Криасморский договор. Плата за верность

2.3 Миссолен

«Встреча с Ладарием в его официальной резиденции? Что-то новенькое. Неужели у Коллегии закончились тайные квартиры?»

Демос ковылял по скользкому полу дворца Великого наставника. Темные мраморные плиты стен были отполированы до зеркального блеска, и канцлер мог с легкостью рассмотреть в них свое отражение: всклокоченные, отросшие ниже плеч темные волосы, ошалевшие от торопливого подъема по множеству лестниц глаза, болезненная бледность, подчеркивавшая бугристые шрамы на лице.

«Экий я заморыш. Одевшись в рубище, буду напоминать бродягу-погорельца. Кажется, пора пригласить цирюльника, чтобы не пугать мою невесту раньше времени. Но едва ли это поможет – разве что он пришьет мне новую физиономию».

Эклузумский дворец впечатлял. Казалось, что каждый новый Великий наставник преследовал цель непременно затмить труды предшественников по части украшения этого места.

«Ладарий явно не щадил казны. Интересно, в какую сумму ему обошелся знаменитый Гранатовый кабинет? Чудо света – так о нем, кажется, говорят редкие счастливцы, увидевшие легендарную комнату воочию. Что ж, наконец-то я получил возможность приобщиться к прекрасному».

Неизменно молчаливый брат Ласий шел впереди, петляя, резко сворачивая то направо, то налево. На гладкой, словно яйцо, лысине старшего дознавателя Коллегии весело плясали солнечные блики. Ласий и Демос преодолели уже три крутых подъема, обогнули множество углов, пересекли череду залов, но путешествие все не заканчивалось.

Наконец, старший дознаватель свернул в широкий коридор, плавно перетекавший в вытянутый зал без окон. Помещение освещалось десятками ветвистых подсвечников, стилизованных под деревья высотой в человеческий рост. Стены скрывались за шкафами, хранившими сотни фолиантов. Но внимание канцлера привлекли не книги, а полки, занятые множеством шкатулок и ящиков разной величины – резных, костяных, деревянных, каменных. Одни были изысканно украшены самоцветами и редкими породами дерева, иные, наоборот, казались древними и грубыми.

– Что это? – спросил Демос, кивнув на один из таких шкафов.

– Реликвии, – не удостоив канцлера взглядом, отозвался монах.

«Наверняка какие-нибудь высохшие конечности первых последователей Пути, истлевшие деревянные четки, почерневшие от времени символы веры. Бесполезный хлам баснословной ценности».

Брат Ласий остановился перед крутой лестницей, по циничной задумке неизвестного архитектора не оборудованной перилами. Канцлер насчитал около пяти десятков стесанных ступенек. У подножия дежурили караульные из Ордена.

– Прошу, лорд Демос, – тихо сказал монах, задрав голову вверх и глядя на массивную дверь, – Его Святейшество ждет.

Деватон крепче ухватился за трость и принялся карабкаться по лестнице. Забравшись на самый верх, он, не обременяя себя правилами приличия, без стука потянул золоченое кольцо. Дверь легко поддалась. Войдя в кабинет, Демос обомлел.

«Провалиться мне на месте, если я видел что-либо прекраснее этого».

Гранатовый кабинет восхищал элегантностью. Строгие линии колонн и прямоугольных оконных рам составляли единый ансамбль, не отвлекая взгляд от инкрустированного несколькими оттенками красного мрамора пола. Мозаичные гранатовые панно – по одному на каждой из боковых стен – гармонично перекликались с полом, заставляя всматриваться в узоры, искать новые детали, восхищаться этим произведением искусства снова и снова. Кабинет не изобиловал мебелью: главным акцентом служил изысканный письменный стол из красного дерева. Извивающиеся, точно лоза, подсвечники были украшены золочеными листьями и гроздьями винограда, мастерски выполненными из драгоценных камней. Возле стола манили мягкостью два обитых темно-красным бархатом кресла, одно из которых, положив руки на подлокотники, занимал Великий наставник. Другой мебели в Гранатовом кабинете не предполагалось.

