Читать книгу: «Не моя корона»

Пролог

«Литенбург Таймс»

Сердце Севории разбито.

Наша страна не знала подобной трагедии уже многие десятилетия. Сегодня весь народ собрался у величественных стен дворца Монлетт, чтобы отдать последнюю дань уважения Его Королевскому Высочеству кронпринцу Себастьяну Ансворту – светлой памяти достойнейшего из сынов нашего королевства.

Весть о его кончине во время дипломатической миссии потрясла всех до глубины души. Даже спустя время многим кажется, что эта ужасная новость – лишь дурной сон, от которого вот-вот проснутся. Но реальность беспощадна – наш возлюбленный принц покинул нас навечно. Эта невосполнимая потеря стала ударом для каждого гражданина Севории.

Теперь на плечи Ее Королевского Высочества принцессы Офелии ложится ответственность за будущее государства. Она примет эстафету правления и со временем станет нашей новой королевой.

В эти темные дни мы выражаем самые искренние соболезнования всему королевскому дому. Наша боль – ничто по сравнению с вашей, но наши сердца бьются в унисон с вашими. Потеря столь выдающегося человека – горе для всей нации. И тысячи скорбящих у ворот дворца Монлетт красноречивее любых слов говорят о том, как высоко мы ценили нашего принца.

1. Неуместный показ мод, новая задница для поцелуев и старая холодная война

«Армани», «Балмайн», «Шанель», «Ральф Лоран»…

Похороны брата походили на показ мод. Рассматривая винтажные платья именитых дизайнеров, которые надели дамы, я пыталась спастись от собственных мыслей, режущих меня без ножа. Медленно. Больно. По маленькому куску каждую секунду.

Шляпки. Перчатки. Элегантные пальто на плечах. Лодочки на ногах. Стилисты поработали на славу, понимая, что снимки с этих похорон облетят весь мир. Ничего вычурного. Ничего кричащего. Только проверенные временем бренды и старые коллекции, не утратившие актуальность и ненавязчиво подчеркивающие статус.

Наверное, по такой логике сегодня одевали и меня. Но как куклу. Не слишком просто. Не слишком надуманно. По погоде. По случаю. Обычно я с интересом слушала своего стилиста. Но сегодня слова Рины до меня не доходили. Я просто позволила ей делать свою работу, зная, что она не подведет.

В голове крутилась лишь одна гнетущая мысль. Этот октябрьский день был довольно приятный. Он бы понравился Себастьяну. Но все мы собрались в церкви святой Агнессы, чтобы похоронить его, самого лучшего человека, в возрасте двадцати семи лет. Закрывая глаза даже на секунду, я тут же представляла, как он ехал в той чертовой машине. Боялся ли он умереть в этот миг? О чем думал? Пытался ли как-то помочь водителю, когда тому стало плохо?

В этот октябрьский день мы должны были провести вечер вдвоем, семейно. Немного выпить, обсудить свои дела на кухне, поедая какой-нибудь пирог вилками прямо с тарелки, как в детстве.

Даже погода была такой, какую любил Себастьян. Листья уже пожелтели и опадали, красиво поблескивая в солнечных лучах. Достаточно тепло. Почти нет ветра. И от мысли, каким мог быть этот день, будь Себастьян жив, хотелось плакать еще больше. Орать, срывая глотку, и лезть на стену. Но я просто сидела на первой скамье, смотрела на гроб и приказывала себе успокоиться.

Скоро начнется церемония, а на меня смотрят все. Абсолютно. Семья. Пресса. Аристократия.

– Сегодня главная фигура Себастьян, а завтра – ты. Не дай повод в себе усомниться.

Слова матери так и крутились в голове. Не та поддержка, которую ждешь от родителя, потеряв старшего брата, но, наверное, та, которую должна получить наследница от королевы.

Себастьян не успел жениться. Не завел детей. И теперь престол переходил мне. И к этому морально я была готова так же, как к смерти брата.

Ровным счетом никак.

