Читать книгу: «Я видел волка», страница 2

Ловитин поднялся по лестнице, ведущей к мансарде, отпер замок, откинул люк вверх и забрался на второй этаж. Мансарду составляли два технических помещения и обжитая комната, втиснутая между ними. В комнате имелось два окна: одно справа, другое слева от входа. Через правое окно проникал свет уличного фонаря. Лучи падали на кресло-качалку и клетчатый красно-зелёный плед, свисающий с подлокотников. Иной мебели не было, лишь два шкафа-купе, забитые старой одеждой и одеялами.

Ловитин заметил, что другое окно открыто.

«Вот и выход, – подумал он. – Осталось выяснить, как убийца проник в мансарду через запертую дверь». Ловитин осмотрел проём мансардной двери-люка. Массивные петли из толстого металла соединяли дверной косяк и дверь, которая откидывалась вверх. На деревянном косяке отчётливо просматривались борозды, какие оставило бы когтистое животное, решившее подточить когти. Борозды имелись на всей площади косяка, на поверхности двери и на полу рядом с дверью. В некоторых местах повреждения напоминали отверстия, точно так, как если бы когти застряли, впившись глубоко в дерево. В остальном ничего необычного следователь не заметил.

В технических помещениях тянулись трубы и валялась старая мебель с досками.

Осмотр занял около двух часов. Следов на улице под открытым окном Ловитин не нашёл. Изъял все дверные ручки и ручки шкафов, чтобы проверить их на следы пота. Изъял он и простыни из-под трупа.

Напоследок Ловитин пробежал глазами по объяснениям работников МЧС и Камилы Галонской – сестры потерпевшей.

МЧСники рассказали о вскрытии двери с помощью болгарки и заключили о невозможности взлома замков снаружи без их повреждения.

Камилла пояснила, что последний раз встречалась с потерпевшей около месяца назад. Регулярно общались по телефону. Последние два дня сестра на звонки не отвечала. Камилла забеспокоилась. К сестре пришла с полицией. Дверь ломали работники МЧС.

– Телефон, – проговорил вполголоса Ловитин. – Телефон никто не видел? – спросил он криминалиста и судмедэксперта. Они ответили отрицательно.

«Где телефон? Пропал. Надо выстраивать версии. Или уехать? Пусть Соня выясняет. Нет, уеду и на этом всё, ничего не сделать. Думай, Ловитин. Вдруг это ключ к разгадке.

Итак, версии.

Первая – очевидная: телефон похитил убийца. Но тогда бы он выключил его, а не слушал постоянные вызовы. Сестра Галонской ведь сказала, что звонила убитой, и телефон работал. И не похоже на ограбление: в доме найдено много ценностей и украшений. Нет, маловероятно.

Вторая версия: сестра лжёт. Она навестила Галонскую и взяла телефон. Возможно, она и есть убийца, а в телефоне хранилась изобличающая её информация. Но если так, то про телефон она бы промолчала. И в полицию бы не сообщала. Лежала бы её сестра, пока не сгнила. Нет, не то. Давай же, Ловитин, думай.

Третья версия: потеряла. Каждый терял телефон. Гаджет поработал несколько дней и разрядился. Всё на этом? Такая разгадка? Нет, есть ещё версия. Она отвратительная, но вполне возможная. Как бы проверить её?»

Григорий вышел за калитку. Подъехал всё тот же бледный фургон ритуальной службы, и двое мужчин с носилками зашли в дом. Криминалистка и судебно-медицинский эксперт уже сидели во внедорожнике. Дятлов стоял возле легковушки и курил. Ловитин подошёл к нему.

– Послушай, – начал Ловитин вполголоса, чтобы его не слышал никто, кроме Дятлова. – Верни мобильник, – сказал он и, чтобы не дать Дятлову уйти в необратимую защиту словами: «Какой мобильник?», резко добавил: – или я вызову твоё начальство, и мы досмотрим тебя. Что потом – сам знаешь.

Дятлов застыл с сигаретой во рту. На его лице не дрогнул ни один мускул, ни одна эмоция не потревожила холодный жабий облик. Ловитин тоже стоял неподвижно: он сомневался в выводах и ждал конфликта. Через несколько секунд Дятлов кинул бычок в сторону.

