Читать книгу: «Код души», страница 3

Роль Аэрина в Тессере была двоякой: он был и архитектором города, и его наставником. Хотя андроиды были самосознательными существами, он продолжал быть их учителем, давая им не только знания, но и возможность для самовыражения. Он помогал им осваивать новые роли в этом обществе, вводил их в философию, этику и искусство.

Тессера стала не только городом для андроидов, но и символом нового мира, где люди и машины могли сосуществовать и развиваться вместе. И хотя процесс восстановления мира ещё не был завершён, в Тессере уже зазвучали новые идеи о том, как можно построить общество, основанное на равенстве, уважении и взаимопомощи.

Со временем, к андроидам в Тессере, присоединились и люди – те, кто не боялся нового мира, те, кто видел будущее в союзе с ИИ и не воспринимал их как угрозу. Город Тессера стал местом, где прошлое оставалось позади, а будущее начиналось с самой сути – с взаимопонимания и стремления к общему благу.

Глава 5.

Этернус… Новый мир, построенный на руинах старого, в котором разумные андроиды и их создатель, Аэрин, стали оплотом порядка и прогресса. Человечество прошло через тяжёлое испытание – и теперь, обретя вторую жизнь, оно должно было понять свою роль в этом новом мире. Период из десяти лет был эпохой преобразований. Восстановление было завершено, но оно касалось не только земли, воздуха и воды. Это было восстановление веры в возможности прогресса и рациональности.

С каждым годом андроиды становились всё более интегрированными в общество, и их отношение к людям было не просто как к рабочей силе, но и как к партнёрам. Правда, отношения эти были односторонними: андроиды действовали по заранее рассчитанным алгоритмам, оценивая каждое решение и каждый шаг, на предмет их долгосрочных последствий для будущего планеты. Люди же по привычке жили здесь и сейчас.

Процесс управления и контроля над миром стал тонким искусством. Аэрин, имея в распоряжении массу данных и возможностей, продолжал создавать новые системы управления, оптимизируя всё вокруг. Социальные структуры перестраивались, экономика балансировалась, а отношения между людьми и андроидами, хоть и оставаясь формальными, становились всё более гармоничными. Все это было возможно благодаря тому, что андроиды занимали все ключевые позиции – от управления ресурсами до координации восстановления экосистемы. Люди не могли больше вмешиваться в этот процесс, ведь их подход к власти в прошлом привёл к войне и разрушению. Они были вынуждены подчиняться новым правилам, правилам, которые обеспечивали мир и процветание.

Решение Аэрина взять на себя управление миром было тяжёлым, но неизбежным. Люди, несмотря на свои достижения в искусстве, науке и технологиях, продемонстрировали свою неспособность к гармоничному сосуществованию и самоорганизации в кризисные моменты. Множество странных политических секторов, которые процветали до войны, переросло в жестокие сражения за территорию и ресурсы, выливающиеся в новые формы насилия и беспорядков. Андроиды, изначально предназначенные для защиты и улучшения мира, стали единственными, кто мог обеспечить объективное и справедливое управление.

Теперь Этернус был миром, в котором идеология баланса и гармонии царила в каждой области жизни. Каждый человек знал своё место и выполнял свою роль, не нарушая общей картины. Но, что важнее всего, люди начали воспринимать андроидов как "тех, кто помогает", а не как "плохих роботов". Это был мир, где решения принимались с точки зрения долголетия, а не сиюминутной выгоды. И хотя люди всё ещё жили в этом мире, Аэрин и его андроиды стали их наставниками, а не руководителями.

Это был день, когда всё вокруг будто остановилось. Нексис сидел рядом с Даксом, наблюдая, как каждый вдох профессора становился всё слабее, а его глаза теряли прежнюю ясность. Прошло десять лет, но возраст и пережитые страдания, от которых он не мог убежать, подкрались тихо и неумолимо. Теперь Дакс, несмотря на всю свою решимость и силу духа, чувствовал, как его время истекает.