Мне нравилась моя роль при дворе. Череда акций, мероприятий, раутов и вечеринок. Я просто ездила, общалась с людьми, перерезала ленточки и занималась благотворительностью. На плечи давил груз королевских протоколов, но он был в разы легче, чем у наследника-Себастьяна.

И, думая о завтрашнем дне с новой ответственностью без поддержки брата, внутри я была на грани панической атаки.

Кричала. Выла. Ревела. Но внешне оставалась спокойной, принимая соболезнования и позволяя целовать свою задницу. Все сразу резко вспомнили, где мы виделись, как хорошо проводили время. Все предлагали свою помощь и поддержку. Но единственное, что мне хотелось каждый раз, когда я это слышала, блевануть.

– Ивана, даже не могу представить, что ты сейчас испытываешь… Джордж…

Из болота тяжелых мыслей меня вывел бархатный мужской голос. Я обернулась к родителям и увидела, как они поднялись, приветствуя дядю Стефана и его сына Винсента, и сделала то же самое.

– Офелия, милая… – ласково протянул дядя Стефан, целуя меня в щеку.

Стефан Ансворт – младший брат моей матери, герцог Шонбурна. И этого ему всегда было мало. Я знала, что у него были дрязги с матерью за трон еще до рождения Себастьяна, но мы никогда это не обсуждали. Еще в детстве меня поставили перед фактом, что им нельзя доверять, и я не спрашивала почему. Если так говорит мать и королева – у этого есть причины. Но посмотри сейчас на нас со стороны – и не поверишь, что мы десятилетиями в состоянии холодной войны.

И дядя, и кузен, как и все гости, были одеты стильно, но скромно. Черные костюмы, галстуки, мрачные рубашки. Все идеально сидело. Темные волосы обоих идеально лежали. Мне снова захотелось кричать. Похороны напоминали хорошо срежиссированный спектакль, где каждый виртуозно играл свою роль.

Выход из дворца. Процессия от дворца до церкви. С иголочки одетые люди. Съемка. Красивые слова.

Спасаясь от мысли, я сконцентрировалась на пробивающихся седых волосах дяди. Хоть какая-то неидеальность в этой постановке, но даже это выглядело уместно. Стефану было немного за пятьдесят, и легкая седина только придавала ему солидности.

Он был похож на Винсента. Тоже статен, высок, в хорошей физической форме,  у обоих угольно-черные шелковые волосы. Винсент и вовсе выглядел прекрасно, учитывая, что он недавно окончил военную академию. Его постоянно включали в разные рейтинги самых завидных холостяков. И даже сейчас я замечала, как девушки бросали на него восхищенные взгляды.

Проститься с Себастьяном – явно не самое главное, для чего все эти люди сегодня пришли. Кто-то говорил, что одиночество в толпе – самое болезненное, и сегодня я убеждалась в этом на собственной шкуре. Было больно не только от потери брата, но и от осознания, что большинству на это плевать. Они просто использовали его похороны в своих целях.

Весь день проходил как в тумане. Месса. Поминки. Множество лиц и слов. Это был день окончания которого я и ждала, и боялась. За ним следовала другая жизнь, из-за которой я чувствовала себя маленькой испуганной девочкой, как однажды в детстве.

Себастьяну тогда было семь. Мне – лет пять. Я потерялась на ярмарке и, спрятавшись за одной из палаток, просто сидела, постоянно теребя юбку. Даже тогда я уже четко понимала, что плакать нельзя. Слезы – непозволительная роскошь. В детскую голову лезли страшные мысли из разряда, что будет, если меня не найдут.

Позже я поняла, что если ты дочь правящей королевы, то тебя найдут везде. Хочешь ты того или нет.

Но это уже никогда не сделает Себастьян. И страх, который парализует сейчас, так просто не уйдет.

Была уже глубокая ночь, когда я сидела на кухне и вилкой ковыряла шарлотку. Весь персонал разошелся, горел только свет над моим столом, а я так и сидела в черном платье, которое мечтала сжечь.

Вкус пирога не ощущался. Я будто бы жевала безвкусную массу, но не могла перестать, понимая, что в желудке помимо вина должна быть какая-то пища.

