Читать книгу: «Вишневое Послевкусие», страница 2

Я подумала, что наш гость похож на хитрого кота или даже лиса. Как говорится, мягко стелет – жестко спать.

– Должно быть, ты нашел ее общество очаровательным? –не унималась Беатрис.

Эрик снова окинул меня взглядом. На этот раз совершенно беспристрастно, от макушки до кончиков пальцев. Слегка склонил голову и наконец, степенно повернувшись к своей собеседнице, выдал:

– Я ведь не ее жених, чтобы видеть в ней что-то очаровательное.

Он сказал это с язвительным наслаждением, а мои щеки налились алым румянцем от нарастающего негодования. Я не ждала от него комплиментов, но подобная грубость задела мое женское самолюбие.

Беатрис, судя по нелепой улыбке, тоже не ожидала подобного. Эрик, наблюдая ее глупое выражение лица, снова обернулся ко мне:

– Не принимайте это на свой счет, леди Лоттен. У меня и в мыслях не было вас чем-то обидеть.

Я выдохнула, но оскорбление продолжало таиться где-то в районе солнечного сплетения, и, если бы не обязательства, я бы с удовольствием поделилась с Эриком самыми нелестными мыслями на его счет.

Я несколько секунд бесцеремонно смотрела в его исполненные азарта глаза, а после – отвернулась и благоразумно промолчала. Справилась с ядовитым желанием.

– Хорошо, что ты провела время с Эриком, Джулия. Спасибо тебе, – Беатрис наконец вспомнила, что почетная роль хозяйки дома принадлежит ее заботливым рукам: – Можешь идти, дальше я справлюсь сама.

– Приятно было познакомиться, леди Джулия, – промурлыкал Эрик.

– И мне, мистер Мэлтон, – склонив голову в ответ, я направилась к входу. Но он преградил мне путь.

– Прошу, зовите меня Эрик.

Он в очередной раз галантно поцеловал мои пальцы и, дождавшись от меня согласного кивка, позволил пройти.

Я на мгновение задержалась в дверном проеме, а после поспешила найти Офелию.

Поиски юной особы провалились с треском. Никто не видел ни ее, ни Нэнни с самого утра, слуги рассеянно пожимали плечами.

Оставшись без дела, я не стала терять времени, вернулась в свою комнату и занялась наработками творческих проектов. Пускай сейчас Эрнест глубоко против моей будущей карьеры, я не привыкла бездельничать и уже несколько месяцев пыталась набросать подходящие эскизы в портфолио для подачи резюме. Но работа шла тяжко, несмотря на то, как упорно я себя уговаривала довести начатое до конца.

Вот и сегодня: стоило взяться за карандаш, как все внимание разбежалось прыткими зайцами. И самым странным казалось то, что я никак не могла избавиться от мыслей об утренней встрече с мистером Мэлтоном. Я слишком часто слышала о нем много хороших вещей, и именно по этой причине его внезапный приезд и неприкрытая наглость застали меня врасплох.

Я не заметила, как с силой надавила на карандаш, и грифель треснул, рассыпавшись по листу.

В дверь тихо постучали.

– Войдите, – отозвалась я, рукавом стирая грязь с бумаги.

Гость в несколько беззвучных шагов преодолел расстояние от входа до письменного стола и, почти не касаясь моего лица, закрыл мне глаза ладонями:

– Угадай кто?

От тихого знакомого шепота у меня по спине пробежалась волна тепла, а губы сами расплылись в довольной улыбке:

– Я думала, что умру скорее, чем дождусь тебя, mon soleil⁶, – я опустила его руки себе на шею и запрокинула голову, делая мученическое выражение лица.

– Посмотрите, кто заговорил по-французски, – удовлетворение коснулось любимых мной губ. – Делаешь успехи, mon cœur⁷?

– Как видишь, mon âne⁸.

Эрнест рассмеялся так внезапно и громко, что я невольно вздрогнула.

– Спасибо, Джули, – выдавил он в перерывах между хохотом. – За двадцать шесть лет своей жизни я еще не получал более романтичного признания!

Я смущенно закрыла лицо ладонями, дергая плечами от его заразительного смеха и понимая, что перепутала буквы «n» и «m», ласково назвав возлюбленного ослом, а не своей душой.

