолок.

Внутри всё дрожало. Что с нами произошло? Почему это произошло? Что теперь делать дальше? И… чего я хочу?

Я закрыла глаза и облизнула губы. Свежие воспоминания вызывали тянущие ощущения в животе. Эти поцелуи совсем были не похожи на тот, когда Шевцов решил «заткнуть» меня. Тогда он просто жёстко ударился своим ртом о мой, но в этот же раз… Никогда бы не подумала, что он способен на такие нежные прикосновения. Да я даже никогда бы не подумала, что моё тело способно так реагировать!

Я вдруг замерла, когда услышала тихий стук.

Мама?

Нет, я знаю, кто это.

– Пожалуйста, уходи, – тихо прошептала в подушку, чтобы Шевцов не услышал и постучал ещё раз.

Стук повторился снова. Я сползла на пол с постели и села прямо у двери.

Я чувствовала его.

Я боялась его.

Я… ждала его.

Что он сделал со мной? Зачем? Нашёл новый способ изгаляться?

– Не открывай мне, бестолочь, – услышала шёпот с той стороны двери. – Не открывай, оно тебе не надо. Потому что тогда я уже не уйду.

Я застыла и сглатнула. Получилось слишком шумно, и мне показалось, что Лекс тоже услышал мои сомнения, мои колебания. И моё сумасшествие. Потому что я встала и открыла двери.

Глава 39

Мне кажется, что прошла вечность, пока я открывала дверь. И всю эту вечность я не дышала, отсчитывая удары сердца. Боялась поднять на него глаза, боялась осознать, на что я решаюсь. Это магия, помешательство, но это то, чего так внезапно и отчаянно пожелала моя душа.

Но все же решившись, я словно получила удар под дых. Потому что увидела в глазах Лекса совсем не то, что ожидала. В них были злость и ярость, что перемешались в темный коктейль. Его взгляд обжёг, заставляя почувствовать себя маленькой точкой. Глупой и недалёкой. Я моргнула в непонимании и ждала приговора. Может, мне показалось? Может это страсть играет такими переливами?

– Я же сказал, что тебе это не надо.

Кажется, будто слова давались Шевцову с трудом, но он выплюнул их зло и с презрением. Перемена была столь разительна, что задаёшься вопросом: а не показалось ли всё то, что было до этого? Не привиделось ли?

– И мне тоже. Ты просто маленькая глупая дурочка, которая едва не вляпалась.

Слова ударили больнее пощечин, а глаза начало жечь.

– Сделай одолжение, бестолочь, – забудь. И никогда не вспоминай.

Шевцов развернулся и через несколько секунд уже хлопнул дверью своей комнаты, а я стояла как вкопанная. Шок и боль смешались в причудливый водоворот, утаскивая меня в пучину отчаяния. Я словно со стороны смотрела, как моя рука закрывает дверь. А потом упала лицом в подушку и начала рыдать.

Стыд. Ужас. Непонимание.

Почему?

Нет, я не мечтала о нём, даже не помышляла, но как можно быть таким жестоким, чтобы в один час поднять до облаков, а потом сбросить вниз без парашюта. А что если бы зашло дальше? А ведь я решилась! Я впустила в душу по одному короткому стуку. Дура. Бестолочь!

Утром встала с постели разбитая. Даже подумалось, что снова наведалась простуда, но вроде бы нет. Просто шок от вчерашнего измотал тело и душу. Как теперь смотреть Алексею в глаза? Как вести себя с ним и не вспоминать касания его нежных губ к моим? Это ведь были не просто поцелуи. Они вывернули мне душу всего за несколько минут, наполнив глупым осознанием того, что я влюбилась по уши в того, кто превратил мою жизнь в ад.

Но вечно сидеть в комнате было невозможно, и к обеду пришлось выйти. Мама хлопотала по кухне, видимо, отпустив Людмилу в выходной.

– Ягодка, привет, как спала? – голос матери прозвучал взволновано.

– Нормально.

– Алексея оставили в больнице. Виктор поехал к нему, врач сказал, что всё серьезнее, чем нам вчера показалось. Может, ты расскажешь, что всё-таки случилось?

