Читать книгу: «Хроники Инн'Адан'Эйна: Фестиваль Бессмертных», страница 2

Я сделал ещё один шаг вперёд, и дети отшатнулись, объятые паникой. Теперь они не просто боялись, они были в истерике, чувствуя, что я больше не тот, кем был минуту назад. И отчасти, они были правы.

Вы боитесь того, чего не понимаете, – продолжил я. – Вы боитесь тьмы, потому что не знаете, что в ней скрывается. Но тьма – это наша составляющая. Иногда она просто ждёт, чтобы её пробудили.

Моя рука медленно, будто повинуясь внутренней силе, вытянулась вперёд к обидчику пальцами вверх, будто бы пронизывая его тело на расстоянии. Он двигался вслед за моими манипуляциями. В этот момент я почувствовал, как холод "Смерти" усиливается.

Левый глаз горел, видя мир в чёрно-белых тонах, в то время как правый всё ещё воспринимал краски жизни. Это было странное, гневно нарастающее, но в то же время завораживающее ощущение.

Мальчик стоял, оцепеневший от ужаса, слёзы текли по его щекам. В его глазах читались мои мысли: "Ты не уйдёшь отсюда живым".

Я плавно развернул руку ладонью к себе, тем самым повернув и его спиной, а после чего… резко сжал её в кулак.

Зрелище тошнотворное. Его тело переломилось пополам в неестественной позе, обнажив кости. Брызги крови окропили лица стоящих рядом – это то, что будет отзываться вечно в их памяти.

Не стоило тревожить мой покой, – прошептал "Смерть" моими устами, – я – то, чего вы боитесь больше всего. Я – Хаос!

Разведя руки в стороны ладонями к ним, я выплеснул свой гнев наружу. Вокруг меня вспыхнуло чёрное пламя. Оно было подобно самой ночи, всепоглощающей тьме. Дети кричали, но их голоса тонули в звуках пламени. Я смотрел на них, и в моём сердце не было ни жалости, ни сострадания. Только холодная, безжалостная решимость.

Я почувствовал, как левый глаз загорелся ещё сильнее, чёрно-белый мир становился более чётким и резким. Правый же, видящий краски жизни, терял восприятие цветности мира. Баланс нарушался, мрак поглощал свет.

"Они думают, что это жестокость – продолжал ‘Смерть' моим голосом, теперь уже обращаясь ко мне, а его глас эхом разнёсся по близлежащей округе. – Они считают это злом. Но нет. Содеянное – лишь отражение их собственной тьмы. То, что сами создали своим невежеством, своей слепотой, своей трусостью".

Тяжесть его слов опустилась вместе с моей рукой, и мир вокруг словно померк, окрасившись в оттенки небытия. Пламя, окутавшее меня, погасло. Детский гул, полный ужаса, застыл в воздухе. И в этом безумии мой взгляд, вдруг остановился на ней – девочке, почти моей ровеснице. Волна ауры, исходящая от неё, была настолько сильной при зрительном контакте, что отрезвила меня, заставила отступить от края пропасти моих намерений. Голос "Смерти", шептавший о разрушении, затих.

Вскоре на поляну хлынула толпа перепуганных взрослых. Схватив детей, они спешили увести их подальше от этого места. В центре всеобщей паники и криков стояла женщина, её возгласы переполнились горем и проклятиями в мою сторону. Она потеряла сына. Взор её пал на меня, и в глазах её я видел лишь жажду мести.

Никто не пытался понять, как ребёнок мог совершить такое. Их разум был затуманен яростью и преисполнен лишь одним – желанием моей гибели.

Внезапно, сквозь пелену гнева, я услышал голос той девочки. Он был тихим, почти неслышным, но пронзил меня насквозь. "Я сочувствую тебе", – прошептала она. Одна эта фраза, произнесённая с такой искренностью и болью, разрушила моё пылающее состояние. Я почувствовал это – её внутреннее желание помочь мне, звучащее в моей голове, заглушающее всё остальное.