Из всех сложностей, с которыми я столкнулась после переезда, пристрастие семьи Эндроу к французскому языку стало почти непреодолимой.

– Mon âme⁹! –смахивая слезы, громко поправил он и поцеловал меня в кончик носа. – Матушка была бы в восторге!

Я сморщила нос и фыркнула, представляя искаженное лицо леди Луизы.

– Интересно, удивилась бы она или сразу начала метать молнии? – спросила я с неприкрытой усмешкой.

– Ты ужасно вредная, Джули, – передразнил меня Эрнест.

– Не такая вредная, как твой новоприбывший друг.

– Уже успела встретить Эрика?

– И мило пообщаться. Мы даже вместе выпили чаю.

– Он ведь душка, Джули, разве нет? – Эрнест подозрительно сощурился.

– Может, и душка, но манеры у него отвратительные.

Эрнест уловил раздражение в моем голосе и вдруг рассмеялся, облокотившись о стену.

– Он намекал, что я мечу на место леди Луизы, – сказала я так, словно для меня это было оскорблением.

– Эрик в курсе, что после свадьбы тебе перейдет титул леди Арвель. Не вижу в этом ничего особенного, – Эрнест иронично поднял брови, озорно улыбаясь.

– Он смутил Офелию, а после заигрывал с Беатрис, – невзначай добавила я, хитро прищурившись.

– А вот это уже интересно, – Эрнест приобнял меня за талию и поцеловал в щеку. – Думаю, об этом мы и поговорим сегодня вечером.

Я оторопела, пытаясь понять, шутил Эрнест или всерьез пригласил Мэлтона на семейный ужин.

– Обещаю, в моем присутствии он будет вести себя как паинька и вы поладите, – добавил Эрнест и быстрым шагом покинул комнату, уже из коридора выкрикнув: «Жду тебя в гостиной в половине девятого».

***

Как выяснилось позже, леди Луиза и Беатрис уехали по приглашению какой-то подруги, а Офелия так и не вернулась домой. Стало быть, встреча с Эриком Мэлтоном была не семейным ужином, а планом Эрнеста, чтобы провести время в компании друга. И я не до конца понимала, какая роль отводилась мне.

Желание придушить Эрнеста завладело мной окончательно, когда в назначенный час его не оказалось на месте. В большом камине трещал огонь, стол накрыли на троих. В одном из кресел, пристально наблюдая за прислугой, расположился почетный гость. Он до последнего делал вид, что не замечает меня.

– Добрый вечер, мистер Мэлтон, – нарочито громко поздоровалась я.

– И вам, леди…? Прошу меня простить, все эти формальности… – он слегка закатил глаза, разыгрывая недовольство, при этом хитро ухмыляясь.

– Лоттен, – мягко освежила его память я, стараясь вести себя дружелюбно. Но судя по его красноречивому взгляду, получилось резковато.

– Леди Лоттен, – он кивнул. – Надо же, в кои-то веки Эрнест опаздывает. Это вы так плохо влияете на него?

– Спешу заметить, что я уже здесь, – я одарила его снисходительной улыбкой.

– Красивые глаза и острый язычок, – прицокнул Эрик и посмотрел на камин. – У Эрнеста чисто английский вкус.

– А у нее потрясающий характер, – Эрнест, как всегда, появился вовремя и сорвал мои планы по обучению Мэлтона хорошим манерам. – И, уж поверь, помимо прекрасных глаз есть еще уйма достоинств.

Эрик сначала скептично поднял левую бровь, но после рассмеялся и поднялся с кресла.

Мужской смех наполнил гостиную, и Эрик с Эрнестом обменялись интересным приветствием, которое состояло из крепкого рукопожатия с размаха и не менее беспощадного похлопывания друг друга по плечам.

Признаться, я и подумать не могла, что встреча друзей будет такой теплой и искренней. Никакой официальности, никакого притворства. Вся манерность покинула стены малой гостиной сквозь распахнутые витражи.

***

– А Офелия и Беатрис не присоединятся к нашему скромному чаепитию? – поинтересовался Эрик, наблюдая за тем, как его бокал наполняли дорогим ирландским ликером.

– Нашей компании тебе не хватит? – Эрнест изогнул бровь.

