– Слушай Николя, мы тебя быстро подкинем обратно к бабушке. А я поеду с отцом в Москву. С его помощью я договорился с родителями Крис, что навещу её в госпитале перед операцией, раз уж здесь не получилось. Вот. Или у тебя дела остались?

– Нет. Послушай, что рассказала мне Кристина. Может, родится коллективное решения, потому как я ничего не понимаю, и очень боюсь.

Глава 10

Аня в нерешительности переминалось с ноги на ногу у ворот. Руки вспотели и телефон грозил выскользнуть. Она уже пожалела, что вообще взяла его: тот не влезал в карман джинсов.

Она пыталась подобрать правильные слова. Из того, как и что она скажет, следует то, что ей ответят. Полуправда хуже лжи, особенно, когда от неё зависят жизни. А человек, владеющий истиной, почему-то скрывает её. Получается, он все время знал и молчал, хранил спокойствие и наблюдал со стороны, как она сходит с ума от ужаса. Это обидно, но Аня не обижалась. Пока что. Возможно, у него есть на то действительно веские причины, рациональное объяснение своим поступкам.

Она вспомнила их первую встречу. Минуло меньше недели, а, кажется, что всё случилось в прошлой беззаботной жизни. Тогда она ужасно растерялась, столкнувшись с человеком из другой вселенной на своем пути: они словно две параллельные прямые, что никогда не пересекутся. Но судьба не подчиняется евклидовой геометрии, и вот Аня стоит у дверей мужчины, который был для неё лицом с обложки бизнес-журнала, а теперь она собирается, засучив рукава, как следует влезть в его жизнь неудобными вопросами.

Она за день просмотрела все глаза, ожидая появления черной машины на деревенской улице, и вечером, едва перед носом промелькнуло сверкающее крыло автомобиля, поспешила к дому на краю, но отошла подальше за кусты и схоронилась. Столько всего нужно обсудить: Кристина в больнице, опасность над девушкой, их с Вадиком план на сегодняшний вечер, что возник после многочасового поиска решения в интернете, в конце концов, роль Свята во всем этом, которую он скрывает. Все смешалось, и в решающий момент вычленить что-то из спутанного клубка мыслей оказалось непросто.

– Привет, Аня, – внезапно прозвучавший сзади голос Святослава заставил подскочить. «Неудобно вышло» – подумала она, осознав, что он с самого начала наблюдал её долгие метания.

– Да, привет. Мне нужно с тобой поговорить.

– Проходи, – он махнул рукой в сторону дома, позволив девушке пройти первой.

Устроившись за столом на кухне, Аня освободила руки от смартфона, но тут же заняла их бумажной салфеткой. Крутила её так и эдак, но кораблик вышел хлипкий.

Перед носом Николаевой вдруг возникла чашка с чаем, а подле нее легла шоколадка в стильной обертке.

– Ты что-то хотела мне рассказать? – спросил Святослав, усаживаясь рядом, чем отвлек от размышлений о стране происхождения этой плитки.

Аня, наконец, будто очнулась и, прежде выдержав небольшую паузу, произнесла:

– Нет, я хочу, чтобы ты рассказал, – она посмотрела в лицо мужчине, стараясь не пропустить ни одного движения.

Но Святослав пожал плечами и улыбнулся.

– Не понимаю, что я должен тебе поведать?

– Всё.

– Всё-всё? – продолжал он забавляться, но Аню захлестывало раздражение.

– Ты знаешь, о чем я! – отозвалась она.

– Не знаю, – непринужденно сказал Свят.

– Зачем ты приехал сюда?

– Я уже рассказывал, – ответил мужчина, встал из-за стола и отвернулся к окну.

«Сейчас точно выгонит», – подумала Аня, сознавая шаткость своего положения.

– А теперь расскажи, пожалуйста, всю правду! – и, помедлив, чуть мягче добавила. – Вышло так, что я принимаю непосредственное участие в сложившейся ситуации.

Святослав молчал. Он сунул руки в карманы и прямо смотрел на закатное небо.