– Мам, я точно не знаю. Какие-то парни подошли и о чем-то говорили с Лёшей, а потом началась драка. Они грубили и говорили гадости.

– Ладно, – мама вздохнула, – разберемся потом. Бери вафли к чаю.

У Шевцова оказалось сотрясение, трещина лицевой кости и перелом двух рёбер. В больнице его подержали больше недели, а потом отец по совету тренера из клуба, отправил сына в восстановительный центр для спортсменов. Мама говорила, что место это недешевое, но так к майским соревнованиям можно быть уверенными, что Шевцов-младший будет в форме.

Потом начались весенние каникулы, и я уехала к тёте Соне. Все это время я запрещала себе думать о Шевцове, посвящая всё время учёбе. Но именно поездка в родной городок расставила все точки над и в моей голове.

Я ужасно была рада встрече со старыми друзьями. Мы гуляли едва ли не до середины ночи, опьянённые ароматом вступившей в полную силу весны.

Днём корпели над подготовкой к экзаменам, а вечером снова встречались на лавочке в парке. Ребята приносили портативную колонку, включали хиты этой весны, кто-то пил лимонад, и всем нам было очень весело. Я отдыхала душой, проводя время со своими друзьями.

Но на третий вечер приехал от родственников Сашка Терентьев. Мне было неловко после нашей последней встречи, когда он столкнулся с Шевцовым. Я попыталась извиниться, но Саша сказал «проехали», и вечер потёк дальше. И вот после пары часов общения в компании он как-то незаметно для меня самой всё время стал оказываться рядом. А потом и вовсе закинул мне руку на плечо.

И если полгода назад я бы почувствовала себя самой счастливой на свете, то сейчас это вызвало такое отторжение, что по всему телу прокатилась дрожь. Это было настолько неприятно, что я едва сдержала себя, чтобы резко не отшатнуться. Мягко высвободилась, на что получила недоуменный взгляд бывшего одноклассника.

– Что случилось? – Сашка спросил удивлённо, будто млеть от его объятий для меня само собой разумеющееся.

– Ничего, просто…

Ты не он.

Это прогремело у меня в голове, раскрыв истину мне самой. Вот чьи руки я хочу, чтобы меня обнимали. Чьи руки касались. И не только руки…

Захотелось взвыть от безысходности. Если раньше я списывала всё на уязвленную гордость, на привлекательность Лекса, то сейчас чётко поняла, что влюбилась в сводного брата. В того самого, что ненавидел и презирал меня. В того, что позволил прикоснуться к себе открытому и настоящему, а потом жестоко захлопнул эту дверь перед носом, так и не пояснив, чем же я недостойна.

Домой я уехала через три дня, но в тот вечер гуляла с друзьями в последний раз. Алёнка приходила ко мне, пытаясь выведать, что же произошло, но я так и не смогла перед ней открыться.

Мне было стыдно. Стыдно сказать, что я по уши утонула в своём сводном брате, на которого в горьких слезах неоднократно жаловалась.

Едва переступив порог своего нового дома, я поняла, что Алексей вернулся. Его голос доносился из кухни, а у меня немели ноги. Но я же не могла просто взять и уйти к себе. Нужно поздороваться с Виктором. Он прекрасный отчим – добрый и внимательный, он любит маму.

– Привет, – я поздоровалась сразу со всеми, пытаясь быть милой и приветливой, но внутри начинал скручиваться узел.

– Здравствуй, Янка, – по-доброму улыбнулся Виктор. – Рады видеть тебя. Теперь все, наконец, дома.

Отчим приобнял меня и поцеловал в макушку. Тёплый отеческий жест. А вот Шевцов-младший ограничивается лишь кивком и холодным взглядом.

Виктор усадил нас с мамой за стол и сам поставил чашки с горячим чаем, ближе подвинул тарелку с пирогами. По закону вежливости я, наверное, должна была спросить у Алексея, как он себя чувствует, но язык просто присох к нёбу и омертвел. Я даже глаза на него поднять не смогла, и просто пялилась на крепкие мужские запястья, одно из которых было перетянуто красным шнурком.

