Читать книгу: «На шаг позади», страница 2

Смотреть на это становилось страшно, и я, не задумываясь, нажал на кнопку УММ, висевшего теперь у меня на поясе. Незнакомец мгновенно затих. Я вздохнул с облегчением, прекрасно понимая, что расслабляться еще рано. Схватив его за ноги и с трудом подтащив его к вездеходу, я сел на гусеницу, пытаясь отдышаться:

– Ну ты и туша. Вот что прикажешь мне теперь с тобой делать?»

Ответом мне был только все тот же полный ненависти, леденящий душу, взгляд.

Для начала мне предстояло его обработать, тащить в кабину в таком виде было чревато.

Вооружившись ножом, я, как мог, аккуратно срезал с него всю растительность. Водой из ручья максимально смыл грязь, разогнав недовольных паразитов, и часа через полтора, наконец, смог затащить его в кабину, бросив на пол, при этом обильно полив дезинфектором и обработав антисептиками.

Сегодняшний день, к сожалению, выпадал из планов в любом случае. Поэтому остаток светлого времени я решил потратить на загрузку клада, случайным обладателем которого я стал.

Остановив вездеход максимально близко к шалашу, вооружившись лопатой и ведром, я принялся за работу.

Когда-то это место было тщательно расчищено от растительности, но время и сельва активно забрали свое: все вновь скрылось в зарослях кустарника и лиан. Только старые пеньки, стыдливо прятавшиеся в высокой траве, напоминали о минувших днях скоротечного присутствия человека.

Делая небольшие перерывы, заглядывая в кабину и проверяя своего гостя, периодически добавляя ему очередную дозу успокоительного воздействия УММ, выставленного теперь на максимальную силу, я сбился со счета количеству перенесенных ведер и искренне радовался, когда куча закончилась, а бесконечная работа подошла к концу. Я устал так, что выгребая последние куски, погрязшие в землю, уже едва мог стоять на ногах. В изнеможении я сел на перевернутое ведро, уставившись на свои грязные руки с мозолистыми волдырями на ладонях, мечтая о полноценном горячем душе с последующим вкусным ужином и скорейшем сне. И вдруг до моих ушей донесся направляющийся в мою сторону звук. Я резко обернулся, но в следующее мгновение мне в грудь прилетела огромная масса, подмявшая меня под себя. Боль пронзила спину, когда я ударился, видимо, о корень, а сверху на меня обрушился он. Все-таки дикарь каким-то образом смог разорвать веревку и освободиться. Я изо всех сил пытался удержать напор руками, но силы были неравны, и бой изначально был обречен на поражение. Смрад его дыхания смешивался невыносимой вона изо рта, образующей дикую смесь гнили и нечистот, словно я нырнул с головой в выгребную яму.

Я одновременно старался сдержать дыхание и подкатывающую рвоту, а он, вероятно, пытался прокусить мне горло. Железные, натренированные суровой природой мышцы сжали меня в тисках, готовясь раздавить мою грудную клетку. Он стремительно брал верх. Какой бесславный конец – мелькнула последняя мысль в моей голове. Воздуха не хватало. Мозг начал отключаться, чтобы освободить меня от излишних страданий. Уже теряя сознание, я рефлекторно отклонился в сторону, чудом избежав клацнувших совсем рядом зубов, и увидел моего спасителя: УММ, слетевший с пояса при падении, лежал на расстоянии вытянутой руки. Вот только руку было не протянуть.

Очередной удар, мощный, как кувалда, обрушился на мою голову, и сознание погасло. Мозг включился, как выключатель. Щелк – и я осознаю, что лежу, рядом со своим спасенным врагом. Мое лицо упирается ему прямо в затылок, а рука зажата под ним. Это я замечаю краем глаза. Во рту явное ощущение чьих-то волос со вкусом… Наверное, земля была самым приятным оттенком этих компонентов. Кажется, там даже что-то ползает, хотя я отчаянно пытаюсь убедить себя, что это лишь игра воображения.

