Истины нет. Том 1

Для борьбы с нечистью не нужен святой,

нужен лишь тот, кто хорошо умеет делать эту работу.

Цепперион Нагат

Часть 1

Тысяча двести восьмидесятый год от Восхождения

1.

Несмотря на последние дни апреля, ночью снова выпал снег. Утром мело, но не сильно. Белый покров толщиной в два пальца таял, оставляя грязную серую жижу и слякоть на дорогах. Солнце выползало над лесом, удивленно рассматривая последствия ночного безумства погоды. Даже здесь, в Убердене, самом северном графстве Алии, которое славится неожиданными осадками, подобное выглядело ошеломляюще.

Путник подставил щеку под легкое дуновение ветра. «Южный, теплый, но в краю все еще стоит холод. Беда». Он похлопал коня по холке, и тот зашагал чуть быстрее.

Странник был среднего роста, но статен и широкоплеч. Густые иссиня-черные волосы, доходившие до лопаток, были стянуты на затылке в конский хвост. Бледное, с точеными, правильными чертами лицо без признаков щетины, прямой нос и надменно изогнутые губы дополнялись пронзительными лазурными глазами под решительно нахмуренными бровями.

Кутаясь в темный плащ с палево-красной оторочкой по краям, йерро глянул на солнце, которое неуверенно карабкалось по тусклому небосклону.

«К полудню доберусь до Ортука, – подумал он. – Боюсь, поздно. Местный епископ давно спустил всех цепных собак. Жаль только, что в них ни на толику нет милосердия и понимания».

Через несколько часов странник съехал с извилистой лесной тропинки на подсыхающую широкую дорогу, изрядно разрытую повозками. По ней одинаково угрюмо тащились и сгорбленные пилигримы, и телеги местных джентри.

– Посторонись!

Он обернулся на окрик. Прямо за его спиной двигалась целая процессия. В авангарде ехало несколько всадников в кирасах и капеллинах. На их поясах покачивались увесистые палицы, а в руках были легкие пики. Сразу за всадниками двойка мулов тянула неуклюжую крытую колымагу. Тоскливо провисала мокрая невзрачная драпировка. В глубине повозки на мягких бархатных подушках полулежал служитель церкви. Солнечные лучи, проникающие внутрь, играли на шитом золотом скапулярии. Путник отъехал в сторону, пропуская мимо этот грузный скрипящий рыдван.

«Я так и знал. Один из гончих псов епископа. Неверно он герб себе выбрал. Ему амфисбена более к лицу, чем роза».

Покачивая старыми, чавкающими в лужах в такт резкому скрипу колесами, мимо проехала запряженная парой волов телега с деревянной клеткой десять на десять пядей и высотой не более восьми. В углу клетки шевелился жалкий комок в рваной одежде. Молодая женщина со спутанными волосами, потерявшими свой естественный цвет из-за налипшей грязи, ломая на тощей груди связанные руки, почти беззвучно шевелила распухшими губами.

– …Господь мой, упаси ж ми… – шептала она, раз за разом повторяя слова молитвы.

Увидев, что на нее смотрят, женщина испуганно прокричала:

– Я приняла посулы Нечистого! Каюсь! Непогодь и морозы, неурожай и порчу я насылала. Я ведьма! Ведьма…

Плечи женщины содрогнулись в бесслезных рыданиях: все давно уже было выплакано. Всадник на мгновение напрягся, но тут же успокоился: Нейтралью эта женщина обладала еще в меньшей мере, чем ее мучитель – жалостью. Уж в этом он разбирался. Вина пленницы, видимо, лишь в том, что среди ее кур нашли черную. Он заметил ободранные и покрытые громадными водянистыми волдырями ступни женщины. Сколько же ее заставляли идти без еды, питья и сна? Сколько продолжалась для нее эта пытка? Лучше признаться в ведовстве и во всех земных грехах, чем терпеть подобное…

– Из-за твоей великой милости, – продолжил путник вполголоса молитву женщины, снимая капюшон.

– Что уставился? Сострадаешь? Может, и ты к ней на костер захотел? – послышался резкий голос.