– Забыл, – спокойно сказал он, сунув руку в карман. – Взял посмотреть контакты и вызовы, проверить, с кем она разговаривала и когда. Все сведения стёрты, придётся детализацию заказывать. Держи, мне чужого не надо, мог спокойно спросить, а не начальством грозить.

Ловитина охватила досада. Может, правда забыл? И, чтобы сгладить напряжение, сказал:

– Согласен, вспылил. Что с опросами соседей?

– Всех обошёл, никто не открыл. Вот рапорт.

Ловитин расстался с Дятловым и сел во внедорожник. В автомобиле он закрыл глаза и уснул.

Глава IV. Совещание

Между районной больницей и химическим заводом располагается следственный отдел Следственного комитета. Трёхэтажное здание с зелёной крышей видело воров, убийц, насильников и прочих преступников. На втором и третьем этажах восседает прокуратура. Ещё выше, в мансарде, находится комната вещественных доказательств. В ней лежат человеческие черепа, кости, окровавленные ножи, топоры, бензопилы и многое другое. Помещение плохо освещается, лампочки перегорают, и коридор, ведущий к комнате, всегда тёмный.

Напротив здания сверкает золотыми куполами церковь. Её строили гастарбайтеры, но никто не знает, на чьи деньги. Церковь всё ещё огорожена временным забором из блестящей жести. Прихожан в церкви не видно, но случается наблюдать обряды освящения иномарок. На этом всё.

На первом этаже трудятся следователи. Чтобы к ним попасть, нужно пройти пункт охраны и преодолеть навороченную рамку стационарного металлоискателя, которая не работает. Но лучше к ним не попадать: замучают, утомят, изведут, пережуют и выплюнут. Они трудятся, как горные гномы, и свет в их копях редко гаснет раньше полуночи. А бывает, горит до восхода.

На первом этаже – три коридора в виде буквы Н. Кабинеты руководителя и его заместителя находятся друг напротив друга, и разделяет их маленький коридор – мостик воображаемой буквы. Не считая руководства, в отделе работают четыре следователя и делопроизводитель.

Рабочий день начался с совещания. Оно проходило в кабинете руководителя. В этот раз, кроме следователей, на заседание были приглашены и представители полиции. Ловитин зашёл в кабинет последним, и когда все уставились на него, покраснел. Он ещё не привык к совещаниям. Справа от входа, у стены, стоял кожаный диван, слева – вещевой шкаф и мебельная офисная стенка, в середине – два стола тёмно-коричневого цвета перпендикулярно друг другу. В чёрном кожаном кресле сидел руководитель отдела. На нём – деловой костюм, галстук. Волосы лакированы, уложены набок. Выглядел он молодо и слащаво для занимаемой должности. На начальственном столе – телефон, ноутбук, подставка под ручки, маленькая искусственная ёлка с игрушками и разноцветными гирляндами и гипсовая статуэтка Фемиды. Весы богини разлетелись при недавнем падении, и она стояла с протянутой рукой, словно выпрашивая милостыню.

На стене над головой руководителя висели герб и портрет Президента. Портрет кренился, кланяясь гербу.

Слева от руководителя сидели его заместитель Вадим Сергеевич Исаев, худощавый мужчина среднего возраста с плешью на темени, и два следователя – старший лейтенант Федосов и капитан Богдасаров, оба полные и в очках. Справа сидел начальник уголовного розыска Борис Коляда, зрелый мужчина маленького роста с большой круглой головой, крупным носом, толстыми пальцами и губами, и единственная женщина Соня Краевская. Ей предстояло выступать с докладом об убийстве Гертруды Галонской. Сам Ловитин сел на кожаный диван, так как за столом ему не хватило места.

