Антон Павлович сидел у себя в кабинете, потягивая чёрный кофе с тремя кубиками сахара и сливками. Чувствовал он себя распрекрасно. Во-первых, потому что сегодня он на редкость хорошо выспался, а во-вторых, потому что погода была преотличнейшая, и вечер обещал выдаться на славу. А ещё, стало быть, уже в-третьих: сегодня пятница! Как только рабочий день закончится, он махнёт домой, а там они с его любимой женой Варей сядут в его старенькую Волгу и умчатся за город. Туда, где их никто и ничто не побеспокоит. Оставалось-то всего ничего! Восемь часов – и на всех парах из душного пыльного города к чистому воздуху на природу. Сказка, да и только! Банька, да веничек запарить, шашлычок на шампурах и свежее пиво. Может, и сосед Валентин Геннадьевич подтянется. Будет с кем и о чём поговорить. Не то чтобы Антону Павловичу не хватало общества своей замечательной жены, но Валька – рассказчик от Бога. Тридцать лет военного стажа! То там побросало, то здесь помотало. В общем, есть что вспомнить. Теперь вон ещё в писатели заделался. Книги пишет, да мысли умные говорит. Как пару-тройку рюмочек пропустит, такую демагогию начнёт разводить!

Ну уж нет, сегодня оно лучше без него. Спокойствия хочу. Спокойствия, – подумал Антон Павлович. Ещё сегодня всё было именно так, как он любил. Конечно, в первую очередь потому, что его новая сподручная, – секретарь Наталья Бабикова справлялась на ура. Поначалу она, конечно, то путала количество сахара в кофе, то сливок, то с крепостью могла переборщить, то беспокоила его по поводу и без, соединяла по рабочему аппарату с кем не надо, но сейчас приноровилась и тревожила только по самым важным поводам. То есть тогда, когда его хотело видеть или слышать начальство, а случалось это ой как редко. Ну, или если у двери стоял подчинённый, которому следовало сделать выговор.

Антон Павлович поднёс чашечку к лицу, втянул носом аромат и прижал её к губам. Сделав маленький глоточек, он поставил кофе на стол, на специально заготовленную под это дело салфеточку, чтобы не оставить следов. Он всё-таки на работе, а не дома. Здесь должен быть порядок. Смакуя каждое мгновение, Антон Павлович достал из нагрудного кармана пачку сигарет и вытянул одну. Конечно, в кабинете курить было нельзя, а правила он привык не нарушать. Но, крутя сигарету пальцами и ощущая запах табака, он предвкушал тот самый момент, когда выйдет на улицу, сядет на скамейку и прикурит её своей, оставшейся ещё со времён службы зажигалкой Огонёк. Антон Павлович покрутил сигарету, положил её на стол, сделал ещё один глоток кофе и откинулся на спинку кресла. Что поделать? Любил он эти короткие перерывы, когда у него находилась минутка ни о чём не думать и ни о чём не переживать. Иногда подобных перерывов у него получалось слишком уж много, если все работали как полагается, но бывало совсем наоборот. Тогда он превращался в хищного зверя и становился сам не свой. С губ его плетью слетали приказы, телефон разрывался от звонков, каблуки туфель стучали по полу, когда он расхаживал по кабинету взад-вперёд, диктуя распоряжения секретарю. Антон Павлович снова потянулся за кофе и уже было поднёс его к губам, как вдруг зазвонил телефон. Антон Павлович вздрогнул. Из кружки выплеснулась капелька кофе и запачкала ему рабочие брюки.

Ну, Бабикова! Ну, я тебе устрою!

Антон Павлович поставил кофе обратно, прокашлялся и посмотрел на телефонный аппарат, желая убедиться в том, что ему не померещилось. Во время перерывов он строго-настрого запретил Бабиковой беспокоить его по любому возможному поводу, так что либо она опять об этом забыла, либо…

Он потянулся рукой к трубе, схватил её и поднёс к уху.

– Алло! Рявкнул Антон Павлович.

Он специально сделал голос грубее обычного, чтобы не повадно было. Надеясь, что сейчас Бабикова охнет, как она всегда реагирует, когда делает что-то не то, извинится и положит трубку. Но Бабикова не охнула. Более того, трубку она не положила.

– Антон Павлович?

– Ну!

– На связи член комиссии из центра управления. Говорит, это срочно.