Йерро глянул в сторону. Конь слегка повернулся боком, демонстрируя у седла боевой меч в грубых, похожих на черный панцирь моллюска ножнах. Сержант стушевался. Его глаза скользнули по крепкой походной одежде, метнулись обратно к удивительной гарде меча в виде кривых костяных отростков, похожих на когти, задержались на длинном военном кинжале у левого бедра – уменьшенной копии меча, поднялись, чтобы встретить ледяной взгляд. Служака в одно мгновение решил, что задел какого-нибудь высокородца или лорзана, оробел и спешно проехал мимо, подгоняя замешкавшихся всадников.

Странник понял: ему надо поспешить. Набросил капюшон, рывком подтянул длинный алый шарф и пустил коня легкой рысью.

Стены города предстали взору неожиданно, едва йерро поднялся на вершину холма. Широкие зубцы с едва заметными отверстиями в них резко выделялись на фоне сизо-голубого неба. Время от времени их правильный ряд нарушался квадратными башнями. На углах выступали крытые каменные балконы, в бойницах которых виднелись мрачные лафеты тяжелых баллист. Он часто видел твердыни сопоставимые и даже превосходящие эту размерами и толщиной стен, но все равно каждый раз восхищался ею. На верхушке центральной замковой башни, подвластный лишь порывам ветра, метался флаг с гербом рода Эрлов Уберденских – золотой крест на черном полотнище. Но вся эта красота и затаенная мощь самой большой крепости-города в графстве меркла из-за торчащих перед стенами черных от гари столбов. Над ними кружили вороны, сверкая крепким пером и пробуя клювами блестящие шляпки гвоздей. Подвижные черные глаза-бусинки зорко выискивали поживу. Приземляясь время от времени на столбы, птицы подпрыгивали и надсадно кричали друг на друга. Эта какофония резала слух – клекот, хлопки крыльев, стук твердых клювов о металлические бляшки.

Окинув беглым взглядом окрестности замка, всадник насчитал шестнадцать свидетельств казни – плачущих, накренившихся, обуглившихся бревен. Он с отвращением отвернулся и поторопился проехать это ужасное место.

«Ch`agg¹, – прошипел йерро сквозь зубы, вспомнив епископа. – Всегда был ослом. Кривая поросль редко вырастает в прямое дерево».

Минув барбакан, всадник по опущенному через широкий ров мосту въехал под высокие своды ворот. Из пятерых опирающихся на тяжелые алебарды пехотинцев, скучающих у решетки, по крайней мере четверо смотрели на путника подозрительно, однако ни один не решился преградить ему путь. Виновата ли в этом была необычного вида рукоять боевого меча или холодные глаза, блеснувшие из-под капюшона, спокойное лицо с чертами высокородца, строгая осанка или прекрасный турнезский конь, но странник, небрежно кинув под ноги стражи положенную за въезд в город плату – несколько мелких монет, – спокойно проехал в передний двор крепости. Тот представлял собой целое поселение: казармы, склады, конюшни, жилища простого народа – грубые, но крепкие домины из камня и дерева, – кузня, купальня и даже мельница. Суетились горожане. Сновали торговцы, предлагая разную мелочь. Прохаживались между рядов надменные гвардейцы.

Не без труда пробившись через толчею на торговой площади, всадник вскоре добрался до цели своего путешествия – городской часовни. Он передал поводья чумазому мальчугану, ожидавшему подачки, и бросил ему блестящую монету. Глаза попрошайки загорелись.

– Конечно, я присмотрю за конем! – отчаянно кивал мальчуган. – Конечно, если господин попросит… И добавит еще столько же, если будет все в порядке? Ох…

Мальчонка привязал коня к столбу и, схватив ведро, бросился за водой. Он впервые видел такого породистого скакуна вблизи. От волнения споткнулся о подвернувшийся камень и едва не пропахал землю носом. А конь, носивший странную кличку Хигло, был и вправду хорош: стройный, высокий и поджарый, словно чистокровная борзая, с тонкими, но сильными ногами, развитыми суставами и небольшими копытами, чуть горбоносым профилем и выпуклым лбом. Буланый окрас тонкой шелковистой шерсти с характерным ярким золотым отблеском становился на ногах черным, как сажа. Это был истинный представитель своей породы. Оставалось только догадываться, как он достался этому господину.

Путник достал из дорожной сумки увесистый прямоугольный сверток, тщательно обернутый выделанной нежной кожей. Снял с седла меч и, перекинув его через плечо, словно дорожную сумку, направился в часовню.