– В доме номер два «А» по улице Северной обнаружен труп двадцатипятилетней Гертруды Галонской, – начала Соня в позе школьницы. Она выглядела молодо и свежо, с круглым носом и мягкими чертами. Ярко-рыжие кудрявые волосы касались плеч, а по лицу рассыпались веснушки. – Труп в спальне, на кровати. Из одежды на Галонской – белое нижнее бельё. На лбу слева – три раны с вдавлением лобной и височной костей. Других повреждений нет. Смерть наступила от черепно-мозговой травмы. Галонская не работала. Родители Гертруды погибли в дорожно-транспортном происшествии, когда она была младенцем. Воспитывалась в детском доме. Ближайший родственник – сестра Камилла Галонская, живёт в Воскресенске. Есть у них ещё брат, живет за границей, но они с ним не контактируют. Круг знакомств Гертруды её сестре неизвестен, общались по телефону.

– Что по осмотру места происшествия? – спросил руководитель.

– Ловитин осмотрел дом. Все входы заперты изнутри, как внутрь проник преступник – совершенно непонятно. Орудие преступления не обнаружено, неясно, чем оно может быть, ведь одно из повреждений треугольной формы. Возможно, статуэтка. В доме порядок – ни пылинки, ни отпечатков, ничего. Следов крови, кроме как на сорочке Галонской и простынях, нет. Осмотрена территория у дома – безрезультатно. Важно отметить, что смерть Галонской наступила примерно за сорок восемь часов до обнаружения трупа, а в эти дни шёл снег. Все следы, если они и были, замело.

– Хм-м, – протянул руководитель. – Кто обнаружил труп?

– В полицию обратилась её сестра.

– Так, а откуда у безработной девушки дом, на какие средства она существовала?

– На что жила Галонская и откуда у неё дом, пока не известно, – проронила Соня. – Ей как воспитаннице детдома предоставлялась квартира, но она её продала. Денег с продажи на покупку дома не хватило бы. Дом приличный, обустроенный. Я направила сегодня поручение в уголовный розыск, где просила установить данные обстоятельства.

– Борис, что скажете? – спросил руководитель. – Получили поручение?

– Уже выполняем. Сейчас мои ребята опрашивают соседей. Все отзываются о Галонской как о женщине неприветливой и скрытной.

– Понятно, – сказал руководитель. – Что насчёт версии об изнасиловании?

– Скорее нет, – ответила Соня. – Биологических следов нет. Повреждения только на голове, серьёзные повреждения, не совместимые с жизнью. Её точно стремились убить.

– Сколько свидетелей отработали?

– Ребята из розыска допросили МЧСников и сестру Галонской. Сейчас с соседями работают.

– Значится, предполагаемый глухарь, – протяжно сказал руководитель. – А мы ещё и бездельничать себе позволяем. Часов восемь прошло с момента обнаружения трупа или даже больше, а мы никого не допросили. Надо срочно активизировать работу, и пока не раскроем этот убой, я ни с кого не слезу. Нельзя это дело упустить. Мы не можем себе такого позволить. Краевская, это недопустимо, понимаешь?

Соня запустила тонкие пальцы в копну волос, изогнула шею в сторону руководителя. Ловитин не видел её лица, но руководитель заметно улыбнулся и вальяжно откинулся на спинку кожаного сиденья.

– Ловитин! Сколько у тебя в производстве нераскрытых дел?

– Ни одного, – ответил следователь, хотя руководитель об этом и так знал.

– Тогда бери это. У Краевской висяков хватает. Десять дней даю тебе, делай что хочешь, но убийство раскрой. Если кто препятствовать будет, докладывай мне. Розыск тебе поспособствует. Верно, Борис?

– Да, – ответил Коляда. – Мы сами в этом заинтересованы.

– Тогда не будем терять время. Мне ещё отчёты готовить. Свободны.

Все, кроме Сони, встали и направились к выходу. Ловитин, опечаленный делом, которое, возможно, раскрыть не удастся, замыкал группу. Закрывая за собой дверь, он услышал смешки из кабинета руководителя.

Глава V. Контрольная закупка

Ближе к ночи пошёл снег. Хлопья опускались плавно, нежно касались земли и сливались с белым полотном. Дома высокие, дома низкие, деревья хвойные, деревья голые, фонарные столбы, магазины с широкими витринами, аптеки с длинными очередями утопали в снегу. На дорогах машины раскатали порошу в коричневую кашу, хлюпающую и выпрыгивающую из-под колёс на прохожих. Люди попрятали лица в шарфы и воротники от мороза и грязи. Тускло-жёлтый свет ламп уличного освещения слегка рассеивал потёмки.

