Сегодня, когда интернет просто переполнен статьями и роликами, семинарами и мастер-классами (хотя, увы, для большинства из них эти определения надо брать в кавычки) о монтаже и только ленивый еще не опубликовал свое «видение» того, как и в какой программе нужно «клеить», кажется, касаться этой темы просто бессмысленно.

Но в этом «мнений море разливанном», большинство из которых, в лучшем случае пересказывает статьи Кулешова и Эйзенштейна, книга Максима Бухтеева «Монтаж для продюсеров и шоураннеров» по-своему уникальна. Она действительно не о склейках (хотя в последних главах автор и коснулся самых общих законов и приемов). Она о том, о чем сегодня, к сожалению, вспоминают все реже: о монтажной природе экранных искусств, о монтаже как способе мышления и передаче информации. Информации не в бытовом понимании, то есть просто фактов, но эмоционально насыщенной, ведущей зрителя через сопереживание к основному месседжу фильма или телепрограммы.

Сам по себе такой взгляд тоже, конечно, не нов. О том, что именно монтаж лежит в основе человеческого мышления, а структура фильма лишь копирует его, писали и В. Пудовкин, и Дз. Вертов, и С. Эйзенштейн, и многие другие. Но к началу ХХI века этот важнейший аспект если и не забыт, то вытеснен на задворки профессиональной практики чрезмерным вниманием к технологии ремесла. Яркое свидетельство этому – 90% роликов на видеосерверах, посвященных техникам и технологиям работы с монтажными программами, созданию спецэффектов, «правильной» склейке, монтажным приемам и прочим частностям. Правда, уровень большинства из них, как и заполонивших сеть «статей», таков, что заставляет предположить: большинство авторов в лучшем случае понимают монтаж так же, как его воспринимали на заре кинематографа, то есть как технологию сборки кадров. «Деревья» вытеснили понимание «леса» как цельного организма, где каждая часть, как бы уникальна она ни была, служит прежде всего существованию целого. Поэтому попытка вернуться к осмыслению фильма как единой цельности сама по себе уже делает эту книгу неординарной. Тем более что написана она не теоретиком, а практиком, опирающимся на реальный опыт работы в разных жанрах и видах экранного творчества.

Впрочем, если быть точным, то эта книга тоже о технологии. Но технологии иного уровня, куда более важной для того, чтобы фильм/телепрограмма состоялись. Потому что учет монтажности на всех уровнях кино/телепроизводства – это тоже технология. Хотя и малоизвестная большинству из тех, кто профессионально остается на уровне «склейщика». И автор рассматривает монтажное мышление не как «высокое наитие», о котором так любят говорить теоретики, но прежде всего как ремесло, уровень которого определяет и результат.

Такой взгляд гораздо ближе любому практику, для которого работа над фильмом больше напоминает «изготовление табуретки» (если кого-то не устраивает такое «низкое» сравнение, пусть будет «космического корабля», сути это не меняет), чем «свободное парение в облаках» или некое «самовыражение». Потому что создание любого фильма на 90% зависит от владения автора ремеслом. А вся история и теория предмета, если они не помогают это ремесло освоить на практике, не более чем удовлетворение любопытства. Поэтому автор не пытается поразить читателя своими знаниями истории кино (которые у иных сводятся к упоминанию общеизвестных фактов и цитат), но касается ее только тогда, когда это помогает понять практическое использование описываемых принципов – и это тоже несомненный «плюс» этой книги.

Продолжая аналогию, замечу: конечно, есть столяры, которым интересно знать историю развития табуреток, имена и биографии знаменитых табуреточников, теорию образования стружки и нюансы дизайнерского шипорезания. Но вряд ли кто-то из них, углубившись в эти области, позволит себе забыть о том, что табуретка – это прежде всего конструкция. Которая должна быть прочной и удобной. А для этого столяр должен использовать не случайные, а нужные инструменты и хорошо ими владеть, учитывать свойства материалов, знать технологии их обработки и многое другое. Что, конечно, не исключает ни творческого подхода, ни оригинального дизайна. Но «авторский» или простой, табурет должен быть надежен и удобен. Но никакая оригинальность формы или «новаторский месседж» не заставят нас сесть на табурет (или лететь на космическом корабле), который разваливается.

