Читать книгу: «Последняя глава», страница 2

Глава 3 «Нарисованный мир»

Эвис распахнула глаза и вскочила с постели. Вязкое ощущение падения всё ещё оплетало её сознание. В горле саднило от беззвучного крика. Комната же хранила угрюмое молчание. Воздух, неподвижный и свинцовый, давил со всех сторон. Руки мелко дрожали, бессильно сжатые в кулаки.

Привычное пространство спальной казалось отчужденным, зловеще незнакомым. Незримая, мистическая завеса окутывала все вокруг: предметы парили в призрачной дымке. Она клубилась мягким голубоватым светом, едва уловимым, словно намекая, что этот старый письменный стол когда-то стоял не у окна, а у противоположной стены. Эвис испуганно моргнула, силясь рассеять морок, но видение не отступало. Мир, погруженный в туман неведомой природы, демонстрировал своё "прошлое", каким бы бредовым это ни казалось.

Эвис поднялась, на долю секунды застыв в нерешительности, и подошла к столу. Там, в компании черного камня, зловеще поблескивала книга. Обернувшись, она заметила у подножия кровати призрачный след той же книги, будто недавно она валялась у изголовья. Внезапная догадка обожгла сознание: ведь ей, кажется, привиделось, что она уснула с книгой в руках, и та, упав, осталась лежать на полу. Девушка нахмурилась, взяла телефон и замерла. Пятница. Снова эта проклятая пятница, которая была вчера!

Зажав рот ладонью, Эвис боялась издать звук. Сознание, и без того балансирующее на грани, отказывалось принимать происходящее. Один и тот же день не может повторяться. Это можно было назвать "днём сурка", но там все предопределено, а здесь… Эвис словно оказалась в искаженной временной петле, где меняется всё: мир, люди, даже память. Память… Воспоминания… Почему она постоянно забывает о повторяющейся пятнице? И почему проблеск осознания возникает так внезапно?

Серые глаза невольно скользнули по гладкому черному камню. В голове вихрем пронеслись обрывки: сувенирная лавка, торговец, подарок… Складываясь воедино, эти совпадения переставали быть случайностью. Это чертова закономерность.

– Я точно сошла с ума… – прошептала Эвис тихо, почти обреченно, и, задыхаясь, судорожно глотнула воздух. Паника сдавила грудь, выжигая кислород в легких. Конечности дрожали, всё тело сковал ледяной озноб. Последние островки рассудка отчаянно цеплялись за реальность, пытаясь убедить мозг, что всё в порядке, это просто галлюцинация. Как всегда.

На негнущихся ногах она добралась до ванной, потянулась к раковине и случайно бросила взгляд в зеркало. И отражение… дрожало. Едва заметно, на мгновение. Как мерцающий дефект на старой кинопленке, как глюк в видео. Эвис отшатнулась, затем, ощущая, как сознание покидает её, судорожно вцепилась в край раковины, заставляя себя дышать ровно.

«Это сон,» – твердила она себе отчаянно. «Мне просто нужно успокоиться.»

Девушка боялась снова взглянуть в зеркало, ожидая увидеть за стеклом что угодно, кроме своего лица. Она слишком ярко чувствовала на себе чужой, незримый взгляд. Вдох. Выдох. Ещё вдох, ещё один выдох. Дрожь не проходила, в глазах неотвратимо темнело. Разум не выдерживал эмоционального перенапряжения, теряя контроль над измученным телом. Собрав остатки воли, Эвис заставила себя посмотреть в своё отражение: рябь исчезла, и её лицо с острыми чертами, искаженными худобой, с выступающими углами нижней челюсти – смотрело с нежным, мучительным сожалением.

Зеркало больше не казалось простым отражением – оно дышало, мерцало потусторонним светом, словно заточенная в стекле "прошлая Эвис", с немым укором взирала на её страдания. Эвис едва слышно выдохнула и провела пальцами по ледяному фарфору раковины, пытаясь нащупать точку опоры в зыбком пространстве своей реальности.