«Ладарий несколько портит интерьер».

– Вижу, вам пришлась по душе моя фантазия на вагранийский манер, – улыбнулся Великий наставник, поднимаясь навстречу Демосу.

Канцлер с трудом опустился на колени и поцеловал серебряный диск церковника.

– Присаживайтесь, ваша светлость, – Ладарий с улыбкой указал на свободное кресло по другую сторону стола. Оскал Великого наставника, однако, излучал тепла не больше, чем горный ручей.

– Чем я обязан сегодняшнему приглашению? – перешел к делу Демос. – Признаюсь, оно застало меня врасплох. Настолько, что пришлось срочно покинуть заседание Малого совета.

Взгляд Ладария похолодел еще сильнее.

– Точно так же меня застала врасплох ваша помолвка.

«Ах, вот оно что!»

– Не думал, что у вас есть причины не одобрять этот союз.

Великий наставник сверкнул глазами.

– Вы не просили моего благословения.

– Насколько мне известно, благословение Великого наставника требуется лишь в том случае, когда будущие супруги являются родственниками, – глядя церковнику прямо в глаза, ответил Демос. – Или же в случае, когда женится сам император. Поскольку я таковым не являюсь, а леди Виттория не приходится мне родней, ваша реакция кажется, по меньшей мере, неуместной.

«Интересно, можно ли наговорить дерзостей Великому наставнику и остаться в живых? Вот и проверим».

– После отлучения от церкви Грегора Волдхарда вы остались основным претендентом на трон. А это налагает определенные ограничения.

Демос изобразил удивление:

– О, так где же об этом сказано? Кто-то делал заявления о моем новом статусе? Готовится коронация?

– Все и так прекрасно это осознают.

Канцлер расслабленно откинулся на мягкую спинку кресла.

– Нет, ваше святейшество, – блаженно вздохнув, сказал он. – До тех пор, пока Эклузум или Малый совет не сделали соответствующего заявления, подобные догадки ничего не стоят.

– Так вы пытаетесь заставить меня объявить вас новым императором?

– Если вы сами сказали, что я остался единственным кандидатом, то отчего же медлите?

Церковник возмутился:

– Во имя всего святого, Демос! – повысил голос он. – Дайте империи перевести дух! Ведь только что имперские земли сотрясла новость о предательстве Волдхарда и его женщины!

Деватон равнодушно пожал плечами.

– Погибшей женщины, а убийстве которой Грегор Волдхард отчего-то обвиняет меня, – уточнил он. – Но мы отвлеклись. Рано или поздно вам придется объявить преемника. Я не рвусь надевать тиару, однако стану императором, если у меня не будет иного выхода. И все же до тех пор, пока мое имя не прозвучало в указе о преемственности, я считаю себя вправе распоряжаться собственной жизнью самостоятельно.

– Но почему Виттория?

– А почему вас это удивляет? – резко спросил Демос.

– Вы могли выбрать одну из дочерей Серхата или Брайса Аллантайна. Быть может, даже одну из принцесс Таргоса!

«Благодарю, избавьте. Меня уже тошнит от Таргоса».

– И все же, – Деватон хрустнул пальцами, – Виттория Аро.

Ладарий театрально закатил глаза к потолку.

– Святые угодники! Почему?

– Она симпатичная! По ряду причин, разумеется. Дочь правителя Гацоны, – Демос загнул первый палец. – К ней прилагается баснословное приданое, – второй палец. – Достигнуты договоренности о взаимопомощи Бельтерианского и Гацонского банков, – третий палец. – Утверждены взаимные льготы на ведение торговли для гильдий, – четвертый палец. – В перспективе – укрепление флота, – загнул пятый палец Демос и показал Ладарию кулак. – И я еще не сказал о самом главном.

