Читать книгу: «Курица в бегах и дело о пропавшем кефире», страница 2

Кабачок с привкусом алмаза.

Глава 1: Пирог, который пахнет миллионами.

Существует два вида пирогов: те, после которых моешь руки, и те, после которых моешь следы. Пирог, испечённый тётей Лялей накануне ярмарки в деревне «Синие Просторы», был однозначно из второй категории.

Меня зовут Инга Павловна Тропина. Мне 37 лет, я бухгалтер в декрете, временами детектив-любитель и штатный носитель идиотских совпадений. Я приехала в Синие Просторы на неделю – «подышать деревней», как выражалась моя лучшая подруга Миля. А заодно передать тёте Ляле её любимый гель для суставов и поучаствовать в ярмарке с конкурсом выпечки.

Как только я вышла из автобуса, навстречу мне мчалась бабуля в фартуке с надписью «Не подходи – сожгу!», размахивая половником.

– Инка! – кричала она. – Моя ты градусная ложка, спасай! Пирог пропал!

– Какой пирог? – я едва увернулась от её объятий. – У тебя ж их обычно восемь на выбор.

– Тот самый! С кабачком и сюрпризом. На конкурс! – Она схватила меня за локоть и потащила к крыльцу.

У тёти Ляли был дом – как раз такой, какой появляется на открытках с надписью «Россия – щедрая душа», но с сигнализацией, камерой и электронным замком. Всё это, по словам бабули, было ради кур, которых кто-то пытался украсть в прошлом июне.

– Значит, слушай, – зашептала она, уже на кухне. – Я испекла пирог. С кабачком. А внутрь… ну… запихнула кое-что.

– Что? – Я напряглась.

– Алмаз, – прошептала она так, будто сказала «соль».

Я выплюнула чай.

– Поясни.

– Мне его прислала Люська из Москвы. Сказала: спрячь, Инна всё поймёт. Только ты ещё не приехала, а ярмарка на носу, вот я и… ну… завернула его в пергамент, и прямо под слой кабачка. Думала, никто не тронет – у нас же кабачки никто не ест!

– Подожди, – сказала я, не веря своим ушам. – Ты испекла алмаз в пирог?!

– Маленький! Сантиметра два! – добавила она.

Я села. Нет, даже легла. На пол. Потому что если ты пропекаешь бриллианты в тесте, то это уже не кухня, это уголовный кодекс на противне.

Пирог действительно исчез.

Из холодильника, где был спрятан под наклейкой «Не трогать, мужу – с изюмом». А муж тёти Ляли – известный борец с изюмом, так что фальшивка работала безотказно. Но не в этот раз.

– Кто ещё был на кухне? – спросила я, открыв записную книжку.

– Дед Матвей. Приносил яйца. Потом – Варя Пончикова. Хотела брать форму. И тракторист Вовка. У него племянник зубы лечит, он просил у меня спирта. Тоже в холодильнике смотрел. Но я-то думала, пирог под наклейкой – невидим для мужчин.

– Тебя выдала надпись. «С изюмом» – это как маяк.

Я решила действовать. Первым делом – допросить подозреваемых. Вторым – проверить мусорку. Третьим – не паниковать (что я уже проваливала с грохотом). Тем более, что за окном – ярмарка. Люди пекут. Люди продают. Люди едят… Вдруг уже съели наш алмаз?

Мы с тётей Лялей направились на площадь. На ней кипела жизнь, пахло тестом, копчёной рыбой и горелыми носками (это был местный шашлычник с характером). Местный DJ бодро орал в микрофон:

– А сейчас – конкурс «Узнай по вкусу»! Кто угадает ингредиенты – получает пирожок!

Мне стало плохо. Вдруг кто-то уже угадал бриллиант?

Мы метнулись к столу с конкурсной выпечкой. Стояли подносы, тарелки, корзинки. Всё – с именами хозяек. И… одна тарелка без подписи, на которой лежал разрезанный пирог с кабачками.

– Узнаёшь? – прошептала я.

– Это он! – тётя Ляля схватилась за сердце. – Моя рюмка на ножках, кто его тронул?!

– Остатки есть?

– Один кусочек… и вон тот молодой человек жуёт его!

Мы бросились к нему. Юноша в белой рубашке и с цепочкой на шее смаковал последний кусок, как будто в нём был путь к нирване.