– Правду… А ты готова к ней? – наконец произнёс он, но ответить ей не дал. – Я проклят или сумасшедший – это уж кому как ближе. Я приехал сюда потому, что нет выбора: амбиции моего отца всегда стояли выше, и меня продали, обрекли на жизнь, которую никто не захочет.

– Как это? – растерянно пробормотала Аня.

– А вот так запросто! Услуга за услугу – деловой подход. Я помогу тебе исполнить мечту, а ты отдашь мне своего ребёнка. Все просто! – Свят взъерошил волосы и начал расхаживать по кухне взад-вперёд.

– Но кто бы мог на такое пойти?

– Борис Дмитриевич Киреев.

– Как же так? Дед Митрич был хорошим, он не мог. Я плохо его помню, конечно. К детям он всегда по-доброму относился, конфеты давал…– от удивления она прикрыла рот ладонью и говорила через пальцы.

– Я не сказал, что он был плохим. Он был не тем, за кого ты, да и большинство людей, его принимали.

«Ничего не понимаю…» – думала Аня, но молчала. Святослав тем временем продолжал.

– Дед Митрич, как ты говоришь, никогда не был простым человеком, хотя пытался им казаться. Таких называют ведунами или колдунами.

– Колдун? Но зачем ему ребёнок? Почему именно ты? – недоуменно вклинилась Аня.

Мужчина повернулся к ней. На фоне окна фигура выделялась чернотой, отчего неожиданная улыбка на его лице показалась зловещей.

– Чтоб после смерти не попасть туда, куда он загнал тысячу чертей. Видишь ли, сила ведуна – якорь в запредельных мирах. И если её не оставить здесь, то она затянет душу в пучины ада. Для того, чтоб подобного не произошло, нужно взять подходящего младенца и отметить его как следующего. И умирать со спокойной душой.

– Ты хочешь сказать, что тебе поставили метку?

– Да, меня заклеймили. И как такая правда? Пойдёт?

Она медлила. Тянула время, чтобы тщательно подобрать слова.

– Знаешь, ещё неделю назад я бы сказала, что это глупая шутка. Теперь не скажу. На меня в собственном доме напал хтонический монстр. После такого, колдовством не удивить, извини. Я не понимаю лишь одного: тогда ночью ты всё знал, ты видел, как меня трясло от страха, но промолчал. Почему?

– Когда часть своей сознательной жизни считаешь себя сумасшедшим, не ожидаешь, что кто-то может подумать иначе, – Свят взъерошил волосы, затем пригладил их ладонью и тяжело опустился на стул. – Я ведь рос нормальным ребёнком, а в один день, все как по щелчку изменилось. Моя жизнь превратилась в бесконечную картину Босха. Позже я узнал, что тогда скончался Митрич.

– Как это было?

– Хах! … – он вновь подскочил. Вынул из шкафчика бутылку коньяка и маленький бокал. Откупорил и налил себе грамм сто. Ане не предложил. – Сядь поудобнее, роман обещает быть долгим. Итак. Это случилось летом, да. Шло светское мероприятие в закрытом загородном клубе. Взрослые заняты фуршетом в главном зале, детей же оставили у озера под надзором аниматоров и прочего обслуживающего персонала. Подросткам предложили покататься на гидроциклах в качестве развлечения. В принципе, ничего экстраординарного, в то время я уже умел ими управлять. Но я сделал ошибку – отпустил газ на развороте и перевернулся. Я разозлился на самого себя, на позорную оплошность. Со злостью ударил по водной глади, прокричал что-то вроде «Чёртово озеро! Будь ты четырежды проклято!» И вдруг почувствовал, что тону. Жилет больше не держал на поверхности, я стремительно шел ко дну. Попытки грести вверх не увенчались успехом, усилия выжимали остатки воздуха из легких. Тогда, я ощутил присутствие смерти. Страх сковал тело, сознание покидало, и на границе разума я увидел ее: мертвенная кожа, черные глаза…

–Смерть?

– Нет, это была русалка-утопленница. Кстати, одна такая живет в местном озере. Настей зовут. Простые люди могут их видеть только лунной ночью во время русалий.

– Что? Реально?

