Счастье на стенке

– Алло! Салют, Тала!

– Салют, – тепло и спокойно ответил его голос.

– Помнишь, ты говорил, что у тебя есть хороший знакомый психолог Егор?

– Нет, не так. Знакомый, хороший психиатр Егор, – поправил меня Тала.

– А? Ну, да! В общем, мне нужны его услуги.

– Так все-таки психиатр или психолог? – ровно, без эмоций, поинтересовался он.

– Боюсь, что психиатр.

– Что случилось?

– Мне кажется, у меня поехала крыша.

– Ну вот! Еще одним психом больше. В этом безумном мире и без тебя хватает ненормальных! Куда ты еще лезешь?

– Да, блин, я серьезно! Это не телефонный разговор. А то боюсь, мой мобильный оператор просечет, что я невменяем, и откажется со мной дальше работать, – попытался я поддержать шутливый тон. – Давай встретимся – и я все расскажу.

– А ты не опасен?

– Ха-ха-ха! Очень смешно. Через час я тебя жду в нашем кафе.

– Хорошо. Сообщу только родным, что иду на встречу с тобой.

Тала был чуть старше меня. Ему уже исполнилось тридцать три года. В то время как мне было еще тридцать два. Он был смугл, высок, с невероятно пронизывающими маленькими умными глазами. Когда он смотрит на тебя, кажется, что его взгляд направлен не в глаза, а куда-то дальше, глубже. Туда, куда ты сам, порой, боишься заглядывать. Он немногословен, но его голова всегда полна идей. Кроме того, в ней помещалось как минимум пять или шесть томов познавательной энциклопедии и терабайты самой различной бытовой информации. С ним всегда было интересно общаться. От него всегда можно было узнать что-то новенькое и вспомнить что-то старенькое. Кроме того, он был носителем академических знаний и был плотно интегрирован в современное информационное пространство. Знал все, что происходит в мире. В политике, экономике, на море, в небе, в Америке, на Северном полюсе, в соседнем дворе. Все это бурлило и варилось в его голове, скрываясь под маской невозмутимости.

– Если что, мои знают, где я, – начал Тала, когда мы протянули друг другу руки под сводами нашего излюбленного бара.

– Ладно, ладно, шутник. У меня на самом деле проблема.

Я все ему рассказал. Он долго молчал.

– Хорошо, я дам тебе его телефон. И постарайся никому больше не рассказывать об этом, – вдруг четко произнес он.

– Как? И ты даже не хочешь сам взглянуть на это? – возмутился я.

– На что? На твои галлюцинации? Думаешь, Толик не увидел, а я увижу? Ты меня в свои ряды не записывай. Я не псих. Дружище, кто-то из нас должен оставаться нормальным. Понимаешь, чтобы помочь другому.

– Понимаю, – сдался я. – Надеюсь, ты не перестал меня уважать? И не бросишь, если мне станет хуже?

– Нет, – отрезал Тала. – Ты не имеешь право так думать. Я ни разу не давал тебе повода мне не доверять.

И правда, Тала ни разу не давал повода усомниться в нашей дружбе. А ведь мы с ним за тринадцать лет знакомства прошли через многое. Попадали в разные ситуации.

– Только держи меня в курсе, – продолжал он, – и не сомневайся в своем здравомыслии. Возможно, тебе надо просто отдохнуть. Только не дома. Возьми отпуск. Сгоняй на курорт. Покрути там роман. В общем, отвлекись.

– Сейчас это нереально, – грустно констатировал я.

– Ну, тогда звони мозгоправу, – он протянул мне визитку.

«Егор Залгаллер» – красовалось на стильной карточке. Тот, кто мне нужен, подумал я и надежно спрятал её в портмоне. Затем мы приступили к ужину. Вместе с мясом по-французски я поглотил большую порцию любопытной информации и усвоил самый свежий мировой политический расклад от всезнающего и мудрого друга.