Полностью вернув себе контроль, но как громом поражённый, я стоял в центре этой бушующей стихии людской ненависти. Их слова, словно камни, летели в меня, но не достигали цели. Я был отгорожен от них стеной непонимания того, что со мной произошло, стеной ужаса – ужаса, который сам же и воссоздал. Ноги не слушались, тело дрожало, а я не мог отвести взгляд от девочки. Она смотрела на меня без страха, без ненависти, лишь с какой-то странной печалью.

Казалось, она понимает и осознаёт причины произошедшего, куда больше, чем взрослые. Её позиция была для меня чем-то новым, тем, чего я так ждал от других, но получал лишь презренный взгляд в свою сторону и гонения.

Толпа надвигалась, и их лица исказились гневом. Я знал, что они сделают: они разорвут меня на части. Но я не хотел умирать. Не сейчас. Не когда я увидел её.

Инстинктивно, я протянул к ней руку – не как к спасению, а как к той, кого знаю словно вечность. В этот момент мир вокруг меня взорвался.

Взрыв был не физическим, а скорее внутренним. Всплески образов, мысленных чувств, воспоминаний, не принадлежащих мне, пронеслись перед глазами. Я видел древние ритуалы, слышал шёпот забытых богов, ощущал холод небытия. И в центре всего этого хаоса – она.

Уже совсем взрослая девушка, но я знал, что это её отражение во времени, стоящая у того самого окровавленного камня среди горных хребтов в моих видениях. Её глаза налиты слезами утраты, и весь ужас, и величие тех происходящих событий.

Сейчас она видела то же, что и я, чувствовала ту же боль, ту же борьбу. И в этот момент между нами возникла связь, невидимая, но прочная, как само мироздание.

Девочка шагнула вперёд, отделившись от толпы. Её движения были плавными, уверенными, словно она знала, что делает. Она подошла ко мне, не обращая внимания на предостерегающие крики взрослых.

Её ладонь легла на мою, даря нежное тепло и умиротворение. Встав между мной и разъярёнными жителями, она произнесла слова, полные сострадания и правды: "Он не выбирал свою судьбу. Нельзя судить человека за то, кем он родился. И тот мальчик сам виноват, кидая камни ему в голову, не задумываясь, что может тем самым убить его".

Но слова эти утонули в волне ненависти. Разум жителей был отравлен жаждой мести. Они не желали слушать. Им нужно было отмщение и кровь – моя кровь.

Схватив всё, что оказалось под руками, местные жители двинулись в нашу сторону. Но, прежде чем я успел поддаться тьме, её рука снова коснулась моей. Она схватила меня и потащила за собой прочь от деревни, подальше от этих глаз. Адреналин и инстинкт самосохранения заставили нас бежать так быстро, что крики преследователей стихли почти сразу. Я не знаю, сколько мы неслись со всех ног, но когда в горле пересохло, пришлось остановиться.

Выбившись из сил, мы рухнули на землю у подножия векового древа, чьи корни, словно когти, вцепились в каменистую почву. Дыхание вырывалось из груди хриплыми толчками. Я чувствовал, как ярость, едва сдержанная, клокочет внутри, готовая взорваться наружу. Но её рука, всё ещё сжимавшая мою, служила якорем, удерживая меня от бездны.

Я повернул голову к ней. Её лицо выражало не страх, а какое-то странное, почти материнское сочувствие. Она молчала, глядя на меня своими большими, насыщенно-голубыми глазами. В них я видел отражение своей собственной боли, своей обречённости. "Они хотели убить тебя, – наконец прошептала она, словно боясь нарушить тишину леса, – я не могла этого допустить".

Я, существо, привыкшее к ненависти и страху, вдруг почувствовал проблеск надежды, крошечный огонёк в кромешной тьме.

"Но почему? – настаивал я. – Ты же видела, кто я".

Она задумчиво всмотрелась в мои глаза, а потом, как будто приняв какое-то важное решение, произнесла: "Я вижу не то, что видят другие. Я вижу боль, то, что ты не хочешь причинять вред. Но ты теперь не один. Я с тобой".