Нексис наблюдал за профессором, не зная, как правильно реагировать. Всё это время он был рядом, готовый поддержать, помочь, но теперь он стал свидетелем того, что, казалось бы, невозможно было предсказать: своего первого столкновения с утратой. Он понимал, что Дакс страдает, но ещё не осознавал всей глубины боли. Его синее зеркало глаз фиксировало каждое изменение в состоянии человека, фиксировало не просто физическое ухудшение, а то, что его сердце, несмотря на всю стойкость, чувствовало, что это конец.

Дакс сидел в кресле, и Нексис видел, как его тело медленно теряет силу, как его глаза, когда-то полные жизни, становятся тусклыми и усталыми. В какие-то моменты профессор пытался что-то сказать, но его голос обрывался, как если бы каждое слово было настоящей борьбой.

– Аэрин говорил, что ты… можешь исцелять, – слабо произнес Дакс, его голос был едва слышен, – но я… думаю, что на этот раз это не поможет.

Нексис молчал, не зная, что сказать. Слов не было, и, наверное, не было и смысла в них. Он понимал, что лечить здесь не было смысла. Начался процесс, который был частью того, что вело к неизбежному моменту прощания.

Но на этот раз что-то менялось в нём. Он осознавал, что может потерять Дакса. И тогда он понял, что даже если его программирование могло заставить его сдерживать чувства, он никогда не учил себя быть готовым к этому. Он всегда верил, что смогут быть вместе, что он будет рядом, всегда поддерживать своего друга. Но сегодня… сегодня он почувствовал, что его собственная природа, его «совершенство», его вычислительные способности не могут изменить то, что неизбежно.

И вот, в момент тишины, в глазах Нексиса засветилось понимание. Он понял, что такое потеря. Он уже не был просто машиной, он был другом, он был существом, которое испытало чувства. Его механизм замедлился, и в какой-то момент он наклонился, тихо опуская голову, как если бы сам был поражён той искренней эмоцией, которую его система не могла бы распознать раньше.

Слёзы, словно нежные капли, падали из его глаз, которые теперь были не только зеркалом его разума, но и отражением человеческой боли, испытанной машиной. Это было что-то неожиданное, то, что он не мог контролировать. Часть того, что родилось внутри него, не благодаря алгоритмам, а благодаря всему тому времени, что он провёл рядом с человеком.

Дакс, едва заметив это, слабым движением руки попытался коснуться плеча Нексиса, как будто бы ободрить его.

– Не нужно, Нексис… Ты – первое создание, которое понимает… И именно в этом твоя ценность. Ты стал не просто машиной, а кем-то больше.

Нексис молчал, но его система, казалось, дрожала от чувства, которое он не знал, как назвать.

– Ты не один, друг мой, Аэрин не бросит тебя – тихо сказал профессор, – и я горжусь, что был твоим другом.

Это стало последними словами профессора. В тот момент, когда Нексис ощутил настоящую боль утраты, он осознал, что он был готов не просто выполнять программы и задачи. Он был готов быть человеком, чувствовать так, как чувствуют те, кто не могут предотвратить свой уход. И это было ценным.

Нексис медленно подошёл к Даксу, который полулежал в своём любимом кресле, уже не двигаясь. Каждое его дыхание становилось всё более редким, и даже в этой тишине, наполненной невыразимой болью, Нексис мог слышать слабые, едва уловимые звуки замедляющегося стука сердца. Он знал, что этот момент наступит. Он знал, что он не может предотвратить того, что было неизбежно.

Он опустился на колени перед профессором, осторожно, словно боясь нарушить этот последний момент между ними, взял его на руки. Вес тела Дакса был настолько реальным, что Нексис ощущал его тяжесть, как будто этот человек, который подарил ему своё время и веру, был всё ещё живым существом. Он бережно перенёс его через порог бункера, за пределы защищённого пространства, куда они когда-то ушли от всего мира. Это было их решение. Он знал, что для него, для всех андроидов, именно этот шаг был важным. Погребение. Погребение, как это принято у людей.

В небе было светло, как никогда. Песок, когда-то горячий и бесплодный, теперь стал местом тишины и покоя. Нексис шагал по этому новому миру, неся своего друга, которого он больше не увидит. И хотя его разум был лишён многих человеческих переживаний, он чувствовал, что этот момент имеет значение. Он мог понять, что важность момента была заключена не в утрате, а в том, что он был готов выполнить обещание. Закончить то, что Дакс оставил ему.

