Читать книгу: «Тела и души», страница 2

Проходя мимо подъезда Снежаны, он по привычке посмотрел в ее окно. Увидев ее, показал большой палец вверх, тем самым дав понять, что с Марком все в порядке, и пошел домой. Настроение на сегодня было испорчено. Желание погулять и поболтать с ребятами исчезло. Домоооой.

Ужинать. И спать. Завтра снова учебный день. «Как жаль, что воскресенье в жизни бывает только раз в неделю», – подумал Олежка, входя в сон.

III

Незаметно подошли выходные дни, неделя так лихо промелькнула. Уроков почти не задавали, большую часть дня после уроков дети проводили во дворе. Резвились, зная, что скоро придет конец веселью, и наступит серьезная первая четверть занятий. Троица наших героев почти не расставалась. После школы разбегались по домам пообедать, сделать уроки и бежать на улицу продолжить свой после урочный отдых.

Неподалеку протекала речушка и в воскресенье предстояло всем встретится в походе на рыбный промысел. Но не всегда удается исполнить задуманное. В субботу после уроков детвора болела на соревнованиях по баскетболу за команду Снежаны. Поэтому вернулись домой все уставшие, голодные и измотанные – сразу разошлись по домам. Завтра нужно в 7 встретиться во дворе, накопать на пустыре червей и спуститься к реке. Марк не пришел ни на соревнования поболеть за Снежку, ни зашел к Олегу, чтобы договориться по поводу рыбалки наутро.

На следующий день, в ранний час Олег проснулся от громких криков во дворе. Это даже были не крики, а женский визг. Такого он никогда и нигде не слышал. Ни в магазинных очередях за едой, ни возле пивных, где часто ссорились подвыпившие женщины с такими же как они партнерами- обидчиками по алкоголю, ни тем более на рынке. Визжала Стелла, мама Марка. Разобрать что-то было в ее криках невозможно. Они сопровождались такой нестандартной лексикой, что детям это слушать категорически было нельзя. Но – детское любопытство, да еще при слове "нельзя", – манит любого подростка. Не стал исключением и Олег.

Перегнувшись через подоконник, он заметил головы почти в каждом окне, наблюдающие за ситуацией во дворе. Олег даже ахнул, когда увидел папу Марка, который грубо тащил за волосы Стеллу, упирающуюся домашними тапками в землю, бьющую его по руке и пытающуюся вырваться из лапищ мужа и визгливо при этом кричащую отборным, далеко не интеллигентным грязным-русским матом. За ними, рыдая, бежал Марк в ночной еще пижаме и умолял папу отпустить Стеллу. Присутствие ребенка и визг матери на публику дал свои результаты. Отец Марка пришел в себя, со злостью оттолкнул жену, взял руку сына и со словами:

– Пойдем домой, сынок – направился с Марком к своему подъезду. Стелла осталась сидеть на лавочке возле детской песочницы. В ночном элегантном черном пеньюаре. Плачущая, притихшая и мерзкая. Глядя на ее красивое белье, даже глупый подросток Олежка догадался, что там произошло. По всей вероятности, муж вернулся из московской командировки "сюрпризом" и своими глазами увидел себе замену в кровати жены. То же самое понял каждый, кто находился во дворе и в любопытных окнах.

Олег мог только догадываться, как горько, стыдно и больно сейчас Марку и его отцу. Как противна сейчас всем Стелла с ее похотливыми привычками. Ни для кого не было секретом, что все ее похождения юности и бурного студенчества всегда были на виду всех жильцов дома. И покойным уже сейчас родителям Стеллы часто было стыдно за их дочь. Услышав снова разговоры во дворе среди зависшей тишины после скандала, Олег выглянул в окно и увидел прошедшего через двор Марка с портфелем, держащего за руку своего отца, который нёс чемодан.

Весь день был отведен обсуждению утреннего события. Деликатная тема обсуждалась негромко и даже шепотом во избежания подслушивания детьми. Гулять идти во двор было лень.