– Простите! – я кинулась к нему. – Вы не заметили… ничего твёрдого внутри?

Он прищурился, задумался и сказал:

– Знаете, да. Что-то хрустнуло. Я подумал, грецкий орех…

– И что вы сделали с этим?

Он достал из кармана… алмаз! Весь в крошках, но целый. Протёр рукавом.

– Моя мама ювелир. Я понял, что это камень. Хотел после конкурса спросить, чей пирог.

– Он наш! – закричала тётя Ляля и схватила алмаз. – А теперь иди к маме!

Казалось бы, конец истории. Но в этот момент к нам подошла женщина в тёмных очках и сказала:

– Простите, вы Тропина Инга Павловна?

– Да?

– Вам передача из Москвы. От Людмилы Сорокиной.

Она протянула мне банку… с кабачковой икрой. На дне – флешка.

Я поняла: это только начало.

Глава 2: Невидимая жена олигарха.

С того момента, как я держала в руках алмаз, переживший жар духовки и жевательный пресс конкурсанта с ярмарки, в моей жизни начались события, от которых слипались мозги. Алмаз был не просто драгоценностью – это был ключ. А к чему, я ещё не знала, но чувствовала пятками: дело не в пироге и даже не в кабачке.

Помните, та самая банка кабачковой икры, что пришла с флешкой на дне? Именно она запустила таймер. На флешке был только один файл. Видео. Зернистое, снятое с камеры наблюдения. В кадре – мужчина с лицом обожателя роскоши: золотой галстук, ботинки как у Шварценеггера, пузо – как у бюджета маленького региона.

– Это же… – пробормотала тётя Ляля. – Артур Богомолов!

Имя это было не просто громкое. Оно было гулким. Олигарх, коллекционер, основатель сырного фонда "Златомол", и, по слухам, обладатель личного бункера под Сочи. На видео он стоял в огромной комнате с хрустальными лампами и шептался с женщиной в чёрной маске.

– Голос знакомый, – буркнула тётя Ляля. – Очень… кстати, ты не знаешь, где моя старая соседка, Глашка?

– Ты о той, что «чистит ауру кошкам»?

– О ней. Уехала в Москву, говорила – «по любви», но любовь оказалась с банковским счётом и парком бронемашин.

Женщина на видео сняла маску. И мы – чуть не упали.

– Это же Глаша!

– Это жена олигарха?

– Формально – нет, – сказала тётя Ляля. – Он женат на другой. А это – его «невидимая жена». Или, как сейчас говорят – серый кардинал в шёлке.

Разумеется, я не могла упустить шанс лично узнать, зачем бывшая кошачья экстрасенска оказалась рядом с алмазом, спрятанным в пирог.

Следующим утром я отправилась в Марьино-Сырцево, где, по слухам, жила Глашка в загородной резиденции. Под видом корреспондента из журнала «Сельский шик» я проникла через охрану. Помогло и то, что я несла корзину с вялеными кабачками – Глаша их терпеть не могла, но уважала как подношение.

На веранде её ждала толпа: охранник по кличке Мишень, кудрявая горничная Нелли, и сам Богомолов, в халате с вышивкой «Boss of Cheese». Но Глаша не появилась.

– Глаша в Швейцарии, – сказала Нелли.

– Я видела её на камере три дня назад, – парировала я. – У неё голос, как у крашеной вороны. Узнаётся с первого карка.

Наступила тишина.

– Вы кто? – спросил олигарх. – Что вам нужно?

– Алмаз, испечённый в пироге. И – правда. Почему ваша любовница, выдающая себя за жену, шепчется о транспортировке «товара в пищевой упаковке»?

Богомолов переглянулся с охранником. Тот сжал кулаки. Я мысленно простилась с кабачками.

И тут… зашёл тракторист.

Да, обычный. На первый взгляд. В комбинезоне, с замасленной кепкой и лицом человека, у которого на завтрак гайки и тосол. Но он оказался ключом. Потому что именно он первым спросил:

– А алмаз – тот, что с гравировкой «ИЗЮМ-93»?

Я вздрогнула.

– Откуда вы знаете?

Он кивнул на карман.

– Я их огранял. Три штуки. Один пошёл на брошь. Один – в браслет. А третий…

– В пирог, – сказала я.

Богомолов побледнел.