– Я есть. Я настоящая. Я здесь, – голос дрожал, страх вздымал волосы на затылке, а последней каплей в море безумия стало её отражение. Измождённое лицо с запавшими глазами, выпитыми до дна горем. Слёзы хлынули без спроса, переходя из робкого шёпота утешения в утробный, разрывающий горло рёв. Она рухнула на колени, обжигаясь болью об кафельную плитку, и зарыдала, ненавидя себя, ненавидя соседку Лив и её чертову мать, ненавидя этот мир. Хрупкие пальцы впились в лицо, желая растерзать его, стереть глаза, нос, рот, лишь бы не видеть, не чувствовать, не осязать этот мир, обратиться в пыль и, наконец, спокойно осесть на земле, больше никогда не бояться, никогда не страдать, не бежать от призраков, видимых лишь ей одной.

Она задыхалась в собственных слезах, чувствуя, как мир продолжает сжиматься, превращаясь в тесную коробку ванной комнаты, в прохладные плитки, жадно впитывающие её отчаяние. Каждый всхлип разрывал грудь, дробил кости, сама реальность пыталась раздавить её разум, стереть индивидуальность, превратить в безликую тень. Но боль… Боль оставалась. Она вцепилась в неё стиснутыми зубами. Боль означала существование, подтверждая право на жизнь. Губы дрожали, руки бессильно опустились на колени.

– Если бы я просто исчезла…

Мысль, пугающе пронзительная, как остриё кинжала, и одновременно соблазнительная, как шёпот смерти. Перестать бороться. Перестать искать смысл. Перестать чувствовать. Она закрыла глаза, впуская эту мысль в самое сердце. Исчезнуть. Раствориться в безмолвии, стать пустотой, свободной от страданий. Но мир не отпускал. Цеплялся когтями, не давал соскользнуть в небытие. Отчаяние оплетало сознание, царапало изнутри, грызло душу, не позволяя погрузиться в желанную пустоту. Сердце всё ещё билось, настойчиво напоминая, что она жива, что существование – это страдания и борьба. Девушка судорожно втянула воздух.

– Ненавижу, – прошептал тихий, едва слышный голос. Её собственный голос. Она открыла глаза. Зеркало всё ещё стояло перед ней, но отражение казалось чужим, искажённым. Слишком острые скулы, слишком потухший взгляд. Она увидела себя такой, какой никогда не хотела быть. Измождённой, сломанной, почти побеждённой. И в эту секунду страх отступил, уступая место гневу.

Если мир так жаждет перемен, если он стирает её личность, её историю, её реальность… Почему она должна покориться? Пальцы сжались в кулаки, ногти вонзились в ладони, но боль почти не чувствовалась. Боль – это привычно, это реально.

– Если этот мир решил вычеркнуть меня… – взгляд, наполненный стальной решимостью, метнулся к отражению. – Я сотру его первым.

Она медленно выпрямилась, позволяя ярости заполнить себя без остатка. Всё это время она пряталась, врала себе, но теперь… теперь она вырвет правду из глотки этого мира. Гнев хлынул, как бурная горная река, затопляя каждый уголок разума. Пульс бешено колотился в висках, руки дрожали от переполнявшей её ярости. Она ударила. Зеркало разлетелось с оглушительным хрустом, осколки градом посыпались на холодный кафель. Эвис тяжело дышала, чувствуя, как горячая кровь стекает по пальцам. Она смотрела вниз, на разорванные куски стекла, в которых теперь отражалось не её лицо… а тысячи осколков "Эвис" из навсегда потерянного "прошлого". Но ей некогда оплакивать его. Теперь она будет драться за своё настоящее.

Интуиция, отточенная злостью, шептала, что разгадка ждет на письменном столе в спальне. Комната встретила Эвис привычным полумраком, сквозь который сочилась призрачная дымка. Все казалось знакомым и в то же время чужим, словно кто-то переписал пространство тонкими штрихами, раскрасил его тенями и фактурами.

Взгляд зацепился за камень. Его гладкая черная поверхность манила. До этого он казался лишь безделушкой, диковинным сувениром после встречи с торговцем. Теперь же он словно дышал, притягивал, звал. Эвис не любила такие вещи – загадочные, непонятные. Они всегда приносили больше проблем, чем ответов. Однако единственный способ узнать – попробовать.