Я был полностью обездвижен. Не мог вытащить руку из-под него. Не мог отстраниться даже на миллиметр, чтобы вдохнуть глоток чистого воздуха. Не мог даже выплюнуть отвратительное содержимое ротовой полости. Я вообще ничего не мог. Лежал и дышал этим амбре, ощущая неимоверное желание вырвать. Но и этого я тоже не сделать мог. Потому что мое тело мне не принадлежало. Лишь жгучая боль в спине и затылке, и странное, достаточно приятное на этом фоне тепло в ногах, начиная от промежности, давало понять, что я еще жив.

Значит, я успел непостижимым образом нажать на кнопку, но из-за того, что аппарат не был закреплен на поясе, то безопасная зона находится не вокруг меня, а вокруг него. Это порядка полуметра. Аппарат выдал поражающий импульс в радиусе пяти метров, поразив и меня, и этого верзилу. Прекрасно. Жизнь спасена. Только надолго ли? Обидно будет, если он очнется раньше и прикончит меня. Или кто-то прибежит из джунглей и сожрет. Тоже меня. Хотя его то больше.

Что-то быстро проползло по моему лицу через глаз и скрылось в волосах, вызвав у меня внутреннее содрогание. Правда, ни один мускул так и не дернулся.

Так. Не отвлекаемся! Не впадаем в панику! Думаем! Сила поражения обратно пропорциональна расстоянию и зависит от сред, через которые она проходит. Если все так и основной удар пришелся на противника, то тот хапнул в разы больше, потому что был ненамного, но ближе, а самое главное – поглотил большую часть импульса, прикрыв меня своим телом. Я должен встать первым! Должен!

Опять начало быстро темнеть. Я перестал уже обращать внимания на насекомых, без всякого стеснения снующих по телу. Мной полностью овладел страх быть съеденным каким-нибудь хищником, вытеснив любые рациональные мысли из головы.

Наконец в ногах начали появляться первые признаки чувствительности. Сначала это ощущалось как легкое покалывание в кончиках пальцев, словно дуновение ветерка. Постепенно ощущение усиливалось, распространяясь вверх по ногам, от икр до бедер. Попытка согнуть ногу увенчалась слабым, но все же успехом. Даже в таком состоянии я, вероятно, смог бы дотянуть себя до УММ и воспользоваться им при первой же возможности. Однако этому препятствовало одно обстоятельство: моя рука оставалась неподвижно прижатой к земле.

Прошло еще сколько-то времени. Думать больше ни о чем не получалось. В голове красная лампочка сигнализации кричала: «Alarm!». Я был близок к сумасшествию, когда нога дикаря сильно дернулась.

Чувствительность и двигательные функции постепенно возвращались по нарастающей, правда сила мышц заметно отставала. И вот я с облегчением смог выдернуть руку, на четвереньках доползти до аппарата, прицепить его на пояс и нажать кнопку активации. Затем с максимальной скоростью, на которую был способен в данной ситуации, сходил в хозблок, достал рулон скотча и от души перетянул этого незнакомца, превратив в мумию. Совершив последний рывок и затащив его обратно в кабину, я захлопнул дверь и рухнул рядом с ним на пол, отрешенно наблюдая, как куча насекомых, влеченных светом, атакует купол.

Мочки уха что-то коснулось, я дернулся, вскакивая на ноги и хаотично отряхиваясь, увидев, что время нашего баттла не осталось впустую потраченным окружающей природой – внутри уже активно кипела жизнь. Со всех ног я опять ринулся в хозблок, схватил инсектицид и начал его активно распылять вокруг, выплескивая всю скопившуюся ненависть в ползающих и летающих насекомых. Через двадцать минут щеточкой аккуратно собрал мелкие трупы в угол и отправился в душ.

Сегодня мне предстояла, по-видимому, бессонная ночь. Поэтому я постарался приготовиться к ней как можно тщательнее: хорошенько помылся, не жалея воды, сделав в конце контрастный душ, что окончательно привело меня в тонус и разбудило волчий аппетит. Поколдовал у микроволновой плиты, разогрев себе два куска сочной говядины в кисло-сладком бамбуковом соусе, нарезал овощей, обильно заправив их маслом, налил сок и сел ужинать в кабине, неустанно наблюдая за моим гостем. Тот лежал неподвижно и только горящий ненавистью взгляд с громким сопением выдавал в нем признаки жизни.