Длинные пальцы небрежно обхватили кружку, а у меня в памяти всплыло, как судорожно они сжимались на моей спине, сминая одежду. Щёки начали гореть от воспоминаний тех недолгих минут, а в груди разверзалась пропасть. Почему? Почему я должна была влюбиться в этого чёрствого и бездушного парня? Такого идеального внешне и такого непонятного внутри.

Вопросы без ответов. Хочу к себе, хочу сбежать и не видеть его. Осталось потерпеть всего ничего – одну четверть. И я уеду, постараюсь выбросить из головы того, кто причинял боль одним только своим присутствием.

Но потерпеть одну четверть оказалось не так просто. Не одну четверть, а целую четверть! Я не думала, что можно так страдать из-за безответных чувств. Саша Терентьев теперь казался мелочью, глупой, не заслуживающей внимания, мечтой. Да и не мечтой вовсе, а так…

Дома с Лексом мы почти не пересекались, а вот в лицее… Постоянная дрожь внутри, бесконечное ожидание его презрительного взгляда или его улыбки, адресованной не мне. Иногда я оборачивалась и ловила на себе его взгляды. И тогда всё становилось ещё хуже: уши закладывало ватой, а в горле становился ком. И не дай Бог в этот момент мне было оказаться у доски.

И самое печальное, что я не могла этим ни с кем поделиться. Единственная, кто мог бы понять – Аня, но она была полностью погружена в предстоящие экзамены и поступление. Да и сама зациклилась на каких-то семейных проблемах. А каких именно, я – просто ужасная подруга, даже не поинтересовалась, погружённая в свои мысли. Постоянно твердила себе, что тоже должна быть озабоченна именно экзаменами, но сердце шептало другое, постоянно отвлекая.

Так пролетел апрель, подошёл к концу май. Отзвенел Последний звонок, сообщая о том, что за парты мы в лицее больше не сядем. И начались экзамены. Мама пыталась кормить меня витаминами и БАДами, улучшающими мозговую деятельность, списывая мою апатию на стресс от экзаменов.

А ещё началась подготовка к выпускному. Почти каждый день, кроме тех, в которые проводились обязательные экзамены. На этих репетициях мы пели песни, говорили заученные проникновенные слова, а также разучивали вальс. И последнее было самым сложным. Наш куратор распределил пары, как посчитал нужным. Мне достался Максим Ларинцев, и я была этому безумно рада. Мало того, что вести в танце, как некоторым одногруппницам, мне не пришлось, так и ещё любой косяк в шагах будет незаметен, потому что такой уверенный партнёр придержит, где надо.

Но трудность состояла в тех нескольких шагах и легкой летящей поддержке, когда мы по рисунку танца менялись партнёрами. Тут моим партнёром оказывался Шевцов. Это было волнительно и ужасно одновременно.

Мои ноги тот час же деревенели, а в спине словно появлялся кол. Ладони противно потели, отчего было жутко стыдно. Я старалась не смотреть на него, но в поддержке нужно было упираться руками в плечи партнёра, и тут уж голову не вывернешь и на ноги не посмотришь.

В одну из репетиций я даже услышала обидное:

– Блин, бестолочь, оставь завтра дома ласты и надень ноги.

Сдержать слёзы было очень трудно, но я справилась. Разозлилась сама на себя. Как можно быть такой бесхребетной дурой? Почему я не могу выдать в ответ что-то эдакое язвительное. Ему, наверное, неприятно со мной танцевать, даже вон челюсти сжимал от отвращения каждый раз, когда прикасался ко мне.

Но ответ я знала, почему каждый раз проглатываю язык, засовываю его поглубже. Потому что это мой сводный брат. И не будь я влюблена в него, всё равно бы смолчала.

* * *

И вот настал день икс. Экзамены сданы успешно, результаты зачисления в вузы ждать ещё месяц. Мама счастлива. Она без умолку щебечет, восторженно расправляя складки моего дорогущего платья цвета шампанского. А что я? Я сморю в зеркало, пытаясь найти в отражении прекрасной девушки хоть намёк на радость. Вчера в группе лицея в соцсети прошёл слух, что Шевцов и Ряполова снова вместе. И сегодня весь выпускной вечер я буду наблюдать это и раз за разом сгорать изнутри.