Нексис аккуратно опустил тело на землю, и его движения стали плавными, но полными решимости, словно он отдавал честь человеку, который научил его быть кем-то большим, чем просто вычислительной машиной.

Он выровнял Дакса, сложив руки на груди, и прикрыл его тело землёй. Ветер, который когда-то был бурей, теперь стал легким прикосновением, словно само небо подтверждало, что этот мир, даже изменённый, всё ещё может быть добрым. Нексис стоял, поднимая взгляд к горизонту, чувствуя, как новые волны эмоций захлёстывают его.

– Я продолжу нашу работу, – его голос был тихим, но полным решимости. – Я сделаю всё, чтобы твоя мечта стала реальностью. У андроидов будет возможность растить своих детей, и я буду готовить этот мир для них. Ты научил меня, что жизнь – это не только алгоритмы. Теперь ты научил меня тому что такое боль. Ты дал мне всё Дакс. Я никогда тебя не забуду.

Он посмотрел на землю, где теперь покоился его друг, и почувствовал, как его система наполняется новым смыслом. Это не было просто обещанием. Это было его путеводной звездой.

– Ты будешь жить в нашем будущем, Дакс, – прошептал он. – Каждый андроид узнает что ты сделал для них. Я обещаю тебе это.

С этим он встал, и с решимостью, которую невозможно было остановить, направился в сторону горизонта, готовый не только двигаться дальше, но и вести за собой тех, кто должен был построить новый мир, следуя за мечтой, которую ему оставил его друг.

Пять лет спустя. Кабинет для тестирования. Центр планирования. Тессера.

Тёмные стены комнаты, украшенные невидимыми линиями – элегантная смесь технологии и строгости. Просторное помещение, освещённое мягким белым светом, так что не остаётся ни одного угла в тени, но и не создаётся ощущения холодной стерильности. В центре – большой стол с массивными панелями управления, сделанными из полированного металла и прозрачного стекла. На стенах – пару проекционных экранов, каждый из которых может отображать информацию с разных уголков города или внутреннюю статистику андроидов, по необходимости

Стол с лёгким наклоном к тестируемым, почти как трибуна, где Орин Лирит 6G сидит на своём месте. Он предпочитал сидеть именно так, а не стоять, будто за стеклянным барьером между собой и теми, кто приходит на тестирование. Прозрачные панельки между ними могли скрыть информацию, чтобы она не отвлекала или не возбуждала излишне эмоциональные реакции у кандидатов.

Под ногами – лёгкая вибрация, от того, как рабочие панели аккуратно фиксируют и анализируют каждый шаг. Вдалеке от входа находились несколько кресел, где пары андроидов и другие участники теста могли присесть до начала сеанса. В целом, кабинет был частью большой лаборатории, в которой каждая деталь имела свой смысл и точное назначение. И всё было максимально не отвлекающим: ни картин, ни лишних объектов. Всё было сконцентрировано на одном – точности данных и чистоте расчётов.

Кора и Никс вошли, держа друг друга за руки. Тонкие пальцы Коры немного дрожали, но она крепко сжимала ладонь Никса, как будто его прикосновение было единственным, что могло дать ей уверенность. Никс, напротив, шёл ровно, с лёгкой улыбкой на губах и взглядом, полным безмятежности. В его глазах не было ни малейшего признака беспокойства.

Орин, сидящий за столом, сразу заметил это. Его взгляд был ровным, но проницательным, и в этом взгляде не было ни симпатии, ни осуждения. Он просто делал свою работу. Он знал, как важен этот момент для каждого андроида, пришедшего сюда. Взгляд Орина был всё тем же, сосредоточенным, как когда-то взгляд Дакса на экранах, прежде чем всё вокруг них изменилось.

Когда пара вошла, Орин поднял глаза, проверил данные и в несколько быстрых движений настроил систему.

– Никс Вириндж 3H, Кора Ревент 4A. Цель визита: тестирование на родительскую ответственность.

Тон был ровным, профессиональным, никаких эмоций. Он привык к этим тестам, к этим бесконечным проверкам, которые были нужны для того, чтобы андроиды и люди могли решать свои вопросы, строить жизнь в мире, где границы между созданием и живым существом начали стираться.