– Вполне. Так вот. Она тянула меня за ноги. В отместку за проклятие, наложенное на её дом – это я узнал позже. Я пытался отбиваться из последних сил, сам схватил её за руку, полный гнева обреченного. Русалка немо заверещала и отступила. Меня вытащил инструктор, шедший следом на катере. Я пробыл под водой считанные мгновения, которые навсегда изменили мою жизнь. Но это дошло не сразу. Я стал всем вокруг твердить о какой-то девушке. Разумеется, никто её не видел. Такое поведение списали на травму при падении и шок. Меня свозили в местную клинику, провели обследование. Заключение: мальчик полностью здоров, просто немного напуган. Отец устроил разнос всем вокруг, а после и мне за то, что придумываю небылицы. К вечеру, казалось бы, все улеглось. Кроме подначивающих меня приятелей-одногодок, больше никто не вспоминал об этом происшествии. Но вот наступила ночь… В отеле обитал призрак. Да, как в лучших традициях готических новелл. Подающий надежды поп-артист словил передоз в одном из номеров, и остался бродить по коридорам, распевая свои дрянные песенки. Ужасно.

– И тебе снова не поверили?

– Снова? Это продолжалось примерно два года, – Святослав хотел ещё раз наполнить бокал, но в последний момент ввернул пробку и убрал бутылку на место, – Самое страшное, однако, не это. Во сне ко мне приходил какой-то человек. Я не мог понять, чего он хочет, как он выглядит, что говорит. Просто ощущал его злость, мольбу, требование. Непередаваемый коктейль сложных чувств, недоступных подростку. Я буквально начал сходить с ума, пытаясь расшифровать это послание. До того боялся уснуть, что стал избегать кровати.

– Два года? – Аня удивленно распахнула глаза.

– Да. Меня обследовали вдоль и поперек: в Израиле, в Германии, в Америке. «Патологий не выявлен» – писал каждый врач, а после украдкой советовал родителям показать ребенка докторам иного рода – психиатрам. Отец был категорически против. Мама – за. Она тайком повела меня к мозгоправу, где выписали таблетки для шизофреников, грозящие превратить в овоща. Я был согласен на них, на что угодно, лишь бы это прекратилось.

– Они помогли?

– Отчасти. Я по-прежнему видел паранормальное вокруг, но мне стало наплевать. В таком умиротворенном состоянии я начал вынужденно прислушиваться к человеку во сне. Узнал много полезного. Когда все вскрылось, случился грандиозный скандал. Отец обвинял мать в непослушании, мать обвиняла отца в твердолобой жестокости. Я начал задавать неудобные вопросы. Припертый к стене глава семейства сознался, что заключил сделку, объектом которой был я. За давностью лет Алексей Вишневский, достигший многих высот, возгордился и перестал считать её важной. Митрич, естественно, приходил, грозил пальцем: «должок». Сперва папа отмахивался, мол, куда я отдам малыша? После отгородился высоким забором и ротой охранников. Старик визиты прекратил, стал совсем стар и слаб, он знал, что никуда мне не деться от своей участи.

– Ты ее, наконец, принял?

– О нет, не всё так просто. Семья Вишневских развалилась. Мать ушла. Меня сослали в Англию, в закрытую школу. Подальше от круга «первых», поменьше прессы и лишнего внимания. И репутация покрепче будет. Одни плюсы. Я сам почувствовал – происходящее со мной должно остаться тайной, открытой лишь избранным. Среди холмов Уэссекса я совершенно случайно встретил одну леди, которая обстоятельно объяснила мне мою нынешнюю темную сущность. В твоих глазах читается непонимание.

– Технические моменты не ясны…

– Да, трудно описать, – Святослав потянул за нить и рулонные шторы опустились, погружая комнату во мрак.

– Что ты видишь? – спросил он.

– Темноту, – пожала плечами растерянная Аня, которая после яркого солнечного света полностью ослепла. – Ничего не вижу.

– А я будто смотрю через тепловизор. Для простых людей другие миры непроницаемы, скрыты во мраке, я же вижу сквозь завесу и могу взаимодействовать с ними. Хотя в доме и на десяток метров вокруг него будет абсолютно пусто – моя территория.

– И … – начала Аня.

– И обычным, нормальным людям об этом знать не положено.