В мире было неспокойно. Емкая выдержка из иностранной прессы, которой начитался и теперь выдавал мне мой товарищ, говорила об одном. Мир все так же делится на три части. Цивильная демократическая Европа плюс США. Варварская Россия! И остальная часть вообще не поддающаяся анализу. Исламский мир, Африка, Юго-восточная Азия.

–Видимо, такое бремя у нашей отчизны, – сказал на это я. – Что бы ни делала наша страна, мы все равно остаемся для них варварами. При этом они никак не возьмут в толк, почему при этом, славянки самые красивые и отзывчивые существа на свете? Как «варвар» Чайковский мог сочинить такие шедевры? И как среди этого отсталого зла мог родиться один из самых прогрессивных умов человечества, философ и писатель Достоевский? Конечно, – продолжал рассуждать я, – Россия неоднократно участвовала в конфликтах. Нередко поступала жестко. Ошибалась. Но так поступала почти любая большая страна. А в одиночестве почти всегда остается только Россия. Всемирный «кружок» передового общества никак не хочет с нами дружить. Они даже знать ничего не хотят о нас. Можно удивляться, но многие «там» до сих пор думают, что по Москве ходят медведи. И что, кроме водки, балалайки и «Калинки-малинки», у нас ничего нет!

– Да, и мы, к сожалению, как можем, этот имидж поддерживаем, – возразил Тала. – Со своими сувенирными ушанками, которые европейские туристы везут домой показать родным, друзьям и детям. Со своими пьяными мордами на курортах мира. Да еще и с медведями, которых действительно водим по Москве и Питеру, предлагая фото за пару долларов. Вот они и привозят из российских столиц фотографии с медведями посреди Москвы! В ушанках с торчащим вверх одним ухом. Кто знает, может нам и вправду нравится такой имидж, раз мы его так пропагандируем. Или мы просто не догоняем, что выглядим смешно.

Тут я вспомнил одну историю. «Странный вы народ», – сказал мне как-то мой приятель из Штатов, когда гостил у меня где-то полгода назад. Мы сидели в тот вечер в одном ресторане. Он внимательно наблюдал, как под музыку Криса де Бурга подвыпившие обитатели соседнего стола танцевали медленный танец. Известная душераздирающая песенка Moonlight and vodka.

– Знаешь, – вдумчиво произнес он, – только вы можете танцевать, ворковать и целоваться под песню, в которой автор поет о том, как ему противно в вашей стране, какая здесь паршивая еда и пиво. О том, что вокруг одни агенты КГБ. Что ему уже претит общение с русскими девочками. И только водка и мысли о старой доброй Америке греют душу.

Слова заокеанского гостя проникли мне тогда прямо в сердце. Хорошо, что ты еще не знаешь, мой американский френд, пронеслось у меня в тот момент в голове, что у нас в день вывода войск из Афганистана один из центральных каналов показывал фильм «Рембо в Афганистане». Где американские коммандос вместе с душманами просто пачками крошили наших солдат. И хорошо, что тебе также неведомо, как мы играем в компьютерные игрушки, в роли штатовских спецназовцов. Громим свои города, уничтожаем российские военные базы. И Слава Богу что ты видел как мы смотрим кино, про супергероев и шпионов которые спасают мир от русских ракет. Потому что, тебе было бы совсем не понятно, почему мы так переживаем за наших врагов и радуемся, когда у них все получается. Вот такой парадокс! Когда я подумал об этом, мое сознание охватили дикая грусть и обида. Но ответил я американцу совсем другое.

– Просто музыка красивая, вот и танцуют.

– Да? А если вас поносить будут стихами? Вы тоже будете говорить, «зато какой красивый слог! Это же поэзия!»

На это у меня аргументов уже не было. Я просто смотрел на танцующих. И я знал, они не виноваты. Они просто не понимают слов. Не обладают элементарным уровнем английского. Это были люди примерно моего возраста. А я помню, как обучали наше поколение иностранному языку в школе. Если это вообще можно было назвать обучением.

– Тала, как ты считаешь, почему почти все советские школьники изучали английский, но никто, даже немного, не мог на нем говорить? – спросил я товарища, вернувшись в реальность.