Я ждала, когда лорд хотя бы намекнет другу на непристойное поведение по отношению к сестрам-близняшкам. Но, по всей видимости, Эрнест и не собирался это обсуждать, и я решила промолчать, чтобы не показаться глупой.

Эрик пригубил немного спиртного и сгримасничал:

– Неужели это знаменитый ирландский Бейлис¹⁰?

Эрнест усмехнулся и поднял бокал.

Вечер тянулся неторопливо. Хорошо отужинав, мужчины приступили к утомительным разговорам, начиная от дальних поездок Мэлтона и заканчивая политикой, в которую по уши был втянут Эрнест.

Я узнала, что после окончания университета Эрик добился выхода на большую сцену. Он и его группа остановились в Амстердаме и там же взяли тайм-аут по причине его срочного возвращения на родину. Он с таким восхищением описывал свои концерты, что я невольно залюбовалась его пристрастием к любимому делу. Его жизнь была пропитана музыкой и искусством, и, разгоряченный напитками и сытным ужином, он уже не выглядел холодным заносчивым незнакомцем.

Наблюдая за душевной беседой, я не могла не заметить очевидное сходство между ними. И хотя Эрнест был куда более сдержанным в своих мыслях и восклицаниях, они походили друг на друга как в манере речи, так и в мимике.

Видимыми отличиями, пожалуй, были лишь контрастирующий цвет волос и черты лица. У Эрика Мэлтона они были не такие угловатые, хотя и не менее правильные. Его медные кудри раскидались по широкому лбу, а на скулах едва заметно пробивалась редкая щетина.

Но больше всего различались их взгляды. Ведь если радость в медовых глазах Эрнеста горела неподдельным теплом, то холодная, почти ледяная голубизна глаз Мэлтона придавала ему таинственный, слегка пугающий вид.

Больше двух часов мое присутствие оставалось незамеченным: я лишь иногда смеялась над их шутками, мелкими глотками попивала свой напиток и время от времени ловила на себе внимательный взгляд Эрика. Вторая бутылка спиртного подходила к концу, Эрнест со всей душой дотошно разъяснял другу, в чем именно заключалась роль палаты Общин.

– Мы еще вернемся к обсуждениям мировых заговоров, – вдруг обратился Эрик к Эрнесту, на что тот фыркнул с напускным недовольством: – Кажется, мы заставили даму скучать.

«Ужели, мистер Мэлтон, вам стало настолько скучно, что вы решились на отчаянный шаг заговорить?», – я с трудом удержала язык за зубами.

– Вы увлекаетесь поэзией, леди Лоттен? Байрон, Диккенс, Шекспир?

Мэлтон, должно быть, решил делать то, что у него получалось лучше всего: рушить мою вечернюю идиллию своим внезапным интересом.

– Я читала Гамлета.

– И как вам? – он уселся поудобнее, отставил бокал и подпер подбородок кулаком.

– Романтика, наполненная трагизмом жизненной несправедливости, – я с наслаждением поймала короткий миг удивления на его лице. – Но я не люблю драму.

– Гений трагедии, лишенной смысла, которая остается отражением разнообразия человеческих пороков: страсти, предательства, и, быть может, иногда даже любви, – мой собеседник театрально уставился вдаль.

– Не слишком ли глубокие фразы для человека, никогда не читавшего Гамлета? – Эрнест вмешался в разговор столь деликатно, что я чуть не поперхнулась ликером, пытаясь сдержать смешок.

Эрик заметил мое веселье, загадочно улыбнулся, и повернулся к моему жениху:

– Кажется, ты плохо меня знаешь, Эрни.

Они смотрели друг на друга с веселым прищуром, но мне отчего-то стало не по себе. Я вежливо покашляла, вновь обращая на себя внимание Мэлтона, и осторожно предупредила:

– Вам не стоит называть классику бессмысленной в присутствии леди Луизы. Вряд ли она оценит столь дерзкие высказывания, мистер Мэлтон.

– А мы оставим этот разговор между нами, и он не дойдет до ее прелестных ушей, леди Лоттен, – он вальяжно откинулся на спинку кресла. – Мы ведь друзья?

– В таком случае просто Джулия.