Настроение испорчено непонятной ситуацией в семье лучшего друга. Вечер оказался бурным. Пришла Зойка и с порога зашипела лежащему на диване с пультом папе Олега:

– Ты слышал? А? Тыыыы слышаааал? – папа был как всегда глух и нем. Все его воскресенье прошло на диване, поэтому для него это была новость, но не бомба. Ни для кого не были секретом шашни Стеллы и Толяна. Но весь дом населяли порядочные трудяги и их жены.

Которым было просто жаль отца Марка, которого так бессовестно обманывала собственная жена. И во имя спокойствия в семье все друзья и даже недруги – по-рыбьи молчали. Новое, что Олег услышал краем любопытного уха, что Марк не их сын, и что оказывается об этом знали все, кроме самого усыновленного и теперь такого несчастного Марка.

Утром дети встретились во дворе и гурьбой мотанули на рыбалку. Пока шли по дороге, бурно и по-детски обсуждали тему ухода из дома Марка и его папы. Кто-то из мальчишек заикнулся о том, что мама Марка гулящая, но Олег так посмотрел на этого подростка, что тому стало неудобно за сказанное. Черви были выкопаны, дети побежали вниз к реке наперегонки, чтобы занять хорошее место для клева. Раскрутили удочки и уже подцепили на крючки червяков, плюнув на них как-то по-взрослому, чтобы клев был успешным.

Олег и Снежана спускались к реке, переговариваясь. Им не хотелось говорить на тему мамы Марка. Все и так мусолили произошедшее. Было мерзко и некомфортно уже то, что это случилось в семье их друга. Нацепив червячков на крючки, ребятня визжала от радости, если кому-то удавалось вытянуть рыбку и бросить ее в общее ведро с водой. Прошло чуть больше и обернувшись на возглас:" Ого, поймал!!!", -пацаны увидели спускающегося к ним Марка. Его лицо улыбалось давно забытой теплой и мягкой улыбкой. Олег и Снежана, да и другие ребята подбежали к нему, стали по- братски хлопать Марка по плечу, расспрашивать, как он и где. Мальчик спокойно рассказал, что они с папой поселились в 2-х местной комнате заводской общаги. И что там есть столовая, где они с папой будут обедать, а вечером готовить вместе ужин.

Друзья давно не видели такого счастливого лика на лице Марка. Он их заверил, что завтра они снова будут в школе все вместе.

Тем временем, шли школьные дни своим чередом. Установилось какое-то равновесие в жизни детей. Толян перебрался в квартиру Стеллы и теперь там пролеживал место на диване. Он и раньше не очень любил работать или заморачиваться насчет финансов, обедая у одной крали, а ужиная у другой. Теперь же себя считал победителем. Стеллка наконец-то принадлежала ему, снизойдя до его персоны после ухода мужа и сына в заводское общежитие. Он поговаривал о разводе. А она? Она только теперь поняла, кем был для нее Серега. Какое место в ее жизни они с Марком занимали. Все валилось из ее рук. Приходя с работы, она видела своего избранника юности, которому после школьного дискача отдалась этому серому невзрачному животному прямо там же, в школе, заперевшись в одном из классов на 2 этаже. Мерзкое ощущение гадливости возвращалось каждый раз, когда она об этом вспоминала. Как он ее уговорил пойти "посидеть" в классе, отдохнуть от громкой музыки. Как стал лапать ее руками, проникая ко всем запретным зонам для мальчиков и мужчин.

Как противно и с силой стянул с нее трусы, закрыв рот ладонью, чтоб никто не услышал ее мольбы о помощи. Жестко, больно, низко он овладел ею, потом очнувшись видимо испугался, встал с пола, где он ее насильно принудил к близости и вышел из класса, обронив на ходу:

– Трусы не забудь. – такой униженной Стелла никогда больше себя не чувствовала ни с кем из мужчин, которых было в ее жизни немало. Но противно вспоминая все это, – в разные эпизоды своей жизни всегда возвращалась к этой скотине Толяну, жаждая повторения собственного унижения. А что Толян? Ему нравилось это беспардонное владение красивым и податливым телом Стеллы. Нравилась его страсть к нему. А ощущение мести ей и Сереге за то, что не он "хозяин" ее похоти, – развязывало ему каждый раз руки, когда они со Стеллой встречались на лестничной площадке, и она сообщала, что Сереги не будет неделю дома в связи с командировкой.