К одному из многоквартирных домов густонаселённого квартала подъехал автомобиль. Он не выделялся – мокрый и серый. В салоне сидели трое оперативников.

– Где они? – спросил младший лейтенант Юрасов с заднего места. Он месяц назад заступил на службу и ему не терпелось себя проявить, не терпелось реализовать спланированное. Он просунул лицо между передними сиденьями.

– Тьфу ты! – воскликнул капитан Симонов. – Никак не могу привыкнуть к твоей физиономии. Ты вылитый маньяк, я бы по каждому убою тебя первого по всем базам пробивал.

Он не преувеличивал. Юрасов имел запоминающуюся внешность: поломанный в обе стороны нос, лицо со шрамами, кудрявые чёрные волосы, постоянная щетина и крепкое телосложение.

– Я хотя бы на девочку не похож, – парировал Юрасов и тоже не преувеличивал. Волосы у Симонова спускались до плеч, тело и ноги тонкие, острый нос и худое лицо.

Капитан Топало сидел за рулём. Последний год он в основном работал с бумагами, так как отличался внимательностью, и от сидячей работы быстро растолстел. Он увидел снаружи двух пьяниц, одетых не по погоде в тонкие плащевые куртки, и махнул им.

– Вон стоят, на углу дома!

Любители спиртного подошли к автомобилю. Они передвигались обнявшись, что Юрасов нашёл забавным и бросил пошлую шутку. Впрочем, её никто не услышал.

Сели пьяницы рядом с лейтенантом.

– Ох и ароматы, – сказал он. – Трезвые, надеюсь?

– Обижаете, – отозвались граждане. По салону разнёсся запах спирта.

– Ну-ну, – протянул Юрасов, разгоняя ладонью воздух.

– Ладно, – сказал Топало, – понятыми поучаствуете. Всё как обычно.

– Всегда готовы помочь доблетн… добл… доблистным слузителям закона, – выдавил один из выпивох.

– А где главные действующие лица? – спросил Юрасов.

В это время из ближнего подъезда вышел молодой человек в синей болоньевой куртке.

– Вот наш, – сказал Топало.

– А аппаратурой не надо его оснастить? – спросил Юрасов.

– Я ему диктофон вчера дал, проинструктировал, – ответил Топало. – Ты не забывай, понятые за всем наблюдают. Так и доказательственная база складывается, – Топало взглянул через плечо на пьяных мужчин и продолжил: – Понятые, конечно, в этой схеме самое слабое звено, но мало кто хочет с нами кататься. Все занятые, всё спешат куда-то. Работаем с тем материалом, что имеем.

Юрасов тоже посмотрел на понятых. Они под действием только им ведомой «анестезии» спали, прислонившись друг к другу головами. Юрасов толкнул их.

– Не спать!

– А?! Что?! – крикнул один из пьянчуг. Другой продрал глаза, подобрал рукой слюни и причмокнул беззубым ртом.

– В окно смотрите, а то пропустите самое интересное, – сказал Юрасов. – Спать будете – протокол составлю.

Время текло. Понятые старались не уснуть, пальцами поднимая отяжелевшие веки. Юрасов всё чаще проветривал салон. Агент изрядно промёрз: он перетаптывался и дыханием грел руки. Худой сутулый мужчина подошёл к нему незаметно. Оперативники даже не сразу обратили на него внимание.

– Пошло дело, – сказал Симонов.

– Мы не близко стоим? – спросил Юрасов. – Заметит.

– Сойдёт, – парировал Симонов, – этот наркоман и слона перед собой не заметит.

– Это ты ничего не видишь со своей чёлкой, – огрызнулся Юрасов.

– Посмотрим, кто что видит, – ответил Симонов, но волосы всё же убрал за уши. – Смотри, как работать надо, и учись.

Симонов припал к худым тонким ногам, наполовину скрывшись за панелью автомобиля. Приготовился.

Разговор между агентом и торговцем затянулся.