Он вскинул брови, затем задумался и улыбнулся в своей манере:

– Что ж, если обращение не по титулу делает нас друзьями, ничего не имею против. Я с самого утра прошу называть меня Эриком. Все-таки к имени я привык чуть больше.

Я кивнула в ответ и перевела взгляд на напиток на дне моего бокала. Свет интересно преломлялся сквозь прозрачные стенки, играя зайчиками на темной жидкости.

– Если не драма, то романтика? Что-то приторно сладкое? Только счастливый конец? – либо Эрик смертельно скучал, либо его действительно интересовал мой литературный вкус.

– Я читала романы Джейн Остин до переезда в Британию.

Я и вправду любила и Остин, и сестер Бронте. Но обсуждать это с насмешливым Эриком Мэлтоном мне крайне не импонировало.

– И тебе нравилось? – заинтересованно спросил он. Должно быть, он приложил максимум усилий, чтобы не отпустить колкую шуточку.

Эрнест с интересом наблюдал за нашей беседой, неторопливо потягивая ликер из своего бокала.

– Разумеется. Безусловная любовь, то, на что готов человек ради настоящего счастья. Это вдохновляет, – я повела плечами, стараясь казаться беспристрастной.

– Забавно слышать, что романы для женщин о «высокой» любви привлекли твое внимание больше, чем шекспировский трагизм. Хотя тут все очевидно: «Гамлет» приземляет понятие любви, говорит о гордости, желаниях и «низких» страстях. Это в свою очередь разрушает идиллию – как ты выразилась? – безусловности.

Я только сейчас заметила, как в голубых глазах Эрика отражались языки каминного пламени, изнутри зажигая в его взгляде недобрые загадочные огоньки.

– Ошибочно полагать, что они написаны исключительно для женской аудитории, – настаивала я, а на его лице отразился немой вопрос. – Я считаю, что в этих произведениях чаще поднимаются важные вопросы для мужского рационального разума.

– Думаю, тут ваши взгляды расходятся. Джулия – безнадежный романтик, – мягко заметил Эрнест.

– Как и я, – Эрик удостоил друга отрывистым кивком. – Но я привык думать, что подобная литература вселяет в человека некую неуверенность. Заставляет смотреть на вещи сквозь призму розовых очков.

– Что же, по-твоему, дает человеку веру в любовь и искренность, как не хорошо написанный роман? – поинтересовалась я.

– Музыка. Поэзия. Подлинное искусство.

– Ты делишь искусство на настоящее и нет?

– Ни в коем случае. Искусство – вещь, не привязанная к одному мнению, Джулия. Оно позволяет человеку самому решать, стоит ли возносить мечты и надежды, либо провалиться с ними в бездну отчаяния. Но называться таковым может лишь то, что покоряет разумы людей глубже мимолетных романтических страстей, описанных в книгах.

Я улавливала нить его мыслей, но не собиралась легко соглашаться.

– Смею заметить, Эрик, что, если бы ты отважился прочесть ту же «Гордость и Предубеждение», ты бы наткнулся на мысль героини, которая считает, что плохая поэзия способна убить человеческие чувства.

– Именно поэтому я не читаю подобные романы, Джулия. Потому что я не разделяю искусство на плохое и хорошее. А вот творчество – как раз наоборот.

– Не вижу различий между этими понятиями.

– Объясню проще, – он одарил меня снисходительной улыбкой и продолжил: – Ты говоришь о мнениях героев, которые чаще всего представлены читателю плохими или хорошими. Такие герои мыслят однобоко и заставляют читателя разделять их точку зрения. Такие романы создают новые человеческие ценности. Как ты и сказала, учат возносить любовь, например. В то время как искусство… – он запнулся, наморщив лоб, словно искал подходящие слова: – Оно просто отражает действительность. А действительность – вещь многоликая. И у нее редко есть какие-либо рамки.

Я задумалась. Не знаю, как мы перешли от литературы к философии, но Эрик, хоть и казался поверхностным и несерьезным, говорил о действительно интересных вещах.

Догорающее в камине полено разломилось с характерным треском.

– Думаю, разговор зашел в никуда, – подытожил Эрнест и добавил: – Помимо индивидуального восприятия существует еще и критика.