– Вы… ювелир?

– В прошлом, – сказал он. – В настоящем – тракторист. Но руки помнят.

Тут вмешалась тётя Ляля. Она ввалилась на веранду с котлетами и заявила:

– Глаша не в Швейцарии. Она в сарае за баней. Я слышала, как она ругается с кем-то по телефону. Угрожала «вернуть закладку через желудок». Это явно о пироге.

Нелли покраснела.

– Простите, она меня заставила. Угрожала фото с… в общем, с йогой.

Мы ринулись к сараю. И действительно – Глаша, в шёлковом халате и с огуречной маской на лице, лежала на раскладушке, обложенная телефонами.

– Вы всё испортили, – прошипела она. – Я хотела уйти. Просто уйти! Но с деньгами. Немного. Один пирог!

– Один алмаз. Один компромат. Один мужик – и всё рушится, – подытожила тётя Ляля.

К вечеру всё было закончено. Глашу увезли. Алмаз вернулся в сейф. Богомолов уехал в бункер. Тракторист-ювелир остался. И пообещал научить меня азам шлифовки камней.

Но самое странное – у меня осталась ещё одна флешка, на которой была запись:

«Если ты смотришь это – значит, пора искать ЗАГОТОВКИ. Остальное – у него. В подсобке. Под КПП. И осторожно – он тракторист, но не совсем».

Я не поняла. Тракторист? Какой ещё?

А потом вспомнила: Вовка. Тот, что просил спирт из холодильника.

Глава 3: Тракторист-ювелир.

Если вы думаете, что ювелиры – это исключительно изящные личности с моноклем, которые в шёлковых перчатках перебирают алмазы под Моцарта, то… вы правы, но не обо всех. Владимир Сидорович Муха, известный в народе как «Вовка Тракторист», ломал стереотипы на повороте. Он умел водить всё – от комбайна до «Жигулей» с плугом. Но его главное хобби – огранка драгоценных камней. Причём делал он это в старом гараже между бочками с соляркой и поленницей.

Всё началось утром, когда я решила навестить его. Причина простая: флешка, оставленная невидимой женой олигарха, вела именно к нему.

– Вовка, привет. Надо поговорить. Про огурцы, бриллианты и твоё прошлое в ювелирной мафии.

Он вздохнул. Вытер руки о тряпку, грязную с обеих сторон, и сказал:

– Я знал, что ты придёшь. Ты – как налоговая: появляется, когда начинают шевелиться миллионы.

Мы сели на ящик от запчастей, и Вовка начал рассказ.

Оказывается, он раньше работал в подпольной мастерской в Ростове, где ограняли драгоценности для «серых схем». Ему платили не деньгами, а камнями. Один из этих алмазов – тот самый, что испекла тётя Ляля в пироге. Но это был не простой камень.

– Это не просто бриллиант, – сказал он. – Это «Кабачок». Так прозвали серию камней, добытых в 1993 году на частной шахте под Якутском. Уникальные: светло-зелёный отлив, как у маринованного огурца в солнце.

– Так вот почему он блестел странно, – пробормотала я.

– И вот почему за ним охотятся. Глаша была связной. Она получала задание – доставить камни через «пищевые каналы». Один – в сыре, один – в конфете, один – в пироге. А четвёртый…

– Где четвёртый?

Вовка посмотрел на меня и показал пальцем на… трактор.

– Под капотом. В корпусе фильтра. Уж извини, там надёжнее, чем в банке с огурцами.

Я уже открывала рот, чтобы задать ещё тысячу вопросов, но тут… раздался грохот. В гараж влетела тётя Ляля, запыхавшаяся, но бодрая.

– Инга! Глашу увезли не в полицию, а в какую-то «Частную клинику отдыха» под названием «Лечебный Терпуг». А знаешь, кто владелец?

– Богомолов?

– Его тёща. Она – бывший замминистра сельского хозяйства и по совместительству коллекционер салатов в банках. Если уж кто знает, как замаскировать алмаз под овощ, так это она.

Вовка зашевелился.

– Значит, последний камень – пятый, который мы думали утрачен… может быть у неё?

Я кивнула.

– Что это за место – «Лечебный Терпуг»?

– Санаторий с уклоном в детокс. Всё натуральное, всё солёное. Своё огородное. У неё там музей закаток.