Антон Павлович отодвинулся на кресле и встал. На лбу у него выступили капельки пота, лицо приобрело бледно-зелёный оттенок. Видеть он себя не видел, но прекрасно знал, как выглядит, когда ему сообщают подобные вести. Челюсть у него сжалась, зубы заскрипели, по желудку пробежала волна скользкого холодка. Услышав про члена комиссии, он сразу понял, что ничего хорошего от разговора ждать не стоит. Планы на вечер рушились на глазах. Ни тебе шашлычка, ни баньки, ни пива, а только недовольная жена и запущенная дача, а потом снова много работы, красные глаза и хорошо, если этим всё кончится. Безмятежный утренний настрой улетучился, день начал казаться отвратительным, пятнышко кофе на брюках разозлило до нельзя, и Антон Павлович уже готов был обрушить на Бабикову гневную тираду и обрушил бы, но член комиссии человек серьёзный, и заставлять его ждать он не мог.

– Соединяй, – прохрипел Антон Павлович.

Ровно через четыре минуты, когда разговор закончился и на другом конце провода послышались гудки, Антон Павлович негнущейся рукой положил трубку на аппарат, плюхнулся в кресло и упёрся взглядом в блестящую лакированную поверхность шикарного дорогущего стола, который ему подарили на двадцатый год работы. Стол этот сейчас казался ему совершенно неподходящим к окружению, да и картина на стене тоже вдруг стала лишней.

Дело было плохо. Если всё именно так, как было доложено, то нужно…нужно…– Антон Павлович залпом опорожнил недопитый кофе и поставил чашку на стол, не обращая внимания на то, что салфетка слетела со стола и упала на пол. Он вернул пачку в карман, взял сигарету в руки и провёл ей по пышным усам, вдыхая запах табака. Мысли его были заняты услышанным, и руки продолжали делать то, что делали, двигая сигарету туда-сюда. Так длилось ровно до тех пор, пока он не пришёл в себя, отложил её, схватил телефонную трубку и рявкнул:

– Алло!

На том конце провода тишина.

– Бабикова! Где тебя черти носят?!

– Антон Павлович!

– Соедини с Филатовым. Немедленно!

2

Капли дождя скатывались по стеклу, оставляя после себя длинные кривые полосы. От раскатов грома дрожали стены, сверкала молния. Максим стоял у окна и вглядывался во мрак разбушевавшейся стихии, вслушиваясь в какофонию звуков, потягивая крепкий чёрный чай без молока и сахара из пожелтевшей от времени кружки, которую ему лет эдак девять с половиной назад подарила мама.

Ну вот, – думал он. Ведь ещё час тому назад небо было чистым, светило солнце, лёгкими шажочками прогуливался тёплый ветер, а тут на тебе раз и дождь. А прогнозы-то какие были! На все выходные обещали тепло и ни капли.

Такую погоду Максим не любил. Не любил, потому что дождь барабанил по крыше огромными твёрдыми горошинами и мешал сосредоточиться. Не любил, потому что молния сверкала так ярко, что белело в глазах. Не любил, потому что голова у него в такие моменты просто раскалывалась. А ещё не любил, потому что всё, чем можно было заниматься в такую погоду – это сидеть дома. Сверкнула молния, зарычал гром. По телу пробежала волна холода, на руках выступили мурашки. Максим потянулся к жалюзи и скрыл от себя неприятный пейзаж. Продолжая слушать барабанную дробь по крыше, он вошёл в зал и сел на диван. Ещё он не любил такую погоду, потому что на него накатывала невообразимая усталость и начисто выключались все возможные и невозможные желания. Проще говоря, он превращался в растение и оставался им ровно до тех пор, пока хаос снаружи не успокаивался. Была ещё одна особенная причина его нелюбви к непогоде, но об этом он даже думать не хотел.

Заглядевшись на уставленную книгами полку, Максим поставил кружку на маленький журнальный столик и заставил себя дойти до неё, сняв книжку, в середине которой торчала закладка – выцветший чек из супермаркета. Книг у него было много. Любовь к чтению шла с ним рука об руку ещё с детства, и уж что-то, а её было не отнять. Он увлекался психологией, с головой погружался в философию, расхаживая по комнате и рассуждая наедине с собой. Любил фантастику и фэнтези. Единственной проблемой во всей этой ситуации было время. Его вечно не хватало, чтобы погрузиться в неизведанные миры, прочувствовать героев и их жизнь, узнать в них себя и свои проблемы. Перелистывая страницу за страницей, вглядываясь в них уставшими сонными глазами, будучи не в силах оторваться. Максим вернулся к дивану, в один большой глоток допил чай, устроился поудобнее и включил лампу.