Эвис медленно взяла камень. Зажмурившись, она сделала глубокий вдох, закрыла глаза. Пальцы крепче сжали вещицу, ощущая обжигающий холод, который странным образом помогал сосредоточиться. В этот момент она ярко ощутила, что её тело стало лёгким, как пушинка, будто бы она могла витать в воздухе без особого труда. Она открыла глаза – и реальность дрогнула, словно рябь на воде.

Сначала была пустота. Безбрежное, ослепительно белое пространство. Ни улиц, ни домов, ни людей. Чистый холст. А затем появились линии. Как чертежи, проступающие на поверхности, словно кто-то спроецировал их. Сначала очертания улиц, затем каркасы зданий, потом детали – стеклянные окна, вывески, фонари, двери. Все это накладывалось, уплотнялось, раскрашивалось, обретая форму. Мир не был миром. Он был кем-то создан.

Эвис почувствовала, как пульс отзывается в висках оглушительным эхом. Значит, этот город… он не строился веками, не рос, не развивался. Его просто нарисовали. В этот миг осознания, в памяти всплыли обрывки: мать Лив, словно кот Шрёдингера, то ли мертва, то ли жива. Дома, появляющиеся и исчезающие без видимой причины. Люди, вычеркнутые из общей базы данных, словно ненужный персонаж, удаленный из истории. Теперь у нее была нить. Хрупкая, безумная, но все же нить.

Если мир постоянно редактируется, то у него нет прошлого. Настоящего прошлого, которое должно быть у городов, у людей, у историй. Эвис напряглась. Брови нахмурились, глаза плотнее сомкнулись. Она попыталась заглянуть дальше – за пределы города. Ничего. Эвис медленно вдохнула, сжимая камень еще сильнее. Никакой древности. Ни веков, ни истории. Этот мир не проходил через эволюцию. Он начался в определенный момент, как будто кто-то нажал кнопку "Создать" – и вот он появился, готовый, нарисованный, без прошлого. По спине пробежал ледяной озноб. Это было похоже на…

– Фильм. Игру. Книгу. – она выдохнула, закончив мысль вслух. Кто-то взял пустой холст и написал историю, не удосужившись придумать, что было до, а просто «по дефолту» закинул туда все, что знал о мире сам, и привил это тем, кто здесь живет.

– «Этот мир – не настоящий. Не естественный. Не живой. Он был написан.» – на мгновение Эвис почувствовала слабое, обманчивое облегчение. Камень, словно якорь в бушующем море безумия, подтвердил её правоту. Такое не могло быть просто плодом воображения.

– «Кем? Почему? Для чего?» – вопросы вонзались в сознание. Она положила камень на стол и опустилась на стул, судорожно вцепившись тонкими пальцами в свои волосы.

– «Если кто-то создал этот мир, должны остаться следы. Я обязана их найти. Изменения здесь происходят не хаотично – в них есть своя логика, правила, последовательность. Что-то исчезает, что-то появляется. Значит, должна существовать точка контроля. Кто-то принимает решения. Но если это всего лишь иллюзия, почему остальные этого не замечают? Или… они замечают, но молчат? Возможно, кто-то уже пытался узнать правду, но его стерли из памяти мира, переписали его историю. Я должна попытаться что-то найти. А если мир – всего лишь текст, декорации, созданные для чужого развлечения… У него должны быть границы. Закон, пусть и безумный, заставляющий его существовать. Что можно изменить? Или мне лишь кажется, что я свободна? Если это сюжет, у него должна быть кульминация, развязка. Должен быть выход. Но где он? В тех, кто управляет этим миром? Если выхода нет… Я создам его. Сама. Я заберу свой ответ силой. Или умру. Но больше и дня не проживу притворяясь, что ничего не замечаю.»

Эвис столкнулась с новой проблемой. Мир, который уже давно доказал свою изменчивость, вновь бросил ей вызов. Несмотря на то, что она обрела хоть какую-то уверенность в себе, она боялась делать следующий шаг, ведь это был прыжок в неизвестность.

В её голове всплыла единственная зацепка – торговец, который дал ей камень. Возможно, он знал куда больше, но что-то внутри неё настойчиво предупреждало: его лавка, скорее всего, исчезла, как и многие другие вещи. Найти его казалось слишком просто, а значит нереально.