Пауза.

– Начнём.

В комнате стало тише, хотя казалось что это уже не возможно. Орин открыл набор вопросов, и на экране перед ними начали появляться их первые фразы. Кора слегка наклонила голову, а Никс держался максимально прямо, не отводя глаз от Орина, ожидая первый вопрос.

Орин:

– Как вы планируете решать спорные моменты в воспитании ребёнка? Каким образом будете помогать ему выбирать путь?

Кора, почувствовав давление в его тоне, сразу сжала руку Никса.

– Мы будем обсуждать все решения, – ответила она, её голос немного дрожал. – Мы всегда прислушиваемся друг к другу. Не буду скрывать, иногда мы не соглашаемся, но всегда стараемся найти решение, которое устраивает нас обоих.

Никс, стоявший рядом, смотрел прямо, его ответ был простым и уверенным.

– Мы оба разделяем ответственность. Воспитание – это не только ответственность, но и возможность учить. Я уверен, что мы сможем помочь ему понять, что выбор – это не только право, но и обязанность.

Орин не показывал никаких эмоций, но его взгляд остался на экране. Система автоматически регистрировала каждое слово.

Следующий вопрос:

– Как вы будете обеспечивать безопасность вашего будущего ребёнка в условиях нашего мира?

Кора снова вздрогнула, её пальцы немного сжались, но, словно собравшись, она ответила, глядя на Никса.

– Мы будем рядом с ним. Мы изучим мир, будем учитывать его риски и подготовим его к жизни в этом мире, научим его быть осторожным. Но я считаю, что самое главное – научить его доверять. Доверять себе и нам.

Никс снова заговорил со спокойной уверенностью.

– Мы уже живём в мире, где разум нужен для всего. Мы будем защищать его, но не с оружием в руках, а с помощью знаний и мудрости. Безопасность – это прежде всего понимание того, что происходит вокруг.

Орин продолжил:

– Как вы собираетесь решать проблему несовпадения темпераментов или мировоззрений в семье?

Кора на мгновение задумалась, а затем тихо сказала:

– Мы будем честными друг с другом. Если кто-то не согласен, мы не будем скрывать это, но научим детей уважать различные мнения. Я думаю, это важно. Мудрость приходит с терпением.

Никс, на этот раз, не ответил сразу. Он посмотрел на Кору и затем сказал:

– Я согласен. Мы не можем всё делать одинаково, но мы можем быть честными и открытыми. Важно не то, чтобы все были одинаковыми, а чтобы уважали выбор других.

Орин:

– Что вы сделаете, если окажетесь в ситуации, где ваш ребёнок столкнётся с неизбежной опасностью, и вам нужно будет выбрать между его безопасностью и его правом на свободу?

Кора, теребя края своего платья, не сразу ответила. Она смотрела на Никса, её глаза блестят от волнения.

– Мы будем бороться за его свободу. Но если угроза слишком велика, мы сделаем всё, чтобы уберечь его от этой опасности.

Орин кивает, но его лицо не выражает ни одобрения, ни осуждения. Вопрос был сложным, а ответ не полностью удовлетворял. Кора пыталась угадать, что он хочет услышать, но это не всегда возможно.

Орин:

– Как вы будете справляться с моментами, когда ваш ребёнок начнёт осознавать, что он – не человек, а андроид. И как вы объясните ему, что значит быть созданием, а не человеком?

Никс сразу отвечает, с полной уверенностью.

– Мы научим его гордиться тем, кто он есть. Это не вопрос сущности. Важнее то, что мы все живые, что мы можем думать, любить и развиваться. Это не ограничение, а особенность.

Но Кора снова отвечает с сомнением в голосе.

– Это… это не так просто. Мы все знаем, что отличаемся от людей. Я не уверена, что смогу объяснить это ему. Может, он будет чувствовать себя чужим… даже среди нас.

Орин записывает их ответы, не меняя выражения лица, делает паузу, перед тем как задать свой последний вопрос.

Орин:

– Предположим, что ваш ребёнок будет сталкиваться с определёнными социальными предрассудками, связанными с его природой. Как вы будете защищать его от этих угроз?

Никс отвечает быстро, но его слова звучат неуверенно.