– Нет, я хотела спросить другое: как ты можешь с ними взаимодействовать? Ты научился этому?

– О, нет, я стремился заглушить дар в себе, а не развивать, хотя и чувствовал – вернется втройне. Митрич должен был меня научить. Отец решил, что снова сможет всех обмануть, однако из-за него я неуч. Старик ждал своего преемника, но не дождался. Ему осталось только писать дневники с рецептами и инструкциями, да после кричать через завесу сна, донося обрывки знаний, да. Вот поэтому я приехал. Я обязан продолжить дело ведуна, здесь моя точка силы, она меня притягивает и не дает нормально жить. Прости, что промолчал в ту ночь, но не мог же я вывалить: «Наш мир населен призраками, полтергейстом и прочими монстрами. Живи с этим!» – на дрожащую девушку.

– Почему же ты не приехал раньше?

– У меня есть и другая жизнь, – Святослав с громким стуком поставил чашку на стол. – К тому же, долго не мог отыскать того, кто купил землю Митрича, он скрывается в Аргентине. Ох, и цену тот тип заломил… Вилла на побережье обошла бы дешевле.

– А Аполлинария Илларионовна такая же как ты? Она, помню, сказала: «У меня специализация другая».

– О, это ведьма первосортная! Мы не одно и то же. Она светлая – дарительница жизни, я из темных – проводник смерти. Звучит высокопарно, да. Но я лишь повторяю слова аристократки из Уэссекса.

– Поэтому ты с первого взгляда Гордееву невзлюбил?

– Нет, я не терплю, когда знакомство начинают с претензий.

Повисло молчание. Они ещё некоторое время просидели в тишине, слушая дыхание друг друга. Потом Святослав вернул свет в комнату. Аня переваривала услышанное, затем тихо спросила:

– Ты обижен на отца? Прости, наверное, это уже слишком личное, можешь не отвечать.

– Нет, – мужчина отхлебнул остывший чай, дабы освежить севший голос. – Не обижен. Я сын своего отца и понял его. У него на первом месте работа и дело, как и у меня. Когда я ныряю в ворох биржевых сводок, графиков и планов, я забываю о другой стороне своей жизни. И мне это нравится.

Аня снова замолчала, не зная, что сказать. Она водила пальцем по ободку чашки и косилась на шоколад, которого совершенно не хотела в данный момент, но взгляд поднять была не в силах. Мужчина её не торопил, она собралась:

– Кристина попала в аварию и получила серьезную травму головы. Она сейчас в НИИ нейрохирургии, операция вот-вот начнется. Там хорошие врачи, но прогнозы не утешительны. И это ещё не всё – лихо устроило аварию и обещало, что придёт за ней ночью. Нужно срочно что-то сделать.

Святослав мрачнел на глазах.

– Да, – жёстко ответил он. – Иди домой и не лезь.

– Но как же?! Она ведь моя подруга, я должна помочь! – Аня задохнулась от возмущения.

– Я обязан был сам разобраться. Как видишь, не успел. Теперь это огромная проблема, но она только моя, – отчеканил он.

– Я ей поклялась! Позволь мне…?

– Помочь? Ты соприкоснулась с запредельным миром во сне и теперь посмотри на свою щеку. Понравилось?

– Нет, – обида нарастала в Николаевой снежным комом, от того, что он так резко переменился. – Я…

– Аня, иди домой! Ходить с чертополохом по округе тоже не нужно – сегодня оно не полезет в деревню при любом исходе. Да и методы сельской знахарки доверия не внушают. Мне жаль Кристину. Однако вспомни: мы давали ей выбор.

Она вскочила со стула, буркнув “до свидания”, и помчалась прочь из дома ведуна, сдерживая выступившие слезы.

Глава 11

Святослав шёл по утопающей в густых сумерках лесной дороге, сжимая в кулаке листок, вырванный из старой тетради. Так варварски поступать с дневником не было никакой нужды, он, словно студент-первогодка, шёл на экзамен со шпаргалкой в рукаве – хоть на зубок знает, что делать, и всё же спокойнее, когда есть куда подсмотреть в сложный момент.