И в этом конструкция фильма ничем не отличается от любой другой. Фильм, конечно, должен быть оригинален и интересен, но его внятность, цельность и комфортность смотрения с точки зрения зрителя так же обязательны, как надежность табурета. И без понимания монтажного принципа и, главное, его практического применения на каждом этапе производства этого достичь невозможно.

У программистов есть поговорка, которая очень подходит и к кинопроизводству: «Шум на входе – много шума на выходе». И у нас монтаж начинается еще в сценарии – этому, а также его сходству и отличию от «монтажа» в литературном произведении, посвящен первый раздел книги.

От того, как «смонтированы» в сценарии не только эпизоды, но и действия и даже реплики персонажей, зависит очень многое. Потому что именно монтаж всех элементов на бумаге уже заложит то, как будет течь экранное время, развиваться пространство, «градус» драматургического напряжения, другие не менее важные элементы фильма. Затем все это нужно развить в кадроплане, раскадровке и аниматике, выстраивая темпоритмы, дозируя информацию, выбирая, что именно нуждается в акцентировке крупностями и длительностями конкретных кадров.

По сути, на этапе подготовки мы берем некое простое понятие и разлагаем его на простейшие элементы для того, чтобы монтируя, то есть встраивая определенную наглядную последовательность, привести зрителя к формированию уже в его восприятии нужного нам понятия. Но не как простого факта, а как эмоционально значимого события. Ошибки на этом уровне ведут к том, что нужное понятие либо не сформируется, либо окажется искаженным неточно подобранными элементами или неверным порядком их показа. Или, как минимум, эмоционально не заденет зрителя.

На съемке мы «материализуем» ту монтажную структуру, которую сформировали в подготовительный период. И если в ней есть неточности или что-то оставлено на «авось», то в результате конструкция может просто не сложиться. Такие случаи так же подробно описаны автором. В сущности, на съемке мы набираем тот материал, из которого будет построено «здание» фильма/программы. Из горбыля дворец не построить, только сарай.

Но если элементы не стыкуются, рассыпаются или между ними остаются дыры, то и приличный «сарай» собрать будет невозможно. Поэтому на съемке не стоит забывать о том, что, по сути, любой кадр – только материал, элемент для сборки целого. И его ценность определяется не «красивостью», а точной подгонкой к месту в общей конструкции.

Наконец, когда материал собран, начинается само «строительство». Его результат зависит от точности «чертежей», материала, формы и подгонки всех элементов. Но чтобы конструкция не развалилась, важны и грамотность соединения элементов, и качество «раствора». Наш «раствор» – это грамотность склейки, монтажные приемы – отделка. И, конечно, важно удерживать внимание на конечной цели. Иначе вместо «дворца» может в итоге получиться «тюрьма» или все тот же «сарай».

Получается, что на любом этапе работы монтажный принцип оказывается главным для фильма. И каждый элемент либо отвечает ему, либо оказывается лишним, а то и разрушает цельность. Поэтому сегодня, когда понимание экранного произведения как целого все больше вытесняется частностями, так важна книга, возвращающая в профессиональный обиход понятие монтажного мышления. Читать ее нужно для того, чтобы в полной мере понять, почему именно монтаж является основой киноязыка и как его использовать на всех этапах кино/телепроизводства.

Андрей Каминский,
кинорежиссер,
доцент каф. режиссуры кино и ТВ РГИСИ,
член СК РФ, Гильдии режиссеров РФ,
лауреат и дипломант международных
и российских кинофестивалей

Введение

Как я пришёл к мысли написать эту книгу? Зачем я это делаю, и откуда у меня взялась дерзость для этого?

Начну немного издалека.

Мне сильно повезло начать свою карьеру в тот период, который в отрасли называют золотым веком российского ТВ. Советское телевидение рухнуло, и на его обломках быстро рос и развивался совершенно новый организм. Внутри него всё происходило стремительно и непредсказуемо, но в этом дешёвом и голодном хаосе происходило множество творческих открытий.