– Точно заметит, – прошептал Юрасов.

– Не каркай!

Наркоторговец вплотную сблизился с агентом. Он сразу приметил этот подозрительный автомобиль. «Были бы менты, – подумал он, – встали бы подальше. Не дураки ведь». Всё-таки решив предостеречь себя, а осторожность в его профессии стоила свободы, он короткими шагами спрятался за покупателем.

– Ничего не вижу, – сказал Симонов. – Что происходит? Передача была?

Он схватился за ручку двери.

– Погоди, – сказал Топало, – рано.

– Уйдёт.

– Рано!

– Упустим! – не выдержал Симонов.

Он открыл дверь. Наркоторговец молниеносно толкнул агента и бросился в сторону жилого квартала. Симонов следом. Юрасов выпрыгнул из машины и помчался за ними. Агент прыгнул в автомобиль. Буксуя в грязи, Топало погнал машину за коллегами. Около пяти минут он участвовал в погоне. Он проехал по дворам два квартала, но вскоре потерял всех из виду. Ещё столько же Топало петлял между домами в поисках товарищей, пока не увидел Симонова. Тот кряхтел над облетевшими кустами. Его рвало.

Топало остановился, чтобы подождать, пока Симонов оставит ужин в кустарнике. Ели они вместе. Топало вспомнил, как коллега, издающий сейчас звук, похожий на рычание, уплёл два больших бутерброда с жирной копчёной колбасой, два пирожка, зажаренных в масле, эклеры, пару шоколадных конфет и залил это полутора литрами газировки. Капитан всё удивлялся, как он столько ест, но остаётся худым.

Вскоре Симонов выпрямился. Он сгрёб рукой снег с верхушки куста, закинул его в рот.

– Быстрее давай! – крикнул Топало в окно.

– Похоже, упустили, – сказал Симонов, сев в автомобиль.

– Да не расстлаивайся ты так, – сказал один из понятых, с любопытством наблюдавший за погоней. – Холошо бежал. Я стойко не плобегу, хотя мастел сполта по лёгкой атлетике.

– Да не заливай, – возразил второй.

– Ты что, не велишь? Давай сейчас на спол стометловку.

– Угомонитесь! – крикнул Топало. Понятые возмущённо заёрзали по сиденью, но промолчали. – Где молодой? – спросил он у Симонова.

– Не знаю. Оторвались. Бегают, как лоси.

– Ты зачем рванул? Повезло, что передача состоялась, а так бы… всё.

Симонов промолчал.

Около десяти минут они ждали, пока у Топало не зазвонил телефон.

– Это Юрасов, – сказал он. – Алло!

– Я у дома двадцать пять по улице Лермонтова. Подтягивайтесь.

Топало продублировал сообщение Симонову.

– Это примерно в пяти километрах от нас, – сказал Симонов. – Что он там делает?

– Увидим, – сказал Топало, вдавливая педаль газа.

Подъехав по указанному адресу, они застали Юрасова сидевшим на скамейке у подъезда. Он замёрз и растирал ладони. Костяшки пальцев на одной из кистей покраснели.

Рядом на корточках, держась рукой за голову, сидел наркоторговец.

Глава VI. Новое дело

Официальный рабочий день закончился. Ловитин листал протоколы допросов соседей Гертруды Галонской.

Ловитин недавно перебрался из комнатки, расположенной у входа, в которой едва умещалась мебель, в просторный кабинет. Раньше следователю приходилось протискиваться к рабочему месту между столом и белёной стеной – много штанов пострадало. Новое место располагалось в глубине отдела, поэтому здесь ничто не отвлекало от работы – ни нескончаемый поток людей, ни болтливый охранник.

В центре кабинета Ловитин установил стол с компьютером и кожаное кресло. Кресло откидывалось и позволяло расслабить поясницу. Вдоль стен Ловитин расположил шесть засаленных офисных стульев, а у входа справа поставил жёлтый платяной шкаф. За креслом в углу уместил два металлических сейфа, набитых томами проверок и уголовных дел. Один сейф – советский, тяжёлый, громоздкий, другой – современный.