Я действительно не хотел причинять вред. Я желал одного – чтобы меня оставили в покое. Но моя природа не позволяла мне этого.

Внезапно, вдали послышался шум. Голоса. Они приближались.

"Нельзя чтобы нас нашли, – прошептала она, вскакивая на ноги. – Нам нужно уходить".

Я поднялся следом за ней, чувствуя, как усталость отступает перед лицом новой опасности. Она снова взяла меня за руку, и мы побежали дальше в лес, глубже в чащу, скрываясь от преследователей.

Бежали без остановки, пока не добрались до небольшой пещеры, скрытой за густыми зарослями растений. Она была сырой и холодной, но казалась безопасным убежищем.

"Здесь мы отдохнём, – сказала она, опускаясь на землю. – А позже придумаем, что делать дальше".

Я сел рядом с ней, чувствуя, как дрожь пробирает меня до костей. Не было сил думать, что делать дальше. Я всегда был один, преследуемый и ненавидимый. Но теперь рядом со мной была она, та, что верила в меня. И эта вера, как ни странно, давала мне силы.

Я посмотрел на неё и впервые за долгое время смог ощутить не только страх и гнев, но и что-то похожее на благодарность. И, может быть, даже надежду. Надежду на то, что не всё потеряно. И возможно, я смогу выжить или даже обрести покой от гонений и взглядов ненависти.

Тишина пещеры давила, нарушаемая лишь моим сбивчивым дыханием и тихим потрескиванием веток снаружи. Я чувствовал её взгляд, изучающий, но не осуждающий. Она словно пыталась разгадать загадку, заключённую во мне, увидеть то, что скрывала завеса моей ауры.

Девочка, успокаивая сбившееся дыхание, прошептала своё имя, словно заклинание: "Айри… Айри-Нами".

Этот взгляд, прямой и пронзительный, устремился на меня: "А как твоё имя?" – услышал я.

Вопрос застал врасплох. Открыть своё имя казалось равносильным тому, чтобы обнажить душу. Но в её глазах. для меня не было ни тени опасения, лишь её неподдельный интерес.

"Меня зовут… Кристиан”, – слова дались с трудом, словно выцарапывая их из глубины бытия.

Я отвернулся, чувствуя, как это имя, долгое время, похороненное под грузом боли и разочарования, жжёт горло. – “Можешь называть меня Кри", – дополнил я.

Айри кивнула, будто это имя что-то значило для неё. – "Кристиан", – повторила она тихо, словно пробуя его на вкус. – "Приятное имя".

"Я… проклят. Моя сила не поддаётся контролю. Я могу причинить тебе боль, даже не желая этого", – прошептал я, избегая прямого зрительного контакта с ней.

Она сделала шаг вперёд и взяла мою руку. Прикосновение отозвалось во мне теплом и умиротворением до самой глубины моей души.

"Я не боюсь, – произнесла она уверенно. – Я буду рядом и помогу тебе".

Услышанное казалась невероятным, невозможным. Я не заслуживал этого, как мне казалось, но в то же время, я отчаянно нуждался в ней.

Она прижалась ко мне, обнимая крепко: "Отдохни, Кри. Обратного пути нет. Возможно, для нас это не то время, не то место. Поэтому я хочу отправиться с тобой в неизведанные уголки этого огромного мира. Да, мы ещё совсем юные, но я уверена, что вместе мы справимся, особенно с тобой", – в её голосе звучала непоколебимая уверенность и жажда приключений.

И тогда я понял – понял, что больше не хочу ждать, пока вырасту, чтобы начать свой путь навстречу поискам того места. Он уже начался, как только мы встретились взглядами.

Когда первые лучи солнца пробились сквозь листву, закрывающую пещеру, юные искатели своего пути пробудились ото сна.

Айри медленно потянулась рукой к глазам, чтобы протереть их, в то время как Кристиан осматривался по сторонам, вспоминая события прошлого дня. Мысли навели его на то, что пережитая тревога и усталость погрузили их в грёзы снов почти на целые сутки.