Как и во всех часовнях, выстроенных в одиннадцатом столетии, хоры размещались на пять аршин выше нефа. С каждой стороны от хоров тянулись две узкие лестницы. Между ними находилась приоткрытая деревянная дверь, которая вела в подземную церковь. Обычно она обивалась железными прутьями, но тут была лишь сколочена досками. На хорах, слева и справа, стояли две большие, в рост самого высокого человека, высеченные из камня статуи Живущих Выше: Прощающий Грехи, склонив голову, нежно улыбался и протягивал руку в отпущение грехов, Небесная Дева вздымала руки в молитве о лучшей Последней Стезе для каждого создания. В темное время часовня ярко освещалась пятью лампадами: три висели над нефом на равном удалении друг от друга и две над хорами. Сейчас же было достаточно льющегося в окна солнечного света, лучи которого пересекались на полу, разбегаясь в чудесных узорах.

Странник, прижимая к бедру свой сверток, неслышно прошел вдоль хоров к статуе Прощающего. Было немноголюдно, лишь несколько послушников тихо беседовали с прихожанами, да у самой статуи, преклонив колени, молился пожилой священник в поношенной серой рясе. Сложенные в молитве тонкие руки с белой, как молоко, кожей закрывали половину его худого лица, но это не мешало рассмотреть седую бородку-клинышек и очерченные скулы с бороздами морщин. Дождавшись конца молитвы, путник кашлянул, прикрыв рот кулаком, и произнес:

– Merid`eia², отец-настоятель.

Настоятель часовни растерянно поднял глаза на незнакомца, все еще приходя в себя после молитвенного транса, и тут лицо служителя просияло.

– Феронтарг! – воскликнул он.

– Отче, ты снова произнес мое имя неправильно, – тепло улыбнулся странник.

– Эх, сын мой, никогда я не смогу выговорить его. Не верю, что я сам дал его тебе при рождении.

– Кйорта будет достаточно.

На мгновение повисло неловкое молчание, и священник неожиданно заплакал.

– Мальчик мой, ты приехал! Я молил об этом. Я звал тебя! Сколько прожитого тяжким грузом легло на наши плечи! – восклицал он, обняв Кйорта и целуя его в лоб. – Столько бед стряслось за последние недели. Я молился, чтобы ты прибыл как можно скорее!

– Et oge is`sai³. Пройдем к тебе в дом, Волдорт, – Кйорт взял старика под локоть, – тебе лучше присесть. Ты едва держишься на ногах. Да и лишние глаза и уши нам вовсе ни к чему.

Они прошли через часовню прямо к двери под хорами, что была совсем незаметна со стороны. Волдорт толкнул ее ладонью и зашел внутрь. Они оказались в жилой комнате, и священник тут же запер дверь на засов. Домишко, пристроенный к одной из стен часовни, был небольшой, всего на два маленьких оконца, но крепкий, и внутри было все, что нужно старому человеку: скамья, несколько табуретов, щепастый стол, покрытая копотью печь с небогатой кухонной утварью, расставленной и развешанной на стене рядом, да кровать. Тут даже не было отхожего места, поэтому Волдорт пользовался удобствами часовни.

– Семь дней я молюсь, сын мой, – прошептал настоятель. – Днем казнят невинных, обрекая их души на скитание без Тропы, а в ночи ко мне приходят страшные видения.

– Волдорт, что случилось? Ты нездоров? – Кйорт усадил священника на скамью, что шла вдоль стены, а сам опустился на грубый табурет, пододвинув его к себе ногой.

– …Скорпены, своими жалами прокалывающие младенцев; бабаи и безжалостные акулы с человеческими лицами и лапами вместо плавников, выползающие на берег и пожирающие все живое. Мантикоры и кони с птичьими головами. Мерзкие жабы и гады самые разные: пауки, аспиды, слизни, многоножки. Тигры со змеиными хвостами и змеи со львиными гривами. Крокодилы, из пастей коих хлещет едкий дым и яд. Псы с выжженными глазами и зубами, словно стрелы. Уродливые карлики и одноглазые великаны. Черепахи, в панцире которых гниющая плоть и вороны, ищущие поживу. Много ворон со змеиными языками и стеклянными глазами. И это не предвестники следующего дня! Нет! Я знаю… Это весть о будущем горе. Многие души сгинут!

– Волдорт! Очнись! Alvei ⁴, – Кйорт встряхнул настоятеля за плечи.