Едва он уткнулся глазами в текст и уловил нить повествования, как зазвонил телефон. От неожиданности Максим вздрогнул, закрыл книжку на той же странице, на которой открыл, взял в руки телефон и посмотрел на экран. Звонил Антон Павлович. Если и были какие-то звонки, которые Максим любил меньше всего, так это те, которые поступали ему в его заслуженный выходной с работы. В особенности от начальства. Если звонили с отдела, он мог проигнорировать и не ответить. Но когда звонил Антон Павлович, да ещё и с личного, не отвечать было нельзя.

– Алло!

– Максим! Как слышно меня?

– Слышу вас отлично, Антон Павлович.

– Кое-что случилось. Требуется твоё присутствие. Минут через десять за тобой заскочит Серёга. Через час жду вас обоих в комплексе.

На другом конце трубки послышались короткие гудки. Максим, как и другие сотрудники центра, побаивался Антона Павловича, потому как тот в иной раз был горазд на броские выговоры и замечания. И не только. Но сейчас всё было иначе. Что-то тревожное было в его голосе. Что-то такое, чего Максим раньше не слышал и уж тем более не ощущал. Но что могло случиться?

Дождь застучал с большей силой. Захотелось сделать всё что угодно, в конце концов, даже лечь спать, но уж никак не ехать на работу. К тому же следующий выходной обещался быть не скоро. Максим встал с дивана, с минуту постоял на месте, размышляя, а потом плюнул на всё и пошёл собираться. Филатов ждать не будет.

Когда со сборами было покончено и до прибытия Филатова оставалось несколько минут, Максим подошёл к окну, раскрыл жалюзи и снова воззрился на царящий снаружи хаос. Всё было куда хуже, чем пятнадцать минут назад. Дождь разбушевался не на шутку и перерос в непроницаемую стену ливня, отчего казалось, что на улице стоит туман. Молния безостановочно сверкала, гром рычал нескончаемой громогласной трелью. Зазвонил телефон. Это был Филатов. Значит, он уже на месте. Максим закрыл жалюзи, поправил воротник куртки и направился к выходу.

3

Сергей ждал в машине, заскочив колёсами на бордюр. Его мастистая Волга выделялась среди других автомобилей, и не заметить её было невозможно. Мало того, что именно эта модель сейчас была редкостью, так ещё и цвет был чёрным. Ей не хватало разве что мигалки на крыше, чтобы заставить людей вернуться во времена КГБ. Максим далеко не раз ловил на себе взгляды прохожих, когда садился в неё. Сегодня прохожих не было, потому как в такую погоду все здравомыслящие люди сидят дома. Максим вышел из подъезда и оказался на улице, стоя под спасательным карнизом.

Ну, была не была! Подумал он и рванул к Волге. Оказавшись у двери, он запрыгнул на заднее сиденье и устроился поудобнее. Даже не поздоровавшись, Сергей завёл автомобиль, переключил передачу, и они поехали.

Вот кто-кто, а Филатов Сергей Александрович был, есть и до сих пор оставался для Максима человеком-загадкой. Если большинство людей в комплексе казались людьми непростыми, пусть даже закрытыми или замкнутыми, но так или иначе понятными, то Сергея (или как называл его Антон Павлович, – Серёгу) раскусить было невозможно. Он никогда ничего не делал и не говорил без надобности, и если по какой-то причине оказывался с другими сотрудниками в одной машине, за время поездки мог не проронить ни слова. Отвечал он только если заговорить с ним самому. Да и то кратко, по делу, не вдаваясь в подробности. Сергей был пунктуален и никогда не опаздывал. Одевался всегда одинаково. Лицо его имело однообразное каменное выражение на каждый день без исключений. Казалось, что в нём присутствовали отголоски тайного спецагента. Может, он им и был. По сути, все сотрудники комплекса “Аврора” Центра Исследования Аномалий [1]были тайными агентами, чья деятельность засекречена. И это придавало образу Филатова ещё большую загадочность. Создавалось впечатление, что он знает то, о чём неизвестно никому. Это заставляло всех вести себя рядом с ним осторожно, боясь как-то не так на него посмотреть, разнервничаться или сболтнуть лишнего.