– Разумеется, – Мэлтон потянулся к своему бокалу: – Люди, сидящие на диванчиках, читающие толстые книги с умным видом и думающие, что знают, как могло бы быть лучше. Кажется, ты забыл, Эрнест, что я пропускаю критику мимо ушей.

– Кажется, именно ты не дал мне этого забыть, когда прислал то письмо почти четыре года назад.

– Письмо? – удивленно спросила я.

– Ага. Эрик однажды принял эгоистичное решение покинуть страну и, испугавшись моей «дружеской критики», даже не удосужился прийти попрощаться, – в голосе Эрнеста просквозили нотки иронии и, как мне показалось, обиды, хотя улыбка не сходила с его губ. Он потянулся за бутылкой, чтобы долить остатки ликера в свой опустевший бокал, и закончил: – Вместо этого в день отъезда он прислал мне чудный запечатанный конверт.

– Простите, такова моя натура. И я в очередной раз приношу свои глубочайшие извинения, – Эрик ободряюще поднял руку, словно предлагал тост: – Это было очень глупо с моей стороны, но я был юн, импульсивен и волен поступать, как мне вздумается.

– Как будто что-то изменилось, – с каким-то печальным весельем заметил Эрнест и поднял над головой бокал: – Ура!

В гостиной повисла тишина. Я почувствовала неловкость, словно стала свидетелем семейной ссоры.

– У нас завтра конная прогулка с утра, ты не забыла, mon cœur¹¹? – заметив мое смятение, поинтересовался Эрнест.

Я с трудом сдержала неуместную улыбку.

– Разумеется. Попрошу Лиз разбудить меня пораньше, чтобы успеть позавтракать, – я невольно покосилась на пустые бутылки и выпалила: – Могу попросить ее разбудить и тебя.

Мужчины рассмеялись, и я мысленно выдохнула.

– А ты умеешь держаться в седле? – невзначай спросила я у Эрика. Он кивнул. – Почему бы тебе не присоединиться к нам?

– Боюсь, мне придется отказаться, миледи, – он со стоном потянулся. – Хочу немного передохнуть с дороги.

– В следующий раз постарайся найти причину весомее, – Эрнест наконец допил свой напиток, и пустой бокал со звоном опустился на стеклянный столик.

– В следующий раз? – я медленно перевела удивленный взгляд с Эрнеста на Эрика и обратно. – Мэл… Эрик задержится на несколько дней?

– Я надеялся, он станет моим свидетелем на свадьбе, – Эрнест пытливо прищурился.

– До сентября? – Мэлтон поморщился. – Это слишком долго. Я не смогу пропустить такой праздник, но, боюсь, до него нам хоть раз, но все-таки придется расстаться. А вот до вашей следующей конной прогулки я скорее всего задержусь.

Он снова перевел на меня свой взгляд, полный хитрого азарта, и я как можно дружелюбнее улыбнулась в ответ. Обрывисто вздохнула.

Мы были знакомы не больше двенадцати часов, но мысль о том, что Эрик Мэлтон остается в поместье Арвель на неопределенные сроки, вызывала во мне неясное чувство тревоги.

Глава 2. Не по плану

Июнь, 1975

Родовое Поместье Арвель

– Леди Джулия.

Я не сразу расслышала настойчивый шепот, который вырвал меня из сновидения.

– Леди Джулия, прошу прощения.

Собрав волю в кулак, я все же разомкнула слипшиеся веки. Постаралась не ругаться скверными словами. В конце концов, ко мне обращались, как к леди.

– Простите, что пришлось разбудить вас, – в приглушенном шторами солнечном свете Лиз выглядела бледнее, чем обычно. Под ее круглыми глазами залегли синеватые тени. – Лорд Арвель попросил передать, что будет ожидать вас на конюшнях.

Я несколько раз моргнула, сонно уставилась на Лиз, а потом в окно, недоумевая, почему пропустила завтрак.

– Который час? – от одной мысли, что я проспала, похолодели кончики пальцев. Я в спешке отбросила одеяло и подорвалась с кровати.

– Десять минут седьмого, леди Джулия.

Я остановилась и недоуменно посмотрела на Лиз. А потом все-таки тихо, но выругалась. Видимо, Эрнест проснулся спозаранку и заскучал. И поэтому решил разбудить и меня – почти на два часа раньше оговоренного.