«Бедная глупая Кристина. Останься она и ничего не случилось бы. Мощный энергетический след они схватили той ночью, раз хранители их отметили. Троице и носу нельзя было показывать из-за барьера», – думал он. – «Хорошо, что относительно обошлось, а не как с рыбаком».

Лес признал своё блудное дитя из каменных джунглей и вывел в нужное место. Поляна в закатном свете выглядела невероятно. Святослав осмотрелся: три сферы-черепа в центре должны образовывать идеальный треугольник, дабы печать оставалась нерушимой. Один из них выбила Кристина, чем ухудшила и без того паршивое положение дел. Он после поправил, но целостность энергий уже была разрушена.

«Не три подвыпивших подростка, так кто-нибудь ещё, обнаружил бы ставшую видимой поляну. Во втором случае дело приняло бы совсем скверный оборот. Общая недалекость в кои-то веки обернулась благом, и скрытое таковым и останется. А объяснение можно подобрать самое простецкое, они ещё в том возрасте, когда веришь в чудеса. Однако Аня теперь слишком много знает… ладно, позже разберемся».

Свят встал на колени по центру треугольника, листок сунул в задний карман джинсов, вытащил из-за пояса кухонный нож. Он готовился, отгонял от себя посторонние мысли и образы, впадая в стазис, теряя счёт времени. Когда нащупал точку равновесия, он вдохнул и выдохнул, зажмурился. Полоснул по руке. Резкая боль выбила слезу. Густая кровь выступила из раны.

Горячая капля устремилась вниз и упала в землю посереди черепов. Когда Свят открыл глаза, всё уже не было таким, как прежде. Мириады тонких светящихся нитей прошили мир насквозь. Они будто тянулись сверху вниз, но ни начала, ни конца не имели.

Тот, кто создал поляну, был не сильным колдуном, но ловким. Это место, этот лес всегда являлись брешью в материи мироздания, которая манила существ извне, из других вселенных. Тот ведун, пред-предшественник смог просчитать всё, найти способ и стянуть огромный разрыв до размеров небольшой прогалины. Теперь незваные гости не могли приходить тогда, когда им вздумается, а только, если дверь будет открыта. Как сейчас.

Святослав присвистнул, не ожидая, что получится с первого раза. Зрелище было запредельным, завораживающим и манящим. Сила мужчины влилась в поток и тянулась дальше, расходясь приятными вибрациями по всему телу. Хотелось бы поддаться зову, но он знал, что его время не пришло.

Осталось главное – приманить лихо и загнать в воронку. И как можно скорее: проход нельзя держать открытым слишком долго, иначе придется ловить кого-нибудь ещё. Святослав снова полез в карман за листом из дневника. Глянул на него в неярком свете, поднял окровавленный нож и принялся чертить на земле символы и линии.

Он разогнулся, когда рисунок был готов, вновь подсмотрел в шпаргалку, вытянул руку над знаком и направил одну их ветвей потока вниз. Ловушка для демона активировалась. Осталось подождать пару мгновений, лихо уже приближалось, оно не могло противиться зову.

Ведун, вошедший в поток сил, стал ощущать его. Нервы Свята натянулись до предела, а реакции обострились, ему нужна была одна секунда, мгновение, чтобы положить конец этой истории и закрыть проход. Вдруг из-за спины раздался знакомый голос.

– Святослав!

«Что? Как?» – со злостью подумал он, теряя сосредоточенность.

Аня пнула камень, он громко врезался в деревянную калитку, отскочил и вернулся к ней. Она смахнула пробившуюся слезу и уперла руки в бока.

– Надо же, какая важная курица! – воскликнула она. – Ну и хорошо!

Чтобы перевести дух, уселась на лавку у своего дома и подперла голову руками, размышляя о том, как поступить дальше.

«Он сказал, что разберётся сам, а если не получится? Даже не выслушал наш план. Время уходит, как он не понимает?» – Аня встрепенулась и хлопнула себя по лбу. – «Телефон! Я забыла его!»

Она вскочила на ноги и быстро зашагала назад, к дому на окраине.

Ворота оказались заперты. Аня несколько минут жала кнопку звонка, но ответа не было. Она пошарила в кармане и вытащила связку ключей, которые ей отдал Святослав. Оглянувшись, открыла замок самостоятельно. Стыдливо прикрыв створку за собой, она прошла к двери и настойчиво постучала.