Лично я особенно благодарен этому времени за перспективы и возможности, которыми я по мере своих сил старался воспользоваться.

Я пришел на телевидение администратором юмористической спортивной передачи «Назло рекордам!». Попутно что-то писал и помогал режиссёру, став в итоге его ассистентом.

Большую часть своего рабочего времени я тогда проводил в монтажной. Сидя в этой душной комнате без окон, я влюбился в профессию режиссёра и выбрал её как дело всей своей жизни.

Передача «Назло рекордам!» должна была изначально быть чем-то вроде калейдоскопа смешных спортивных моментов с комментариями. Такой жанр был популярен и остаётся таким сегодня, но команде было скучно просто перерабатывать чужой материал и в программу стали включать специально снятые фрагменты – подводки ведущего, пародии, музыкальные клипы.

Однако основа осталась той же – монтажная переработка и переосмысление видео спортивных мероприятий.

Уже на этом этапе меня поражали творческие возможности монтажа и та свобода, которую он даёт. Никто тогда даже помыслить не мог, чтобы представить «монтаж» синонимом слова «сборка». Значительной части передачи до монтажа просто не существовало. Не было самих «деталей», которые надо было бы сложить вместе. То есть, с самого начала своего знакомства с профессией я стал воспринимать монтаж не как техническую операцию, а как процесс творчества в чистом виде.

Через несколько лет я уже работал режиссёром-постановщиком одной из самых популярных передач того времени – «ОСП-студия», которую делала та же команда, что и «Назло рекордам!»

«ОСП-студия» была сложнее и дороже, так как там было больше съёмочного материала, но в ней по-прежнему присутствовали элементы, рождавшиеся только на монтажном столе.

Тогда я уже отвечал за всю передачу целиком, что дало мне чёткое понимание того, что монтаж – долгий и сложный системный процесс, который начинается ещё в голове у автора и заканчивается только при сдаче на эфир.

После этого моя судьба сделала очередной крутой поворот, и я много лет был режиссёром монтажа, занимаясь самыми разными форматами – от ток-шоу до документального кино. К этому времени я уже считал себя неплохим специалистом – ведь в моём послужном списке был солидный опыт работы режиссёром-постановщиком. Однако я с удивлением обнаружил, как на самом деле мало до этого понимал в монтаже. Кроме этого, я пришёл к выводу, что о природе монтажа в принципе нельзя узнать, не занимаясь им непосредственно. Некоторые вещи понимаешь, только когда сам «трогаешь их руками». Тут работает только личная непосредственная рабочая практика – никак иначе.

Сейчас я пишу много сценариев и статей, иногда снимаю, но основной род моей деятельности – создание трейлеров к фильмам и сериалам. Я работал в отделах маркетинга каналов ОТР, ТНТ, СТС, а в момент написания книги я режиссёр Первого канала. Для непосвящённых слово «маркетинг» звучит скучновато, но на самом деле это одна из самых интересных профессий на ТВ.

Дело в том, что всё, что идёт в эфире канала, проходит через режиссёра промо. Он видит все передачи, сериалы и фильмы. Каждый день что-то новое!

Кроме того, что особенно ценно, контент, на который делается трейлер, тщательно разбирается по кадрам и внимательно анализируется. Все плюсы и минусы, всё смешное и интересное тщательно взвешивается и оценивается с точки зрения коммерческого потенциала – кассовых сборов или телевизионного рейтинга.

В технике такая работа часто называется реверс-инжинирингом (обратное проектирование). То есть, получая какое-то устройство, группа инженеров разбирает его на детали и изучает принцип работы. В отделе маркетинга мы делаем то же самое с фильмами, отвечая на целый ряд непростых вопросов. Почему работает этот приём? Как и зачем автор сделал именно так, а не иначе? Как решили свою задачу сценарист и режиссёр? Оценит ли их усилия зритель?

Это уникальный опыт, который больше нигде не получишь.