Ладарий подался вперед, не сводя глаз с канцлера.

– Нейтралитет Гацоны на случай, если Грегору Волдхарду вздумается направить копья на Миссолен, – улыбнулся Демос и потряс вторым кулаком.

– Он не дурак, – скривился Великий наставник. – Вряд ли ваш кузен решится на подобное.

– Возможно, и не дурак. Но герцог зол на Эклузум, а меня и вовсе обвиняет во всех смертных грехах. Важнее то, что сестра лорда Грегора Рейнхильда помолвлена с Умбердо Гацонским. Полагаю, мой кузен захочет извлечь выгоду из этого союза. Кто знает, чего он может потребовать от наших западных друзей? Флот? Ссуду? Армию?

– Вы параноик, Демос.

– Я – канцлер империи, – отрезал Деватон. – Паранойя – единственная причина того, что я все еще жив. Вы понимаете, что это не просто брак представителей двух влиятельных Домов? Это союз не Деватонов, но всей империи с Гацоной. Я хорошо знаю Энриге – он не будет разрываться между двумя детьми и их супругами. Его величество просто выйдет из игры, чего я и добиваюсь.

– Но и вы не получите ничего, – заключил Ладарий.

– Это совсем другое «ничего», – Демос кивнул на все еще сжатую в кулак ладонь. – Торговые связи – вот что мы получим. А это деньги. Блестящее манящее золото. Странно, что мое решение вызвало у вас вопросы.

– Ваше самодурство вызвало у меня вопросы! – взвизгнул Ладарий. – Как вы могли принять столь серьезное решение, не спросив разрешения у Великого наставника?

«Что-что, простите? Ты за кого меня держишь, чертов кукловод?»

Демос медленно поднял голову и, не мигая, уставился церковнику прямо в глаза.

– С каких пор канцлер империи должен спрашивать разрешение у Великого наставника в делах, не касающихся церкви? – вкрадчиво спросил Деватон.

Великий наставник смерил его ледяным взглядом, капризно поджал губы и замолчал.

«Усилю-ка я охрану. На всякий случай».

– Ладно, лорд Демос. Сделанного не воротишь, – вздохнул Ладарий и наполнил украшенную россыпью гранатов чашу густым темным вином. – К тому же, приглашая вас сюда, я хотел обсудить совершенно иной вопрос.

«А это мы, значит, так мило беседуем, да? “Его душнейшество” меня убивает».

– Я слушаю, – сухо ответил канцлер.

«А чашу гостю? Ладарий что, учился этикету у свинопасов?»

Сделав пару маленьких глотков, Ладарий водрузил кубок на стол и потянулся к толстой папке. Перебрав несколько листов бумаги, он вытащил один и положил перед собой.

– Помните, на суде леди Адаль упомянула некого брата Аристида?

– Разумеется.

«Чем несказанно тебя удивила. Меня очень впечатлил тот спектакль».

– Вы знаете, кто этот человек?

«Монах, преследуемый за желание сделать религию ближе к людям. Полиглот, умудрившийся перевести Священную книгу на несколько языков. Обвинен в ереси и отлучен от церкви за инакомыслие. И он такой не один: еретических ячеек много. Взять того же брата Альбумуса – аскета и поборника праведности, врага искусств и музыки».

– Понятия не имею, ваше святейшество.

– Не удивительно, что вы не слышали об Аристиде, – задумчиво кивнул Ладарий. – Эклузум… старается умалчивать о деяниях этого человека.

Демос изобразил интерес и для пущей правдоподобности нетерпеливо поерзал в кресле.

– Что же он наделал?

– Еще будучи преподавателем университета, Аристид начал подвергать сомнению фундаментальные основы нашей веры. В частности, он утверждал, что наставник – не обязательный посредник для общения человека с богом.

«А с ним нужно общаться?»