Стелла мечтала теперь о возвращение мужа и сына. В ее голове прокручивались множественные варианты того, как попытаться вернуть Серегу. Она уже скучала по его сильным, нежным и крепким объятиям.

Как она могла так бездумно поступать по отношению к мужу. Как ей может нравиться это чудище, которое даже не вставало с дивана, когда она еле открывала дверь, входя с полными пакетами еды для этого "верблюда"? Как она в пьяном угаре из-за него открыла огромную тайну их с Серегой, плюнув в лицо сыну, что он неродной и взят из роддома?

И все из-за этого ублюдка, с которым когда-то случился первый секс на полу школьного класса, она наговорила столько гадостей сыну, которого безумно и по-своему любила, вырастив его с месячного возраста, долгое время не беременея и придя к решению с Серегой, что это единственное, чего не хватало для полного счастья в их семье… Ребенка. После того злосчастного вечера на дискотеке Стелла вошла в положение и вместе с мамой на дому у акушерки сделали аборт. Впоследствии было много эпизодов, когда она могла снова оступиться в беспорядочных связях с мужчинами. Но беременность больше не наступала. Сереге она придумывала истории из детства типа "ноги промочила", ангиной переболела с 40- градусной температурой. Серега был инженер, а не гинеколог. И полностью доверял жене. И в один из вечеров предложил ей стать матерью. Понимая, что для нее это недоступно после различных тайных лечений у врачей, она согласилась. Супруги встали на очередь по усыновлению, и почти через год Серега торжественно привез жену из, якобы, роддома. Она уволилась с работы, на улицу выходила редко и с мужем, прогуливаясь с «беременным животиком».

Эта тайна была придумана для их двора и будущего психологического благополучия сына. Как она могла сама разрушить эту семейную идиллию? Как? Неужели этот тип и похоть к нему-заслонили ей глаза пеленой? Как она могла столько лет увлекаться алкоголем в отсутствие мужа? Серега даже не подозревал о том, что она настолько низко и мерзко поступала с ним во время его отсутствия.

Что даже сын знал о ее прелюбодеяниях. Стелла настолько была мразью в своих утехах по ночам с Толяном, не заморачиваясь над тем, что их с Серегой сын, уже не маленький ребенок, а все понимающий страдающий человечек от стонов по ночам и криков двух ненормальных нелюдей с охватившей их страстью и ненасытностью. Все чаще и чаще она стала замечать, что болит поясница. Она сваливала этот недуг на почки. Но все откладывала поход к врачу на потом. А сейчас, когда в ее жизни произошел весь этот кошмар, ей и вовсе было не до похода в поликлинику.

Серега с Марком жили новой непривычной жизнью. Походив по магазинам, они прикупили несколько предметов кухонной утвари. Кастрюли, сковородки, ложки, вилки, ножи, полотенца – все засияло на их кухоньке и столе. Они радовались от сброшенного с их плеч груза расставания со Стеллой. Много проводили времени вместе, посещая парк, кинотеатр, музей Боевой Славы. Отец Марка был мужчиной с большой буквы и хотел дать сыну все то, что недодал за эти 11 лет. То работа, то какие-то приятные моменты в их жизни с женой. А Марк оказывался всегда где-то в стороне. Как-будто родители, так и не стали ему роднее приемных.

Серега понимал, что и он виновен в этом. Путешествия, высокий жизненный уровень, красивые дорогие машины. Все это большей части было брошено к ногам Стеллы, нежели Марку. Теперь срочно нужно было исправлять то, что они вместе с женой недодали сыну. А именно: внимания, участия в его жизни. А главное и основное – любви.