Ведь что такое маркетинг? Если сказать просто – это наука о том, как понравиться зрителю. А учитывая, что в трейлерах практически всё строится на монтаже, мало кто копается в нём глубже, чем те, кто делает трейлеры.

Кроме этого, работая в отделах маркетинга, можно увидеть, как функционирует этот бизнес в целом. Взгляд с такой стороны помогает не замыкаться в узких рамках своих прямых служебных обязанностей, а понимать свою роль в большой и сложной системе.

Ну и последний фактор, толкнувший меня к написанию книги, моя преподавательская деятельность. Я сам многого не знаю и всё ещё учусь в процессе работы. Тем острее для меня проблема, связанная с нехваткой практических учебных материалов, а также отсутствием площадок для обмена опытом между коллегами.

Сначала данные обстоятельства побудили меня создать сайт mabuk.ru. Я начал выкладывать там небольшие заметки, основанные как на личном опыте, так и на опыте коллег. Позже я перешёл к более серьёзным форматам – полноценным статьям, роликам и даже фильмам. Постепенно это переросло в нечто большее, чем просто авторский сайт. В профессиональной среде его заметили, и я начал печататься в некоторых серьёзных изданиях, был в сюжетах на телевидении (например, в программе «Время»), меня приглашали на профессиональные мероприятия с лекциями и мастер-классами. Я говорил на самые разные темы, которые сам изучал: от истории кино до технических советов для производства сетевых роликов. А когда в Московской школе кино я рассказывал про монтаж будущим шоураннерам и продюсерам, мне пришлось создать с нуля свой авторский курс.

К сожалению, времени было мало и многое туда не вошло. К тому же сам формат курса был изначально экспериментальным. Потому по ходу учёбы пришлось многое корректировать. Теперь, после того как прошло некоторое время, можно подвести итоги и сделать выводы. И вот, по следам этих лекций, я решил написать целую книгу о монтаже, где я буду говорить о нём так, как я его понимаю.

Я бы хотел подчеркнуть, что имею в виду, конечно, не примитивные «правила» склеек, к которым чаще всего и сводят монтаж. Я, конечно, коснусь «правил» монтажа, которые вовсе даже и не правила, потому я их взял в кавычки. Такое слово употребляют не совсем верно. Это вводит в заблуждение, а также мешает понять, почему «правила» вообще существуют и как работают. Звучит так, как будто кто-то в каком-то министерстве издал указ о правилах. За нарушение, мол, штраф. Это, конечно, не так, а монтировать можно (а иногда и нужно!) не оглядываясь ни на какие правила. Но об этом позже.

Также сегодня нет никаких проблем с техническим изучением работы разных программ нелинейного монтажа. Таких материалов много, взять хотя бы ролики на Youtube. Поэтому я не вижу смысла в профессиональном обучении делать на этом какой-то специальный акцент. На своих лекциях я рассматриваю этот вопрос как второстепенный.

Уверенное владение техникой – это очень важно для любого профессионала, но, давайте скажем прямо, это лишь необходимый минимум, а не суть ремесла, как её иногда понимают.

Любой школьник может за месяц самостоятельно разобраться в принципах работы программы для монтажа и начать что-то создавать. Да, это тоже творчество, и это хорошо, но это не кино. К сожалению, слишком много людей, даже занятых в производстве, останавливаются именно на этом этапе профессионального развития, не понимая, что это только самый первый шаг.

Вообще склейки – лишь малая часть того монтажа, про который я хочу рассказать в своей книге.

Я понимаю монтаж как творческий процесс, которым занимаются именно авторы произведения. Поэтому моя книга называется «Монтаж для продюсеров и шоураннеров» и я надеюсь, что она будет полезна всем создателям кино, включая сценаристов и режиссёров.

Фильм рождается в ходе очень сложного процесса. Его сборка на монтажном столе – ключевая, но отнюдь не единственная и, пожалуй, даже не самая важная часть монтажа. По сути, именно так профессионалы и воспринимают сейчас монтаж во всём мире. Просто в данном случае теория почему-то запаздывает по отношению к практике.