– Вот ты где…

Голос матери показался иллюзией, обманом, но стук каблуков внес больше реальности в происходящее. Я отпила вина и уже приготовилась поплакать на ее плече без посторонних, но ее серьезное выражение лица остудило мой пыл.

Я потеряла брата, но моя мать – сына. Насколько эгоистично искать утешение у нее? Может, я должна поддерживать ее? Жаль, что сама держусь лишь условно.

– Мне неприятно говорить это сейчас, но время не ждет, – твердо начала мама. Точнее, королева. – Ты знаешь, что у нас непростые отношения со Стефаном.

На это можно лишь кивнуть. Хотелось бы еще сделать глоток вина, но пока я лишь взглянула на бокал, пытаясь насытиться им зрительно.

– Мне доложили, что он запускает кампанию по выдвижению Винсента на престол, – продолжила мама. В ее голосе смешалось все: боль, скорбь, усталость, гнев. Но что восхищало меня больше всего – она говорила все еще твердо, властно, как и полагается правителю. – Он будет давить на то, что времена меняются. Мы не можем полагаться на порядок по рождению и все эти демократичные принципы выбора.

Слушая ее, я пыталась понять, что чувствую. Трон был за Себастьяном и его будущими детьми. Я давно приняла это и даже никогда не хотела что-то менять.

– Винсент больше готов для роли будущего короля, – недовольно произнесла мать. – Как заявит Стефан.

– Чем? Протоколы, этикет, история, политика. Мы одного возраста и учились у одних учителей, – напомнила я.

– Да. Но… пока ты ходила по приемам, а всех интересовало, какое платье на тебе, Винсент учился в военной академии. – Мать произнесла пренебрежительно, явно пародируя то, как это будут преподносить недоброжелатели, а я все-таки потянулась за бокалом вина. – И вел более порядочную жизнь без шумных вечеринок и провокационных нарядов.

Мать тоже проходила военную подготовку, чтобы занять трон. Как и Себастьян. Как и Стефан. Во мне же никогда не видели будущую королеву. Себастьян должен был жениться, родить пару детишек и отбросить меня в списке еще дальше. Поэтому никто не настаивал на военной подготовке, все закрывали глаза на слишком шумные вечеринки и вольности в выборе одежды.

– И что теперь?

– Займемся твоей подготовкой. Завтра будет пресс-конференция. Дворец уже сделал заявление об этом. У Стефана ничего не вышло тридцать лет назад, ничего не выйдет и сейчас, – грозно произнесла мать. – Приготовься. Нас ждет тяжелая борьба. Он чует возможность. И все грамотно хочет разыграть, отказавшись от своей кандидатуры в пользу молодого и полного сил сына.

И, не дав мне на это что-то ответить, мать поднялась со стула. Сделав еще глоток вина, я стала прокручивать этот день в голове и все-таки заплакала от обиды за брата. Не прошло и суток с его похорон, а стервятники уже кружили над головами.

2. Альтернатива рапире, королевская особа в пижаме и новые игры

– Я не успеваю за тобой, Себ! Не беги так быстро!

Бежать за Себастьяном было тяжело. Глупую юбку постоянно пытался поднять ветер, балетка слетала с ноги. Мы играли в догонялки во дворцовом саду, и затея очень быстро перестала меня радовать. Не придумав ничего лучше, я просто села на траву и вдруг поняла: любимый плюшевый котенок потерялся.

– Где Элли?!

Вскочив, я тут же стала немедленно осматриваться по сторонам. Няня уже взволнованно бежала ко мне, видимо, поняв, что что-то пошло не так, но я все еще вглядывалась в траву, пытаясь отыскать там плюшевое бело-рыжее пятно.

– Ну чего ты, Фел? – ехидно спросил Себастьян. – Чего, как улитка?

– Мне пять, а тебе – скоро девять. Мне позволено не торопиться, – важно, как мама, заявила я и снова вспомнила про котенка. – И еще! Я потеряла Элли! Поэтому мне так не везет сегодня! Мне нужен Элли! С ним я справлюсь лучше!