Школьные дни так стремительно летели, что дети и не заметили, как наступили осенние каникулы. У Олега не было никаких перспектив, если бы не

папа Марка. Однажды вечером он зашел к родителям Олега и объявил, что с Марком они на каникулах едут в Санкт-Петербург и берут, если разрешат родители, с собой Олега, причем полностью оплачивая проезд в оба конца и проживание. Все это было подарком Олегу и его родителям, потому что Марк на время командировки папы должен три дня пожить у Олега в семье. Зойка очень обрадовалась, что ее шалопаю будет дарована такая интересная поездка в Северную Столицу. Сама Зоя и Серега никогда никуда не ездили отдыхать ввиду нехватки финансов. Отцу Олега было все равно.

Его родители дальше базы отдыха завода за городом тоже нигде, как и их сын Серега, – не были. Поэтому дал согласие свое и на проживание Марка в их семье и на поездку в Питер. Главное, Зойка для этого не вымогала у него денег и не взрывала мозг разговорами о его мизерной зарплате. Вечером Марк перекочевал в квартиру Олега.

Папа его уехал вечерним поездом в Министерство, в Москву. Поужинав, дети побрели спать в комнату Олега. Зоя дала им еще одну подушку и одеялко. Ребята забрались в кровать, обсуждая сегодняшний день в школе, смешные истории на переменах. Олегу так хотелось поделиться с Марком, рассказав ему свою самую большую тайну. Дружба со Снежаной набирала какие-то стремительные обороты, превращаясь в что-то, что было еще непонятно самому Олегу. Снежана тоже тянулась к парню, чувствуя свою власть над разумом Олега. Она пугалась своих ночных фантазий. Иногда он снился ей в непозволительных для девочки в 14 лет историях. Иногда, проснувшись ночью от очередного деликатного сна, она покрывалась ознобом, и трусики ее становились влажными.

Девочке стыдно было поговорить с мамой о своих тревогах, о снах, волнующих так ее. Мама-доктор могла не так понять, казалось Снежане. Поэтому табу на откровенную беседу с мамой витало в воздухе всегда. А мама в свою очередь, наверное, еще не осознавала, что дочь ее выросла, стала девушкой и этот разговор ей очень полезен. Так и жили эти двое каждый со своими переживаниями в их возрасте. С гормональными «войнами», бьющими в голову. С ночными фантазиями и реальной стыдливостью детей подросткового возраста.

Марк ворочался в постели с одного бока на другой то спиной, то лицом к Олегу. Из-под прищуренных глаз он смотрел на друга, которому явно тоже не спалось. Марк хорошо видел в свете Луны лицо Олега. Оно было настолько красивым, мужественным и дерзким, чему Марк всегда завидовал. Его измученное вечными страданиями и переживаниями последних дней лицо отличалось от лица Олега. Уже тень печали на нем легла. И даже любой незнакомый взгляд мог предположить проблемное существование парня в этом бренном мире. Олег, напротив, всегда улыбался. От него струились лучики света и всепрощения, и жизнь его лилась веселыми звуками музыки какого-нибудь незавидного уличного музыканта. Марк продолжал рассматривать Олега, когда тот открыв глаза, уставился на Марка беззвучным вопросом:

– Что? – Марк смутился и ляпнул, что первое пришло в мозг. Что-то на подобие ему страшно, и он не может никак уснуть. Олежка притянул к себе друга, обнял его крепко, пожелал спокойной ночи и тут же заснул. Марк лежал, не шевелясь.