Нервно прикусив губу, она ощущала неудачу за следующим углом. Её пальцы терзали заусенцы. Адреналин бил в голову, а значит нужно действовать. Прямо сейчас.

Эвис сжала ладони, ощущая неприятное жжение на ранках и запах запёкшейся крови. Боль была мала, но она оказалась той самой точкой, на которой разум сфокусировался, прервав бесконечный поток тревожных мыслей. Девушка решилась, вновь взяв камень в свою ладонь. Зажмурилась, позволяя ему вновь втянуть её внутрь воспоминаний – или того, что от них осталось. Она хотела посмотреть в своё прошлое. Она хотела узнать, что пошло не так.

Перед её мысленным взором промелькнули сцены, но они были блеклыми, недоделанными, будто стертые резкими движениями автора, который решил, что они не нужны. Вот размытые силуэты – высокая фигура, теплая рука на её плече. Смех, детский, звонкий. Кто-то обнимал её, кто-то произносил её имя. А потом – ничего. Формы исчезли, голоса затихли, картина растворилась в пустоте. Она видела себя ребёнком, бегущей по узкому коридору, чувствовала запах старого дерева, слышала скрип дверей. Но затем стены дрогнули, коридор стал короче, и дом исчез, заменившись безликой комнатой. Кто-то решил, что семья ей не нужна. Что её история может существовать без этого.

Эвис дёрнулась, резко открывая глаза. Гнев наполнил её грудь.

– «Кто-то переписал меня.» – подумала она, переводя тяжёлое дыхание. Осмысливая увиденное, она не могла принять, что кто-то руководствовался её жизнью так, как считал нужным. Так, словно она и её жизнь была лишь черновиком, который правили, вычеркивая несущественные детали. Но кто сказал, что они были несущественны? Кто решал, что должно быть в её истории?

Она вновь выругалась, но камень не отпускала. Дала себе минуту, сосредоточилась и позволила камню расширить пространство в разуме. Мир привычно дрогнул, линии окружающей мебели поплыли. Почему-то Эвис была уверена: если её существование – лишь фон, где-то должен быть тот, ради кого всё было создано. Главный герой.

Её мысли ушли далеко за границы её улицы, бежали дальше, перепрыгивая через фасады схематичных зданий, приближаясь к центру мегаполиса, где всё казалось таким ярким и живым, каким не было здесь, на его окраинах.

И вот она увидела его. Высокий, уверенный в себе. Его шаги чёткие, целенаправленные – не такие, как у тех, кто просто заполнял пространство вокруг. Волосы тёмные, слегка растрёпанные, но словно нарочно небрежные, подчёркивающие его образ. Взгляд твёрдый, осмысленный, будто он знал, куда идёт и что должен сделать. Он не замечал странностей мира. Или не хотел замечать.

Эвис наблюдала за ним, пока тот двигался по улице, не замедляясь, не сомневаясь. Люди расступались, как будто сам воздух прокладывал ему путь. Всё вокруг него выглядело устойчивым, реалистичным – будто именно здесь реальность была прочной, законченной, в отличие от её мира, который постоянно менялся, исправлялся.

Она открыла глаза и выдохнула. Картинка вновь сменилась, девушка была в своей серой спальной. По крайней мере она теперь знала, как выглядит тот, с кем стоило бы попытаться пересечься и поговорить. Во всяком случае, Эвис ничего не теряет. Более того, если камню можно полностью доверять, то вокруг этого героя всё выглядело действительно… живым. И тени, как правило окружающие район, в котором жила сама Эвис, там почти не появлялись, лишь клубок небольшой дымки вокруг Центрального здания библиотеки.

Если её мир действительно был написан, значит, в нём должна быть логика. Пусть и чужая, пусть и жестокая – но какая-то система, удерживающая эту реальность от окончательного распада. Эвис нахмурилась, сжала и почти тут же разжала камень. Она не могла просто наблюдать. Не могла зависнуть в этой вечной петле вопросов. Нужна новая подсказка. Ей нужно найти самый ранний след, первое доказательство его появления. Начальную точку – момент, с которого всё началось.