– Это очевидно как день, мой друг, – будто тоже очнувшись от своих мыслей, ответил Тала. – Ты вспомни, как нас учили! Буквально недавно держал в руках книжку, по которой я лично в универе штудировал инглиш. Полистав ее, я как раз ответил на вопрос, который по какой-то причине волнует тебя сейчас. Процитирую даже кусочек на память. В объяснении какого-то правила там говорилось следующее: «…оборот данной семантической структурированности мотивирован трансформацией модальных глаголов, указывающих на статичность лексических категорий в абзацных паузах синтаксического контекста». Ну как тебе? Способен ли неокрепший ум студента понять хоть четверть из того, что там написано? Не говоря уже о том, чтобы использовать эту информацию и применять ее на практике. Да никогда! Черт возьми, никогда! И в школе, если помнишь, творилось примерно тоже самое! Уверен, что это делалось намеренно. Думаю, советская стратегия. Наши люди не должны были знать английский язык. Ни в коем случае! Ни при каких обстоятельствах! Чтобы случайно не понять, о чем говорят иностранные радиоволны, которые тайком слушали советские граждане. Голос Америки, к примеру. Чтобы не могли общаться с иностранной прессой в заграничной командировке. Тоже не исключено. Чтобы не было соблазна там остаться. Да и вообще, чтобы, не приведи бог, у кого-то не возникло мысли сбежать из страны. Это был один из кирпичиков в железной стене или в железном занавесе, как принято говорить, который отделял совкового человека от остального мира. Иначе как объяснить тот факт, что сначала в школе, с четвертого по десятый класс, а потом еще в университете, по крайней мере год, итого больше семи лет, мы изучали английский и так его и не выучили! Думаешь, мы были настолько дауны? Язык может сближать, а может стать мощной преградой между людьми! Знаешь, как святой для Турции Ататюрк вырвал свою страну из лап религиозного фундаментализма? Он перевел письменность с арабского на латиницу. Хватило буквально одного поколения, чтобы увести целый народ от полного царствования над ними религиозных законов. Вот так! Раз! Одним хитрым ударом!

– Так, а почему иностранный язык вообще не запретили в СССР? – больше себя, чем Талу, спросил я вслух.

– Ээээ, нет! СССР хоть и считали варварской страной, сам он себя таковой не считал. Для себя он как бы и не выпадал из мирового сообщества. Был полноценной его частью. Хотя об этом, кроме нас, никто и не догадывался. Поэтому правительство наше, как подобает, соблюдало различные нормы международного права. Пыталось стоять в ряду с западными соседями. Считало себя цивилизованной. Поэтому и в школах, как и там – хочешь английский, хочешь немецкий, хочешь французский. И не важно как это все преподавалось! Главное что это было!

– Да, с таким раскладом сложно поспорить, – резюмировал я и погрузился в поедание десерта.

И действительно, в то время когда весь мир уже говорил на английском, для нас этот язык оставался инопланетным. И отголоски этого невежества, к сожалению, до сих пор тянутся махровой нитью к нашему времени, связывая руки старшему поколению на пути к глобальной интеграции в международное сообщество. Случай в ресторане тому яркий, но грустный пример. Хотя есть примеры и повеселее. Порой, просто смешные. Довольно часто, например, мы покупаем вещи с красивыми иностранными надписями, даже не задумываясь, что они означают. Впрочем, в нашем случае и «задумываться» не поможет, все равно не поймем заграничную тарабарщину. Я помню, в каком-то репортаже с полей, корреспондент брал интервью у старой краснощекой колхозницы в затасканной футболке с надписью «I LOVE BDSM». Переводить даже страшно. А однажды я сам видел на улице пенсионера в футболке, на которой было написано «RAPE ME». Переводить тоже страшно, но я переведу. «Rape Me» буквально «изнасилуй меня». Знаменитая сленговая фраза из песни американского рокера Курта Кобейна. Вспомнив этот случай я невольно улыбнулся. Тала на это не обратил внимание. Он был увлечен поеданием десерта.