– Святослав, я забыла телефон! – Аня старалась придать голосу твёрдости, будто не было меж ними сцены. – Свят!

В ответ – тишина.

– Есть тут кто? – ещё раз громко позвала она, затем нажала металлическую ручку. Замок тихо щелкнул и дверь легко поддалась.

Коттедж встретил её пустотой. Аня потянулась было, дабы прикрыть вход: негоже пробираться в дом без хозяина. Но, помедлив, она сторговалась с совестью, решив, что Свят, возможно, не заметит её вторжения, а телефон нужен прямо сейчас.

Осторожно ступая на цыпочках, словно крадущийся во мраке вор, она прошла на кухню.

Недопитая чашка чая стояла на столе, но совершенно не так, как оставила её Аня: посуду сдвинули на край, а все свободное пространство теперь было занято тетрадями.

«Это же дневники Митрича».

Искушение накрыло ее. Она здесь совершенно одна, никто не узнает. Только одним глазком взглянуть бы на страничку. Аня протянула руку, но резко отдёрнула.

«Вломилась в чужой дом, не хватало ещё рыться в вещах. Просто заберу свое и уйду», – думала она, озираясь в поисках телефона, которого не оказалось на прежнем месте. Заглянула даже под стол, но не обнаружила злополучный аппарат. Наконец, ему самому надоело играть в прятки, и он выдал себя – глухо пискнул из-под тетрадей.

Аня обрадовано вытянула смартфон. Сообщение было от Вадика, который поехал в больницу к Кристине. Операция началась. Парень смог уговорить родителей Крис, чтоб все это время рядом дежурил священник с молитвами. Если вдруг появится нечисть – тот отпугнет её святой водой. Сомнительный план, однако, хоть что-то. Да и родителям спокойнее, когда рядом есть человек, сочувствующий и успокаивающий. Врачи не обрадовались такой просьбе, но разрешили.

Конструкция из беспорядочно набросанных тетрадей без своего краеугольного камня пошатнулась. Верхние дневники с оглушительным шуршанием съехали со стола и попадали на пол. Аня, воровато озираясь, принялась подбирать их и забрасывать назад, стараясь сделать это небрежно, как было, одновременно цедя под нос проклятия своей неуклюжести. Первая упавшая тетрадь раскрылась при падении, перевернулась, и листы её смеялись. Аня опустилась на колени и принялась загибать страницы в обратную сторону, дабы дневник закрылся плотно и ничем не выдал своего плачевного состояния. Вытягивая сгиб очередного листа ногтем, она заприметила, что в середине осталась неровная бахрома, точно что-то вырвали. Любопытство взяло верх, и она скосила глаза на левую страницу разворота: просто узнать, что предшествовало удаленной записи. Она пробежалась по небольшому абзацу, написанному убористым почерком. Внутри Ани всё похолодело. Более не стыдясь и не сомневаясь, она стала быстро листать дневник назад, на начало.

26 апреля 1942 года.

Дед поднял спозаранку. Заря едва занималась. Велел дрова из поленницы таскать за забор. На все вопросы отмахнулся, сам взял палку и ушел в лес. Долго его не было, я уж управился и стал искать другой работы, как он пришел. Хмурый, хлеще чем обычно. Испил воды и наказал взять тачку, лопаты и идти с ним в Карасёвку.

Подходя к деревне, дед остановился, глубоко задумавшись, затем быстро зашагал к Микуловым и напросился на прием к главному, пока тот не отбыл.

Гордеев, помню, стоял прямо, заложив руки за спину. Видать, не хотел нас принимать.

«Доброе утро. С чем пришли?» – спросил он.

«Всяко вы теперь тут власть, покамест. Придержите гнев народный, коль он возникнет, да и сами не препятствуйте», – начал дед туманно.

Гордеев перевел взгляд на меня, молча требуя объяснить, но я сам ничего не знал и только пожал плечами.

«Как это понимать?» – напряженно сказал он и закурил.

«А так от. Люди не любят, когда могилы разоряют, будь- то кто и по какому разумению. Могут и бока помять, а коль вы тут голова, сдержите их, дабы не мешали. При вас буянить не станут».