Я страдальчески простонала, закрывая лицо руками. – Простите, леди, если я…

– Нет-нет, все в порядке. Спасибо тебе, – я сладко зевнула, печально посмотрела на свою измятую подушку и повержено вздохнула: – Пожалуйста, помоги мне собраться, Лиз.

***

Через двадцать минут я, одетая в любимые бриджи и черно-белое поло, не очень бодро шагала к конюшням, наслаждаясь утренней прохладой. Вскоре немую тишину садов нарушило негромкое конское ржание и стук копыт: Эрнест не терял времени и, скорее всего, успел прогнать в леваде¹² мою любимую Грацию, породистую кобылу Офелии.

Лошадь завезли из Европы специально для юной леди, но в силу ветреного характера хозяйка навещала ее не чаще, чем раз в неделю. По этой причине Офелия с удовольствием отдала своего питомца под мою ответственность. Я в свою очередь быстро привязалась к своей пегой¹³ подруге и пресекала все попытки Эрнеста купить мне новую лошадь.

Мой жених заметил меня у ограды, довольно улыбнулся. Я деланно скрестила руки на груди, выказывая ему свое недовольство за столь раннее пробуждение. Он радостно рассмеялся, с силой похлопал Грацию по шее и вывел ее ко мне.

– Доброе утро, mon soleil brûlant¹⁴, – он передал мне уздцы и поцеловал в лоб.

Я подумала о том, чтобы намеренно допустить вчерашнюю ошибку в произношении. Удержалась и с наигранно-натянутой улыбкой ответила:

– Оно было бы не таким обжигающим, если бы ты, как все воспитанные мужчины, проявил чуточку заботы и не будил свою даму на рассвете из скуки.

Эрнест обладал врожденной способностью трезветь как эльфы из Толкиновской эпопеи¹⁵. Даже несмотря на то, что прошлым вечером лорд выпил больше, чем я и мистер Мэлтон вместе взятые, выглядел он бодрым и отдохнувшим.

На мое замечание он ничего не ответил, лишь подмигнул мне и отправился за своим жеребцом.

Утро выдалось на редкость теплым, Грация вела себя на удивление послушно, а мой лорд не переставал радоваться жизни и заряжать меня своим настроем. Мы обогнули поместье и покинули его пределы, выехав в просторные поля, которые раскинулись у подножий зеленых холмов. Болиголов отцветал, и в воздухе пахло пряностями и дикими травами. Я дышала глубоко и свободно, наслаждалась спокойствием.

– У тебя хорошо получается, Джули, – Эрнест старался держаться рядом, хотя с его суетливым Анастáсио это давалось не так просто. – Если будешь чаще практиковаться, вскоре сможешь переходить в карьер¹⁶.

Его слова меня обрадовали, ведь в первые дни тренировок я боялась даже подходить к Грации, не то что взобраться на ее спину. В том, что фильмы и книги всегда романтизируют вещи вроде поездок верхом, Эрик Мэлтон был прав.

В реальной жизни все обстоит куда сложнее.

– Ты так и не рассказал вчера, как прошел ваш съезд, – поинтересовалась я, когда вспомнила о важном собрании, к которому Эрнест готовился прилично долгое время.

Последние пару недель он с головой погрузился в дела и порой забывал позавтракать. Насколько я поняла, он выдвигал новую политику ведения международных переговоров, и результат собрания, к которому он так упорно готовился, должен был резко изменить его рабочее положение.

Моей же главной задачей были неустанная поддержка и мотивация, хотя, признаться, он справлялся блестяще и без меня.

Эрнест заговорщически улыбнулся на мой вопрос, словно ждал, когда я его задам. Но вместо ответа пришпорил коня и сорвался с места. Грация недовольно повела ушами и даже начала было козлить, но я удержала ее. Набралась храбрости, глубоко вдохнула и направила лошадь вслед за исчезающими вдали, думая лишь о том, как остаться в седле, а не оказаться в зарослях цветущей маковки.

Когда мы, не без немалых усилий Грации и моих нервов, смогли их нагнать, Эрнест уже спешился и, пожевывая травинку, вальяжно расположился на травяном ковре.