Тишина леса сгущала и без того напряжённую атмосферу, заставляя поддаться чувству трепета в груди.

Внезапный хруст сломанной ветки заставил их вздрогнуть. Из-за переплетения ветвей появилась высокая, худощавая фигура старика, опирающегося на резной посох. Его одеяние изумрудного оттенка, сливалось с мхом на стволах деревьев, освещаемых восходящим солнцем.

"Не бойтесь, – прошелестел он, словно ветер в листве. – Я знаю, кто вы такие, и знаю, что за вами охотятся. Но в этом лесу есть пути, неведомые даже старожилам вашей деревни. Идите за мной – я вас выведу отсюда”.

Он махнул рукой, призывая следовать за ним. После короткого обмена взглядами между собой, Кри и Нами настороженно двинулись вслед за незнакомцем.

Вскоре они оказались на едва заметной тропинке, ведущей к скрытой поляне, где, по словам старика, их ждали ответы на терзающие вопросы.

Посохом, он отбивал тихий ритм о корни деревьев, пока путники пробирались сквозь тернистые заросли. Напряжение же висело в воздухе, заставляя молодых искателей всматриваться в каждый источник шороха.

Путь занял достаточно продолжительное время. Смеркалось. Дети понемногу стали ощущать тяжесть в ногах.

"Кто вы?" – не выдержала Айри, нарушив молчание.

Старик резко застыл на месте и плавно обернулся к ним, а его глаза блеснули в полумраке.

– Моё имя не столь важно сейчас для вас. Единственное, имеющее значение, что стоит принять во внимание – это моя миссия. Я являюсь стражем этого волшебного леса, именуемого Сумеречной обителью. Мы уже близко: проявите терпение, и вы вскоре всё узнаете.

Кристиан, нахмурившись, уточнил: "Вы решили помочь нам. Только вот по какой причине?"

Уголки губ старца тронула слабая улыбка: "Вы не первые, кто ищет убежище от людского гнева и брошенных проклинающих взглядов в сторону неестественного. И не первые, кому предстоит узнать правду о себе. Ну а что насчёт тебя – Крист'Эйн Ан'Розен Эрн'Крайнц, с тобой мы знакомы намного дольше, чем ты можешь себе вообразить".

Кристиан будто бы покрылся холодной дрожью от услышанного. Его сердце дёрнулось, и это было непривычно. Ведь то, что он мёртв, и отныне бродит окрест Терриа’Эйна во плоти покойника, никак не сходилось с тем, что он сейчас ощутил внутри себя.

Внезапно из-за кустов выскочила, юркая фигурка – девочка, на вид семи лет, с серебристыми волосами и глазами цвета пылающего янтаря. Она ловко взобралась на провисший ствол древа и с любопытством уставилась на них.

"Дедушка, это он?" – спросила она звонким голосом, вглядываясь в глаза Кри.

"Верно Риди, это именно он, – подтвердил Страж. – Познакомьтесь: это ещё одна искательница отголосков своего 'Я'. И она видит то, что скрыто от взора других".

Айри-Нами улыбнулась девочке: "Здравствуй, Риди. Давно ты в своих поисках в этом лесу?"

"С самых малых лет. Дедушка говорит, что я здесь родилась. А ещё я знаю все языки животных и могу с ними общаться!" – гордо ответила девочка.

Кри огляделся. Сумеречная обитель была пропитана какой-то магией: в воздухе витал сладкий аромат, а между деревьями порхали крошечные светлячки, словно духи этого места. Вдали слышался тихий смех, будто сам лес приветствовал их.

Старик окинул взглядом Кристиана и промолвил: "Действительно. С самого рождения Астрид Ан'Хелли, так её полное имя, живёт в этом лесу, ожидая твоего прихода. Ваша судьба переплетена с древними событиями Терриа’Эйна, и вам предстоит отправиться в путь к самим Хранителям душ, чтобы получить ответы на свои сокровенные вопросы, разгадав тайны своей сущности, добравшись до Долины Забытых Имён".

Айри вцепилась в руку Кристиана, как будто старалась найти для себя успокоение в его ладони.