– Ферр… Кйорт! – священник по-отечески посмотрел на йерро. – Я не в силах противиться указам епископа! Прости, сын! Ты спас меня от смерти. Ты, ходящий, нарушил священную клятву и пошел против Них. Лишь чудом выжил, а я поклялся нести добросердечие, но Святой Отец обладает большой властью, и я страшусь открыто выступить против него. Прости, это грех, и мне совестно от этой слабости. Но я уже очень стар, и одно только видимое сомнение в его решениях, недоверие к ним приведут любого на костер. Особенно священнослужителя и особенно в это время, когда надлежит бороться с отродьем Нечистого. Прошлой ночью опять был снег. Это плохо. Снова выедут викарии в поисках ведьм, насылающих непогодицу и задерживающих приход тепла.

– Это же Алия. Тут висят на деревьях да горят на кострах лишь невиновные, – Кйорт белым платком вытер от слез худые щеки священника. – Сегодня на пути в город я встретил повозку с несчастной, обезумевшей женщиной, которая клялась в том, что это она навела морозы. Собаки Радастана!

– Мы не сможем защитить ее, и она станет семнадцатой, – вздохнул отец Волдорт.

– Безумие настигло епископа Ортукского скорее, чем каждое из тех созданий, взошедших на помост из сухих поленьев, – тихо прошептал Кйорт и озлобленно стукнул кулаком по бедру.

– Святой Отец в наставлениях говорит, что наступило исключительное время.

– И необыкновенность этих дел требует исключительных пыток, – Кйорт присел рядом с другом.

– Именно так. Он говорил именно так.

– Заученные фразы инквизиции, прикрывающие попытку не растерять свое влияние.

– Ты говоришь как еретик, – Волдорт грустно улыбнулся.

– Я думаю как еретик, что гораздо хуже, – так же улыбаясь, ответил Кйорт, – тебе это известно, отец.

Ходящий помолчал и продолжил другим, сухим и деловитым тоном:

– Однако я вижу, что разум твой более не затуманен видениями.

– Твоя правда.

– Кто их показал? – вкрадчиво спросил Кйорт.

– Я не знаю, сын, правда. Я не смог понять, – священник сокрушенно покачал головой. – Не в этот раз. Но я уверен, что эта ветвь будет запущена в ближайшее время или даже уже обрела силу. Никто не в состоянии ничего изменить. Корень предсказания очень глубоко. Может, в тысячелетии.

– Хорошо, – ответил Кйорт, поднимаясь. – Посмотрим. Не впервой же… Молитва твоя имела успех, и я знал, что нужен тебе. Потому поспешил как мог, хотя и был уже на пути сюда. Я привез тебе подарок.

Ходящий хлопнул свертком о стол:

– Вот. Держи.

– Ты даже не поел с дороги, – засуетился настоятель, подскакивая и доставая из печи котелок. – Есть немного холодного мяса, лук, хлеб. Есть вода, колодезная.

Волдорт пододвинул глиняный кувшин поближе:

– До трапезы еще далеко, но я могу сходить на соборную кухню и что-нибудь принести.

– Ficciet⁵, – Кйорт взял кусок тушеного мяса, отломил добрую краюху хлеба и откусил. – Глянь пока, что я привез. Уверен, тебе понравится.

Священник подтянул сверток к себе, аккуратно развернул и ахнул, оседая на скамью. Перед ним лежала тяжелая книга в богатом переплете из кожи ягненка, с золотыми уголками, костяными накладками и застежками.

– Ты снова это сделал? – с укором проговорил Волдорт.

Он с волнением провел пальцами по позолоте, плоскому корешку и старательно выведенному золотой краской непонятному знаку.

– Им она без надобности, мне нужнее, – усмехнулся Кйорт.

– Да будет проклят тот, что крадет книгу или берет без возврата. Пусть члены его сгниют, снедаемые черной хворью, иль пусть он сам обратится в ехидну, которую надобно разорвать, и пусть он сотни лет мучается за вратами Радастана, многократно терзаемый козлорогими чудищами, – пробормотал священнослужитель, медленно раскрывая книгу. – Библиотекаря из-за утери книги могут казнить. Самое малое.

– Впервые за двадцать лет я что-то нащупал, – отрезал Кйорт. – Я мог бы убить любого, кто помешал бы мне завладеть этой книгой. Да и как скоро обнаружат пропажу, если я сам случайно нашел ее среди тысяч пылящихся томов?