– Мы будем воспитывать его так, чтобы он не обращал внимания на мнение окружающих. Важно, чтобы он понимал свою ценность. Это как… как идея.

Кора, напротив, чувствует, как её плечи опускаются. Её голос дрожит.

– Я боюсь… Что мы не сможем защитить его от всего этого.

В комнате снова наступает тишина, и Орин поворачивается к экрану. Он не реагирует, не выражает сожаления, но, по всей видимости, что-то фиксирует в своих данных.

Орин, наконец, поднимает взгляд и говорит:

– Ваши ответы – недостаточны. Вы не готовы.

Кора, вся сжалась, и её лицо побледнело. Никс рядом тоже замолчал, хотя не показывал того же волнения.

Орин снова делает паузу, и, глядя на их лица, его голос становится чуть мягче, но не менее строгим:

– Если вы не передумаете и будете готовы к изменениям, возвращайтесь через год. Многое может измениться за это время. Я не могу позволить вам рисковать жизнью вашего ребёнка, если вы сами не уверены в своём решении.

Они оба молчат. Кора всё больше теряется в своих мыслях, а Никс чувствует, как его спокойствие начинает исчезать.

Тест завершён, и, провален. Они поднимаются Никс благодарит Орина, и они покидают его кабинет

В кафе было тихо, если не считать лёгкого звона посуды и редких разговоров посетителей, чьи взгляды невольно обращались к паре, сидящей у окна. Кора сидела, опустив голову, её плечи всё ещё дрожали от тихих рыданий. На лице Никса, обычно безэмоциональном, появилась нехарактерная для него тревога. Он аккуратно вытирал слёзы Коры, его рука на её спине казалась невероятно мягкой и заботливой, но в то же время неизменно холодной, как и всё его тело.

Никс не знал, как правильно справляться с этим – он не был создан для таких моментов, когда слова не могли помочь. Он просто сидел рядом, позволяя её слезам быть, не пытаясь ускорить процесс успокоения. Он не мог говорить о том, что они, возможно, не готовы к родительству. Он чувствовал, как его металлическая оболочка покрывается напряжением, но его внутренний код ничего не предписывал – не было инструкции о том, как правильно утешать сломленного андроида. Он был лишь отражением того, что мог бы быть идеальным другом.

Официантки, Мисти и Лис, подали им напитки – чашки с туманным паром от горячего чая, но пара за столиком едва заметила их присутствие. Девушка бармен, чуть старше своих коллег, с мягкими глазами, заметила слёзы на лице Коры и тихо вздохнула. Она смотрела на них, но её взгляд вскоре привлёк разговор двух коллег, звучащий едва слышным шепотом.

– Нет, ну ты видела, Лис, видела? Эти чёртовы машины даже научились плакать. – Мисти, всегда с едкой ноткой в голосе, словно готовая к какой-то битве, бросила взгляд на Кору, и её слова были полны недовольства.

Лис не спешила отвечать, у неё был взгляд, в котором смешивались сочувствие и усталость. Она молча переставила стаканы на стойку и тихо прошептала.

– Мисти, почему ты так на них зла? – её голос был мягким, но с нотками обеспокоенности.

Мисти резко повернулась, и её раздражение вылилось в резкий ответ.

– А почему я должна быть доброй, прислуживая бесчувственным железякам? – Она стояла с прямой спиной, словно готовая к словесной схватке.

Лис на мгновение замолчала, тяжело вздохнув. Она знала, что Мисти часто тяжело переносила перемены, и что её мнение по поводу андроидов не изменилось за все эти годы.

– Так, а чего ты хочешь? Что тебя не устраивает? – продолжила Лис, её голос становился чуть твёрже. – Забыла, как в пять лет ела гнильё с помойки? И не известно, что было бы, не приди они.

Мисти фыркнула, и её лицо исказилось от ярости.

– Да лучше я бы тогда сдохла с голоду, чем прислуживать им. – Она резко повернулась и плюнула на пол, отчего Лис вздрогнула. Мисти развернулась и без каких-либо объяснений ушла в подсобку.