И тут, очередная мысль поразила её. Если прошлое ограничено, настоящее циклично, то что тогда с будущим? Эвис сосредоточилась, снова сжимая камень в ладони, как будто могла вытянуть из него ответ. Её дыхание стало ровнее, мысли сузились до единственной цели: увидеть будущее. Она попыталась почувствовать движение времени, уловить тонкий импульс, который толкнёт её вперёд. Но сейчас ничего не происходило. Снова напряглась, сосредоточилась, но пространство вокруг неё было неподвижным, неподатливым, как будто будущее просто не существовало.

Странное осознание пробежало по её телу ледяной волной. Этот мир не знает, что будет дальше. Каждый день проживается заново, но с небольшими вариациями, как будто кто-то ищет подходящее развитие событий, пробует разные сценарии. Тот, кто пишет этот мир, не знает, что должно произойти дальше.

Эвис почувствовала дрожь в пальцах. Если это правда, значит, она тоже застряла в этом цикле. Но в отличие от других, она осознала это. А если она осознаёт, значит, у неё есть шанс нарушить цикл.

Девушка быстро натянула куртку, пальцы ловко затянули молнию. Каждое её движение сейчас было стремительным, решительным, словно в ней наконец-то сложился план, который нужно было воплотить в жизнь. Сегодня она не пойдёт на работу. Этот шаг был первым нарушением цикла. Если пятница повторяется снова и снова, если этот мир проживает один и тот же день в разных вариациях, то что будет, если она откажется следовать сценарию?

Пока она торопливо зашнуровывала ботинки, её мысли сменяли друг друга с бешеной скоростью. Первое: найти торговца. Если его лавка исчезла, значит, он мог оставить след, намёк, часть ответа.

Второе: использовать камень на улице. Проверить, как изменится что-либо вокруг. Если мир действительно написан, то он должен реагировать на её действия.

Третье: постараться хоть что-то понять. Хотя бы немного продвинуться в этом хаосе.

И четвёртое: не попасться в руки санитарам. Самое сложное в этом списке.

Она выскользнула за дверь, вырвалась из затхлой пасти подъезда, судорожно сжимая в кармане куртки чёрный, как уголь, камень. Но стоило Эвис поднять взор своих светло-серых глаз, как её настигло зрелище, от которого немедленно скрутило бы в рвотном спазме, не будь желудок предан уже долгому голоду…

Глава 4 «Тень перемен»

Первой пришла тошнота – жгучая, стремительная, словно удар под дых. В животе всё перевернулось, а в горле вздулся тяжёлый, давящий комок, который рвался наружу с желанием выплеснуть всё нутро девушки на пыльный асфальт.

Перед ней, в нескольких шагах, медленно и мучительно расползалось то, что когда-то было человеком. Это была некая масса: жидкая, как гуща, в багровом цвете, с ошмётками непонятного происхождения. Она дрожала, извивалась и пыталась двигаться, вытягиваясь вперёд, как тело улитки без панциря. Неестественная, безликая жижа, но всё ещё живая – или умирающая. Губы Эвис беззвучно шевельнулись – хотела закричать, но не смогла. Судорожный вдох стал ошибкой – запах гниющего, разлагающегося вещества вонзился в её лёгкие, заставив согнуться и рухнуть на колени, давясь рвотным спазмом. Позыв был ярким, нижнюю челюсть свело. Брюнетка впилась пальцами в дорогу, набрав под ногти приличное количество грязи. «Нечто» шевелилось. Оно оказалось так близко к девушке, что в момент, когда его рука приподнялась и дёрнулась, коснувшись бледной щеки Эвис. Скрюченные пальцы, на которых частично не было ногтей и местами отвалилась плоть, оголяя тёмные кости, оставили кусок мяса на её коже, а вместе с ним страшную вонь. От страха она не могла пошевелиться, лишь молча смотрела, как существо тянулось к ней, всё ближе и ближе, пока взгляд девушки не нашёл его глаза – человеческие, живые, полные осознания. Они смотрели прямо на неё. Они просили. Желеобразное тело дернулось, и еле слышный звук – нельзя было назвать его голосом – выдавило остатки его силы. Эвис отшатнулась, судорожно вдохнула – и в тот же миг глаза исчезли. Последняя вспышка жизни погасла. Субстанция дрогнула. Замерла. И… пропала. Словно ничего и не было.