– Дерзкое заявление, – покачал головой Демос.

– Дальше – хуже, – продолжал Ладарий. – Со временем брат Аристид создал целый перечень устаревших, как он утверждал, догматов. Он публично выступал, призывая наставников отказаться от проведения ритуалов и таинств, а затем и вовсе стал утверждать, что Священная книга должна изучаться чернью, для чего начал переводить ее на другие языки.

«Вполне разумный подход. Этот брат Аристид мне уже нравится. Если бы я сохранял веру в Хранителя, то думал бы в том же направлении».

– Действительно, скандальное поведение, – выгнул бровь Демос и перешел на громкий шепот. – Похоже на ересь!

Ладарий нервно забарабанил пальцами по столу.

– Ересь и есть. Ему предлагали отречься от своих убеждений, но Аристид отказался. Тогда Эклузум был вынужден отлучить его от церкви. Ему вынесли смертный приговор, однако мятежник умудрился сбежать на юг. В Эннии церковь не имеет должного влияния, поэтому через некоторое время след монаха потерялся. Прошли годы, и внезапно на суде выясняется, что этот брат Аристид спокойно разгуливает по Эллисдорскому замку!

«Что вполне объясняет странное поведение моего кузена. Если, конечно, это именно тот монах».

– Полагаете, он дурно влияет на лорда Грегора?

– Как же иначе? – искренне удивился Ладарий. – Волдхарды всегда слыли праведниками. Образцовое служение Хранителю многими поколениями! Даже сам лорд Грегор поначалу показался мне человеком, преисполненным благочестия. Но, Демос, заметьте: после возвращения домой, где как раз гостил брат Аристид, он переменился. Полагаю, герцог перестал отвечать на мои письма, поддавшись влиянию этого еретика. Кто знает, что он ему нашептывает прямо сейчас?

Демоса забавлял испуг, притаившийся в глазах церковника.

– Вы так страшитесь одного монаха? – с недоверием спросил он.

– Вы не представляете, на что он способен! За ним могут пойти тысячи.

«Да ты боишься! Хранитель милосердный, как же приятно! А ведь идеи этого Аристида действительно здравые. Стоит черни хорошенько это уяснить, и твоя власть рухнет».

– И вы считаете, что корень наших проблем с Хайлигландом произрастает из деяний этого человека?

Ладарий кивнул.

– Других причин я не вижу. Более того, Грегор Волдхард дорожит им, – церковник выдвинул один из ящиков стола, достал оттуда свиток и швырнул его Демосу. – Смотрите сами. Я написал это письмо, предлагая герцогу прощение и возвращение в лоно церкви в обмен на выдачу брата Аристида Эклузуму.

Канцлер развернул свиток и быстро прочел короткий ответ.

«У моего кузена хотя бы есть мужество, чтобы послать зарвавшегося церковника подальше. Быть может, и мне стоит попытаться?»

– Вижу, ваши увещевания цели не достигли, – подавив довольную улыбку в уголках рта, заметил Демос.

– Именно. Вопрос с Волдхардом я решу – есть еще варианты. Но у меня есть просьба к вам лично.

– Какая же?

Ладарий подался вперед и понизил голос:

– Я осведомлен, что под вашим началом действует целая гильдия шпионов и убийц. Высококлассных – иного я от вас не ожидал.

«Как интересно».

– Шпионы? У меня? Вы за кого меня принимаете?

Церковник устало взглянул на гостя поверх чаши.

– Лорд Демос, право слово, не стоит. Вы знаете, я знаю, все знают…

– Я не держу шпионов! Мне оказывают услуги люди, искренне верные короне, – уточнил Демос.

– Ах, да… А эти ваши патриоты могут оказать услугу и мне? Верны ли они Хранителю?

– Зависит от того, чего вы хотите.

– Голову брата Аристида.