После нашего рандеву, я покрутился по городу и вернулся домой. Всю дорогу я думал о моем визите к врачу. В конце концов, решил не спешить. Сначала стоило окончательно убедиться, что мои видения еще живы. В надежде, что это не так, я тихо отворил дверь моей квартиры и на цыпочках нырнул в прихожую. Не включая свет, я замер и стал прислушиваться. Отсутствие посторонних голосов сулило мне положительный диагноз. Ничего не услышав, я, не разуваясь, прошел в кабинет. На полпути тишина взорвалась громкими голосами. Так как я был готов к этому, то не сильно испугался. Но мои надежды, на то что галлюцинации исчезли, рухнули. И мелкая дрожь пробежала по телу. У моей зеркальной семьи были гости. Молодая пара с ребенком. Малыши копошились в углу. Поэтому мне было их плохо видно. Родители сидели за столом. Они пили вино и общались. Сначала я старался вслушиваться в их разговор, но потом мне стало как-то неудобно. Мне показалось, что я веду себя неприлично. Получалось, как будто подслушивал. Или подглядывал в замочную скважину. Затем я понял всю абсурдность моих стеснений и сам себе улыбнулся. Ведь мне было стыдно за то, что я подслушиваю собственные галлюцинации. Бред полный! Теперь я знал точно. С первыми петухами позвоню доктору. А пока мне надо было поработать. Я включил компьютер и сел за стол. Минут пятнадцать я раскачивался. Просматривал почту, соцсети. Заглядывал на всякие бесполезные сайты со всплывающих рекламных баннеров. Успел даже сыграть в линии. Но потом все таки сосредоточился и приступил к расчетам. У моих соседей становилось все веселее.

– Можно потише! – закричал я в сторону зеркала.

В ответ раздался женский смех и громкий голос мужчины.

– Вот черт, – ругнулся я, – свалились же на мою голову. Почему зеркала без регулировки громкости продаются? Нажал бы кнопку mute и жил спокойно дальше.

В этот момент у меня мелькнула мысль перенести компьютер. Но поглядев на жирные спагетти из кабелей под столом, я отказался от этой идеи. Примерно через час все закончилось. Видимо, застолье началось задолго до моего прихода и я застал лишь завершающую его часть. Слава Богу, подумал я, хотя совсем на них не злился. Еще часа два спустя и я решил закругляться. Взял плед, подушку и завалился на диване, прямо напротив зеркала. Там никого уже не было. Сон пришел почти мгновенно. Я словно провалился в бездну. В ее всепоглощающую темноту.

Уже под утро, во время более легкой стадии сна, я вдруг почувствовал себя как-то странно. Было такое ощущение, что кто-то сверлит меня взглядом. Не знаю почему, но человек такое чувствует. Постепенно это чувство становилось сильнее. Сонное состояние все больше уступало место сознанию, и я открыл глаза. Открыть, конечно, было сказано сильно, так как удалось сотворить только узенькую щель, через которую сознание пыталось выглянуть наружу.

О, черт! – словно ошпаренный подпрыгнул я на месте, когда в полутемной комнате увидел в отражении чей-то силуэт. Это была девушка. Она молча стояла прямо перед зеркалом и пристально смотрела на меня! Зрелище было жуткое.

– Чего тебе надо? – заорал я, прикрываясь пледом. – Да, что здесь происходит?!

Фигура в зеркале не шелохнулась. Она все так же стояла, уставившись своими красивыми глазами в мою сторону.

– Я тебе говорю! – возмущенно продолжал я. – Ты меня слышишь?

Я встал и подскочил к ней. Она не реагировала. Приблизившись вплотную, я снова понял, что человек стоит по ту сторону и смотрит не на меня, а на себя. Но в темноте? Утром? Молча? Ничего не понимаю! Это по крайней мере странно! К тому же у меня была стопроцентная уверенность, что она все это время смотрела именно на меня. Что она рассматривала меня. Смотрела, как я сплю. Мозги мои разжижились и стали превращаться в кашу. Что-то с этой девушкой не так.

– Что же ты здесь делаешь в такое время, – произнес я вслух. – Почему тебе не спится? У меня чуть разрыв сердца не случился!