Возможно, для более точного понимания всех процессов с течением времени потребуется разделение монтажа на «технический» и какой-нибудь «высший» или «креативный». Но это уже дело теоретиков кино и в любом случае выходит за рамки моих интересов и компетенции.

Я просто расскажу вам о том, что узнал сам и что ежедневно помогает мне в моей работе.

Монтаж как метод человеческого мышления

Здесь самое время напомнить фундаментальную со времен Фрейда психоаналитическую мысль: реальность – то, что представляется реальностью. Реальность – воображаемая конструкция. И кино оказывается мощнейшим оружием формирования этой реальности. Оно воздействует прямо на воображение и чувства.

В. А. Мазин. Сновидения кино и психоанализа, 2012.

Начну я с самого важного. А почему, собственно, работает кино? Ведь с физической точки зрения это всего лишь набор движущихся фотографий. И если из-за инерции человеческого зрения глаз не замечает смены отдельных кадров, то грубые стыки между сценами хорошо заметны, как бы авторы ни пытались их скрыть.

Почему же зритель воспринимает художественный вымысел, собранный из разнородных фрагментов, как единую историю? Почему он вообще сопереживает вымышленный героям и событиям?

Я не буду здесь основательно углубляться в теорию кино, так как тема книги – монтаж. Однако всё же необходимо понимание сути процесса. Без этого совершенно бессмысленно обсуждать всё остальное. Например, непонятен будет разговор о «методах» или «правилах» монтажа.

Любой автор инстинктивно противится навязываемым извне шаблонам, поэтому ему необходимо ясное осознание, что это не догмы, а лишь приёмы ремесла. Они не ограничивают его, а помогают достучаться до зрителя. Такие «правила» – и не правила вовсе, а лишь законы, по которым зритель воспринимает всё, что происходит вокруг. Умело применяя их, точно подстраиваясь под природу человека, художник может ярче воплотить свой творческий замысел и скорее добиться цели.

Итак, как работает кино? Дело в том, что оно копирует работу нашего мозга, предоставляя ему своеобразный «полуфабрикат», который надо лишь разогреть и употребить. В отличие от многих других форм искусства кино максимально наглядно, что упрощает его понимание и делает хорошим инструментом для взаимодействия автора с самой широкой аудиторией. Другими словами – язык кино универсален и понятен всем.

Конечно, существуют жанры для довольно узкой аудитории, где зрителю для понимания фильма нужно обладать особыми знаниями или принадлежать к какой-то субкультуре. Но давайте оговорим, что в общем случае я буду ориентироваться на массовое кино.

Такое кино старается оперировать образами, которыми мыслит любое существо, принадлежащее к человеческому виду.

Образ – кадр

Альфред Хичкок нередко сожалел о том заторе, который возник в связи с приходом в кино звука, когда на съемки начали приглашать театральных режиссеров, безразличных к сотворению зрительного образа и удовлетворявшихся перенесением на экран сценических постановок.

Франсуа Трюффо. Кинематограф по Хичкоку, 1996.

Мы держим в памяти множество образов. Некоторые из них более чёткие, некоторые – менее. Описать каждый из них часто довольно сложно, так как они не укладываются в одномерную визуальную картину.

Например, как вы опишете, что возникает у вас в голове при самом простом, казалось бы, слове «мама»? Это довольно туманное понятие, которое складывается из десятков фрагментов. Тут не только черты, но и эмоции, запахи, цвета, материальные объекты и многое другое.

Для описания такого сложного понятия в философии есть специальный термин – «гносеологический образ». То есть, это некоторый многомерный мысленный слепок чего-то реального. Естественно, когда мы думаем, мы работаем именно с таким слепком, а не с реальным объектом.

Кино работает точно так же. Оно создаёт отпечаток реальности, а потом всячески его обрабатывает. При этом сам объект может даже никогда не существовать, а быть нарисованным или созданным на компьютере.

Зритель же об этом процессе чаще всего даже не догадывается.

То есть, фильм как бы перехватывает или замещает часть процесса познания мира – изучение объекта. Автор фильма делает часть работы за зрителя, предоставляя ему в итоге готовый и хорошо понятный набор тщательно сформированных (смонтированных) образов.