Демос положил локти на стол и с сомнением посмотрел на церковника:

– Почему бы вам не отправить за ней своих людей? Я тоже прекрасно осведомлен о мастерстве лазутчиков Ордена.

– Я не хочу впутывать в это Орден.

«А меня, значит, можно? Наместник бога на земле – просто фантастически двуличная скотина. Сколько еще дерьма я должен разгребать вместо тебя?»

Демос робко улыбнулся и развел руки в стороны:

– Прошу извинить, ваше святейшество, но гильдия, которую я спонсирую, не ведет дел с церковью. Пожалуй, это единственное ограничение, которое она строго соблюдает.

– Уговорите их передумать, – настаивал Ладарий. – Всего один раз.

«Пошел к черту».

С наигранным сожалением канцлер покинул мягкое кресло и крепче схватился за трость, распрямляя ноги в коленях.

– Это невозможно, – ответил он. – Боюсь, мы не сможем помочь.

Ладарий замолчал, взвешивая слова. Демос повернулся и медленно заковылял к выходу, бросив последний взгляд на великолепное мозаичное панно.

– Я завтра же объявлю вас следующим императором и назначу дату коронации, если вы согласитесь, – раздраженно выпалил Ладарий.

Канцлер обернулся.

– Увы, ваше святейшество. Это ничего не изменит. Моя гильдия не работает с церковниками. Никогда.

– Вы понимаете, что теряете, отказывая мне сейчас? – рявкнул Великий наставник, резко поднявшись на ноги и едва не уронив кресло.

Деватон обернулся.

– Разве я что-то теряю? – насмешливо улыбнулся он. – Вы сами сказали, что я остался единственным кандидатом на трон. Рано или поздно вам придется назвать мое имя. Мне некуда торопиться – наоборот, я рад проволочкам. У меня на носу свадьба – вы же понимаете, как много сил отнимает подготовка к подобным церемониям… Всего хорошего, ваше святейшество.

Оставив Великого наставника возмущенно глотать воздух, Демос вышел. Когда тяжелые створки захлопнулись с тихим щелчком, а золоченое кольцо-ручка мелодично звякнуло, Демос набрал в легкие побольше воздуха и, не удержавшись, хихикнул.

«Стоило того. Стоило того!»

2.4 Луброк

Луброк застрял в промежуточном состоянии между разросшейся деревней и небольшим городком, единственной ценностью которого была непосредственная близость к Тоннелю. Обитали здесь преимущественно хайлигландцы, хотя и вагранийская речь была слышна довольно часто: проводники искали клиентов на площадях, в крупных тавернах и возле заставы. Изредка встречались гацонцы и имперцы, следовавшие через Ваг Ран на ярмарки.

Восточной окраиной Луброк наползал на серые лесистые горы, а западной – развалился в сырой долине. Возле прохода к Тоннелю располагался пост хайлигландской охраны, а чуть поодаль – вагранийские укрепления. Хайлигландцы, не имея особых забот, следили за соседями, писали рапорты и скучали, поигрывая в ульпу на медяки да развлекаясь с размалеванными шлюхами. Служивые же из Ваг Рана, напротив, ежедневно с головой закапывались в путевые листы, разрешения на проход и книги учета.

Строгость пропуска через границу казалась феноменальной. Каждый караван подлежал описи, каждого купца обязывали заплатить пошлины на проход и право вести торговлю на территории Ваг Рана. Всякий человек в свите, будь то партнер или слуга, вельможа или колченогий босяк, был учтен, записан и досмотрен.

Все это заставляло Артанну нервничать. Разумеется, ее не узнали бы – для вагранийки выглядела она вполне заурядно. Шрамы наемница тщательно скрыла под одеждой, браслет – затолкала под перчатку, а волосы заплела в тугую косу и откинула назад, перевязав голову шарфом на эннийский манер. Впрочем, все внимание окружающих приковывала расфуфыренная повозка синьора Ганцо, а на наемников, как и рассчитывала Артанна, никто не заглядывался.