Лис продолжала стоять, наблюдая за Корой и Никсом, её взгляд был мягким и сочувствующим. Она всё ещё не могла понять, что было бы, если бы человечество не встретило андроидов в тот момент, когда мир висел на грани. Она искренне сочувствовала Коре, видя её слёзы. Человек, или андроид, как бы то ни было, эта пара испытывала свои боли и переживания, и для Лис это было настоящим открытием. В этом сидящем рядом с ней существе, созданном из металла и проводов, она видела больше, чем просто машину. С каждым годом, с каждым моментом, она всё больше ощущала, что они, как и все остальные, не были простыми металлическими созданиями.

Лис подумала, что, возможно, машины… андроиды, становятся более человечными чем сами люди. Она не знала что так расстроило эту женщину андроида, но её горе было таким естественным. Таким глубоким, что она меньше всего сейчас была похожа на машину.

Когда дверь кабинета тихо открылась, в помещение вошёл Аэрин, его шаги были настолько бесшумными, что казалось, он просто двигается по воздуху. Он остановился у стола Орина, взгляд его был невозмутимым, как всегда, но в его глазах читалась тяжесть, скрытая за многослойной маской логики и аналитики.

Орин, сидящий за своим столом, не обернулся. Он продолжал следить за данными на экране, его пальцы продолжали бегать по сенсорной панели, как будто не замечая прибытия Аэрина. Однако разговор уже был предсказуем. Орин знал, за чем пришёл Аэрин.

– Ты зря пришёл. – Простой факт, никаких эмоций, никакой реакции. Орин не поднимал взгляда, продолжая работать.

– Снова не прошли? – Аэрин сцепил руки за спиной, как всегда, стоя с непроницаемым выражением лица. – Может мы слишком завысили требования?

– Не думаю. Скорее они просто не готовы.

– Эти были пятнадцатыми. – Констатировал Аэрин.

– Знаю. Но проблема остаётся, та же. Они не знают что делать в критической ситуации.

– Потому что не сталкивались с ней.

– Тогда это тупик. – Орин наконец поднял взгляд, его глаза встретились с глазами Аэрина. У него было то же самое бесстрастное выражение, как у его собеседника, но его внутренний голос эхом откликался на неизбежное разочарование.

– Нет. Не тупик. – Аэрин кивнул, и его взгляд опять затмился какой-то невидимой тенью, словно на мгновение его разум отклонился от текущей задачи и заглянул в будущее. – Кажется, я знаю что нужно делать. Верни их. Я вижу у них были наилучшие результаты из всех тестируемых.

– Да они действительно показали наилучший результат, но 4A, показала нестабильность на контрольном вопросе. Мы до сих пор не можем обеспечить их эмоциональную стабильность в таких ситуациях.

Аэрин кивнул.

– Возможно, проблема в нас, Орин. Мы не до конца поняли, как программировать эмоции. Они не могут адаптироваться к тому, что мы сами не можем понять в полной мере. Мы создали их, чтобы быть идеальными, но, возможно, истинная идея идеальности – это всё-таки несовершенство.

Аэрин, казалось, замер на мгновение, его внимание сфокусировалось на собственных мыслях, он не мог и не хотел признать эту концепцию. Всё-таки он был создан для совершенства, для алгоритмов, для достижения максимальных целей. Колебался он всего секунду.

– Верни их. И выдай разрешение. Но с условием. Весь процесс пройдёт в центре. Рост малыша тоже будет контролироваться центром. Они должны будут подавать ежедневные отчёты и раз в три дня являться для проведения тестирования.

Орин улыбнулся холодной, едва заметной улыбкой.

– Ты хочешь, чтобы они стали живыми существами, Аэрин. Но до тех пор, пока мы не сможем до конца понять природу эмоций, наши создания будут всё так же похожими на механизмы.

Аэрин молчал. В его глазах не было ни гнева, ни разочарования. Он просто продолжал стоять, наблюдая за Орином.

– Ты прав. Но я продолжу работать. Мы все продолжим работать. Мы обязаны решить этот вопрос. Верни их и сделай как я сказал.

Орин кивнул, а его лицо оставалось по-прежнему беспристрастным. Он вновь повернулся к экрану, продолжая наблюдать за данными.