– И, возможно, кладовка с алмазами в огурцах, – добавил Вовка.

Мы втроём выехали через час. Вовка – на тракторе, я и тётя Ляля – в её любимом «Запорожце». Ехали в сторону «Терпуга», расположенного за лесом, в бывшем профилактории для бухгалтеров. Навигатор упрямо вёл нас через колхозные поля и коровьи тропы.

– Я не понимаю, – мрачно сказала я. – Как в это всё вписывается пирог?

– Алмаз нужен был не просто, чтобы перевезти, – сказала тётя Ляля. – Он ещё и ключ. Один из «Кабачков» имеет на ребре гравировку – координаты. Это точка доступа к онлайн-сейфу, где спрятаны документы на офшоры Богомолова.

– Хитро, – пробормотал Вовка. – Мог бы просто флешку в почту кинуть. Но нет – надо испечь в пирог, везти в деревню, скрываться за трактором…

И в этот момент трактор взорвался.

Ну ладно, не совсем взорвался, но из-под капота пошёл густой дым, и машина резко встала. Мы с Лялей выскочили и увидели, как от трактора убегает… человек в чёрном, с рюкзаком.

– Он украл фильтр! – закричал Вовка. – А там был камень!

Я рванула следом. Через поле. Сил не хватало, дыхание сбивалось, но я бежала, как за последним тортом на распродаже.

И тут…

Из кустов вылетела телега. На ней – дед Матвей с курами. Увидел меня – подбросил поводья.

– Запрыгивай, внучка! Погоня – моё второе имя!

На этом всё и началось. Но об этом – в следующей главе…

Глава 4: Погони на телеге.

Если бы мне кто-то год назад сказал, что я, Инга Тропина, бухгалтер в декрете, буду мчаться по полю на телеге, запряжённой кобылой по кличке Капризная, в погоне за преступником с украденным алмазом под капотом трактора – я бы посоветовала этому человеку отдохнуть в санатории для буйных. Но жизнь упряма, как старая кастрюля – кипит, скрипит, но идёт.

Ситуация:

– Вовка-Тракторист только что обнаружил, что у него украли деталь двигателя, в которую был встроен бриллиант "Кабачок-4",

– Похититель сбежал через огород,

– Я – в поле, на телеге с дедом Матвеем,

– За рулём кобылы – сама судьба, подогретая овсяными отрубями и адреналином.

Капризная неслась, как будто впереди раздавали премию «Золотая морковь». Я держалась за борт телеги, одной рукой вцепившись в тётю Лялю, которая прихватила с собой веник «на всякий случай».

– Вон он! – закричал Матвей. – Между подсолнухами мелькнул!

– Направо! – рявкнула тётя Ляля. – Я знаю эти места, там старый мост – его надо перехватить!

Гонка продолжалась минут пятнадцать, но по ощущениям – всю жизнь. Мы пронеслись мимо пасущихся коз, испуганной дачницы в халате с утками и местной художественной школы, где дети с натуры рисовали «Улитку на кабачке» – теперь в композиции появилась телега и ветер в волосах.

Тем временем, беглец пересел… на мотороллер, оставленный за сараем. Я только успела рассмотреть его лицо – молодой, спортивный, с татуировкой «ОГУРЦЫ 4EVER» на шее.

– Это же Фил! – воскликнула тётя Ляля. – Бывший ассистент Глаши! Он под видом ученика изучал закатки, а сам всё высматривал!

– Вон он – к реке сворачивает! – крикнула я.

Но мы были не одни. Вовка-Тракторист, несмотря на потерю фильтра, восстановил движок и примчался на тракторе, как киношный ковбой.

– Прыгай ко мне! – крикнул он мне.

– А я?! – возмутилась Ляля.

– Ты с Матвеем! У него жизненный опыт!

Я переметнулась в ковш трактора, и мы рванули в обход. Вовка знал местность, как свои мозолистые руки, и выбрал тропу, которая вела прямо к старой мельнице – Фил должен был туда прийти, если хотел пересечь реку по бревну, оставшемуся с советских времён.

Мы успели первыми. Я встала за мельничным колесом, Вовка – у бревна. И вот он – Фил, с рюкзаком и торчащим фильтром в руке.

– Стой! – крикнула я.

– Поздно, тётя! – Фил прыгнул на бревно.