План был весьма авантюрный, но я в данной ситуации не терял уже абсолютно ничего. С помощью своего УММ я планировал восстановить память этому дикарю. Судя по внешности, он не был туземцем, изгнанным из племени. В его очертаниях явно угадывался европеоид, а значит, он каким-то образом попал сюда, застряв тут на годы. Что могло выйти из моей затеи? Да все что угодно. Вариантов множество: в лучшем случае память восстановится без всяких побочных явлений, в худшем может привести к отрицанию реальности с сумасшествием, инсульту, разрушению междолевых соединений мозга, с кучей отклонений в последующем. Все это была теория, основанная на глубоких знаниях и аналогах, но никак не подтвержденная практикой. К сожалению, времени с момента моего изобретения до печальных событий прошло слишком мало. Немного посидев в своих мыслях, я так и не смог принять окончательного решения, что делать с пленником в случае неудачного исхода.

Закончив трапезничать, я набрал двойную дозу снотворного в шприц и, не медля, воткнул ему в ягодицу. Работа началась.

Выбрав наиболее соответствующую ситуации программу, я на минимальной мощности принялся стимулировать гиппокамп, пытаясь расшевелить уснувшую память. После нескольких сеансов я сделал перерыв на кружку крепкого кофе и вновь вернулся к работе. Предстояло провести ряд процедур, воздействующих на кору головного мозга. Затем снова перерыв и повторение цикла.

Небо на востоке окрасилось оранжевыми и золотыми оттенками, предвещая рассвет где-то на невидимом горизонте. Я выключил освещение и рухнул в кресло. Мокрая и противно холодная футболка липла к спине, вызывая неприятные ощущения, но сил сдвинуться вперед, чтобы снять ее, у меня не осталось. Глаза слипались, каждое открытие век требовало адских усилий, а я все смотрел и смотрел на спящего мужчину, лежащего передо мной на полу. Кто он был в прошлой жизни? Чем занимался? Случайно ли оказался тут? Ответы на эти вопросы оставались за гранью реальности.

Можно было только фантазировать, какие процессы сейчас происходят в его голове: внешне он никак не изменился, продолжая все также громко сопеть и изредка пытаться дернуть одной из конечностей. Что меня ждет после его пробуждения? Разумный человек, ребенок в обличье взрослого, сумасшедший, овощ или все тот же хищный кровожадный убийца? Время покажет. А сейчас нужно спать. Организм полностью истощился. Минувшие сутки были слишком насыщены событиями. Я еле добрел до спального мешка, расположившись в проходе хозблока, по пути еще раз проверив надежность фиксаторов, и рухнул, даже не сняв одежду, поверх него, еще в момент падения провалившись в глубокий сон.

Проснулся я столь же внезапно, как и уснул. Просто мозг в один момент решил, что пора вставать и резко включился. Часы показывали начало второго. А в следующий момент мозг напомнил мне, что я нахожусь в закрытом помещении с диким существом, способным убить меня в считанные секунды. Я подскочил как ужаленный, готовый в любой момент нажать на кнопку УММ, но внутри царила такая же тишина, как и в тот момент, когда я провалился в сон, нарушаемая только периодическим сопением подопытного.

Стараясь не шуметь, я на цыпочках подошел ближе и заглянул ему через плечо. Он спал.

Может все еще действует лошадиная доза снотворного. Или не спит, а находится в коме после всех проведенных манипуляций? Не угадать. Но то, что он жив, уже радует. По ним расплылась огромная лужа, источавшая неприятный запах, заполнивший всю кабину. Тоже позитивный признак функционирования организма. Я скривил нос и отправился за тряпкой с водой. Убирать мочу за здоровенным мужиком – то еще удовольствие, но выхода не оставалось, и я, сохраняя каменное выражение лица, принялся выжимать тряпку раз за разом.