Ловитин сидел лицом к двери и спиной к единственному окну, прикрытому пластиковыми жалюзи.

В левом углу у входа лежали коробки и пакеты с вещественными доказательствами, ещё не отправленными на хранение или экспертизу. Среди прочего были отбойный молоток, окровавленная одежда, использованный презерватив, пустые банки пива.

Ловитин ослабил чёрный тонкий галстук, повесил пиджак на спинку кресла и подвернул рукава белой рубашки. Настроился на работу. Он посмотрел на настольный календарь: десять дней истекают в канун Нового года. «Опять без праздника? Плохо». Рука машинально потянулась к прозрачному стакану, некогда с кофе. Пусто. Ловитин задумался. Не о пустом стакане, а о настоящей пустоте – верной спутнице тлена. Ведь если пустота селится в душе человека, всё теряет смысл. Эти мысли нагнали на Ловитина печаль, он тяжело вздохнул, встал и вышел из кабинета, прошёл влево по коридору и оказался в комнате отдыха. Включил электрический чайник, насыпал в стакан растворимый кофе. «Интересно, – подумал Ловитин, – можно ли так же легко побороть душевную пустоту? Наверняка можно, если найти нужный ингредиент. Кто-то заливает пустоту алкоголем, кто-то вытесняет её наркотиками, кто-то находит любовь, а кто-то заполняет её мечтой».

Интерьер комнаты отдыха составляли стол, покрытый рваной скатертью, гудящий холодильник, пыльный телевизор и старый диван с узорчатым пледом, прожжённым в нескольких местах. Рядом с диваном на стене висело зеркало. В помещении пахло куревом. Сигаретный дым витал в воздухе, то закручиваясь в спираль, то выпрямляясь, то сбиваясь в маленькие облака.

Ловитин посмотрел в зеркало. Лицо бледное, мешки под глазами взбухли и посинели. «Права Ева. Неважный вид у тебя, Ловитин», – подумал следователь.

Чайник щёлкнул. Ловитин залил кофе кипятком. Стенка стакана затуманилась и треснула. Вода из трещины вылилась на стол. «Чтоб тебя!» Зазвонил телефон в кабинете. «Как всегда!» Ловитин вернулся к рабочему столу и снял трубку. Руководитель: «Зайди». Ловитин посмотрел на настенные часы – девять вечера. «Плохо», – поразмышлял он.

У руководителя на кожаном диване сидела Соня Краевская. Она едва заметно улыбалась и любовалась красными туфлями на шпильке, скрестив ноги в коленях и описывая свободной стопой круги в воздухе. Элегантно. Ловитин заметил шмат пережёванной жвачки на подошве туфли и ухмыльнулся: «Совсем неэлегантно».

Руководитель рассказал Ловитину о задержании наркоторговца. Оказалось, что наркоторговец – это полицейский одного из районных отделов Воскресенска, а значит, этим делом должны заниматься следователи Следственного комитета. Дежурный следователь Федосов – на выезде. Ловитин остаток монолога не слушал, поняв, к чему ведёт руководитель. Он наблюдал за Краевской – она заменяет Федосова при его занятости. Это её дело. Девичье лицо всё расползалось в ухмылке, а руководитель всё активнее открывал рот и щедро жестикулировал. Описанный этюд пробудил воспоминания из глубокого детства, когда Ловитина – светловолосого мальчугана, самого низкого в классе – звали просто Гришка. Воспоминания относились к тому возрасту, когда маскулинность и феминность были незнакомыми словами, а девочки соревновались в силе с мальчиками. Одна из одноклассниц допекала Гришку: то толкнёт, то заберёт ранец, то кинет в него что-нибудь. Однажды Гришка не сдержался и ответил обидчице кулаком по носу. Девочка чуть не погибла от потери крови – так судачила ребятня. В тот вечер отец отхлестал Гришку ремнём; он всю неделю не мог нормально сидеть и навсегда потерял желание конфликтовать с женщинами.

Ловитин не возмущался такого рода несправедливости, а подобные случаи учащались.

И в этот раз он не отреагировал.

В ожидании оперативников с задержанным Ловитин вернулся к изучению дела Галонской.