Растерявшись, Эвис оглянулась – люди продолжали идти, машины мерно гудели, город жил как ни в чём не бывало. Никто ничего не видел. Только она. Дрожащими пальцами она вцепилась в камень в кармане, как если бы тот мог её удержать. Мысли в голове разбегались, сталкивались между собой и безрезультатные мантры, призывающие к спокойствию, не смогли удержать хрупкую уверенность в собственных силах. Эвис рванула с места. Её ноги не просто бежали – они летели, разрывая пространство улицы, уворачиваясь от случайных прохожих, не обращавших на неё никакого внимания. Тело двигалось автоматически, как будто оно знало: нужно как можно быстрее уйти от этого места, пока сознание не успело осознать весь кошмар.

– «КАКОГО ЧЕРТА?!» – собственный голос вопил в голове. Это определённо был человек. Но теперь… теперь его нет. Тошнота захлестнула её с новой силой при мысли об этом. Она вспомнила о прикосновении и яростно терла свою щеку рукавом кожаной куртки несмотря на то, что та была чистой. Желудок свёлся в огненном спазме, угрожая вывернуть всё наружу. Горечь подступила к горлу, но Эвис сжала зубы, судорожно глотая воздух, словно пытаясь загнать рвотные позывы обратно.

– «Это безумие. Это страшный сон. Я это не видела, мне показалось, я сумасшедшая!» – Эвис вновь вернулась к стадии отрицания. Проще было не верить, чем принять, что мир лишь начал открывать ей свои тайны, а тот несчастный только одна из загадок, которую предстоит понять.

Улица перед глазами поплыла, краски и звуки слились в хаотичное месиво. Она ничего не видела, не слышала, для неё существовала только давящая тишина и гул крови в висках. Паника пронзила тело волной. Сердце билось так стремительно, что казалось, ещё немного – и оно разорвёт её изнутри. Сглотнув подступившую рвоту, Эвис свернула в переулок, врезалась в кирпичную стену, боль от удара пронзила плечо, но от этого стало легче – Реальность. Она существует. Боль подтверждает это.

– «Я тут. Я НАСТОЯЩАЯ. Это моя жизнь! Они не могут просто взять и… просто…»

Воздух вокруг густой, вязкий, как если бы сам город давил на неё. И вдруг она поняла – никто, никто не видел этого ужаса. Они продолжали идти, как ни в чём не бывало. Город жил. Машины гудели, люди беседовали, а она – дрожала в переулке, пытаясь остановить бурю внутри себя. Слёзы текли, её губы дрожали. Желудок сжался, сердце продолжало колотиться, казалось, что внутри неё всё рушится, как те здания в кошмарах. Эвис стояла, прижимаясь спиной к холодной кирпичной стене, пытаясь убедить себя, что всё ещё контролирует ситуацию.

– «Мне нужно двигаться дальше.» – думала она, пытаясь усмирить панику размеренным дыханием. – «Я осознала первую истину. Мир, наверняка, чувствует это и реагирует. Возможно, тот человек тоже понимал, что всё вокруг не то, чем кажется. Возможно он, как и я, пытался найти ответы.»

Ноги не слушались. Эвис смотрела в пустоту улицы перед собой – ту самую, где ещё вчера, или, может, всего несколько часов назад, стояла лавка торговца. Где были пыльные витрины, запах старой бумаги, потускневшие украшения и его голос – низкий, насмешливый, слишком уверенный в своей значимости. Теперь – ничего.

– «Как будто её никогда не было.» – с горькой усмешкой отметила внутри себя девушка. – «Он точно знает больше, чем я могу себе представить.»

Лавка исчезла, уступив место новой, безликой конструкции – стеклянной двери, стерильным белым стенам. Магазин электроники. Обычный, ничем не примечательный, словно в его существовании не было ни капли сомнения. Эвис сглотнула, чувствуя, как внутри всё протестует.

– «Неправильно. Это НЕ ТО место.»