В ответ только молчание. Вдруг в ее комнате зажегся свет. Я отпрянул.

– Катя, ты меня пугаешь, – обращаясь к девушке, появился заспанный супруг. – Что ты здесь делаешь? Ложись спать. Еще очень рано.

– Я тебя разбудила? Прости, – нежно проговорила она повернувшись к нему. А потом выдержав паузу добавила, – мне просто не спится.

– Давай, родная, возвращайся в постель.

Мужчина обнял ее и увел из комнаты. По всей видимости, в спальню. Ошарашенный, я проводил их взглядом, после чего еще какое-то время неподвижно стоял с лицом умалишенного. С тех пор я стал относиться к этой девушке как-то по-особенному. Одиночество в ее взгляде надолго засело в моей голове. Оно показалось мне очень близким. Мне стало ее жаль так, как иногда становится жаль самого себя. В такие моменты, когда тебе хочется почувствовать себя несчастным и покинутым. И ты ждешь вселенской справедливости! И обращаешься в сторону неба. Чтобы с печальным лицом попросить любви и ласки у Всевышнего. Так шок сменился философскими рассуждениями о собственном одиночестве. И о том, что так же себя может чувствовать и другой человек.

Мысли прервал звонок будильника. Сигнал часов вернул меня к реальности и я неохотно стал собираться на работу. Сложно было после такого утра перестраиваться на повседневное существование, но я переборол себя. Умылся, почистил зубы и уже надевал пиджак в прихожей, когда меня застало непреодолимое желание снова увидеть её. Я хотел поговорить с ней. Узнать о ней побольше. Понять ее тоску. Разгадать ее загадку. Что-то явно происходит у нее в душе. И мне следовало это выяснить.

ГЛАВА 3

Сегодня мне предстояло сражение с актерскими агентствами. Дав себе слово, как можно быстрее разобраться с делами и вернуться домой, я выскочил на улицу. В назначенном месте меня ждал наш режиссер. Он уже сделал подборку актеров с какого-то сайта. Оставалось только арендовать их у агентства.

Когда надо было, я мог быть напористым, хладнокровным, безжалостным и гнуть пальцы. Режиссер Николай Праздников был человеком немолодого возраста и всеми этими качествами не обладал. Вне своего режиссерского кресла он был тихим и скромным человеком. Дракона он выпускал только на съемочной площадке. Стоило ему оказаться в своей стихии, как он сразу превращался в настоящего тирана!

Мы должны были снимать сериал среднего уровня, поэтому звезд приглашать не собирались. Но, по законам шоу-бизнеса, нам все же пришлось привлечь одного известного человека. И по этим же законам пришлось задействовать в фильме очередную пассию продюсера. Известный человек это так называемое «медийное лицо». Узнаваемая личность, которую обязательно привлекают в любой кино- и телепроект. Причем, неважно, актер это, боксер, балерина или политик. Главное, чтобы его знали люди. Он может просто мелькнуть в эпизоде. Но на рекламном постере или в трейлере этот эпизод будет крупным планом. Что касается пассии продюсера, то речь об очередной, безмозглой студентке-модели-актрисе-певице, которую надо было впихнуть на какую-нибудь роль. В этом плане девушкам с шефом везет. Он редкий шоу-воротила, кто еще клюет на девочек. Ведь этой среде почти не осталось натуралов. И с «дивана на экран», как говорилось раньше, все чаще попадают смазливые юноши, нежели девушки.

При встрече с представителем агентства я нацепил маску несгибаемого работодателя. Мой попутчик режиссер меня и так побаивался, но когда я погружался в это амплуа, он даже в глаза мне пугался посмотреть. Чтобы сбить спесь с агента и максимально снизить почасовую оплату актеров ушло буквально полчаса. Маска опять сработала.

– У вас тысячи актеров. У нас тысячи денег. К счастью для нас, сегодня выбирают те, у кого деньги, – сказал я, закрывая тему. Несмотря на то, что мои последние слова, типа «дельца-крутка», возымели действие на оппонента, у меня самого они вызывали тошноту.