Риди спрыгнула с дерева и примкнула к ребятам с чувством уверенности и ощущением нужного места для себя. Она протянула сжатый кулак к Нами: "Здесь семена лунного созвездия. Они помогут нам не потерять дорогу в темноте".

– Но для начала, перед вашей долгой дорогой домой, – шёпотом проговорил старец, – я поведаю вам историю, ту, что давно забыта людьми, ту, что переписали наши предки, и о том, что сподвигло их на такой поступок.

Кристиан и Айри нашли себе место под огромным дубом, корни которого, словно когти, вцепились в землю. Астрид принесла им мягкий мох для подстилки и несколько спелых ягод, собранных в глубине леса. Пожилой мужчина развёл небольшой костёр, от которого по поляне поползли причудливые тени, играя на лицах путников.

Нами, устроившись поудобнее, не могла сдержать любопытства: “Хранители душ… Долина Забытых Имён… Что это всё для нас значит?”

Мужчина помедлил, словно собираясь с мыслями: “Терриа’Эйн – наш дом, пропитанный магией. Но магия эта не всегда благосклонна ко всем. Были те, кто не чтил её как дар, а лишь старался подчинить себе, тем самым вызвав первородный гнев. С тех пор по нашим землям блуждают создания, ужасающих последствий. Что до Долины Забытых Имён – это место, где пересекаются пути душ, потерянных во времени. Здесь хранятся воспоминания о тех, кто когда-то жил, любил и мечтал. Место, где прошлое становится туманным сном”.

Риди, сидя рядом с дедушкой, добавила: "Говорят, в Долине Забытых Имён живут тени тех, кто запамятовал, кем они являлись. И бродят там вечно, ищут свои имена, свои жизни, своё прошлое".

Кристиан нахмурился: "Звучит не то чтобы очень".

Старик вздохнул: "Путь, который вам предстоит, будет полон опасностей. Но если вы сможете сохранить верность себе, если не позволите страху и сомнениям овладеть вами, то пройдёте через все испытания".

Он достал из-за пазухи небольшой амулет, пульсирующий чёрно-красной аурой и украшенный чешуёй, и протянул его Кри: “Возьми это. Он защитит вас от тёмных сил, заполонивших Терриа’Эйн. Но помните, самая сильная защита – в вашем омуте памяти. В скором времени вы поймёте, о чём я".

Кристиан принял амулет, чувствуя, как по телу разливается волнующая энергия. Взглянув на Айри, он увидел в её глазах отражение отблеска костра с осознанием великого начала. Они оба понимали, что их жизнь уже никогда не будет прежней.

Астрид, наблюдавшая за ними, тихо добавила: “Долина Забытых Имён – не место для прогулок. Она испытывает каждого, кто туда входит. Она показывает самые страшные кошмары, самые болезненные воспоминания. Она питается страхом и сомнениями”.

Старик, до этого казавшийся задремавшим, приподнял глаза, в которых горел неземной огонь.

– Астрид права. Долина – это зеркало души. Она отражает то, что скрыто глубоко внутри, но она же может и исцелить. Если вы сможете принять своё прошлое, каким бы оно ни было, вы найдёте в Долине не только ответы, но и упокоение души.

Старик улыбнулся, глядя на ребят, и в этой улыбке было что-то печальное и мудрое. – "А теперь к истории", – добавил он.

"Примерно четыре тысячи лет назад, – продолжил он, понизив голос, – когда наша планета была совсем юна и девственна, а её обитатели немногочисленны, по земле ходили Боги. Их могущество затмевало любую форму жизни по силе возможностей. Трое братьев – божественные сущности – определяли саму суть мироздания. Старший – "Жизнь" – являл себя воплощением созидания и даровал появление на свет разным существам на просторах Терриа’Эйна. Средний представлялся "Смертью". Будучи проводником душ и владыкой ночи, он проводил умирающих на путь перевоплощения или вечных оков своей обители. Ну, а младший – “Баланс” – был хранителем идиллии, наблюдая за тем, чтобы ни одна чаша весов не перевесила другую. Их господство ознаменовало гармонию всего естественного. Так, время текло плавно и спокойно на протяжении эпох. Но, как это часто бывает, даже в таком совершенстве, нашлись те, кто стремился нарушить покой других обитателей.