Вовка запустил… шайбу от плуга. Попал точно под ноги. Фил потерял равновесие и плюхнулся в воду с криком, не подлежащим цензуре.

Через пять минут он уже сидел на мешке с мукой, связанный, как рулет, и поливал всех проклятиями, упоминая даже брокколи.

– Рассказывай, – сказала я, поправляя челку. – Кто ты и зачем тебе "Кабачок"?

– Я – Филипп Васильев, специалист по контрабанде под видом заготовок. Меня наняла Глаша. Она хотела собрать все пять камней и обменять их у коллекционера в Дубае на «вещь». Какую – не знаю. Мне платили за сбор и транспортировку.

– Где остальные?

– Один у вас. Один у коллекционера сыров. Один она передала через бутыль с квасом в аптеку. Один в пироге. А последний… – он замолчал.

– Говори.

– В банке с огурцами. У бабки с говорящей козой. На хуторе Горелый Пень.

Мы переглянулись.

– А вот теперь, – медленно сказала тётя Ляля, которая догнала нас вместе с Матвеем и кобылой, – начинается самое вкусное…

Глава 5: Секрет в банке с огурцами.

Если верить Филу с татуировкой «ОГУРЦЫ 4EVER», последний камень серии «Кабачок» лежал в банке с маринованными огурцами у некой бабки с говорящей козой. Место жительства: хутор Горелый Пень. И хотя тётя Ляля уверяла, что «там и ежу всё ясно – кладовка полная преступлений», для меня ничего ясно не было.

Мы добрались туда, к закату. Хутор выглядел так, будто жизнь здесь остановилась лет двадцать назад: облупленные ставни, колодец с кривым журавлём и запах свежего укропа, который, кажется, впитался в воздух навсегда.

Навстречу вышла она – сухонькая старушка в выцветшем платке. А рядом… действительно шла коза. И говорила. Ну как говорила – мычала с таким выразительным интонационным рисунком, что сомнений не оставалось: хозяйка понимала каждое слово.

– Кого принесло? – спросила бабка. – Если за огурцами, берите пол-литровые, литровых нет.

– Мы за одним конкретным, – вмешалась тётя Ляля. – С секретом.

Бабка хитро прищурилась.

– А… значит, вы про мою спецбанку. Но она не продаётся.

Дом внутри оказался музеем закаточной мании: банки с подписями «Огурцы с сюрпризом», «Огурцы дипломатические», «Огурцы в коньяке». На полке, отдельно от остальных, стояла та самая – литровая, с мутноватым рассолом и огурцами, среди которых плавал странно блестящий предмет.

– Это камень, – шепнул Вовка-Тракторист, уже на автомате примеряясь, как бы его достать.

– А чего он в огурцах? – спросила я.

– Маскировка, – сказала бабка. – Племянник Глаши просил. Сказал, это для игры в квест. Я и сделала – кто ж знал, что вы тут с тракторами, телегами и погонями…

Всё могло бы закончиться мирно, но в дверь постучали. Вернее, забарабанили. На пороге – двое крепких парней в одинаковых куртках.

– Мы за огурцами, – сказали они синхронно.

– Вы опоздали, – отрезала тётя Ляля и вцепилась в банку.

Началась потасовка: банки летали, как снаряды, рассол заливал пол, коза визжала, а я, не долго думая, сунула руку в рассол и вытащила камень. Да, тот самый: с зеленоватым отливом и крошечной гравировкой на грани.

Парни ретировались, обливаясь маринадом и ругательствами.

Мы сидели за столом, отмывая камень от укропа, когда Вовка внимательно осмотрел гравировку.

– Тут координаты, – сказал он. – И… пароль.

Пароль вёл в онлайн-хранилище, где лежали документы на офшоры Богомолова. Вся история с «Кабачками» оказалась не только про драгоценности – это была схема выноса капитала через «пищевую контрабанду».

Богомолова взяли в тот же вечер. Глаша исчезла (подозреваю, вместе с кудрявой горничной Нелли). Фил получил условный срок и запрет на приближение к закаткам ближе чем на пять метров.

А мы с тётей Лялей вернулись домой. Алмаз «Кабачок» теперь в музее, но, проходя мимо прилавка с кабачками на рынке, я всякий раз думаю: а вдруг опять?..

КОНЕЦ.

Курица в бегах и дело о пропавшем кефире.