А актеров сегодня действительно очень много. Стоит только открыть какую-нибудь картотеку в инете – и на экране появятся десятки тысяч резюме жаждущих славы Мельпомены. Обидно, что сегодня это больше не штучный товар. Кроме того, засилие актеров, на мой взгляд, серьезно угрожает обществу. И на это уже стоило бы обратить внимание государству! Мощная пропаганда красивой жизни и легких денег сильно испортила молодежь. Крут и богат только тот кто «в теме». То есть в шоу-бизнесе. Вот лозунги современного общества. Из телевизора и радио все чаще звучит: «…если ты сварщик или электрик – ты ЛУЗЕР, ты ЛОХ! Присоединяйся к нам, к клевым перцам!» И молодняк самозабвенно летит на этот огонек. Уже не рассматривая другие профессии. Амбициозные, молодые люди больше не хотят работать. Они хотят на сцену. У театральных академий абитуриенты выстраиваются в километровые очереди, в то время как у технических вузов слоняются редкие единицы. Никто не хочет быть ЛОХОМ! Поэтому Россия потихонечку превращается в страну певцов и актеров. Работать отныне не престижно! Все пляшут и поют. И вероятно, скоро будут это делать друг для друга. Потому что других людей не останется.

Еще когда я был журналистом, я проводил как-то опрос в театральном ВУЗе. Спрашивал у студентов: «А что будет, по-вашему, если все станут артистами и музыкантами? Что будет с государством? Со страной? С нами со всеми?» Один ответ меня крепко зацепил. Очередная группа учащихся сказала: «Да, жить будет тяжело!» Слава Богу, подумал я. Но, преждевременно. Потому что дальше последовало: «Конкуренция будет бешеная».

Они, конечно, поймут как были не правы. Но позже. Когда выпустятся и начнуть искать то, что было обещано по телевизору. И тогда страна получит очередную армию безработных. Которых уже не заставишь идти на заводы или разносить почту. Которые, к несчастью, скорее наденут веселый костюм «сосиски в тесте», чем спецовку рабочего. И будут терпеливо ждать своего звездного часа. Волшебника из сказочного мира шоу-бизнеса, который однажды, случайно окажется на утреннике, где ты играешь Артемона и скажет: «Ты, именно ты, мне нужен был всю жизнь! Без тебя этот наш шоу-бизнес сер и скучен! Пойдем со мной! Я сделаю тебя звездой!»

От этих мыслей мне вдруг стало смешно, и я тихо хихикнул. Агент и режиссер подумали, что последние произнесенные мной слова были шуткой, и из уважения тоже захихикали. Тут же вспомнив о своей роли «крутка», я сделал величественный жест – и они остановились.

– Не смешно, – сказал я, и состряпал злую гримасу.

– Да, да, конечно, – в унисон залепетали они, оправдываясь.

По дороге в наш офис на светофоре, на заднем сиденье соседней машины я увидел девочку, играющую с таксой. В памяти всплыл образ моей собачки, которая прожила у меня почти год. Гладкошерстное черное, с рыжими подпалинами, существо по имени Жужу. Когда я оформлял на нее паспорт, меня почему-то отговаривали от этого имени и даже смеялись. Я же не видел в нем ничего смешного и, собственно, сама Жужу тоже. Она была очень милая, только с одним пунктиком. Когда подросла, оказалось, что она чокнутая. Тогда я и узнал, что ненормальные есть не только среди людей, но и среди животных. Нет, не бешенные, а просто умалишенные. Душевнобольные. С отклонениями. В общем, Жужу была ку-ку! Поэтому через какое-то время мне пришлось ее отдать более терпеливому человеку, чем я. Моей бабушке. Самое яркое воспоминание, которое у меня осталось от Жужу, ее странная привычка смотреть на часы. Как будто она чего-то ждала. Раз десять в день она замирала и пристально вглядывалась в циферблат на стене. Они не тикали. Не били в куранты. Даже секундной стрелки не было. Что приковывало ее внимание – непонятно? И, тем не менее, она была необычайно симпатичной собачкой. И глядя теперь на ту, у девочки в руках, я испытал вдруг непреодолимое желание потискать какое-нибудь животное. Собачку или кошку. Такое хотение у меня возникает периодически. Не знаю, может быть, я сам ку-ку.