Делается это, конечно, исходя из общей художественной задачи, которую ставит себе создатель фильма.

Весь это процесс достаточно сложный, и, что ещё хуже, плохо предсказуемый.

С одной стороны, образ должен быть универсальным. То есть, автор и зритель должны общаться на одном киноязыке.

Конечно, отдельные черты образа ещё можно как-то зафиксировать и описать – тогда они становятся узнаваемыми культурными штампами. Но кино, построенное на таких штампах, скучное.

Однако и слишком оригинальничать тоже плохо – зритель просто запутается и не поймёт незнакомую для него систему символов.

То есть тут диалектика: с одной стороны – универсальность, а с другой – уникальность и неповторимость.

Ещё Сергей Эйзенштейн, увлекавшийся японским языком, пробовал изобрести что-то похожее на иероглифы в кино. Он предполагал, что есть кадры (или их сочетание), которые всегда будут вызывать определённые и однозначные эмоции. Однако затея провалилась, и он отказался от этой теории.

Дело в том, что даже, вроде бы, самые точные и простые образы сильно зависят от контекста, то есть от того, что стоит до и после них. Также огромное и часто ключевое значение имеет звук.

Например, кадр с милым котёнком должен, по идее, вызывать умиление, но если рядом с ним поставить злую собаку, то это уже означает опасность. Если же использовать кадры с холодной погодой и жалобным мяуканием, то ситуация обретёт третий смысл.

И вот этот самый контекст и создаёт процесс монтажа, когда кадры группируются вместе. Каждый из них меняет смысл соседнего кадра, создавая новый уникальный образ.

Это происходит даже с самыми простыми объектами. Стоит чуть усложнить образ, и дело запутывается ещё больше. Вот, скажем, понятие «мама» – оно у каждого своё и порой состоит из сотни деталей, которые каждый зритель черпает из своих собственных воспоминаний.

Так работает мозг человека. Одно время учёные безуспешно искали так называемый «бабушкин нейрон», то есть, ту клетку мозга, которая отвечала бы за конкретный образ условной бабушки. По идее, должны были быть такие нейроны, каждый из которых был бы связан с каким-то конкретным объектом. Дескать, сработал «бабушкин нейрон», и человек узнал бабушку. Однако учёные довольно скоро выяснили, что мозг работает совсем не так.

За узнавание объектов отвечает сложная система, состоящая из множества взаимосвязанных клеток. Если бы к каждому образу был привязан свой нейрон, то у человека просто не хватило бы объёма черепной коробки.

Именно поэтому и киноязык является очень сложной системой, где каждый «символ» -кадр содержит в себе ещё целую маленькую вселенную изменчивых образов, которые взаимодействуют друг с другом. Это привело к появлению термина «внутрикадровый монтаж», а также к большой дискуссии теоретиков кино о том, чем же является кадр – единицей или ячейкой монтажа. В итоге пришли к тому, что фактически правы обе стороны, а различие лишь в инструментах, которые автор применяет в данный конкретный момент.

Суть в том, что режиссёр, снимая сцену, формирует кадр из множества элементов. Это игра актёра – его мимика, интонации, движения. Это декорации и освещение. Это движение камеры и специальные эффекты (например, имитации дождя). Это фон, состоящий из массовки и иных движущихся элементов (например, морского прибоя). Всё это влияет на формирование общего образа и включено в один кадр, а потому относится к монтажу, хотя формально материал ещё на стадии производства.

На что следует обращать внимание, так это на общую хореографию сцены: актеры должны двигаться так, чтобы крупные и средние планы получались по ходу их движения сами собой и всегда в нужный момент. Собственно, поэтому постановка таких сцен занимает достаточно много времени.

Вуди Аллен. Интервью. Беседы со Стигом Бьоркманом, 2008.

Важно понимать, что это не какой-то отдельный монтаж, а всё один и тот же. То, как, например, актёры двигаются в кадре, влияет на склейки.