Глава 1: Яйцо с запиской.

С утра всё шло по плану: чайник свистел как полицейский на демонстрации, кот по кличке Громобой возмущённо пинал лапой носок под диваном, а я, Инга Пончикова, любовно отмеряла ложку сахара в свою овсянку. И вдруг – звонок в дверь.

– Кто там в такую рань? – пробормотала я, вцепившись в халат, который давно просился на пенсию.

На пороге стояла тётя Маня – соседка, бывшая балерина, ныне председатель ТСЖ и человек, способный вызвать у дворников нервный тик одной только походкой.

– Инга! Там ЭТО! – прошептала она, дрожа подбородком.

– Это что?

– Во дворе… курица. И она с яйцом.

– Ну, слава Богу, не с пистолетом.

– ЯЙЦО! С ЗАПИСКОЙ!

Минут через пять мы уже стояли у мусорных баков. Рядом, гордо расхаживая, сидела курица цвета политического компромисса – серо-буро-рыжая. Под ней – яйцо, и на нём, как в кино про шпионов, была наклеена бумажка с надписью:

«Кефир исчез. Спасайте, пока не поздно. Подпись: Н».

– Может, это акция супермаркета? – предположила я.

– А может, прямая угроза продовольственной безопасности, – мрачно ответила тётя Маня. – Вчера в холодильнике ТСЖ пропал пакет кефира, и никто не признался.

Я скептически фыркнула, но записку сняла. Бумага пахла укропом и… почему-то бензином.

– Кто такая Н.? – спросила я.

– В нашем доме есть только одна Н. – ответила тётя Маня. – Надежда Валентиновна Дымова. Пенсионерка, чемпионка по скандинавской ходьбе и известная контрабандистка лука.

– Простите, что?

– Ну как. Несёт с дачи лук в таких количествах, что прохожие плачут. У неё всё через огород, всё в банках. Она могла и яйцо подкинуть.

Мы поднялись в квартиру 44. Надежда Валентиновна встретила нас в фартуке с надписью: "Люблю кипячёное молоко и хаос". Пахло сырниками и подозрениями.

– Где вы были сегодня в 6:30? – спросила тётя Маня.

– Кормушку мыла. А что случилось?

– У мусорки – курица. С яйцом. С посланием. И… кефир пропал.

На лице Надежды Валентиновны не дрогнул ни один укроп.

– Я не пью кефир, он вызывает воспоминания. Но… курица не моя.

– А чей тогда? – спросила я, вглядываясь в фотографию на стене. Там была та самая курица. В шарфе. С Надеждой Валентиновной.

– Это Лариса. Моя бывшая. Она сбежала неделю назад. Возможно, вступила в секту или ушла в подполье. Я подозреваю, что она… мстит.

К обеду курицу поймали (ей пообещали хлеб с кунжутом и Wi-Fi). Я лично сопровождала её в мою квартиру – в ванну, куда временно превратила в «комнату допросов».

– Слушай, Лариса, – сказала я ей. – Кто ты на самом деле? Кто отправил записку?

Лариса смотрела на меня с упрёком и… снесла ещё одно яйцо. В нём тоже была бумажка:

«Нас трое. Один – в подъезде. Один – в холодильнике. Один – уже не с нами».

Тут дверь распахнулась, и вбежала тётя Маня.

– Инга! Ты срочно должна пойти к себе!

– Почему?

– У тебя исчез йогурт, и на его месте лежит… перо.

Я побледнела.

Это было серьёзнее, чем я думала.

На кухне царил бардак. Йогурт действительно исчез. В его крышке – след от когтя. А на столе лежало фото: я на пикнике с соседями. Все держат бокалы. И только у курицы в лапке – тюбик кефира.

– Она уже тогда что-то планировала… – пробормотала я.

– У нас курица с интеллектом и чувством миссии, – сказала тётя Маня. – Инга, ты обязана это расследовать.

– Что же мне делать?

– Начни с холодильника. Возможно, улики там. А ещё… – она понизила голос. – Найди Инспектора Пупкина. Он всё знает о продуктах, исчезающих ночью.

Вот так всё и началось.

Дело, в котором замешаны кефир, яйца, тюбикующие куры и прошлое, покрытое сметанным туманом.

А я – в центре этого омлета.

С вилкой в одной руке… и блокнотом в другой.