Страницы были чуть желтоваты, но не от времени, а из-за сырья, из которого изготавливались. Чуть шершавая, но тем не менее приятная на ощупь, с виду казавшаяся и вовсе ровной, как гладь воды в безветрие, бумага была покрыта странными знаками, совсем не похожими на все виденные до этого священником, и красочными, очень подробными рисунками, настолько яркими и точными в мелких деталях, что он не мог сдержать восхищенного возгласа.

– Это на восточном языке. Символы эти заменяют не буквы, а целые слова, – пояснил Кйорт. – Но дело не в них. Дело в том, кем написан этот трактат. Это Остэлис. Ты как-то давно говорил мне о нем.

– Это невозможно! – воскликнул Волдорт, удивленно взглянув на Кйорта. – Остэлис – древнейший ученый Эола, который жил более тысячи лет назад. А эта книга не выглядит ни ветхой, ни даже хоть немного зачитанной.

– Эта сделана лучшим переписчиком того края.

– Говорят, у Остэлиса было великое множество трудов, многие из которых, правда, несут не знания, а ересь. Но самому не приходилось их видеть, ибо тщательно хранят их в южных библиотеках – далеко, за Аргоссами, по другую сторону Проклятых мест. И до сих пор ни один ученый или путник не смог доставить нам ни единой копии его учений.

– Оттого странно: как их нарекли ересью, ежели никто не видел? Значит, кто-то же все-таки прочел. Однако, тем не менее, это похоже на его трактат о Немолчании. И тут нет никаких мыслей о создании Мира за семь дней. Тут утверждается, что этот Мир и Миры вокруг него, как и Кольцо Планов, существовали и будут существовать всегда. Как Нейтраль.

– Ты прочел это в книге?

– Все, что смог понять. Восточный язык трудно выучить, и я должен был привезти ее тебе. Ты сможешь прочесть ее, как ты умеешь, при помощи дара, что остался от Равнин. В ней есть нечто о Великом Кольце, и я хочу знать, что именно. Может, древние мудрецы знали поболе зашоренных и завязших в религии монахов, которые не желают обучаться наукам и лишь проповедуют Высшую мудрость. Может, это наша надежда на избавление.

– Это займет несколько дней, – священник закрыл книгу и накрыл ее куском кожи, в которую она была завернута. – А пока я прошу тебя, сын, прошу во имя всех умерщвленных насильственно на позорных столбах, помоги найти гнусь, что терзает наш край.

– Ты уверен, что это нечисть, а не каприз природы? – Кйорт сделал несколько больших глотков воды и вытер губы.

– Ты же знаешь. Я видел. Видел во снах скверну. Пакость, что таится где-то недалече и проводит поганые обряды. Сын мой, не далее чем четыре дня тому к нам прибыл Илур Эткинс. Это ужасный человек, поверь мне. За прошлый год он казнил, как он утверждает, более сотни ведьм. Уверен, что среди всех этих несчастных не было ни одной настоящей ведуньи, но наш епископ с благословением отправил его на охоту и обещал по пять королевских за каждую.

– Это честно, я беру столько же за ведьму, если нахожу.

– За ведьму, но не за вульгарное убийство женщины иль ребенка! – воскликнул Волдорт. – Прошу тебя, возьмись за это.

– Ты же знаешь, меня упрашивать не надо. Раз ты говоришь, что есть ведьма, я ее найду. Только надо разрешение епископата для подтверждения законности моих действий. Бывает, что доставить ведьму или оборотня живьем не получается, – ходящий злорадно ухмыльнулся, что-то вспомнив, – и чтобы местные…

– Верно, – перебил настоятель, – направляемся к епископу сейчас же. Уверен, что все грамоты и рекомендательные письма при тебе.

– Куда ж без них единственному настоящему охотнику на ведьм в этих землях, – устало произнес Кйорт, поднимаясь из-за стола.  – Пойдем.

– Ступай, я догоню: книгу надо схоронить. И спасибо, что приехал.

– Я же ходящий, даже несмотря на то, что застрял тут, похоже, навечно.

Кйорт перекинул меч за спину на походный манер, подтянул ремни и угрюмо вышел. Сплюнул, втерев плевок в дорожную пыль носком сапога, и направился к коновязям. Там он бросил поджидающему его побирушке еще одну монету. Конь послушно пошел следом за хозяином, а через минуту Волдорт уже семенил рядом.