Это становится предельно очевидно при монтаже музыкальных клипов. Хотя основой для такой работы является ритм и темп музыки, момент каждой склейки зависит от того, что происходит в кадре. Условно говоря, можно технически делать склейку под ритм, задаваемый ударными, однако не стоит забывать, что и танцор в кадре тоже делает движение под этот же ритм. Что важнее в каждый момент времени – решает режиссёр, а качество его работы зависит от его опыта и творческого чутья.

Звучит описание процесса довольно просто, но, по опыту, съёмка и монтаж музыкального видео – это один из самых сложных видов работ. А её сложность состоит как раз в том, что режиссёру одновременно нужно очень тонко оперировать как межкадровым, так и внутрикадровым монтажом. Это требует богатой практики обращения с пластическими образами.

Посмотрите внимательно съёмку любого концерта, который монтировался в реальном времени прямо в студии, и вы увидите чудовищное количество грубейших ошибок – тут не попали в ритм, тут виден брак камеры, тут не показали эффектный трюк танцора, а здесь и вовсе сам певец выпал из кадра.

Многие классические специальные эффекты переходов между кадрами планируются на съёмках – иначе их просто не сделать. Например, для комического эффекта надо сделать так, чтобы движение в конце одного кадра подхватывалось в начале следующего. Понятно, что для технической склейки как элемента межкадрового монтажа нужно ещё до съёмок запланировать два этих движения в рамках внутрикадрового. Много таких моментов есть в фильме «Типа, крутые легавые» (Hot Fuzz, 2007).

Вот, скажем, герои садятся смотреть кино. Один из них нажимает кнопку на пульте, а в следующий момент через склейку в другом месте взрывается дом. Ощущение складывается такое, словно герой не включил телевизор, а использовал дистанционный взрыватель для бомбы.

На этом примере можно хорошо увидеть взаимодействие разных образов. Это сопоставление похожих движений – нажатие кнопки на пульте телевизора и нажатие кнопки взрывателя. Образ одного из этих движений находится на экране, а другой содержится в памяти.

Одновременно с этим через склейку идёт сопоставление двух образов из двух разных кадров на экране – нажатие кнопки и взрыв.

Всё это – монтаж образов, где происходит пересечение двух параллельных процессов. Именно оно в итоге приводит к нужному эффекту воздействия на зрителя.

Кроме того, как я писал выше, гносеологический образ сам по себе не есть нечто цельное и постоянное. Человеческая память изменчива – она что-то добавляет, а что-то стирает. Есть, например, такое понятие как «наведённые воспоминания». То есть, часто бывает так, что человек впечатлится увиденным или услышанным и спустя некоторое время начинает считать эти воспоминания своими собственными.

Особенно ярко такой эффект проявляется в случае, когда «очевидцы» описывают как событие из своей жизни явно выдуманный эпизод из кино. Хрестоматийный случай с расстрелом под брезентом из фильма «Броненосец „Потёмкин“» описан во многих источниках. Эйзенштейн выдумал такой способ расстрела для пущего театрального эффекта, но около десятка человек утверждали, что лично стояли на палубе под брезентом и ждали смерти. Один из них даже требовал авторского вознаграждение за «плагиат» и затеял ради этого судебное разбирательство. Там и выяснились все подробности.

Исторически-то никто под брезентом не стоял. Да и просто стоять не мог. По той простой причине, что никто никого никогда на «Потемкине» просто брезентом не накрывал.

Сцена матросов, покрытых брезентом, была… чистой выдумкой режиссуры!

Я отчетливо помню, как в отчаянии хватался за голову мой консультант и эксперт по флотским делам, бывший морской офицер флота (игравший, кстати сказать, в картине – Матюшенку), когда мне взбрело на ум покрыть матросов брезентом.

С.М.Эйзенштейн. Мемуары. Том 1.

То есть, работа с образами – дорога в две стороны, когда кадр не только подражает чему-то из жизни, но и кино может проникать в реальную жизнь, становясь частью сознания зрителя.

Это лишний раз подчёркивает сложность создания кино, которое бы «зацепило» зрителя на самом глубоком уровне.