Вскоре братья пришли к выводу, что их старания достойны отдыха и им нужен преемник – четвёртый брат. Они разделили своё могущество на сгустки божественного проявления, от каждого понемногу. Так явилось свету четвёртое божество. Даровав ему все присущие им качества в равной степени, они наделили его невообразимой силой.

Из осколков своих имён божественной сущности они нарекли младшего – Инн’Адан’Эйн – ‘Баланс Жизни и Смерти'. Младший из Богов чтил своих братьев, он с благоговением взирал на них, внимая каждому их слову и следовал их наставлениям, а потому преуспевал в своих начинаниях. Создатели мира видели – их цель отойти от дел и уйти на покой – оправдана.

Перед тем как покинуть родную планету, братья вверили младшему священную обязанность: охранять первородную элементаль магии – саму суть мироздания, поддерживая хрупкое равновесие бытия, её основу в этом мире, дабы сохранять балансирующую часть существования.

Брат их, ведомый любопытством, внимательно слушал и запоминал слова богов.

Когда "Жизнь" и "Смерть" покинули мир, "Баланс" внезапно остановился и подозвал к себе четвёртого бога. Склонившись к его уху, он прошептал слова, что навсегда остались тайной. После этого шёпота, Инн'Адан'Эйн словно преобразился.

Его сияние померкло, а в глазах отразилась вся боль и скорбь мира. "Баланс", заметив перемену, произнёс: "Не печалься, брат. Ты узнал то, что должен был узнать, и не более". Вскоре и третий брат покинул Терриа’Эйн, оставив Инн'Адан'Эйна одного.

Со временем новоиспечённый владыка освоился и приступил к исполнению своего долга, следуя заветам братьев. Но каждый раз, творя что-то новое, он невольно вспоминал слова, сказанные ему третьим богом”.

“И вот, – продолжил свой рассказ старец увлечённым слушателям, – когда мир Терриа’Эйна был молод, могущественный Инн'Адан'Эйн – Творец, вдохнул жизнь в расу, что могла похвастаться двойственной природой. Их обличие было подобно людям, но в жилах текла кровь драконов, позволяющая им преображаться в величественных существ”.

Младший брат воздвиг для них блистательную империю, а сам, приняв внешний вид своих созданий, спустился в мир смертных, возглавив тринадцатую империю, провозгласив себя Императором Драконов.

Незадолго до наших времён, примерно одну тысячу лет и два века назад, процветало тринадцать империй: Келен'Риан, Драв'Горн, Эл’Дарион, Зан'Тайр, Сералим, Кайри'Арн, Ниар'Эйн, Атэр'Кон, Ксар'Ан, Линзард, Арт'Вар, Роз'Адан'Эрн и Ал’Ридиэн.

Каждая из этих империй, словно драгоценный камень в короне Терриа’Эйна, сияла своим уникальным светом:

Келен'Риан – обитель благочестивых паладинов, внешне схожих с людьми, но отличающихся удивительной устойчивостью к экстремальным температурам. Их кожа, способная покрываться плотным прозрачным слоем, позволяла им выживать там, где другие неминуемо погибли бы от жары или холода.

Драв’Горн – выкованный в недрах гор, прославился своими трёхметровыми мастерами-рудокопами, чьи изделия не имели себе равных по качеству и красоте.

Эл'Дарион – земля провидцев, чьи предсказания определяли судьбы целых народов, средоточие знаний и мудрости, где тысячелетиями накапливались познания, делавшие их одними из самых просвещённых обитателей Терриа’Эйна.

Зан'Тайр – страна воинов, чья непобедимая армия и строгий кодекс чести внушали трепет и уважение.

Сералим – королевство летописцев, чьи работы находили чтецов по всему миру. Их навык красноречия и умение расположить к себе одними лишь словами, не находили равных.