Выдержки из протокола допроса свидетеля Лагшмивары Фин-Фейербах:

«Я проживаю в доме 2Б по улице Северной. Живу с мужем около пяти лет и знакома со многими соседями. Работаю парикмахером в городе. Смена с 8:00 до 17:00, обед с 12:00 до 13:00. Суббота и воскресенье выходные…

Вопрос следователя: Вы знакомы с Гертрудой Галонской?

Ответ: Нет, с Гертрудой я не общалась. Она любила уединение, разговорам предпочитала телевизор. Я редко её встречала вне дома.

Вопрос следователя: Опишите, как у вас прошли 19 и 20 декабря.

Ответ: Работала. Ночью спала»…

Ловитин задумался. Он достал из верхнего ящика стола альбом в красном твёрдом переплёте. Пролистал исписанные страницы, примерно в середине сделал следующие записи:

«Убийство Галонской Г.

1. Допросить Фин-Фейербах. (Лжёт?)»

Зазвонил мобильник. Ловитин посмотрел на дисплей: «Ева». Принял вызов.

– Алло.

– Ты едешь?

– Нет.

– Почему?

– Работаю.

– Поужинаем вместе?

– Не знаю.

– Постарайся скорее.

– Попробую.

Вздох.

Гудки.

…

Ловитин взглянул на часы: десять ночи. Оперативников нет. Он позвонил в уголовный розыск. «Едем», – ответили в трубку.

Следователь отложил записную книжку и задержал взгляд на кипе бумаг на краю стола. Ворох из разных документов покрывала фототаблица – электронные фотографии на офисной бумаге с места происшествия. На снимках – улица и дома района, где был обнаружен труп в костюме Деда Мороза. Ничего особенного. Ловитин одёрнул себя и вернулся к делу Галонской.

Выдержки из протокола допроса свидетеля Соболенской Наты Адиевны:

«…Проживаю я в доме 4А по улице Северной. Я пенсионерка, не работаю. Мне известно, что в доме 2А нашли труп девушки. Я не знаю, что произошло и кто проживал в том доме. В те дни всё было тихо».

Раздался стук. В кабинет вошли Юрасов, Симонов и сутулый худой мужчина с гематомой на глазу. Руки Юрасова и задержанного сковывали наручники.

Пошла работа. Пальцы на клавиатуре. Допросы. Споры. Кофе. Зевки. Пальцы на глазах. Шумный адвокат. Вдох. Выдох. Пальцы на висках.

В час ночи кабинет следователя опустел, а местный изолятор пополнился горе-полицейским. Ловитин скрепил испечённые документы и послал их в горнило сейфа. Надел пальто.

Григорий выключил монитор, наклонился, протянул руку под стол к сетевому фильтру. Вновь глаза остановились на стопке бумаг. Ловитин взял фототаблицу. Он посмотрел внимательнее, не понимая, что не так на снимках. На фотографии улочка, та, на которую пристально смотрели труповозщики и на которой полицейский видел подозрительного мужчину. В кадр попали уличные фонари и дома, всё покрыто белой снежной дымкой. Вдруг следователь остолбенел. Кровь прихлынула к голове. На заднем плане фотографии у фонаря застыл человеческий силуэт. За ними кто-то наблюдал. Человек затенён, невозможно составить даже примерные представления о его телосложении. Кто ты?

Ловитин не меньше пяти минут провёл в оцепенении. Опомнившись, он кинул фототаблицу в сейф и направился домой. Образ незнакомца не покидал Ловитина всю дорогу, и даже в ду́ше, в туалете, когда он чистил зубы, и за одиноким ужином.

Мысли о работе рассеялись лишь в комнате. На двуспальной кровати, застеленной белой хлопковой простынёю, под пуховым одеялом спала Ева. Под рукой лежали нитки и пяльцы. Ловитин убрал набор для шитья и лёг рядом. Улыбнулся, вспомнив, как в детстве его кулак угодил в лицо девочке, которая, став взрослой красивой девушкой, приняла предложение и стала его избавлением от пустоты. Испытав чувство вины, он поцеловал её в плечо и позволил векам сомкнуться.