– Ты говорил, что видел ворон, – заговорил охотник на ведьм.

– И не один раз, – на лицо священника снова упала вуаль страха. – Жутко. Таких больших и страшных я давненько не видал…

– Прости… – Кйорт крепко сжал локоть старика. – Посмотри налево. Видишь?

Волдорт встревоженно повернул голову, инстинктивно прижимаясь правым боком к Кйорту. Около небольшого сруба суетились ребятишки, помогая отцу погрузить на телегу тяжелые тюки. Мать стояла в дверном проеме, скрестив на груди руки, и улыбалась доброй, безмятежной улыбкой. Фыркала и била копытом старая лошадь цвета мокрого песка с большими светлыми пятнами, напоминающими проплешины. Бодро поглядывая одним глазом на повозку, лошадь словно считала тюки: если будет больше положенного, она никуда не поедет.

– На крышу смотри, – прошептал Кйорт, продолжая идти по направлению к собору, замедлив, однако, шаг.

На коньке дома сидела большая ворона. Волдорт вздрогнул:

– Ты думаешь, что…

– Fenort`a⁶. Похоже, ты не ошибался, – Кйорт снова ускорил шаг. – Сколько человек умерло в этом месяце в городе?

Священник удивленно посмотрел на друга и бросил святое знамение: живот, грудь, лоб.

– Сколько? – с нажимом повторил Кйорт.

– Я не знаю, – Волдорт пожал плечами.

– Странные байки или слухи? Есть?

– Они всегда есть. Почему ты спрашиваешь?

– Потому, что это был глаз, а не птица, и значит, где-то совсем рядом…

Лицо Кйорта неожиданно обрело угрожающие, неприятные змеиные черты. Зрачки увеличились, глаза залило багровым. Он резанул взглядом по торговым рядам. Миловидная девушка в соблазнительном платье почувствовала этот взгляд и обернулась. Кйорт с ошеломляющей скоростью рванулся к ней. Девушка успела только вскрикнуть и почувствовать, что ее швырнули в каменную стену ближайшего дома. Из сломанного носа хлынула кровь, мгновенно залив белый кружевной воротничок платья. Толпа зароптала. Кто-то заголосил. Кйорт, не обращая внимания на поднявшийся шум, подскочил к оглушенной, но пытающейся встать девушке, поймал ее руку и грубо завернул за спину. Рывком опустил свою жертву на колени, прижал грудью к стене и надавил для верности коленом на спину с такой силой, что несчастная едва могла дышать. В руке Кйорта мелькнул странный костяной кинжал и вонзился девушке прямо в поясницу с правой стороны. Все это произошло настолько быстро, что толпа окружила место происшествия лишь спустя минуту.

– Помогите, – попыталась просипеть девушка как можно громче, рассчитывая на поддержку толпы и словно не замечая смертельного для обычного человека ранения, впрочем, крови в месте удара видно не было. – Отец мой, упаси меня, помоги мне…

– Воззвала великое ради тли! – презрительно фыркнул Кйорт и зычно прокричал, склонив голову, чтобы никто в толпе не заметил, как его глаза и лицо вновь обретают человеческий вид: – Сие отродье Нечистого соблазняло мужчин города, проникнув за его стены и используя телесную оболочку, которую даровали нам Живущие Выше, чтобы укрыть внутренности!

Ропот затих. Охотник продолжал:

– Не боясь кары, эта мерзкая тварь обосновалась здесь, надеясь на сношение с мужчиной. А ежели таковое уже произошло, церковь дознается!

– Ты уверен, Кйорт? – приблизив губы к самому уху странника, спросил едва пробившийся сквозь толпу Волдорт. – Тяжкое обвинение. И как охотнику тебе надлежит доказать это. Я не сомневаюсь в твоей правоте, но епископ не потерпит попрания его авторитета. Неслыханное дело – около стен храма, рядом со святыней обретается суккуб!

– В такое время, отец, достаточно одного обвинения, с моими-то рекомендациями, – так же тихо ответил Кйорт, ехидно скривив губы, и поспешно добавил: – Не бойся, я не ошибся, да и смертельный удар говорит, что это не человек. Но и не просто суккуб. Правда, Нарцилла?

Ходящий пошевелил рукоять кинжала:

– Однако тебе надо вступить в дело. Несмотря на мою речь, толпа сгущается. Успокой их, пока арре усмиряет эту шлюху Радастана.