Офис наш ютился в левом крыле красивого исторического здания. Обычное дело для Петербурга. Меня всегда умиляло, как там соседствовали сохранившиеся интерьеры прошлых веков с современной обстановкой рабочего помещения двадцать первого века. С одной стороны, обтянутые гобеленами стены, готические пилястры, камины барокко, библейские герои на расписных потолках. С другой – стерильный хай-тек. Ряды одинаковых столов. Одноцветная техника. Компьютеры, мониторы, серверы, принтеры и ксероксы. Такая, четкая, серо-белая геометрия современности, внутри аляпистого хаоса древности.

Шефский секретарь Юля, сидела за широким белым столом. В большом просторном холе перед его кабинетом. Стройная. В узкой короткой юбке. На высоких каблуках. С умным взглядом, она рассматривала что-то в Интернете. Скорее всего, какое-нибудь сообщение от подружки в социальной сети. Компьютерные экраны офис-менеджеров уже давно сменили ядовито-зеленый окрас знаменитой Косынки на сине-белый ВКонтакте. Это была очень приятная девушка. Но коллектив ее побаивался. Все понимали, что у неё свободный доступ к телу начальника. И одно её слово может решить судьбу практически любого сотрудника. С Юлей меня связывала одна любопытная история. Есть у нее один сумасшедший воздыхатель. По уши влюбленный в нее парень по имени Паша. Компьютерный гений, работающий в компании по обеспечению информационной безопасности важных государственных стратегических организаций. Его профессия сыграла в этой истории очень важную роль. В начале их отношений Юля не подозревала о его безумии. А потому позволяла с собой дружить. Однажды, когда, он в очередной раз пришел к ней на работу, он увидел меня. Мы с Юлей о чем-то болтали в приемной. В то время у нас только завязывалась дружба. Мы симпатизировали друг другу. Ходили в театр, в кино. Общались в соцсетях. Переписывались эсэмэсками. Часто я заходил к ней поболтать на работе. Вообще к ней ходило и много другого народу. Но по какой-то причине он обратил внимание именно на меня. Видимо я ему чем-то не приглянулся. Он обвел меня взглядом и тут же занес в список своих кровных врагов. Это было удивительно, потому что я сам его даже не заметил. Он был настолько сер и неприметен, что сливался со стенкой. Среднего роста. Не толстый. Не худой. С русыми волосами. Карими глазами. В блеклой одежде. Его внешность была настолько стандартна и невыразительна, что описать её сложнее, чем рассказать, как выглядит целлофан в воде. Идеальный шпион. Так вот, его неприязнь ко мне могла бы остаться только неприязнью, если бы он не внушил себе, что мы с Юлей любовники. Из-за этого, я превратился в объект его смертельной ненависти и жесткой конкуренции. Позже выяснилось, что на момент нашей встречи, он уже взломал все Юлины пароли, читал ее почту, отслеживал переписку в соцсетях, перехватывал эсэмэски. Учитывая профессиональные навыки, делать это ему не составляло никакого труда. Теперь целью его жизни стала задача разлучить нас. Он крепко вбил себе в голову, что у нас роман. В реальности же это было не так. Один раз у нас с ней было кое-что, но на том мы и остановились. Даже не договариваясь. Без дурацких серьезных разговоров. Отношения как-то сами собой перетекли в дружеские. Он же видел только одно – страсть и бурный любовный роман между его богиней и каким-то мерзавцем. Ревность затмила его сисадминский разум. Первое электронное письмо я получил от него на следующий же день. В нем он угрожал мне и требовал, чтобы я бросил Юлю. В ответ на грубость я написал, что никогда ее не брошу и буду любить до гроба. Я сделал это, даже не догадываясь, кто мне пишет и о какой именно Юле идет речь. Тогда, он взломал мой ящик и стал отправлять от моего имени моим знакомым всякие оскорбительные послания. После чего несколько не очень близких мне людей, в особенности женского пола, послали меня куда подальше. Я никогда не позволял проникать в меня негативу извне и не давал ему вырываться наружу, но в тот момент я был в бешенстве! Он писал мне почти каждый день. Когда же я понял, из-за какой Юли страдаю, я стал уверять его, что на самом деле все совсем не так, как он думает. Но мои оправдания были тщетными. Он ничего не хотел слушать. Одновременно такую же войну он вел и с ней. Требовал, чтобы она больше со мной не встречалась, срочно отдалась ему, вышла за него замуж и уехала с ним в деревню к его маме, где их никто не найдет. Меня он называл поддонком. Говорил, что я ее недостоин! Что она чистый ангел, а я сволочь последняя. Естественно, по просьбе Юли его больше не пускали к нам в контору. Однако он каждый вечер караулил ее у выхода. Как-то он позвонил ей и попросил вернуть все деньги, которые он потратил на музей, два киносеанса и три ужина. По его подсчетам, сумма составляла три тысячи четыреста восемьдесят пять рублей. Разгневанная Юля согласилась вернуть все до копейки и назначила ему встречу. Тут же она попросила директорского водителя разменять деньги на пятаки, или как получится, и отвезти вымогателю. Получив мешок железных денег, от небритого незнакомого мужика, Паша впал в депрессию и какое-то время не выходил на связь. Но потом атака возобновилась. Угрозы сменялись истерикой, истерика – отчаянием. Однажды он сделал коллаж из наших с Юлей фотографий и разместил на форуме, где люди делились своим опытом в несчастной любви. В комментариях описал душераздирающую историю о жестокой измене и о подонке разлучнике. Перейдя по присланной им ссылке, я ужаснулся. Столько отзывов о себе я не читал в жизни. Девушки его утешали. Называли Юлю стервой. Знающие люди давали советы, как отбить ее обратно. А один человек предложил нам даже сняться в рекламе джинсов для его магазина, потому что нашел нашу парочку весьма привлекательной. Первое время это было интересно, но потом надоело. Параллельно, каким-то образом, он получал распечатку наших смс-сообщений. И сам посылал нам через интернет по пятьдесят-шестьдесят сообщений в день. Это сильно раздражало. Не давало спокойно жить. Я стал разрабатывать план как с этим справиться, как вдруг все остановилось. Он исчез. Мы даже подумали, что он, как обещал однажды, покончил собой. Стали внимательно следить за новостями, читать криминальную хронику и некрологи. Ничего. Этот парень был слишком слаб, чтобы свести счеты с жизнью.