Я дважды сменил воду в ведре и собирался открыть дверь для проветривания, как вдруг заметил, что незнакомец открыл глаза. Несколько секунд мы молча, изучающе, пристально смотрели друг на друга. Из его взгляда ушла ненависть, сейчас в нем присутствовала растерянность, даже страха не было.

– Как тебя зовут? – спросил я на английском.

– Стефен Смит, – на чистом английском ответил он. – Но, черт возьми, где я? Почему я голый и связан? Ты меня похитил? Кто ты и что тебе от меня нужно?

– Тихо, парень, тихо. На все вопросы ты получишь ответы, но обещай мне вести себя спокойно. Я сейчас разрежу скотч, ок?

– Стой! Не приближайся ко мне! – он задергался, пытаясь вырваться, но часть сил, видно, ушла с животной яростью.

– Стефен, я не сделаю тебе плохо, успокойся. Я нашел тебя на этом месте вчера, насильно, каюсь, затащил внутрь, ты меня чуть не убил, пришлось тебя немного усыпить, связать, привести в божеский вид, если можно так выразиться, и поработать с твоим мозгом. Иначе бы ты точно меня убил. Ты помнишь, что ты делал в сельве?

– Конечно! Я приехал сюда с друзьями…, – он замолчал, очевидно, погрузившись в поток нахлынувших воспоминаний. – Слушай, развяжи меня!

– Ты обещаешь вести себя спокойно и не применять ко мне силу? – я взял ножик и медленно двинулся в его сторону.

– Да, обещаю! Режь быстрее, я сдохну сейчас: у меня руки уже отнимаются.

Я аккуратно, слой за слоем, разрезал скотч на его руках и отошел в сторону на безопасное расстояние, активировав заранее УММ, позволив ему самостоятельно освободиться от пут.

Минуты медленно тянулись. Тишина нарушалась только звуками отдираемой ленты и его шипением, когда та отрывалась вместе с волосами.

– Стефен, – повторил я вопрос, – расскажи мне, как вы с друзьями оказались тут?

Он на секунду замер, остановив свое занятие, но тут же продолжил тянуть скотч:

– Ты не поверишь, поехали за золотом.

– За золотом?! – я вложил в вопрос максимум удивления, на которое был способен. – В сельву?!

– Да. Я говорил же, что не поверишь. Я сам поначалу отнесся к этому скептически. Томасу родной дед подогнал карту еще в детстве, на которой было отмечено место, где тот в молодости мыл золото. Каким образом дед узнал про это место, история умалчивает – дед к этому времени умер, но на тот момент он привез достаточную сумму, чтобы встать на ноги. Так вот, Томас случайно наткнулся на нее, когда разбирал какие-то вещи, поделился со мной как с лучшим другом, и мы составили план. Ближайшие каникулы должны были быть посвящены приключениям. Мы пролазили интернет вдоль и поперек, досконально изучая принципы мытья золота. Но была одна загвоздка: в связи с тем, что ни он, ни я не из богатых семей, нам требовалась экипировка и трансфер. Таким образом появилась Амелия, которая растрепала об этом своему парню и пришлось брать с собой Джорджа. Вот так мы вчетвером и оказались здесь.

– Как вы собирались переправить золото из другой страны?

– Об этом позаботился Джордж. Мы сначала долго ругались из-за того, что он узнал про все наше предприятие, а потом поняли, что это судьба нам его послала. Благодаря ему мы должны были вернуться миллиардерами.

– Я осмелюсь предположить: что-то пошло не по плану?

– Слушай, ты не мог бы одолжить мне одежду? Я понимаю, что в джунглях обходился без всего этого, но сейчас немного дискомфортно, – он оторвал последний кусок и бросил его на пол.

– Боюсь, с нашей разницей в комплекции я мало что смогу тебе предложить, – признался я, протиснувшись мимо него в проход. В данный момент он точно не собирался на меня нападать.

Набор вещей, взятых с собой в путешествие, был крайне скромный. Футболка, трусы, шорты и шлепанцы – пожалуй, это весь доступный выбор. Он влез в трусы, остальные вещи отложил в сторону. На мой немой вопрос ответил: «Мне бы помыться».

– Душ внутри имеется, не переживай. Может, закончим для начала разговор?