Утром от дома до комплекса было ехать минут сорок. Раз Антон Павлович сказал, что ждёт их через час и послал Филатова, то можно было быть уверенным, что на месте они будут ровно в назначенное время. И ничто не сможет этому помешать. Комплекс Аврора находился за городом, в Челябинской области. Стоило только выехать за стелу, двадцать минут – и ты на месте. В сам Челябинск Максим переехал лет семь назад, вскоре после того, как Антон Павлович заглянул к их группе в университет на поиски ценных кадров. Как он потом сам признался, задумку сию он считал абсолютно бессмысленной и делал это только потому, что того требовало начальство. Людей на должность координаторов брали исключительно с последних курсов университета при условии, что будущий сотрудник соответствовал всем перечисленным критериям, написанным на бумажке, которую Антон Павлович таскал с собой для проверки кандидата. За много лет он так и не выучил все двенадцать качеств и ещё столько же требований, коими пестрила шпаргалка, и предпочитал руководствоваться собственным чутьём. По его словам, большинство тех, с кем они проводили собеседования, были не способны даже задницу подтереть свободной рукой, если другая занята чем-то ещё. А им требовались люди смышлёные, ответственные, которые могут справляться с двумя, а то и с тремя задачами одновременно.

Максим так и не понял, что послужило сигналом выбрать именно его. То ли нужный склад ума, то ли заданные им из абсолютного безразличия на собеседовании откровенные и прямолинейные вопросы, то ли возможность одной рукой чесать затылок, а другой записывать решение простенькой математической задачки, но из девяноста человек на потоке предложение поступило только ему. А может, дело было в том, что именно он соответствовал тем самым двенадцати качествам, которым должен соответствовать сотрудник, и ещё стольким же требованиям.

Перед мысленным взором всплыла аудитория, где их группа готовилась к семинару, как вдруг вошла заведующая кафедрой и сообщила, что сейчас в университете присутствуют двое мужчин из уважаемой организации и набирают себе сотрудников из потока. И что каждый должен пройти у них собеседование в соседней аудитории, и что если кому-нибудь очень повезёт, то он или она получат перспективную работу с достойной заработной платой в респектабельной компании.

Курс был последний, с дипломами уже заканчивали. Каждый был полон надежд на хорошую работу, и каждый считал, что если кто её и достоин, то непременно он. Да ещё и с зарплатой на уровне директора прибыльного предприятия, не меньше. Максим запомнил момент, когда настала его очередь пройти собеседование. Он подошёл к двери, постучался и встал на пороге. Перед ним посреди маленькой аудитории стояла старая, исписанная нецензурной бранью и пошлостями потёртая парта, за которой на покосившемся стуле сидел средних лет упитанный мужчина в костюме. Мужчина обливался по́том, и при взгляде на него становилось понятно, что всё это представление ему никакого удовольствия не доставляет. Промокнув лоб платочком, мужчина посмотрел на часы и только потом заметил застывшего на пороге студента. Мужчина представился Антоном Павловичем. Пригласил сесть. У окна стоял его коллега, долговязый и худой, с хмурым выражением лица. Он молча смотрел в окно и за время собеседования не проронил ни слова. Потом начались вопросы, разговоры, за которыми последовал чуть ли не допрос с пристрастием, и через двадцать минут Максим покинул аудиторию, выжатый как лимон.

Обо всём произошедшем все успешно забыли и не вспоминали. Диплом, подготовка к защите, вытянувшиеся дрожащей стрункой нервы, собственно, сама защита. Уже после окрыляющая, пока ещё не отбитая серыми буднями радость свободе и открывающимся возможностям. Следом за ней выпускной, на котором эта радость перерастает чуть ли не в эйфорию, особенно когда тело пляшет в пьяном угаре, а от седьмого по счёту бокала гудит голова. А потом долгое затишье до того самого дня, когда долгие поиски работы по специальности ни к чему не привели. Вот тогда-то радость растворилась, крылья её поломались, и суровая реальность влепила больную пощёчину. Максим прекрасно помнил, как пытался отыскать себе работу, и только зря потратил время, бегая по собеседованиям, где в некоторых случаях после вопроса: “а опыт у вас есть?” от него просто отворачивались. А фраза: “мы вам перезвоним” стала чем-то поначалу ненавистным, а потом и вовсе мерзким.