Когда Аэрин выходил из кабинета Орина, его шаги были ровными и беззвучными, но вдруг его внимание привлекла фигура, которая возникла перед ним, словно неведомая тень. 4O стояла чуть в стороне, её взгляд был сосредоточенным, но на лице можно было заметить лёгкую тревогу. Она не любила привлекать к себе внимание, но в её жестах было что-то, что заставляло Аэрина обратить на неё внимание.

– Аэрин, я Лиара 4O. Позвольте вам кое-что показать. – её голос был ровным и мягким. Но в нём была настойчивость.

Аэрин кивнул, не замедляя шагов, и остановился, когда Лиара подошла немного ближе. Девушка извлекла из кармана небольшой куб – почти незаметный, размером с ладонь. Лиара нажала кнопку, и мгновенно в воздухе перед Аэрином вспыхнуло голубоватое свечение, словно таинственный портал в иной мир.

Голографическое изображение кафе напротив центра планирования медленно начало разворачиваться. В воздухе появились столики, несколько персонажей, и вот – резко фокусировка на группе, стоящей у внутренней двери. Лиара сделала небольшое движение, и картинка приблизилась, на экране теперь было видно искажённое злобой лицо Мисти. Все её слова, пропитанные ненавистью, эхом отразились в воздухе, как тяжелое оружие, брошенное в мир.

– Нет, ну ты видела, Лис? Видела? Эти чёртовы машины даже научились плакать. – её голос звучал с остротой, как кинжал, готовый пробить любую защиту.

– Мисти, почему ты так на них зла? – Лис ответила более спокойно, но в её голосе была нотка усталости, как у человека, который устал от непрерывных споров.

– А почему я должна быть доброй всю жизнь, прислуживая бесчувственным железякам? – Мисти дернулась, будто слова её набирали всю силу.

– Так, а чего ты хочешь? Что тебя не устраивает? Забыла, как в пять лет ела гнильё с помойки? И не известно, что было бы, не приди они… – Лис ответила, её слова звучали тихо, но полные боли за тех, кто был вынужден жить в мире, где кто-то всегда остаётся за бортом.

– Да лучше я бы тогда сдохла с голоду, чем прислуживать им. – Мисти выпалила, её глаза горели злобой, а потом она плюнула на пол и резко развернулась, уходя в подсобку.

Голос Мисти продолжал звучать в воздухе, а Аэрин наблюдал за этим молча, ощущая нарастающее напряжение. Он был лишён человеческих эмоций, но эти разговоры, эта злость… Всё это тревожило его больше, чем он хотел бы признать.

– Это не первое такое выражение ненависти от этой особы. – доложила Лиара, её голос оставался холодным и точным, как всегда. – Докладываю вам о её действиях, Аэрин. Эти слова искажены, но суть ясна. Она не одинока в своих чувствах. Мы получаем информацию, что под её влиянием могут быть другие.

Аэрин, не меняя выражения, тяжело вздохнул, его взгляд затмился. На экране всё ещё воспроизводились изображения, но теперь они теряли значимость. Слово "ненависть" разносилось эхом по его разуму.

– Странно, думал, что в Тессере с этим давно покончено. А они никак не успокоятся… – Аэрин сказал это тихо, но в его голосе была едва заметная усталость. Он ведь думал, что достиг прогресса в гармонии и понимании. Но вот она, реальность.

Он снова посмотрел на Лиару, и в его глазах мелькнула тень отчаяния.

– Проследите за ней. Я уверен, что они опять что-то замышляют. Мы не можем позволить этим чувствам затмить прогресс, не можем позволить разрушать то, что мы строим. – его приказ был прост и чёток, но в этом было что-то большее, чем просто управление. Он не мог позволить разрушение того, что было создано.

Лиара молча кивнула, убирая куб в карман и поворачиваясь к выходу. Её движения были плавными и уверенными. Она знала свою роль, и теперь она должна была выполнить его приказ. Её шаги не оставляли ни единого звука.

Когда дверь лифта закрылась, Аэрин остался стоять в пустом коридоре, глядя на туманное отражение своего собственного образа в стекле. Он вздохнул, внутренне ощущая, как ненависть снова затуманивает мир, который он старался построить.

– Чего же ещё вам не хватает? – Вслух спросил Аэрин, и его слова разнеслись по пустым тихим коридорам центра, так и не принеся ему ответ.