Стояла тяжелая духота, словно небо обещало в ближайшее время разразиться грозой. Сильный ветер трепал кроны приткнувшихся к обочине деревьев и знамена над хайлигландской заставой. Караван Ганцо медленно подполз к границе и занял место в конце очереди желающих испачкать подошвы прахом вагранийского бытия.

Артанна сделала несколько шагов в сторону, оценила растянувшуюся колонну и разочарованно вздохнула:

– Проторчим здесь до обеда.

Шрайн почесал огромной пятерней немытую шею и мрачно уставился на лениво передвигавшихся пограничников.

– Может, кому на лапу дать? – проворчал он. – Ждать уже мочи нет. Как говно в проруби, ей богу. Может твой купец хоть как-то пропихнуть нас поближе?

Наемница покачала головой.

– Было бы неплохо для начала узнать, где носит проводника, которого обещал Данш.

Артанна спешилась и, привязав коня, обогнула ряд повозок, чтобы внимательнее осмотреться. Они стояли аккурат напротив главной площади, где некоторые торговцы, не желая тратить время попусту, разворачивали лотки и предлагали товары. Народу столпилось прилично – сезон ярмарок почти наступил. Артанна обошла площадь, игнорируя крики зазывал. Она надеялась быстро смешаться с толпой, но вдруг почуяла на себе пристальный взгляд и медленно обернулась.

Чутье ее не обмануло. В нескольких шагах от наемницы, скрестив руки на груди, стоял рослый седой ваграниец и, не мигая, сверлил ее взглядом. Светло-голубые, как зимнее небо, глаза почти терялись на фоне красноватых белков. Смотрел он оценивающе, скривив отмеченный уродливым шрамом рот, что шарма его роже нисколько не прибавляло. Одет ваграниец был по-походному, а на поясе болтались ножны от короткого клинка, наполовину скрытые добротным дорожным плащом. Артанна могла поклясться, что за все время, пока этот человек на нее пялился, он ни разу не моргнул.

– На что уставился? – наконец, проворчала она и положила руку на пояс поближе к оружию. Мало ли что.

Ваграниец подошел ближе.

– Меня прислал Заливар, – не отрывая от нее своих жутковатых глаз, ответил он. – Я должен сопровождать ваш караван.

– Вовремя объявился.

– Я жду уже три дня.

– Значит, потерпишь еще денек. Очередь видел?

Проводник даже не взглянул в сторону заставы.

– Я это улажу, – сказал он. – Проводи меня к купцу.

– Как тебя звать-то?

– Гуташ. А ты, когда на границе спросят, назовись Акшей из Тал-Айора.

Артанна пожала плечами.

– Хорошо. Пойдем.

Она познакомила проводника с Ганцо, пришедшим в восторг от общества еще одного живого вагранийца. Выяснилось, что Гуташ не сидел все это время без дела и успел подсуетиться на обеих заставах. Хайлигландцы согласились пропустить целый караван без очереди за скромный кошель серебра, вагранийцы же получили таинственную услугу иного рода. За все платил Заливар нар Данш. И, судя по всему, платил очень щедро.

Заполненные бумаги были у Гуташа на руках, и Ганцо оставалось лишь вписать имена своих людей. Пока Энцо занимался канцелярской работой, скукожившись над ходившим ходуном общим столом возле рынка, Артанна отвела проводника в сторону.

– Что велел говорить Заливар, если меня остановят? – спросила наемница.

– Не остановят.

– И какого рожна ты в этом так уверен?

Гуташ снова, не моргая, уставился на Артанну.

– Все решено и предусмотрено, – медленно сказал он по-вагранийски. – На выходе из тоннеля нас будут ждать люди господина. Они позаботятся, чтобы ни у кого не возникло неудобных вопросов.

Сотницу это не убедило.