Кайри'Арн – империя садов. Она поражала своей красотой и плодородием. Цветы и специи, произраставшие там, ценились на вес золота, и многие готовы были отдать последнее, чтобы прикоснуться к этим чудесам природы.

Ниар'Эйн – обитель магов, где собрались потомки всех видов магии, от целителей до некромантов. Они владели тайными знаниями и способностью управлять стихиями, творя чудеса и обрушивая гнев на своих врагов.

Атэр'Кон – государство торговцев, контролировавшее все торговые пути и несметные богатства мира, определяя экономическую жизнь Терриа’Эйна.

Ксар'Ан – родина изобретателей, постоянно удивлявшая мир новыми технологиями и открытиями, двигая прогресс вперед.

Линзард – империя человекоподобных ящеров, владевших навыком умело скрываться под толщей песчаного покрова. Они имели глубокую связь с древними артефактами и почти забытыми ритуалами. Их города, высеченные в скалах и увитые лианами, хранили секреты, которые не решались разгадать даже самые отважные исследователи. Говорили, что они умеют общаться с самой землей и призывать на помощь духов предков.

Арт'Вар – империя, чья музыка разносилась по всему миру. Да, да, по всему миру. Их песни могли как поднять настроение, так и призвать на бой, даже с заведомо печальным исходом.

Ал’Ридиэн – родина мастеров боевых искусств, чьи навыки владения телом и оружием поражали своей точностью, координацией и скоростью. Все известные миру боевые стили берут своё начало именно отсюда.

И, наконец, Роз'Адан'Эрн, та самая тринадцатая империя – империя драконов. С виду грозные и вводящие в ужас создания, но только лишь снаружи. Доподлинно известно о них, как о мудрейших, мирных и не знающих войны, существах. Но так было не всегда…

Раса драконов быстро показала миру своё превосходство: они наставляли других существ, обучая их мудростям богов, защищали от внешних угроз, и являлись хранителями нашего мира.

Влияние же тринадцатой империи было настолько велико, что остальные государства поклонялись им, отдавая должное. Всё свелось к тому, что все правители двенадцати королевств Терриа’Эйна уступили свои троны единогласному правлению драконов.

Однако в тени этого всеобщего признания зрело недовольство. В империи Зан'Тайр, наследник престола, принц Каэлин, не разделял всеобщего восхищения. Его амбиции, граничащие с одержимостью, не позволяли ему смириться с потерей трона.

Он видел в драконах не мудрых правителей, а захватчиков, укравших его законное право.

Каэлин начал плести паутину интриг, используя своё влияние и богатство для подкупа и манипуляций. Он искал союзников среди тех, кто был недоволен властью драконов, тех, кто помнил времена независимости и жаждал вернуть себе былое величие.

Его речи были полны яда сомнения, подтачивающего веру в мудрость драконов и разжигающего пламя недовольства.

Он распространял слухи о том, что драконы забыли о своих обязанностях, что их мудрость превратилась в самодовольство, а их защита стала лишь видимостью. Он утверждал, что драконы отвернулись от простых смертных, погрязнув в роскоши и интригах своего величия.

Принц знал, что одними лишь интригами ему не победить. Ему нужна была сила, способная противостоять мощи драконов. И он нашёл её в древних легендах, в забытых знаниях о магии, способной подчинять себе саму природу.

Он отправился в опасное путешествие, в заброшенные храмы и древние руины, в поисках артефактов и заклинаний, способных дать ему власть над стихиями. Он изучал запретные книги, общался с отшельниками и колдунами, готовыми продать свои знания за золото и власть.

И вот, после долгих лет поисков, он нашёл то, что искал: древний артефакт, способный поглощать и перенаправлять энергию первородной магии, той самой, которую Инн’Адан’Эйн должен был охранять. С помощью этого артефакта Каэлин надеялся лишить драконов их силы, их связи с магией и тем самым свергнуть их с трона.

Но его слепая вера в своё могущество оказалась роковой ошибкой. Первородная магия, пробуждённая артефактом, оказалась слишком сильна для смертного. Она моментально одержала верх над Каэлином, подчинив его своей воле.