– Леди Луиза не простит тебе, если ты запачкаешь эти бриджи зеленью, – я спустилась на землю. – Они же из Ниццы!

Кажется, я неплохо спародировала властно-возбужденный тон леди Арвель, потому что пасущийся неподалеку Анастасио недоверчиво глянул в мою сторону.

– Иди ко мне, садись рядом, – подозвал Эрнест, продолжая улыбаться.

– Я чуть не свернула себе шею, а ты так и не ответил на мой вопрос, – недовольно буркнула я и все же устало плюхнулась на траву.

– Вот видишь, Джули, – он приобнял меня и положил подбородок мне на макушку, – пока не бросишься в воду с головой, рискуя захлебнуться, не научишься плавать. Теперь ты точно будешь увереннее держаться в седле.

Он помолчал еще несколько минут и снова заговорил:

– Я очень сильно рисковал, выдвигая свои планы перед начальством. Оставалось немало вопросов и доработок, – он усмехнулся сам себе.

– Но?

– Но ты всегда так внимательно слушала меня, не усомнилась ни в едином слове, и я забывал об этих недостатках. Ты так верила в мой успех, что я перестал колебаться, рискуя даже тем, чтобы потерять свое положение.

Он снова смолк и поцеловал меня в макушку. Я высвободилась из его объятий и попыталась найти ответ в его взгляде, но он смотрел вдаль.

– И что теперь? – меня распирало от напущенной интриги.

– Теперь? – он вздохнул, растягивая момент: – Теперь в октябре я переезжаю в Швейцарию по меньшей мере на несколько месяцев. Стало быть, это повышение.

Я смотрела на Эрнеста, в изумлении открыв рот, и не верила в то, что он сказал. Я не хотела, чтобы он покидал Йоркшир, но новость о его удаче обрадовала и шокировала. Он искренне улыбнулся и добавил:

– И mon soleil¹⁷ летит со мной.

После этих слов эмоции наконец захлестнули и меня, и я, взвизгнув от счастья, бросилась ему на шею. По разгоряченным от радости щекам покатились крупные слезы. Я всегда бурно радовалась любой победе близких мне людей, и мама часто называла это детской наивностью. Но я никогда бы не подумала, в какой восторг может привести ощущение того, что разделяешь большую победу с любимым человеком.

***

Мы вернулись в поместье к полднику. Уставшие, но довольные. Всю дорогу мы говорили о планах на будущее: о свадьбе, о новой должности Эрнеста и даже о том, кто займется управлением поместья в наше отсутствие.

Мне нравилось слушать, как он важничал, когда рассуждал о незначительных вещах, и как смеялся, когда я говорила о чем-то серьезном. Мне нравилось, когда он подшучивал, хитро улыбаясь, и как забавно задирал подбородок, притворно хвастаясь своими успехами.

А еще мне было до безумия приятно чувствовать себя особенной. Ведь я считала себя чуть ли не единственной девушкой на этой планете, знающей статного лорда Арвель веселым и открытым человеком, и это мне льстило.

Возвращаться не хотелось. Но в противном случае нам грозил выговор за пропуск полуденного субботнего чаепития, которое было очередной важной традицией, придуманной для сплочения семьи. А еще сегодня наш маленький совет решал участь Офелии за без разрешения выкрашенные волосы. Каждый раз, когда я думала о предстоящем сборе, не могла сдержать улыбку: мне это казалось чем-то нелепым.

– Я думал, все женщины семейства Арвель разливают чай по чашкам в чайной комнате, – я так глубоко задумалась, ожидая возвращения Эрнеста из конюшен, что голос Эрика Мэлтона заставил меня подпрыгнуть на месте. – Или ты пока еще не в счет?

– И тебе доброе утро, – я нарочно проигнорировала его едкое замечание. – Ты поздно решил присоединиться, мы только что вернулись.

Он самодовольно ухмыльнулся, сложил руки на груди и промурлыкал: – И я очень рад тебя видеть, лапочка, хоть и искал Эрнеста.

– Надеюсь, я не сильно тебя разочаровала, – я безразлично повела плечами и наигранно громко вздохнула.