Он молча кивнул.

– Так что было дальше?

– Дальше мы прилетели в Бразилию, где нас ждал долгий и утомительный путь к цели, но романтизм преодолел все тяготы и невзгоды. Нас доставили на вертолете вглубь сельвы. Несмотря на наши попытки сохранить инкогнито, у организаторов перелета, похоже, возникли подозрения относительно истинной цели нашей экспедиции. Возможно, из-за этого, а может, просто по стечению обстоятельств, высадили нас совсем не в том месте. Мы, конечно, конечно не дураки и указали пилоту координаты, не доходя до реального места назначения миль десять. Спускались по веревочной лестнице. Как рация оказалась на плече Амелии никто не понял, только она не удержала ее и уронила. На первый взгляд та оказалась рабочей, поэтому мы не обратили на этот казус никакого внимания. Да и не до этого вовсе было. Мы на адреналине же… Вперед к приключениям… Вот-вот и все произойдет… Дальше по компасу и карте мы достигли цели, все несостыковки объясняя временем и изменениями рельефа, пока не поняли окончательно, что пришли не туда. Дай воды, пожалуйста, в горле пересохло.

Я сходил и принес ему кружку. Он жадно стал пить, проливая воду. Кадык его, как челночный станок, ходил туда-сюда.

– Слушай, – он поднял взгляд на меня, – у меня странное ощущение: я же ничего не помню, но стоит мне начать рассказывать, как память выдает мне все новые события…

– Это нормально, процессы, запущенные мною с помощью аппарата, продолжают идти, поэтому одно из побочных явлений – люди сходят с ума, вспоминая то, что их мозг так надежно похоронил.

– Если я не сошел с ума к настоящему времени, то уже не сойду?

– Нет, не значит. Ты же еще не все рассказал, точнее, не все вспомнил. Никто не знает, как ты отреагируешь на действительность ни сейчас, ни потом.

– Мде… Перспективка не очень вырисовывается. А я могу взять и остановиться?

– Тоже нет, процесс запущен и дальше не подвластен контролю: ни твоему, ни извне. Поэтому продолжай спокойно свой рассказ. Вы высадились с вертолета. Что произошло дальше?

– Дальше мы шли и шли, пока не поняли, что пришли не туда. Ориентироваться внутри зеленого массива оказалось гораздо сложнее, хотя мы были готовы к этому. Короче, мы заблудились, но возвращаться назад уже не было сил, да и пора было обустраивать ночлег. А наутро Том, умываясь в ручье, нашел огромный самородок. Наверное, самый большой из найденных нами за все время. И мы решили попробовать остаться на этом месте. Мы работали как буйволы, просеивая ежедневно горы песка. Потом решили разделиться, чтобы не мешаться: парни рыли в разных местах, не видя друг друга, а Амелия забирала и относила добычу на наш склад. Также на ней была кухня. Это нас и сгубило… С самого начала все шло не так, как будто что-то свыше говорило: «Бегите, глупцы!»

Он замолчал, глядя в одну точку.

– Стеф? – нарушил я молчание, устав ждать, пока он выйдет из транса.

– А? – он поднял глаза на меня, возвращаясь из глубин воспоминаний и поникшим голосом продолжил. – Я помню громкий пронзительный крик. Не сразу понял, откуда он раздается, но знал точно – это кричит Амелия. Сердце сжалось от ужаса в предчувствии беды. Бросил все инструменты и побежал в лагерь. Хотя я в тот день работал на самом дальнем ручье, но наткнулся на нее самый первый. Она лежала на спине чуть в стороне от тропинки, прямо в луже собственной крови, ее нога была неестественно вывернута. Мозг отказывался верить в увиденное, я просто стоял там, застывший, не зная, что делать. Время словно остановилось. Потом прибежали остальные. Какой-то сумбур в голове, словно я путешествую по туману и натыкаюсь на знакомые предметы, но не могу их сразу узнать. Кажется, мы разорвали футболки, сделав жгуты и повязки. У нее были жуткие раны – огромные царапины во всю спину и вырван кусок мяса на икре.