Искажённое лицо Каэлина отражало не его амбиции, а лишь безумную пляску первородной магии. Его глаза, некогда полные хитрости, теперь горели нечестивым пламенем, отражая хаотичные потоки энергии, бушующие внутри. Артефакт, который он так жаждал использовать, стал его тюрьмой, а его тело – проводником для силы, которую он не мог контролировать.

Первые признаки катастрофы не заставили себя долго ждать. Земля под ногами Каэлина задрожала, словно в преддверии землетрясения. Ветер взвыл, превращаясь в неистовый ураган, вырывающий с корнем деревья и срывающий крыши с домов. Небо над Зан’Тайром потемнело, затянутое зловещими тучами, из которых извергались молнии, бьющие в землю с оглушительным грохотом.

Магия, вырвавшаяся на свободу, не знала границ. Она искажала реальность, превращая знакомые пейзажи в кошмарные видения".

Пока костёр потрескивал, а хранитель Сумеречной Обители рассказывал им легенды об истоках времён зарождения Первородной расы, и о подлинных событиях той эпохи, ребята пытались осмыслить услышанное.

Какая правда о себе ждёт их впереди? И что за древние силы планеты связаны с их судьбой?

Кри, всё ещё держа в руках амулет, почувствовал шквал эмоциональной нестабильности, вспомнив слова старика о том, что самая сильная защита – в их памяти. "Что же я должен помнить?" – думал он, пытаясь вспомнить детали своего прошлого, которые могли бы помочь им в этом странном путешествии. В его голове всплывали обрывки воспоминаний: смех друзей, тепло мест, где они останавливались на ночлег под открытым небом, разбивая лагерь. Но всё это казалось таким далёким, как будто принадлежало другому человеку.

Рассказчик умолк, устремив взгляд на лица собравшихся вокруг костра. В наступившей тишине слышалось лишь потрескивание догорающих поленьев.

После долгой паузы он произнёс: "Вторую часть истории вы узнаете сами, на своём пути, ибо сейчас вы не готовы её принять должным образом".

Риди, словно ждавшая этих слов, робко предложила: "Думаю, нам стоит отдохнуть перед дорогой. И вам тоже нужно время, чтобы осмыслить услышанное. Ночь будет долгой".

И действительно, она выдалась тягостной в размышлениях и очень тянущейся. Кри и Айри не смыкали глаз, ворочаясь у костра, то и дело подбрасывая хворост в угасающее пламя. Слова старика эхом отдавались в их головах, переплетаясь с треском дров и завыванием ветра, сквозь кроны деревьев.

Нами украдкой наблюдала за Кри, который не выпускал из рук амулет. Тёмная энергия, пульсирующая в нём, одновременно притягивала и пугала её. Она чувствовала, как эта энергия резонирует с чем-то внутри неё, с чем-то тёмным и забытым.

"Что, если этот амулет не только защищает, но и пробуждает что-то? – подумала она, но тут же отогнала эту мысль, – сейчас нужно сосредоточиться на предстоящем пути”.

Кри, чувствуя её взгляд, поднял голову. В его глазах читалась та же тревога, что и у неё.

– “Ты тоже это чувствуешь?” – тихо спросил он, словно боясь нарушить тишину ночи.

Она неуверенно кивнула в ответ.

– “Энергию амулета? Да. Она… странная”.

Они замолчали, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Закрыв глаза, они сосредоточились на амулете, чувствуя, как тёмная энергия проникает в их сознание, словно открывая потайные двери. В их головах начали всплывать образы: лица, места, события…

Не заметив, они погрузились в сон, унося с собой этот поток мыслей.

Во сне Кри видел лица, переполненные болью и страхом, слышал крики, эхом разносящиеся в пустых залах забытого храма. Образы были настолько яркими и реалистичными, что казались воспоминаниями, но воспоминаниями чужими, принадлежащими кому-то другому.

Осталось лишь разобраться в своих видениях и узнать, чью жизнь он видит по ту сторону омута.