Она шагнула ближе, огляделась, скользнула взглядом по стенам, полу, витринам, отчаянно выискивая хоть малейший след того, что лавка была. Ничего. И именно это сломало её. Эвис сжала пальцы, снова потянулась к камню – единственное доказательство, что встреча произошла. Единственное звено между вчера и сегодня. Но чем больше она думала, тем громче в голове звучал вопрос:

– «А если он тоже исчезнет?»

Камень стал тяжелее, холоднее. Или была дрожь её пальцев? Она хотела задать вопросы, хотела бросить вызов этому месту, этому городу, этой безумной реальности, но вместо этого шагнула назад. Страх. Он накатывал волной, пронизывал до костей.

– «Я не должна стоять на месте. Я должна идти. Я должна…»

Но куда? Эвис выдохнула, закрыла глаза, позволила себе затеряться в панике, хотя бы на секунду, но потом – резкий вдох, судорожный выдох. Эвис стояла посреди улицы, судорожно стискивая пальцы, чтобы хоть как-то удержаться на грани безумия. Она сделала шаг вперёд, потом ещё один. Ноги дрожали, но Эвис заставляла себя двигаться, потому что, если она замрёт – всё закончится. Тёмные улицы города казались зыбкими, словно их строили не из бетона, а из теней, которые могли исчезнуть, если на них слишком долго смотреть. Она свернула за угол, остановилась, быстро моргнула. Где лавка торговца? Ничего. Гладкие витрины, идеально чистый тротуар. Нет ни пыльной вывески, ни старых книг в оконном проёме, ни запаха затхлости, пропитавшего воздух внутри лавки.

– «Покажи мне что-то. Любой след. Любую зацепку!» – приказала она мерцающей поверхности сувенира торговца, закрыв глаза. – «Покажи мне этого проклятого торговца!»– «Она исчезла. Как будто её никогда не было.» – проговорила себе ещё раз, будто бы убеждаясь, что реальность над ней в очередной раз пошутила. Эвис сжала зубы. Она должна была ожидать этого. Но почему-то внутри всё сжалось. Девушка выдернула камень из кармана, сжала его так сильно, что костяшки пальцев побелели.

Мир дрогнул, как будто что-то внутри него сломалось. И внезапно – вспышка. Серая дымка, мутное окружение, приглушенные цвета. Всё выглядело так, словно это давнее воспоминание. Чужая комната. Богатая обстановка, тёмный письменный стол. Бумаги разбросаны по полу, обломки некогда чего-то красивого вокруг.

– ЭТО ОМЕРЗИТЕЛЬНО! – мужской голос, искажённый гневом, срывается на крик. Звук удара. Стол жалобно трещит. Пыль в воздухе, запах дерева. Злоба. Тот, кто здесь, очевидно не в духе. Эвис чувствует эту ярость, но она не принадлежит ей. Высокий и стройный силуэт метается из угла в угол, разнося мебель в щепки. Крики и проклятья смешиваются в единый поток неразборчивых звуков.

– ИДИОТИЗМ, БРЕД СУМАСШЕДШЕГО! – крик снисходит на безудержный смех. – КТО БУДЕТ ЭТО ЧИТАТЬ?! ПОДРОСТКИ В ПУБЕРТАТЕ? ДАЖЕ ОНИ ПОДАВЯТСЯ ЭТИМ ДЕРЬМОМ!

Резкое переключение. Воспоминание меняется. Музыка. Шампанское. Женский смех, свет, полировка деревянного паркета под сиянием люстры. Высокий силуэт среди людей, но лица не видно. Он пьёт, улыбается.

– «Тратишь свою молодость?» – послышалось откуда-то со стороны. Голоса – приглушённые, чужие. Шаг в сторону. Мужчина сначала танцует в окружении толпы, мелодично смеётся, обливая вином глубокое декольте какой-то девушки. Он будто бы наслаждается хаосом вокруг, но в моменте поворачивается и уходит прочь. Эвис отшатнулась. Невидимая волна выбросила её в реальность, и она открыла глаза.

– «Что это было? Почему я… что я видела?»

Камень в её руке пульсировал, как если бы он сам пытался что-то сказать ей.

– «Это были воспоминания. Но чьи?..»