Джорж сначала отключился, а потом просто сидел рядом с ней и держал молча за руку. От него не было никакой реальной помощи. Она потеряла много крови. Пока мы несли ее в лагерь, она ненадолго пришла в себя и еще пыталась разговаривать с нами… Что-то несла про бабушкины пироги, которые она принесла нам… Голос был такой слабый и дрожащий… Ей, вероятно, было невыносимо больно, слезы текли по ее щекам, но она ни разу не вскрикнула по дороге. Аптечка, конечно, не была рассчитана на случившееся, а мы не были врачами. Рану обработали, поменяли наши тряпки на нормальный жгут и бинты. Мы понимали, что жгут долго держать нельзя, но как только мы его снимали, кровь снова начинала течь ручьем. Мы оказались перед страшной дилеммой: она либо истечет кровью без жгута, либо останется без ноги со жгутом. Вот тут и выяснилось, что рация не работает. Следующие три дня превратились в настоящий кошмар. Надежда таяла с каждым часом. Если в самом начале Амелия преимущественно спала, то к вечеру начала кричать от боли все сильнее и сильнее. Обезболивающие перестали помогать. Бессонная ночь под звуки стонов сменилась хмурым серым утром. Джордж выглядел ужасно – бледный, осунувшийся, с красными от слез глазами. Он, наверное, не сомкнул их, всю ночь напролет так и сидел рядом с ней, держа за руку. Лицо Амелии приобрело пепельно-серый оттенок – от былой красоты не осталось и следа – черты его заострились, частое дыхание прерывалось какими-то хрипами. Стопа стала фиолетово-серой, а выше жгута по ноге поползли красные нити воспаления. Я, помню, спросил Джорджа о ее самочувствии, но он ничего не ответил, продолжая сидеть в одной позе.

Это были единственные слова за тот период. Мы пытались ее напоить, но вода просто выливалась изо рта. Естественно, ни о каком золоте речи быть не могло. Еще помню, что сильно хотелось есть, но никто не ел и не решался признаться в этом. Мы просто сидели или лежали рядом, слушая ее стоны. Ночью запах гниющей плоти стал невыносим, оставаться внутри шалаша стало невозможно. Мы спали снаружи, в страхе прижавшись друг к другу. Следующий день прошел в таком же кошмаре, а вечером ее не стало. Но Джордж все равно не отпускал ее руки, а мы почему-то не произносили вслух, что она умерла. Так прошли еще сутки. Мы похоронили ее недалеко от шалаша. Поставили молча крест. Джордж сам украсил могилу орхидеями, сорванными поблизости. Мы по-прежнему хранили гробовое молчание.

В какой-то момент нервы Джорджа не выдержали и его прорвало. Он начал обвинять нас в ее смерти, во всех произошедших событиях, пытаясь спровоцировать драку. Затем, понося нас на чем свет стоит, он стал собирать вещи. Когда мы попытались его остановить, он достал непонятно как взявшийся у него пистолет и пригрозил застрелить любого, кто попытается идти за ним. С тех пор мы его не видели. Прошла неделя, а вертолет должен был прибыть только через две.

Мы больше не ходили мыть золото. Просто сидели в шалаше, механически отсчитывая время. Каждый час казался бесконечным, а минуты тянулись медленно, словно густой клей. Изредка готовили еду, заглушая голод. Через три дня Том отправился в кусты справить нужду и случайно наступил на змею. Смерть наступила быстро, хоть и мучительно. Он успел добежать до шалаша, задрав штанину. Острые зубы впились в колено, яд начал действовать мгновенно. Я честно пытался высосать яд. Его лицо исказилось от боли, тело стало содрогаться в конвульсиях, пока дыхание не прекратилось окончательно.

Оставшись один, я совсем потерял сон. Мне все время казалось, что кто-то крадется к шалашу. Каждое дуновение ветра, каждый шорох в траве заставляли меня все сильнее вжиматься в землю. Я забаррикадировал выход и так и лежал внутри оставшееся время, вздрагивая от каждого звука. Помню еще, в голове звучали странные голоса, будто лес разговаривает со мной, и я не мог избавиться от ощущения, что я не один в этой глуши.