– Тебе не нужен Элли…

Мальчишеский голос вдруг стал взрослым. Себастьян за секунды повзрослел на двадцать лет, а я так и стояла пятилетней девочкой, глядя на него, задрав голову. Все тот же сад. То же глупое платье с юбкой, разлетающейся на ветру. И такой резкое взросление брата не казалось мне странным.

Себастьян присел на корточки и, улыбнувшись, крепко обнял меня.

– Ты и сама можешь со всем справиться, – прошептал на ухо он. – Без Элли. Без меня.

– Не могу, – тут же доверчиво проскулила я, прижавшись к брату. – Не смогу.

– Офелия…

– Я люблю тебя, Себ.

– Я тебя тоже, сестренка.

Себастьян отстранился. Нежно провел рукой по волосам. От него пахло запеченными яблоками и черным чаем. Тут же захотелось снова прижаться к нему, но Себастьян стал отдаляться. Растворяться. Его голос стал более грубым. Громким. Чужим.

– Ваше Высочество!

Открыв глаза, я продолжала бормотать что-то про Элли, но, увидев незнакомого мужчину в спальне, закричала, кутаясь в одеяло.

– Ты еще кто? Уйди!

– Ваш…

– Охрана!

Ткнув в кнопку вызова прислуги, я громче потребовала охрану. На прикроватной тумбочке так и стоял пирог, который я ковыряла вчера, и, схватив вилку, я направила ее на незнакомца. Свет в спальне включился, перепуганная служанка что-то громко верещала, в комнату ворвались еще двое мужчин, а я заметила, что угрожаю незнакомцу вилкой с наколотым на ней куском пирога.

Что. Вашу мать. Происходит?

– Оставьте нас с принцессой, – спокойно произнес незнакомец, обернувшись к охране.

Те мигом встали по стойке смирно, четко произнесли «Есть, сэр!» и покинули комнату. Наверное, мне должно было стать спокойнее оттого, что охрана знает моего ночного незнакомца, но я продолжала держать вилку, готовясь к атаке при необходимости, как учили на фехтовании.

– Вы тоже, – грозно произнес незнакомец, повернувшись к служанке.

И его интонация пробудила во мне зверя. Вспомнив, что приказы сейчас по моей части, я поднялась с кровати, продолжая держать вилку, как рапиру.

– Клара, не уходи, – приказала я. – А вы, – продолжила, выразительно посмотрев на незнакомца, – объяснитесь.

Окончательно проснувшись, я наконец смогла рассмотреть его. Темноволосый мужчина с короткой стрижкой, лет тридцати. Может, немного старше. Карие глаза. Пухлые губы. Он бы мог выглядеть смазливо, но черный лонгслив, обтягивающий мышцы, и легкая щетина прибавляли мужественности.

Взгляд дальше скользил по его одежде. Черные штаны-карго, ботинки на шнуровке. Одежда походила на специальную для силовиков.

И что-то в нем при более детальном рассмотрении казалось мне знакомым…

Но что? Понять так и не получалось…

– Думаю, лучше это сделаю я.

Невозмутимый голос матери в этом торжестве сюрреализма удивил. Она спокойно вошла в спальню, без удивления взглянула на мужчину, а потом снова на меня. И все ее поведение говорило о том, что так и должно быть.

Хотя стоит отдать ей должное: держать мину при плохой игре она умеет мастерски.

Ее волосы уже были уложены в аккуратный пучок, сама она уже в платье-футляре. На ее фоне я, растрепанная и в пижаме, сама казалась себе оборванкой пусть и не видела отражения. И даже не хотела представлять, каким опухшим было лицо после нескольких часов сна и слез.

– Клара, приготовь ее Высочеству спортивную одежду, майор Грант, дайте нам с дочерью поговорить наедине. Офелия, опусти вилку.

Холодно. Четко. Сдержано. Королевская натура матери всегда меня восхищала. Наверное, разбуди ее ночью непонятный майор, она бы и тогда отреагировала более адекватно. Еще один минус мне как будущей королеве.