Он не мог сказать что-нибудь Олегу. Его охватило ощущение желания… Да-да. Именно так оно и было. Впервые с ним произошло то, что называют термином "поллюции", наверное, в классе втором. Шумная возня за стеной, дикие стоны матери, пьяный диалог Толяна, его пыхтение и громкий смачный мат во время удовольствия в кровати Стеллы. Ее блукание подшофе в неглиже по коридору и кухне, со спущенными бретелями лифчика под кружевным пеньюаром…

Прогибание в наклоне к мусорному ведру во время приготовления поспешного завтрака для Марка после очередной бурной ночи матери с соседом Толькой. Там было видно все, кроме трусиков. Могло показаться, что Стелла этого или не замечала, или делала нарочно, вовлекая маленького школьника во что-то запретное… И известное лишь ее затуманенной похотью голове. Иногда зайдя в ванну, она звала туда Марка с просьбой принести ей из шкафа забытое полотенце. И когда мальчуган входил в ванную комнату, Стелла уже стояла на резиновом коврике и протягивала к нему руки за принесенным им полотенцем. Причем начинала промокать себя с волос, лица, медленно опуская полотенце ниже так, что маленький Марк мог, даже не любопытствуя, увидеть притягательные формы матери. Роскошную грудь с темными сосками… Волнующий треугольник курчавых темных волос и слегка разведенные ноги присевшей на край ванны Стеллы. В такие моменты мальчику хотелось выскочить из ванной комнаты, ему становилось стыдно от увиденного. Но муки его на этом не заканчивались.

Обезумевшая с похмелья мать тащила за руку ребенка в свою спальню, прося помочь ей одеться. Например, достать из шкафа ее свежее белье, помочь застегнуть ей бюстгальтер или молнию на платье. Марк ненавидел эту процедуру с одеванием, но не мог перечить маме. Отца не было рядом, а страх за пьяное наказание ею или ее Толяном было страшнее. Он был еще маленьким, много непонимающим ребенком с вечным для себя вопросом: «Зачем?», и растлевающей его матерью во время отсутствия папы.

Марку мерзко было наутро. Слыша вопли этих двоих любовников за стеной, он был как натянутая на луке тетива. Ему хотелось одновременно, чтобы это быстрее закончилось. Или продолжалось. Звуки интимных возгласов учащали его дыхание, дрожь в тщедушном еще теле не давала покоя. Маленькое глупое сердце готово было вырваться из груди. Оргазм накрыл его. Было противно и приятно. Он ненавидел распутную мать, но уже с интересом входил в ее спальню, в одинокие вечера, когда она просила принести попить воду или запить таблетку от вечной головной боли. Разрушающее действие алкоголя давало о себе знать. Стелла по вечерам становилась агрессивной. Они молча ужинали.

Она уходила в свою спальню, Марк приносил ей таблетку. Выпив ее, она притягивала его к себе, спрашивая бессвязно:

– Как дальше жить? – целовала его в лоб, нос, губы… В эти моменты он ее люто ненавидел, где-то внутри осознавая, что это неправильно, что она себя ведет развязно и нелепо. Но тихо сносил эти причуды матери и с остервенением ожидал возвращения папы. С его приездом ночь становилась еще противнее и громче. И теперь папа шептал ей нежно:

– Стелла, тише, Марк проснется. – но эту ненасытную не останавливало ничто. Она даже пыталась шутить по поводу того, что их сын будущий мужчина, и что она тоже в детстве подслушивала ночные "полежалки" своих родителей. Ей было наплевать, что в своем хоть и усыновленном ребенке, она разрушает своими оргиями сначала с отцом Марка, потом с Толяном, потом снова с мужем, душу Марка, формируя в нем стимул к похоти и ненависть ко всему, что зовется "женщина". А заодно и вживляя в него комплексы, с которыми придется жить.

Марк не заметил, как уснул. Всю ночь ему снились какие-то сны. Ему было то холодно, то жарко. Олег тихо посапывал рядом. Марк завидовал сну друга. Ему очень нравились родители Олега. Простые, открытые, гостеприимные. Особенно мама друга. Она хоть и была болтушкой, но источала такое тепло, такой свет. В отличии от Стеллы. Вечно недовольной, надменной и небескорыстной в выборе своих подруг или друзей семьи. Утро началось со вкусных, пахнущих ванилью сырников и горячего какао с молоком. Позавтракав, ребята побежали в школу. День прошел незаметно. Сделав уроки и пообедав, дети собрались во дворе, погоняли мяч, обсудили школьные события и разошлись по домам. Умывшись и поужинав, друзья запрыгнули в кровать, решив на ночь почитать чего-нибудь про войну. Вдруг ни с того ни с сего Олег спросил у Марка, нравится ли ему кто-то из девочек класса или из других классов? Марк молчал.