– Почему тебя не забрал вертолет?

– Мы разминулись. Я отчетливо слышал в стороне шум винтов, но он был совсем не близко, как призрак. Компас оказался с дефектом – это я понял позже, когда возвращался обратно в лагерь. Он показывал что угодно, кроме верного направления. Поэтому-то я и пришел совсем не на то место, где нас высаживали и где должны были забрать. Сигнальные ракеты забрал Джордж, оставив меня без возможности обозначить себя.

Остаток дня превратился в мучительное ожидание, в отчаянную попытку обмануть себя, убеждая, что это была ошибка, что мой вертолет еще появится. Но надежда угасла вместе с дневным светом. Ночь принесла с собой сильный ливень, затопивший все вокруг. Утром я проснулся по щиколотку в воде, в колотящем ознобе. Я с трудом дошел обратно до шалаша, еле найдя дорогу и растеряв по пути практически все вещи. Лекарств осталось немного, да и помогали они лишь на короткое время. Запасы их быстро истощились.

Вероятно, я пролежал в бреду несколько дней, часы остановились без завода… Время перестало существовать и потеряло всякий смысл. Долго приходил в себя, в полубессознательном состоянии, цепляясь за мысль, что родные обязательно нас найдут. Мы не вышли на связь вовремя. Накинем еще день-другой. Но потом кто-то из родителей должен быть поднять тревогу, обратится в полицию, и нас начнут искать. Даже если все пойдет плохо, то максимум через две недели меня должны найти. Нужно только придумать, как подать сигнал, например, развести костер.

Я собрал в кучу много сухих листьев, веток, травы, накрыв заготовку от дождя пленкой. Разделил оставшуюся еду на три недели вперед. Получились крошечные порции, но с голоду умереть не должен был. К тому же я надеялся на отца Амелии, способного самостоятельно организовать поиски своей дочери, что сократило бы время моего пребывания здесь. Один раз, сходя с ума от безделья, я решил вернуться к добыче золота, и именно тогда я услышал шум мотора. Впопыхах я споткнулся, упал и уронил коробку со спичками в воду. Пока добежал до шалаша, взяв новый коробок, звук уже перестал быть досягаем. Вероятно, это был одномоторный самолет, пролетавший мимо по своим делам, не имеющим ко мне никакого отношения.

Дальше дни слились в один – я сидел у приготовленной кучи с коробком спичек в руках и ждал чуда. Но его так и не случилось. Не помню, когда я решил, что хватит, пора прекращать бессмысленное ожидание. Наверное, это вызвано голодом. Запас еды иссяк, нужно было как-то выживать. Сельва полна еды. Просто нужно научиться перестать быть брезгливым. Помню какие-то отрывки: наблюдал за обезьянами, сумел найти съедобные плоды. Ловил змей. Кажется, убивал свиней. Да, точно. У них вкусное мясо. Спички быстро кончились, а поддерживать огонь в такой сырости невероятно трудно.

– А золото как же?

– Что? – он нахмурился и задумчиво почесал лоб. – Вот про него совсем не помню.

– Ну, судя по всему, это единственное, что осталось человеческого в тебе.

– Почему ты так говоришь?

– Ты продолжал его добывать до этого времени, несмотря ни на что.

– Ты не шутишь? – Стеф недоуменно посмотрел на меня.

– Абсолютно серьезен. Я все загрузил, но это заняло у меня уйму времени и сил. Вот смотри, – я протянул вперед ладони, демонстрируя красные мозоли.

– С ума сойти… – он застыл, осознавая абсурдность происходящего. – Погоди-ка, а какой сейчас год?

– Тридцатый.

– Какой????? – он резко привстал, ошарашенный услышанным.

– Тридцатый.

– Господи… – он со всего размаху рухнул на спину и замолчал.

– Стеф? – я подошел к нему поближе и, опустившись на колени, взял его за руку. – Все в порядке?

Он молча кивнул. На глазах его блестели слезы.

– В каком году вы прилетели сюда?

– В восьмом, – еле слышно донеслось до моих ушей.