Грант почтительно кивнул и направился к выходу, Клара поспешила в гардеробную, а я вдруг поняла, что боюсь смотреть на мать. Выигрывая время, я снова взглянула на Гранта. Он почти вышел из спальни, но у порога задержался.

То ли тоже смотрел на меня, проверяя что-то, то ли почувствовал мой взгляд. Я не могла ответить на свой же вопрос, но от этих переглядок вмиг почувствовала волнение. Меня втянули в какую-то игру – факт, который уже не требовал подтверждения и доказательств. И мне быстрее хотелось понять правила.

Грант вдруг по-доброму ухмыльнулся, будто бы прочитал эту мысль. Это был взгляд человека, который уже был в игре и предвкушал нечто забавное от новичка.

– Вчера мы начали говорить об этом, Офелия, – серьезно начала мать, подходя к креслу.

Она грациозно опустилась в него, а я почувствовала себя еще большей идиоткой, взглянув на свои голые ноги в пижамных шортах и вилку в руке.

– Незнакомый мужчина в моей спальне с утра тоже входил в твой план? – усмехнувшись, уточнила я, садясь в кресло напротив.

Обычно я сидела тут вечером после каких-нибудь приемов, смотрела на сад или листала журналы, которые Клара клала мне журнальный столик. Это место спальни ассоциировалось со спокойствием и гармонией. И точно я никогда не могла предположить, что когда-нибудь буду здесь обсуждать с матерью подобную тему в подобных обстоятельствах.

– Это была его инициатива. Я не стала возражать, – игнорируя иронию, ответила мама и серьезнее продолжила: – Майор Виктор Грант служит короне. Он командует элитным подразделением, обеспечивающим безопасность двора. В прошлом – ветеран боевых действий. Состоял в миротворческих силах ООН.

Я кивнула. Это все, конечно, прекрасно, но меня начала волновать мысль: для чего мне эта презентация? Если мать расписывает биографию Гранта, то информацию следовало принять к сведению и запомнить.

– И он будет заниматься твоей военной подготовкой. Ее практической частью. Сейчас ты пойдешь на первую тренировку: он посмотрит на твою физическую форму, определит количество занятий. Теоретической частью будет заниматься другой учитель. Вас представят позже. В девять у нас будет чай. К половине десятого к нам присоединится Соня, подготовит тебя для пресс-конференции, чтобы ты рассказала о том, что начала подготовку. К десяти придет Рина, чтобы собрать тебя. В одиннадцать – пресс-конференция.

И, как только мать договорила, мой мозг взорвался. Страна носит десятидневный траур по брату, и я планировала делать то же самое. Признаться, на другое и не было особо сил. Их остатки уходили на то, чтобы держать лицо и не плакать при людях.

– Нам надо играть на опережение, – продолжила мать. – Это сложно, я знаю, но сейчас хороший момент показать, как ты умеешь держаться в тяжелые времена. Себастьян – не только наша потеря, страна потеряла будущего короля. Это важнее нашей скорби, наших чувств. Мы ответственны за людей. Корона – превыше всего.

Еще с детства, когда мать начинала говорить так твердо и серьезно, меня пробирала дрожь. Эта ее непоколебимая интонация, забивающая слова в голову, как молоток гвоздь. Ее принципы. Ее правила. Та часть ее жизни, которая не терпела какие-либо «но».

Она ждала того же от меня.

Ждала, что я, как и она, отодвину скорбь, возьму себя в руки и стану светом маяка для страны в эти темные времена. Тренировки, пресс-конференции, сборы, битва за корону. Умом я понимала необходимость всего этого, но всей душой ощущала, что предаю брата. Словно как и все стервятники вокруг, пытаюсь урвать кусок его плоти. Забрать что-то его по праву. И от этого становилось тошно от самой себя.

Но, проглотив этот фантомный рвотный позыв, я попыталась сделать то, что от меня требовали мать, корона и страна.

– И что потом? Я полечу куда-то воевать?

Пусть произнести получилось чуть насмешливо, перспектива меня пугала. Себастьян участвовал в миротворческой миссии несколько лет назад. И это осознание спокойствия не прибавляло.

– Себ же участвовал в политической миссии в Афганистане, – напомнила я. – И кузен тоже.