Тишина повисла в воздухе. И он выдавил из себя:

– Ненавижу! – Олегу показалось, что он ослышался, но заглянув в глаза Марку, – понял все. Марк произнес это так жёстко, что у Олега исчезли все аргументы, которые он хотел привести в мизерное оправдание поступка Стеллы. Чтобы как-то перевести тему в другое русло, Олег хотел притвориться спящим. Но вдруг Марк спросил зло:

– Тебе нравится Снежанка? – это имя было озвучено с такой ненавистью и злостью, что Олег опешил. Он всегда переживал, что Марк обижается на него из-за выбора Снежаной Олега. Друг не мог не знать об их дружбе, хотя они об этом никогда него говорили. За внезапной резкостью вдруг последовал вопрос Марка:

– А как же я? – и столько было в этом вопросе признания друга в преданности мужской дружбе. В страхе потерять Олега и свободное время, которое они проводили вместе. В разлуке с другом из-за его дружбы с девушкой. В непонимании вообще, ЧТО с ним происходит…Все это легло на ребячьи плечи таким неподъемным грузом. Придавило такой скалой непонимания. Олежка обнял друга, сказав, что Снежана всего лишь его и Марка друг. Так и сказал:

– Разве я могу тебя променять на нее? – при этом глубоко внутри думая, что может. Ой как может… Променять…

IV

Три школьных дня пролетели. Серега вернулся из московской командировки, и Марк снова переселился в общежитие, где теперь они жили с Серёгой. Все это время Стелла ни разу не видела сына. У нее даже не хватало смелости зайти к нему в школу, чтобы хотя бы увидеться.

Попытаться объяснить сложившуюся ситуацию после ухода Марка с отцом из дома. А что она могла объяснить 5-клашке? Как могла уменьшить свою вину за содеянное перед сыном, который знал давно о ее нечистоплотности в отношениях с Серегой? Стелла перестала выпивать, старалась теперь задержаться в отделе на работе, постоять дольше в магазинной очереди, лишь бы вернуться домой позже, съесть наспех приготовленный себе ужин и лечь спать. Толяна она вышвырнула вон после очередного его наглого пролеживания весь день на диване. Все больше ей хотелось устроиться поудобнее после работы на кровать, свернуться калачиком и беззвучно выть по тому счастливому времени, когда они были семьей.

Стелла все больше и больше замечала, что с ней что-то не так. Болела поясница, иногда без таблеток она не могла уснуть. К врачу идти не было сил и желания. На работе все знали о случившемся в ее семье, шептались за ее спиной, перемывали "кости" ситуации, в которой оказались Стелла и Серега. Но никто даже не выразил ей простого человеческого сочувствия.

Во всем сослуживцы винили конечно же ее. Осуждая ее несносный характер, любовь к запретному "плоду" и многое-многое другое, что людям в ней не нравилось. Высокомерие, неумение быть в коллективе наравне, довольно скандальное общение с руководством. Есть женщины, которые думают, что излишняя красота позволяет им думать, что они имеют право вести себя Королевами или Секретаршами, которым многое позволено. Стеллу именно по этой причине иногда " заносило на поворотах", но были те, кто ронял ее с неба на пол, ставя на место дельными замечаниями. Что ей этого хватало надолго пересмотреть свое отношение к людям в коллективе. Боли в животе усиливались по ночам, мешая уснуть. Таблетки

обезболивающие уже мало помогали. Состоялся поход к врачу, который ее "убил". Врач гинеколог сообщила о подозрении на опухоль, назначила диагностику и сдачу анализов. Жить не хотелось. Слабость все с каждым днём нарастала. Когда Стеллу обследовали, было уже поздно. Она таяла на глазах, все реже показывалась на людях.