– Ты крут, Стеф, – я сильнее сжал его руку, – у тебя был один шанс на миллион, и ты им воспользовался.

– Двадцать два года… Двадцать два года… – практически беззвучно шептал он.

Так мы просидели долго, погруженные каждый в свои мысли, но он смог взять себя в руки и немного успокоиться.

– Ладно, не получился из меня второй Робинзон Крузо, – нарочито бодро произнес он. – И вообще, я жутко хочу есть! У меня ощущение, что я слона проглочу целиком. Все-таки лучше страдать на полный желудок. У вас тут гостей кормят?

– Кормят, конечно, – я улыбнулся ему в ответ и встал, – но сходи сначала в душ, а я за это время нам что-нибудь приготовлю. Между прочим, из-за тебя я со вчерашнего дня не ем.

За час, пока он плескался в душе, израсходовав мне весь запас воды до последней капли, я успел залить полные баки из ручья, нарезать свежих овощей, заварить кипятком суповой концентрат и вскрыть по паре армейских пакетов с картошкой и мясом. К моменту, когда он вышел из душа, обед был готов, а я сидел в нетерпеливом ожидании.

Во время трапезы Стеф изводил меня вопросами. Сначала он расспрашивал об Англии, но выяснив, что я там был только однажды давным-давно во время отпуска, переключился на другие темы, залипнув на изобретениях последних лет. Его восторг достигал апогея, и он периодически забывал жевать, пораженный новыми открытиями. Все это чередовалось с восторженными возгласами касательно вкуса еды, от которой он напрочь отвык.

– Мне кажется, я никогда так вкусно не ел, – признался он откладывая ложку в сторону. – У меня даже сил нет двигаться. Можно я прям тут упаду на пол?

– Падай, конечно, но у меня к тебе есть серьезный разговор.

– Говори, обещаю не спать, – Стеф присел, облокотившись о стену, постаравшись принять более собранную позу, и внимательно посмотрел на меня.

– Стеф, я понимаю, что на тебя сегодня свалилась масса впечатлений и потрясений и тебе нужно отдохнуть, прийти в себя, но, к сожалению, я не располагаю временем. Из-за этого казуса я потерял двое суток. Ты рассказал мне про себя, сейчас мне предстоит рассказать свою историю.

Стеф приготовился слушать, его глаза загорелись интересом.

– Так вот. Меня зовут Андрей Харип. Я ученый из России. Занимаюсь углубленным изучением человеческого мозга. Точнее, занимался. Ты после школы учился где-то?

– Да, я поступил на ветеринарный факультет и отучился там целый год.

– Понятно. Попробую тебе объяснить доступным языком суть моего открытия. За каждое наше чувство, за каждое движение или мысль отвечает определенная зона нашего мозга. Это уже ни для кого не секрет.

Стеф утвердительно кивнул, показывая, что информация воспринята и понята в полном объеме.

– Между клетками головного мозга формируется множество нейронных связей, что делает работу нашего мозга достаточно сложной. Импульсы от одних клеток к другим идут с помощью специальных специфических белков – медиаторов. С помощью других похожих белков формируется наша память. Наш институт углубленно занимается изучением места хранения памяти. В итоге мы поняли принцип ее хранения. Представь, тебя укусила собака. В специальных участках мозга быстро синтезировались белки, создающие воспоминания, и, прежде чем подвергнуться распаду, они задерживаются в определенных местах специальных нейронов. Поэтому мы можем вспомнить не только факт укуса, но и его подробности: какая это была собака, почему она укусила, куда она укусила, что было вокруг и так далее. Так вот, несмотря на то, что белки доступны ряду нейронов данной цепи, воспоминания сохраняются, когда последующие события активизируют те же нейроны, что и исходное событие. Мы обнаружили, что пространственное расположение белков, как в определенных нейронах, так и в определенных областях вокруг этих нейронов предсказывает, какие воспоминания будут записаны. Эта структура пространственного паттерна успешно прогнозирует сохранения памяти как математическую функцию перекрытия времени и местоположения. Во время сна происходит реорганизация памяти – мы усиливаем некоторые воспоминания, которые мозг счел важными, и теряем те, которые больше не нужны…