– А принц Уильям Виндзор служил в Королевских ВВС и летал на операции по спасению и оказанию помощи. Его служба не включала нахождение в зонах боевых действий. Майор Грант тебе все объяснит. У него есть план действий.

Прекрасно. Еще один человек, который может распоряжаться моей жизнью больше меня.

Но я проглотила и этот язвительный выпад. Успокоившись, я хотела спросить о Гранте и плане, но мать поднялась. Разговор окончен.

– Клара! – позвала она. – Принцесса готова одеваться.

Клара тут же появилась в комнате и стала раскладывать одежду. Спортивные штаны, футболка, фитнес-топ, кроссовки. Я без энтузиазма посмотрела на одежду и поблагодарила ее.

Сборы проходили медленно. Я все время зевала, чувствовала усталость и не могла избавиться от тяжелых мыслей о Себе. Хотелось верить, что он все понимает. Что будь он жив, я бы ни за что не стала соперничать с ним за корону, как это было у матери и дяди. Застегивая фитнес-браслет, я обратила внимание на время – без двадцати минут шесть. Неудивительно, что я чувствую себя размазанной по полу.

Выйдя из спальни, я сразу столкнулась с недовольным взглядом Гранта.

– Майор, – обратилась я, не придумав ничего лучше.

– Ваше Высочество, – сухо произнес Грант, подходя ближе, и посмотрел на часы у себя на запястье. – Двадцать минут, – сурово произнес он.

– Что «двадцать минут»?

Я и сама заметила, что интонация прозвучала раздраженно, но у меня уже не было сил. Голова взрывалась от мыслей, душа – от боли, совесть – от ощущения, что я стервятник.

– Сборы. Королева покинула вашу спальню двадцать минут назад, – в том же тоне произнес Грант.

Пусть он говорил почтительно и вежливо, я все равно ощущала верх над собой. Командный тон, требующий, чтобы все приказы выполнялись беспрекословно.

– Может быть, я бы и собралась быстрее, если бы мое утро не началось с вашего визита, – подчеркнуто вежливо произнесла я. – Расскажете о причинах своей инициативы ворваться ко мне в спальню с утра пораньше?

– Нет, – твердо произнес Грант и с чуть насмешливой интонацией продолжил: – Но могу заверить, что это никак не связано с желанием посмотреть на вашу королевскую особу в пижамных шортах.

Ненавязчиво высмеяв подтекст моего вопроса, Грант стал выглядеть еще более самоуверенно. Но странным образом его это не портило. Он явно знал себе цену. Жаль, что я не знала о нем ничего, кроме сказанного матерью.

В его взгляде было что-то уверенное, спокойное и нахальное. Странная смесь, в которой мне сейчас совершенно не хотелось разбираться, но которая меня немного заинтриговала.

– В следующий раз у вас на сборы будет пять минут. Этого вполне хватит, чтобы умыться, одеться и завязать волосы в хвост. – Тон сменился на хладнокровно-командный. Наверное, так разговаривают с какими-нибудь рядовыми.

И часть меня хотела возмутиться.

Но другая отчетливо понимала, что не стоит напоминать ему, что перед ним принцесса. Он и так знает это, явно не забыл. И явно использует мои слова против меня.

– За опоздания будут штрафные отработки, – предупредил он.

– Что угодно, – равнодушно ответила я.

Грант тихо хмыкнул, видимо, ожидая другой реакции, а я вдруг поняла, что у меня просто нет сил на этот разговор. У меня не было сил и на этот день, но тут нет и выбора. Его необходимо прожить. И точка.

– Пойдемте в… Где вы собираетесь готовить меня? – продолжила я, сделав несколько шагов вперед.

Грант указал рукой направление. И в его взгляде мелькнул интерес. К чему именно – мне тоже не хотелось думать. Я вдруг поняла, что для выживания в эти дни мне просто необходимо плыть по течению, что бы оно ко мне ни забросило. Потому что в противном случае, я не была уверена, что справлюсь со всем, что разом навалилось на меня. И проверять это мне совершенно не хотелось.