Мы с Гордеевым ошарашено переглянулись и уставились на деда. Тот молчал.

«Дед, а пошто нам могилы?» – спросил тогда я.

«Потом, Борька», – снова отмахнулся он.

«То есть, вы собираетесь осквернить захоронения и хотите, чтоб я не только не вмешивался, но ещё и помог, защитил если что?» – цедил старлей, багровея.

«Так», – ответил ведун.

Гнев военного меня страшил, но дед держался нарочито спокойно и смотрел ровно.

«Да вы в своем уме?! – рявкнул вдруг главный. Я аж подскочил. – Я – советский гражданин и не собираюсь участвовать в вашем мракобесии! Вы морочите сельчан заговорами и травами, да хотя бы за это можно вас привлечь! Осквернение могил – уголовное преступление! Прес-туп-ле-ни-е! Или вы не понимаете, чем это пахнет?»

«Понимаю», – дед только невозмутимо пожал плечами, когда меня командный голос, пронимал до самой печёнки.

«И он ещё предлагает посодействовать! Полный абсурд!» – Гордеев тогда схватил следующую папиросу, позабыв о том, что в пепельнице дымилась одна.

«Не кипятись служивый. Ты пойми, так аль иначе я сделаю это, просто выйдет труднее. Вечор говорил же, что надобно лихо запереть. От мне помощь для того и нужна».

Старлей закашлялся: «Помощь от покойников?»

Дед кивнул. Тогда я ещё не понимал, о чём он твердит, но, зная старика, не решился перечить.

«Ты пойми, толку-то от них на погосте ни на грош, а так последнюю службу послужат людям…»

Ведун не договорил, потому как в комнату ворвался солдат с донесением. Лейтенант тут же вытолкал нас из дома. Да пригрозил, что, если увидит нас ещё раз, будет судить.

Дед покачал головой и зашагал в сторону сельского кладбища.

«Зачем нам покойники?» – теперь я осмелился смотреть.

«Хорошо ли ты помнишь мою науку, а? – он обернулся и пристально посмотрел на меня соколиным взглядом. – Мне сдается, что я плохо учил тебя, Боря, раз такие вопросы задаешь!»

Я ответил: хорошо, только сейчас забыл.

«Ой, не виляй, как лис. Подумай, кто застрял промеж тем и этим светом?»

«Самоубийцы. Погодь, ты хочешь призвать на службу неупокоенные души?» – тогда я едва не упал от услышанного, ибо день ото дня, только заходила речь об общении с мертвецами, старый ведун хмурил брови, грозил пальцем и чуть ли не топал ногами, дескать, никогда и ни за что, а нынче идёт на погост с лопатой.

«Да, то самое, черное колдовство. Да только где черное, там и белое, а нам больше тянуть нельзя». – Он снова ушел в себя, и до самого кладбища не проронил ни слова.

Мы подошли к погосту, дед велел ждать, а сам пошёл на другой конец. Я остался, старался не приглядываться к ближним могилам, было стыдно перед ними, ведь знал, какое непотребство придётся совершить. Но, если ведун сказал, значит так нужно.

Я засмотрелся вдаль и разглядел его: старший лейтенант печатным шагом пробирался по весеннему бездорожью прямо ко мне. Я запаниковал и нырнул в сухостой. Он приметил это и приказал вылезти. Стоит признаться, струхнул я знатно. Думал, что вот сейчас и свершится обещанный суд “«по законам военного времени». Старлей подошел и рыкнул: «Где дед?»

«Тут я», – он как раз подходил, с другой стороны.

«Значит так, делайте что хотите, только преступление ваше я покрывать не стану, и, если местные захотят поквитаться, способствую лишь передаче дела в официальные органы. Понятно?» – отчеканил он. Я поразился такой перемене, но расслабляться не спешил.

«Что случилось?» – сухо поинтересовался дед.