Веселье сошло с его лица, и он приблизился, а я уставилась на него, недоумевая. Затем, не спуская с меня пытливого взгляда, он склонил голову и потянулся рукой к моим волосам. Я недоверчиво подалась назад.

– Расслабься, Джулия, чего ты так нахмурилась? – Эрик перестал быть серьезным и мягко улыбнулся: – У тебя травинка застряла в волосах.

Я кивнула, не отводя взгляда. Он почти невесомо коснулся макушки, а потом осторожно пропустил между пальцев прядь моих волос и провел рукой вниз, задев кончик уха. Я затаила дыхание, чувствуя, как от неловкости путаются мысли.

– Видишь, я не кусаюсь, – сказал он, а я молча посмотрела на небольшой зеленый колосок, который Мэлтон вертел у меня перед глазами. Он добродушно усмехнулся и пощекотал травинкой кончик моего носа. Я улыбнулась в ответ.

Неловкая пауза переросла в томительное молчание, а Эрнест не появлялся. Я всем телом ощущала на себе цепкий бесцеремонный взгляд Эрика и пыталась скрыть раздражение его неджентльменской наглостью.

Не знаю, сколько бы продлилась эта пытка, если бы мой мучитель вдруг не отвлекся на что-то за моей спиной. Мысленно выдохнув, я обернулась.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, Эрик, – Эрнест приобнял меня за плечо. – По крайней мере в такой ранний час.

Они поздоровались в привычной им манере.

– От того, чем ты пытался напоить меня, не опьянела даже Джулия, – Мэлтон опередил мое недовольство, картинно приподняв брови и по-детски выкатив нижнюю губу. Я прищурилась и осуждающе покачала головой. Он весело подмигнул и вернулся к разговору:

– Я решил спасти тебя от участи чаепития в компании родственниц и сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Эрнест застыл в ожидании, сложив руки на груди, и заинтересованно выгнул левую бровь.

– Я отправлю весточку красавице Амбер и сегодня забронирую наш любимый диванчик у камина, – пояснил Эрик, – а ты разошлешь приглашения парочке аристократов Йорка, которых мы время от времени называем друзьями, и предупредишь, чтобы на ужин все надели галстуки в желтый горошек.

Я не уловила сути разговора, но Эрнест, судя по его воодушевленному взгляду, прекрасно понимал, о чем шла речь. Однако его воодушевление так же скоро сменилось обыденной серьезностью:

– Не сегодня, Эрик. Мама устраивает семейный ужин, и ты, к слову, на правах почетного гостя.

Если бы я подобрала слова, чтобы описать эмоции, отразившиеся на лице Эрика, я вполне могла бы выиграть литературную премию. Он выглядел так, будто залпом выпил бокал мышьяка и при этом с размаху получил чугунной сковородой по затылку.

– Никак не к слову, Эрнест, – холодно заметил он, придя в себя. – Я уже виделся с Леди Лу, и мы мило поздоровались с разных концов коридора. Думаю, ужин будет лишним.

– Прекращай, – Эрнест галантно предложил мне локоть, и мы все вместе неторопливо направились в сторону поместья. – Если ты собираешься жить у нас, тебе не удастся избежать компании моей матери.

– По большому счету сегодня я могу навестить Амбер и без компании. Больше чем уверен, что она будет несказанно рада видеть меня с тобой или без, – перевел тему Эрик.

– Это не вопрос для обсуждения. Ты, Эрик, мой гость, и я хочу видеть тебя за общим столом. Любая отговорка будет личным оскорблением на мой счет.

Эрик, как и я, впал в легкое замешательство, когда в голосе Эрнеста проскользнула неприкрытая требовательность. Потом Мэлтон хмыкнул, но так ничего и не ответил. Несколько минут мы шли в тишине, пока нас не окликнул полненький незнакомец, одетый в тесный пиджак.

– Добрый день! – возбужденно поздоровался он. С забавными черными усами, он напомнил мне Чарли Чаплина без цилиндра. – Эрнест, Боже правый, я ищу вас уже почти что с двадцать минут! Срочное дело!

– Какое совпадение, – шепотом подхватил его взволнованный тон Эрик, так, что слышала его только я: – Я тоже искал его занятую задницу почти все утро. Но, к сожалению, не получил желаемого. Так что удачи вам, мистер, кем бы вы ни были.