С тех пор прошел месяц. Когда я вошел в приемную, память об этой истории уже подзатерлась.

– Привет, – улыбнулся я.

– О, привет, – отрываясь от монитора, радостно приветствовала меня Юля. – Совсем пропал. Забыл меня совсем. Даже не пишешь.

– Прости, совсем забегался. Работаю не покладая рук. Как наш маньяк? Не объявлялся?

– Нет. Я о нем совсем не думаю.

– А обо мне думаешь? – подмигнул я.

– Нет, о тебе тоже не думаю, – обидчиво опустив глаза, полушепотом сказала Юля.

– И я о тебе совсем не думаю. Вот видишь, какие мы недумающие люди, – сморозил я глупость. – Шеф у себя?

– Да. Он тебя ждет. Только потом сразу не уходи. Я хочу с тобой поболтать.

– Давай. Может пойдем пообедаем?

– С удовольствием.

Шеф был в отличном расположении духа. Дела шли прекрасно. Весь механизм, который он создал, работал как часы. К тому же у него всегда поднималось настроение, когда он видел меня. Я был его любимчиком. Мы обсудили дела. Наметили планы. Он дал мне еще несколько важных поручений и отпустил. Обычно мы общались долго. Но он ждал каких-то гостей и быстро меня выпроводил. Я вышел из его кабинета, и мы пошли с Юлей в кафе.