Её пальцы дрожали, мысли путались. Если она просила камень показать торговца, то, возможно, это было его прошлое? Однако картинка была слишком контрастной и несвязной: как ей поможет воспоминание о вечеринке и его истерика? Логическая цепочка не связывалась, поэтому память скромно вернула Эвис к мысли о том, кто был «центром» этого мира. Мужчина, который был будто «главным героем», отличался от торговца. Он был широкоплечим и излишне мужественным, будто бы он состоял исключительно из положительных качеств. Поиски торговца могли быть связаны через него. В конце концов «главный герой» должен знать о том, что он здесь «главный». Или нет?

Пальцы машинально вновь сжали камень в кармане, а мысли попросили его показать путь. Дыхание девушки сбилось, грудь сдавило тревогой, но страх отступил перед решимостью. Лёгкая дымка, сотканная из серого прозрачного эфира, шлейфом потянулась вперёд.

– «Я найду его и поговорю с ним». – подумала Эвис и устремилась к неизвестности, но стоило ей вспомнить лицо мужчины, как мир начал стремительно меняться. Здания менялись одни за другими, как декорации на сцене. С удивительной скоростью девушка из окраин мегаполиса, без какого-либо транспорта, добралась до центрального парка в считанные минуты.

Здесь всё было иначе: яркое, детальное и насыщенное. На секунду могло показаться, что Эвис приехала в другой город, которого в принципе не могло существовать, но даже люди, окружающие её, выглядели более живыми и… осознанными? Они не были похожи на тени прохожих, которых Эвис встречала в своём районе. Здесь она почти не видела теней изменений: центр городка почти не имел «правок». Девушка остановилась у перекрестка, наблюдая за прохожими. Они двигались размеренно, уверенно, как будто их жизни были запрограммированы, как если бы для каждого из них существовал четкий маршрут, цель, направление, в то же время жизнь на окраинах была похожа на существование. Люди вокруг неё лишь имитировали то, что живут, а тут, рядом с парком всё… Всё было странно хорошо.

– «Возможно мои догадки о нём ошибочны. Вдруг он является тем, кто создал этот мир? И как он тогда отреагирует на то, что я знаю? Что мне у него спросить?»

Вопросы ударили больно. Она понятия не имела, чего хочет. Эвис стиснула зубы, продолжая двигаться вперёд, следуя улицам, которые когда-то были знакомыми, словно когда-то давно была здесь. Девушка свернула в переулок, ещё один, потом ещё. Где-то внутри себя она ощущала, что движется правильно, следуя за дымкой впереди. Но что потом? Что он ей скажет? И скажет ли вообще? Липкое ощущение страха сжалось в груди, когда впереди мелькнула знакомая фигура. Тёмные волосы, прямая спина, уверенные шаги. Она замерла, ощущая, как мир вокруг приостановился, как будто что-то… подтвердилось. Но страх резко ударил в затылок. Как заговорить? Спросить: "Ты знаешь, что мир ненастоящий?", "Ты помнишь, что было вчера?", "Кто ты и с чем тебя есть?". Эвис задохнулась, вдруг поняв, что, если он не знает… он посчитает её сумасшедшей. А если знает? Что тогда? Она замедлила шаг, наблюдая за ним, изучая, как его движение контрастирует со всем остальным. Прохожие расступались, пространство вокруг него устойчивое и чёткое. Она впилась в него взглядом, пытаясь прочитать хоть малейший намёк, и остановилась, едва не оступившись, когда мужчина оказался в шаге от неё.

– «Сейчас или никогда.»

Её мысли метались, как потрёпанные листья в осеннем вихре. Он был единственной зацепкой. Теперь она не может просто стоять, но страх продолжал сжимать её горло. Сделать первый шаг невыносимо трудно, но она заставила себя. Осторожно, будто продвигаясь по тонкому льду, Эвис подошла к нему. Голову ударила волна сомнений. Её пульс зашкаливал. Она была рядом. Близко, слишком близко, чтобы сбежать. Эвис открыла рот, чтобы сказать хоть что-то, но мир перед её глазами дрогнул. Словно прозрачная ткань, реальность начала искривляться. Фасады зданий размазались, линии улиц поплыли, будто нарисованные дрожащей кистью. На секунду Эвис подумала, что потеряет сознание, но мужчина заметил её шаткость.