– Дети мои! Расступитесь! – Волдорт призывно поднял руки. – Дайте дорогу! Ведьму немедля надо доставить Святому Отцу!

– Вот, как раз вовремя, – Кйорт кивком указал на приближающихся пикинеров. – А то мы рисковали не довести ее.

И правда, в глазах собравшихся людей уже горел огонь расправы. Не подоспей «Городские псы», девушку бы разорвали на части или забросали бы камнями без дальнейших разбирательств. Если отец-настоятель сам говорит, что она порождение Лукавого, кто усомнится?

Один из подошедших военных, высокий белокурый офицер в кирасе с серебряными арабесками, отделился от них и учтиво поприветствовал священника:

– Добрый день, отец мой! Не удивляйтесь, что спрашиваю, но кто ваш друг, который изобличил эту чертовку? Ловко, ничего не скажешь.

– Кйорт, – ответил Волдорт. – Кйорт Ларт. Охотник… на ведьм.

– Следует оповестить епископа немедля! Эй! – обратился офицер к одному из своих солдат. – Ступай живо в собор и объяви о прибытии господина!

Он посмотрел на Кйорта уважительно и с восхищением.

– Слыхал о вас от знакомцев из Генне. Говорят, там вы избавили городок от насылаемых ведьмой болезней. И хорошо, что вы приехали в наши края, – зашептал он. – Дела в городе из рук вон. Ведьмы горят, как лучины, а толку никакого. И уж четвертый день как господин Эткинс отправился на охоту, но холод никак не отступает. Мы проводим вас. Жители города теперь злы и нетерпимы. Морозы побили всходы, и нас ждет голод следующей зимой, если скоро это все не прекратится. Позвольте?

Офицер потянулся к суккубу.

– Я благодарен вам, однако уж лучше пусть мой друг сам держит бестию. Верьте, если она извернется и выскользнет из ваших рук, догнать ее будет очень сложно. Сейчас ее застали врасплох, и Кйорт едва ль сможет во второй раз поймать гадину, вырвись она. Уж лучше не искушать судьбу, – ответил настоятель

Гвардеец послушно отступил и поклонился.

– Проводите нас до обители епископа Ортукского, войти в которую – великая радость как для меня, служителя церкви, так и для скитальца, коим является мой друг.

– Уверен, что ему воздадут должные почести, – сказал офицер.

Прозвучала команда отправляться. Солдаты перестроились в кольцо, защищая девушку от жаждущей расправы толпы.

Кйорт силой заставил пленницу подняться на ноги. Резко поднажал на рукоять кинжала, суккуб скорчилась от боли и зашагала вперед.

– Грязная свинья! Больной лепрой уродец, – прошипела дьяволица.

Кйорт нажал сильнее, но невольница не прекращала шипение:

– Ходящий, застрявший в Немолчании на веки вечные. Цепп был бы горд тобой. Только такой сопляк, как ты, мог распустить нюни из-за умирающего дряхлого эккури.

– Criip⁷, если ты не заткнешься, – пригрозил Кйорт, – я скормлю тебя арре. Чувствуешь, как отекают твои конечности? Холод и жар? Это арре хочет твоей крови. И тогда ты точно не вернешься в Радастан к своему хозяину. Ты же знакома с оружием ходящих?

– А ты даже не спросишь, что я тут делаю? – поинтересовалась Нарцилла, обернувшись.

Кйорт промолчал.

– Не удивишься, как я прошла своим телом и, главное, как собиралась вернуться? Ну и ладно. Все равно ты не можешь «шагнуть» из Немолчания. И тоже сдохнешь. Тупица, – суккуб сделала ударение на слове «тоже», злорадно ощерилась и замолчала.

– Эта неслыханная удача позволит войти в собор со щитом, – пояснил Кйорт, поймав вопрошающий взгляд Волдорта. – Шум и гам, который здесь поднялся, уже, конечно, дошел до епископа. Нас объявят спасителями города. Это, вне всяких сомнений, больно ударит по самолюбию Святого Отца, но так я с ним скорее сговорюсь. Да и награда за настоящего суккуба будет немалой.

Волдорт взял коня под уздцы, а Кйорт толкнул суккуба в спину и приказал двигаться следом за священником, продолжая плотно сжимать рукоятку кинжала.