Оперировать ее было поздно, облучать или проводить химиотерапию бесполезно… Стелла уже не ходила на работу, ее больничный лист продлялся, ей назначали уже наркотические препараты, которые колола медсестра из поликлиники. Папу Марка трижды за это время посылали в Москву по работе, сын уже автоматом переселялся на несколько дней в семью Олега, чему там все радовались. И веселее Олежке, что Марк не один дома. Потом наступили осенние каникулы, на которых, как и обещал Серёга, свозил Марка и Олега на 4 дня в Питер.

Вернувшись из путешествия, родители Олега сообщили ему о печальной вести. Не стало больше Стеллы. Жила бурно, ушла-тихо…

К их возвращению ее уже похоронили. Марк то ли был ещё мал, то ли смерть Стеллы отняла у него испуг вернуться в прежнюю жизнь отца с матерью. Как-то отец сообщил Марку, что мама хочет, чтобы они вернулись домой и все стало, как прежде. Но Марк настолько твердо сказал "нет", что Серёга не стал рисковать продолжить разговор. Он понимал, что боль Марка не пройдет так быстро. Что не забудется так легко то ощущение предательства пусть не родной, но мамы. Он ведь не только не видел в ней мать, но и пороки, в которые она его втягивала, разрушая в нем маленькую мальчишескую душу, не готовую так рано ко входу в тайны взрослой жизни.

НИКОГДА он ей это не простит. Понимая это, Серёга старался, как мог, все время отвлечь сына от горького осадка Марка от неудачных его взаимоотношений с матерью. Они посетили кладбище втроём. Олег счёл быть рядом с другом в этот момент и спросил разрешения у Сереги.

Они купили цветы, возложили на могилу Стеллы, помолчали и пошли прочь. То, что было частью когда-то их семейного счастья, – теперь лежало под надгробной плитой, жалко и одиноко. Аминь.

Маленькое сердечко подростка Марка разрывалось от внутренней душевной боли. С папой ему было комфортно и уютно после всех эпизодов материнского растления и унижения его, как ребенка. Иногда он просыпался среди ночи весь в испуге. Подскакивал в постели, дрожа в истерике, в беззвучном плаче и воспоминаниях о Стелле. Его детский разум не знал ещё, что не каждая мама может стать мамой, а не рожавшая и вовсе. Марк мысленно возвращался к тем моментам, когда она, вдребезги пьяная, несла какой-то бред про себя, рассказывая какие-то непристойные истории, причем в таких мерзких подробностях, что иногда Марку казалось, что Стелла выжила из ума и уже разговаривает сама с собой. Сейчас, после ее смерти, он даже не знал, радоваться этому или нет. Память трудно обмануть, а ещё сложнее вычеркнуть плохое, оставив хорошее. Мальчик понимал, что жить с этим грузом ему всю жизнь.

А как хотелось все забыть, исправить, уничтожить все то, что возвращало его в то покалеченное Стеллой детство.

Прошла вторая четверть. На горизонте было приближение Новогоднего Бала, в котором пятиклашки принимали участие первый раз, как старшеклассники в "большой" школе, как называли эту после перевода из начальной.

Четверть пролетела незаметно, холода наступили рано, поэтому все общение детей переместилось в стены школы на переменах или после уроков в группе продлённого дня или спортивных соревнованиях. В классе дети общались реже.

Олег проводил время в болтовне со Снежной на перемене в коридоре. Марк сидел всегда насупившись, делая вид, что не замечает их бесед. Когда он что-нибудь спрашивал у Олега по урокам, тот чаще всего не слышал или бегло отвечал, крича из коридора, не поворачиваясь к другу. Ком сжигающей ненависти к подруге Олега рос изо дня в день.

Все чаще Марк пытался проскользнуть мимо Стеллы незаметно в класс, чтобы не поприветствовать девочку. Во время болтовни ее и Олега, он бродил по классу между парт одноклассников, шутил с девочками, общался с мальчишками, или молча сидел на парте с невидящим взглядом, пустым и отрешенным. Всем было невдомёк, насколько этот мальчик ревнует своего товарища к этой красивой восьмикласснице, приходящей почти каждую перемену к двери их класса и нагло зовущий Олега, спевавшиеся и так выбежать в коридор. Внутри Марка бушевали самые настоящие "войны". Он готов был уничтожить это сокровище с красивыми зелёными глазами, лишь бы Олег замечал его присутствие здесь же рядом. Его общение с Марком теперь было ровным, повзрослевшим и редкими.