– Каким же образом?

– Караван дойдет до Рантай-Толла под знаменами Дома Данш. У Сефино Ганцо будет не просто разрешение на торговлю, а приглашение на столичную ярмарку. Никто не посмеет привязаться. Прикажи своим людям помалкивать, да сама не дури – и все пройдет тихо. До Рантай-Толла дойдете вместе с караваном, затем разделитесь. Куда пойдете – скажу позже.

Артанна пожала плечами.

– Говоришь складно, – сквозь зубы произнесла она.

– Я очень хороший проводник, женщина, – раздраженно ответил он и, развернувшись, направился прямиком к Ганцо, в тот момент давшего смачный подзатыльник своему слуге. Энцо покачнулся на скамье, едва не опрокинул чернильницу, но умудрился не поставить ни одной кляксы на документе – опыт брал свое.

Едва все формальности были улажены, караван двинулся к тоннелю, освещенному дрожащим светом масляных фонарей и факелов. Позади раздавались возмущенные возгласы менее везучих путников и торговцев, но Ганцо лишь презрительно произнес что-то по-гацонски и отдал наемникам приказ пошевеливаться.

Бойцы Артанны, как и было приказано, прикусили языки. Расшумевшиеся было гацонцы тоже заткнулись, оказавшись под впечатлением от окружавшей их со всех сторон мощи древних гор, согласно преданиям, заставших времена, когда боги еще топтали своими благословенными пятками эту бренную землю.

В замкнутом пространстве Тоннеля Артанна чувствовала себя неуютно. Узкая каменная кишка, провонявшая сыростью и вечностью, скорее угнетала, нежели вызывала у нее благоговение. Гуташ молча шел впереди. Джерт о чем-то вполголоса говорил со Шрайном – наемница не могла расслышать. Даже сам купец, казалось, приуныл.

Наконец, когда в самом конце забрезжил яркий свет, караван воспрянул духом. Люди ускорились, предвкушая освобождение и простор. Становилось жарко – климат в Ваг Ране отличался от хайлигландского мягкостью и высокой влажностью. Впрочем, древние легенды свидетельствовали о том, что в местах, где ныне круглый год плодоносили капризные фруктовые деревья, некогда лежали снега. Поговаривали, что здесь потеплело после правления Руфала – дескать, он не только сдвинул горы и отгородил Ваг Ран от рундов, но и над погодой поработал.

Выйдя наружу, наемница сильно пожалела о том, что замоталась в тряпье с головы до ног – стояла поистине адская жара. Гуташ, не говоря ни слова, исчез в кустах. Должно быть, справлял нужду. Артанна смотрела на хвост каравана, наконец-то выползший из Тоннеля, и, убедившись, что все благополучно преодолели переход, вытерла рукавом проступивший на лбу пот и прильнула к меху с водой.

– Вот чего мне не хватало в драном Хайлигланде! – Джерт с наслаждением потянулся и подставил лицо бледному солнцу, проглядывавшему сквозь плотное марево. – Каждый, мать его, день я промерзал до костей. Каждую ночь искал способы согреться. Чтоб меня, как же я скучал по теплу!

Сотница бросила на него косой взгляд – сама она давно отвыкла от вагранийской жары и сейчас не могла в полной мере разделить восторг эннийца.

Однако и ему очень скоро стало не до того. Едва караван перевел дух, из-за скалы показался их проводник. Гуташ привел отряд из трех десятков вагранийцев, на темно-синих знаменах которых красовался герб Дома Данш – хитроумный орнамент, свернувшийся кольцом.

– Ну что, началось? – ухнул Шрайн.

Артанна вздохнула, уставившись на людей Заливара.

– Добро пожаловать в Ваг Ран, ребята. В самый загадочный и таинственный край материка, где в избытке интриг, изощренной мести и красивых баб, – тихо сказал она. – И, зуб даю, все будет не так, как нам кажется.