«Вчера караульный прибежал. Лепетал что-то о чудище, отказывался возвращаться на пост. Я надавил на него, пригрозил трибуналом, сам лично дотащил до места. Вдали бегал какой-то зверь, но да и пёс бы с ним. Мало ли живности в лесу? Уж я разозлился тогда, потрепал его немного за ухо… Утром на разводе солдата не было. Вспомнив вчерашнее, я послал несколько человек прочесать лес. Коли парень решил дезертировать, то далеко не мог уйти, да и наследил бы. Сейчас поисковики вернулись. Нашли пропавшего, вернее останки… Зверь бы не сотворил такого, не развесил бы внутренности по ветвям. Хочется верить, что человек тоже. Парню было пятнадцать лет, лишние годы себе приписал. А я ему не поверил, авторитетом задавил, на страшную смерть послал. И ладно бы в бой, а то в тылу… Если есть хоть одна маленькая вероятность, что ваши суеверные пляски прекратят это, то делайте».

Я хотел было уже влезть с замечанием, что, дескать, танцы мы не танцуем, но взглянул на деда и как-то сам собой прикусил язык. Старый ведун только мотнул головой и повёл на другой конец кладбища.

«Вот тут копай», – указал он.

«Настасья Ковалёва», – прочитал я выцветшую табличку на ветхом деревянном кресте.

«Она стала русалкой, нам нет нужды её тревожить. Рядом», – он махнул на заросший холм, который и могилой-то было не назвать. Принялся я за дело с тяжёлым сердцем.

«А кто это?» – спросил лейтенант. Он последовал за нами то ли контроля ради, то ли из любопытства.

«Лесничий. Дочь единственная его хворала сильно, а он связался с бандой, чтоб денег на лечение заработать. Была тут такая, да. Водил их тайными тропами по лесу, потому изловить долго не могли. Да вот, не помогло. Как дочь померла, так и банду взяли, а лесничий застрелился при попытке побега. Прибрало его лихо».

«Опять оно? – вклинился военный. — Откуда знаете?»

«Знаю. На моём веку было. Вся нечисть тогда сидела в чаще и носу не показывала. Дурные люди стали туда-сюда шастать, да и выманили её. Я без счёта раз твердил леснику, что дрянно поступаешь, прекрати, отступись, смирись. А тот отмахивался, всё чуда искал, таскал её по докторам, целителям и гадалкам. Говорил, что душа его дочери стоит тысячи других. Её бедное сердечко не выдержало, когда правда об отце вскрылась. Да. И он ушел скоро. А Лихо осталось».

«А почему бы его просто не прикончить? Застрелить?»

«Нельзя убить то, что и не живо вовсе!» – хохотнул ведун.

Весенняя влажная земля лежала пластом и поддавалась с большим трудом. Дед часто останавливался и тер руки. Лейтенант смотрел на нас сверху и смолил одну за другой. Наконец мы дошли до дна. Даже вспоминать не хочу то, что открылось. Меня жутко мутило даже на голодный желудок. А впереди были ещё две могилы. В одной лежал запойный пьяница, а в другой, обложенной камнями, дворянин, что повесился от неразделенной любви. Мы погрузили их останки на телегу и укрыли мешковиной.

«Когда вы собираетесь совершить это… действо?» – поинтересовался Гордеев.

«На закате» – коротко ответил ведун.

Мы в молчании дошли до деревни и разошлись в разные стороны.

Провозились в Карасёвке добрые полдня, от долгого копания немели руки и спина. После обеда махнули по сто грамм настойки от знакомой травницы и пошли на улицу. Стало легче. Дед сказал:

«Вот что, Боря, слушай внимательно. Места тут, сам знаешь, непростые. Нашему брату всегда дело найдётся. Только вот времена наступили такие – чёрт его знает, что будет завтра».

«И чего делать-то?» – нетерпеливо встрял я.

«Не перебивай! Так вот, брешь нужно запереть. Есть у меня мысли как это провернуть, но насколько оно надежно будет держаться, сказать не могу. Придётся тебе и всем следующим присматривать за печатью. Ибо коль сорвется она, разгневанная нечисть пачками полезет в свои угодья».

«А что делать, если будет сломана?»

«Повторить ритуал. Я записал, там, на столе найдешь. Только смотри внимательно и всё запоминай. Уяснил?»

«Уяснил», – ответил я тогда, хотя мало что понял.