Читать книгу: «Донор», страница 6

– А почему Тамара? Вы не знаете?

– Предположительно, это пропавшая коллега пациента. Полиция ищет ее уже девять лет. Мне кажется, что именно она была его первой жертвой.

– Как это выяснить? Почему она его преследует?

– Тихонько лечить, расспрашивать, подбирать терапию – так и выясним. Еще полиция работать будет. По поводу преследования… Тут не скажешь однозначно. Возможно, первое убийство нанесло большую травму психике пациента, и теперь сознание Виктора рисует её образ: она является и диктует, что делать, что думать и как жить. А донорство крови – это своеобразные компульсии, он так избавлялся от чувства вины, хотя особо и не осознавал, что делал.

Врач выпил разом чай и направился к двери:

– А теперь, товарищ-ординатор, идемте работать. Виктор Викторович сам себя не вылечит.

***

Тамара была рядом. Я чувствовал её руки, я слышал её тихую песню, что пыталась успокоить мою воспаленную голову и чувства. Мне казалось, что я только-то пережил ядерный взрыв…

– Витя, а ты действительно меня не помнишь? Ту меня, настоящую… – вдруг ясно прозвучало у меня в голове.

– Помню тебя, Тамара. Что тебя забывать? – мысленно ответил я, все ещё находясь в темноте.

Открыл глаза, но зрения не было. Стало страшно.

– А ты помнишь, как убил меня после мартовского корпоратива? Я же твоя первая. Помнишь? Мы праздновали женский день. Какая ирония! Ты повез меня домой. Только привез немножечко не туда!

Она засмеялась и чмокнула меня в щеку.

– Витя, ты же меня любил! Как любил! А взял и убил. Как в той дурацкой песенке про попа и собаку. Помнишь песенку?

Тамара запела: “У попа была собака, он ее любил. Она съела кусок мяса – он её убил. В землю закопал…”

– Хватит! Что за бред! Я никогда не любил тебя. И я не убивал тебя!

– Изнасиловал. Ты не смог сдержать свою большую любовь, верно? Убил. Распилил в заброшенной скотобойне. Закопал в гнилом погребе. Знал бы ты, как мне там плохо и одиноко…

– Я не убивал тебя, – очень тихо проговорил я.

– Какой же ты глупый, Витя! Убил меня и еще восьмерых девушек, так похожих на твою Лилечку. Только зачем? Ты по другому не мог насладиться женщиной? Или ты так чувствовал себя живым, сильным, крепким мужиком? А еще сдавал свою паршивую кровь, чтобы никто не подумал, что ты можешь быть убийцей! А теперь не помнишь, мудак! – она снова рассмеялась. – Сейчас ты всё вспомнишь, ублюдок. Оглянись.

Из темноты на меня надвигались светлые фигуры. Стройные, в белоснежных платьях, чистые и красивые… Все так похожи: невысокие, длинные сияющие волосы рыжих и медных оттенков. Силуэты медленно приближались, и я наконец смог разглядеть их.

– Не может быть… Почему я узнаю их лица? Почему я знаю их имена?

Тамара. Луиза. Рита. Эля. Ульяна. Лика. Соня. Лера. И она, Мартынова… Только её имя мне было неизвестно…

Они стояли и смотрели на меня, уничтожали взглядом.

– Мартынова, а как звали тебя?.. – робко спросил я, почему-то ужасно боясь услышать правду.

– Я самый ценный экземпляр. Ты знаешь моё имя,– ответ был сухой и тяжелый.

Вдруг девушки заговорили разом:

– Ты знаешь. Ты всё про всех знаешь! Ты нас выслеживал. Ты нас искал. Ты убийца. Насильник. Ты затыкал нашими жизнями свою дыру в душе! Гореть тебе в аду! Дьявольское отродье!!!

По их белым лицам побежали струйки крови. Запахло сладким пачули, терпким кедром, гнилым мясом и осенней грязью. Они кричали и кричали, а я никуда не мог уйти. Больше некуда идти.

Все разом замолчали. Повисла давящая тишина. И Мартынова произнесла:

– Меня зовут Лилия.

Я смотрел на неё и понимал, что у неё с моей женой нет ничего общего, кроме цвета волос и худощавого тела… Она даже не была красавицей.

Мартынова подошла ко мне так близко…

– Я всегда буду стоять над тобой, ублюдок. А когда ты подохнешь страшной смертью, я сделаю всё, чтобы ты умирал каждое мгновение в бесконечности!

Её холодные костлявые руки сжались на моей шее. Все сильнее и сильнее. Острые ногти вонзились в кожу. Кровь побежала по груди. Я захрипел…

Последний вдох.

Хрип. Хр-п-рпа-р…

***

– Гена! Кто-нибудь! Скорее сюда!!! – закричала старенькая медсестра и открыла дверь в палату Белоусова.

На больничной койке лежал измученный худой мужчина. Он извивался, тряс седыми патлами и пытался задушить себя, царапая горло и лицо до крови.