В школе за партой, по дороге домой, если у Олега и Снежаны не было занятий в спортивных секциях, которые не посещал Марк. Ему нравилась игра в шахматы, шашки. Не раз он становился победителем в этих умных играх. Спорт его не увлекал никак по причине частых ангин и простуды. Родители не привили ему любовь к спорту или подвижным играм. Поэтому эти двое его раздражали каким- то фанатизмом. Олег обожал борьбу. Снежана баскетбол. Марку было там скучно. В его голове всегда грызли мозг ходы фигур, и шахматная доска была тоже настольным атрибутом его мозга. Друзья постепенно отдалялись друг от друга. Марк очень переживал по этому поводу.

Олег был увлечен девочкой Снежаной, и ему было не до волнений друга. 31 декабря закрутило всех в предпраздничной атмосфере подготовки к Балу. Девочки хвастались, кто какой костюм придумал надеть на новогодний маскарад. Классная дама раздала каждому, кто участвовал в маленьком спектакле роли. Все, кроме Марка, были воодушевлены предстоящим праздником и долгими зимними каникулами. Одному ему было грустно. Папа сообщил, что они едут к бабушке, папиной маме, в деревню на неделю. Как хотелось бы Марку, чтобы Олег поехал с ними. Но это невозможно, и он об этом тоже знал.

Уроки были короткими. Закончились незаметно, и все разбежались по домам, чтобы переодеться в красивую одежду, захватить с собой приготовленные новогодние костюмы и карнавальные маски. Придя в школу и раздеваясь в гардеробе, Марк увидел рядом висящие пальто Снежаны и Олега. Настроение улетучилось, жизнь показалась такой тоскливой, никчемной.

Неужели Олег не замечает, как Марк хочет быть всегда рядом с ним, болтать с ним обо всем и ни о чем? Доверять ему какие-то мальчишеские тайны, говорить, насколько Олег ему дорог. Как он может этого не чувствовать? Как он, после стольких лет дружбы, так непозволительно легко увеличивает пропасть между ними. И все из-за какой-то девчонки, год назад пришедшую в их жизнь, заслонив собою Олега от Марка.

Войдя в актовый зал, Марк опешил от вида огромной красивой ёлки, украшенной гирляндами огней, разноцветными шарами и различными елочными игрушками. Он увидел рядом стоящих Олега и Снежану в окружении других ребят, по приветствовал их взмахом руки и встал у окна.

Олег ответил, махнув ему тоже рукой и продолжил болтать с подошедшими ребятами из их класса. Ноги не несли Марка к толпе ребят, но он все же, нацепив маску улыбки на лицо подошёл к ребятам и смешно всех поздравил с Наступающим годом девчачьим реверансом.

Мальчишки расхохотались непринужденно, а Снежана ляпнула глупость:

– Марик, ты у нас стал девочкой? – если бы не дружба подростка и девочки, Снежана схлопотала бы от любого мальчишки за такие слова. Но она была подругой Олега и ему показалось, что ничего страшного не прозвучало в её шутке. А ноги Марка подкашивались от обиды, от злости, от ощущения потери закадычного друга детства. И как ему показалось.

– предательства. Первого и потому самого обидного. Таким несчастным Марк себя не чувствовал с тех пор, когда Толян заявился впервые в их квартиру и остался ночевать в спальне Стеллы. Снова память толкала носом в его душевную боль. Марку хотелось провалиться под землю. Но он повернулся и отошёл в другой конец зала, чтобы утихомирить свой гнев и вдохнуть побольше воздуха в лёгкие. Он всегда боялся ощущения нехватки кислорода и боялся перестать дышать, когда волновался.