В огороде бузина

Пожар

Среди ночи Римма Васильевна очнулась и уставилась в окно. Небо с Гришкиной стороны озарилось яркими всполохами. До рассвета было еще далеко, да и солнце по утрам светило в противоположное, восточное окно.

Из этого, западного, обычно, можно было любоваться красочным закатом. Запах гари и специфический треск проникали в комнату через открытую форточку.

«Пожар!!!» – Римма Васильевна, на ходу застегивая халатик, вылетела на улицу.

Перед домом инвалида и в самом дворе собралось немало народа. Люди, выстроившись в цепочку, передавая друг другу ведра с водой, заливали языки пламени, упрямо продолжавшие лизать небольшой сарайчик на заднем дворе. Сам инвалид, с обугленной бородой и дымящимися колесами, на своей коляске, разъезжал среди добровольцев пожаротушения, призывая энергичнее спасать его имущество.

Ромик был, естественно, на первой линии огня. Он закидывал его песком, орудуя подборной лопатой. Среди снующих людей с ведрами, женщина заметила собственного внука в шортах и йога Леху в гнизменных синих трусах, он боролся с расползающимся огнем, используя огородную лейку.

Медицина тоже не дремала: Кристинкино авто стояло на противоположной стороне улицы. Сама спасательница курила около забора, на низком старте, наблюдая за происходящим. Наряд ее был экстремален, даже для столь форсмажорной ситуации.

 Дантистка, видимо, во время гонга, приглашающего на пожар, то ли одевалась, то ли раздевалась. Часть элементов ее гардероба имели место быть, остальные, логически напрашивающиеся, отсутствовали напрочь. От конфуза в обществе, зубного врача, спасала только удивительная способность последней, предельно естественно и эффектно преподносить себя в любом весьма дерзком образе.

Пожар понемногу сходил на нет, подошел внук Глебушка.

– Вот это квест, – он провел рукой в саже по крепкому ежику упругих волос, обрамляющих нордический череп.

– Глебушка, ты не поранился? – Римма Васильевна внимательно осмотрела тело внука, частично прикрытое шортами, прыгая вокруг него как бульонная курица. Несколько ссадин и небольших ожогов на шикарной шкурке внука требовали медицинского вмешательства.

Не заставляющая себя долго ждать ни при каких обстоятельствах, Кристинка, с чемоданчиком в руках, казалось одним прыжком перемахнула через забор, моментально представ перед травмированным, в своем экстремальном одеянии. У парня то ли от дыма, то ли, от стомотологических прелестей голова пошла кругом.

Докторица быстро обработала царапины, даже оттерла сажу на мускулистом теле парня и с интересом уставилась на него как председатель колхоза на племенного жеребца во время посещения сельскохозяйственной выставки.

 «Даже не думай», – нервно проговорила Римма Васильевна, уловив ее предельно заинтересованный взгляд и заслонила своим телом племенного внучка. Дантистка еще раз внимательно взглянула на студента, хищно лязгнула челюстями и спокойно произнесла:

 «Прикус у вашего мальчика неправильный, нужно исправлять», – и спокойно развернувшись, пошла оказывать помощь, остальным нуждающимся.

 «Домой, домой», – Римма Васильевна погнала внука домой как молодого бычка, не хватало только хворостины для общей картины. Она пару раз оглянулась, увидев Ромика живым и здоровым, успокоилась и с еще большим энтузиазмом принялась загонять парня на родное подворье от греха подальше.

Проследив, что, обмывшись, Глеб уткнулся в подушку, моментально засопев, женщина вновь покинула родную хату. На Гришкином дворе, вместе с Ромиком и еще несколькими особо стойкими волонтерами, она часов до семи утра устраняла последствия пожара, всем этим действом управлял безногий сосед, не переставая удивлять окружающих своими организаторскими способности заправского менеджера.

Полностью обессиленная, перемазанная сажей с ног до головы, в кое-где прогоревшем халате и дыбом торчащими, прокопченными волосами, утратившими первоначальный окрас, она переступила порог собственного дома. Диван в зале был подозрительно пуст. Не было внучка и во всех других принадлежащих женщине помещений.

 «Все-таки сманила мальца, стерва зубная, – Рима Васильевна уже явно представляла каким «пыткам», подвергнет ее внучка, блудливая докторица. – Нужно спасать ребенка пока не поздно», – решила она и побежала искать защиты у участкового Борща.

Минут через двадцать она уже ломилась в двери участкового. Вскоре в открытом дверном проеме возник сияющий Витя Борщ с дочкой на руках, два старших наследника висели гроздьями на его согнутых локтях.

– Твою дивизию, Васильевна, – участковый осторожно поставил пацанов на пол, придерживая дочь. – Хэллоуин что ли?

– Витенька, – женщина вцепилась в перила. – Помоги, мы же родственники, хоть и дальние!

– Ага, седьмая вода на киселе, – Борщ удрученно хмыкнул. – Предупреждать надо заранее о своих творческих замыслах. Тебе, только этой… ступы не хватает и метлы, а так – полное попадание в образ, – участковый довольно неприязненно глядел на просительницу. – У меня же дети заикаться начнут и их настигнет энурез, – он на всякий случай развернул малолетнюю дочь розовой попкой к посетительнице.

 Витя помоги, – женщина сотрясалась в рыданиях, держась уже за дверной косяк.

– Говорю, в зеркало ты себя видела? – перебил ее участковый

– Кид-не-ппинг, – по слогам, но четко произнесла она, не обращая внимания на его вопрос. – Внучка моего, Глебушку, украли, – она теперь смешивала руками сажу со слезами и этой субстанцией равномерно покрывала весь свой череп.

– Да кому он нужен, бугай-то твой? – Борщ удивленно хлопал глазами, совершенно не готовый к такому ходу событий.

– Еще как нужен, это Кристинка, шалава медицинская его выкрала, – женщина продолжала громко горевать.

– Ааааа, – участковый совершенно успокоился,

– Так это дело-то молодое, – он опустил девочку на пол, она моментально скрылась в прихожей, сверкая розовым задом.

– Не могу я этого допустить, ребенок же он еще, да и старше она его лет на десять, – доверительно объясняла ситуацию Римма Васильевна.

– Ну знаешь, этот аргумент ну вот совсем здесь не работает, – Виктор глянул на женщину.

– Мундияну твой, тебе тоже не ровесник, а какая любовь у вас… все бабы завидуют!

– От меня то ты чего хочешь? Я же не полиция нравов. С юридической точки зрения он совершеннолетний, какие претензии могут быть?

– Пожалей ты меня старуху беззащитную, – Римма Васильевна горестно запричитала,

– Дай мне только одним глазком увидеть внучка живым и здоровым, и я слова больше не скажу, пусть пользуется мерзавка. Мне же, фея эта зубная, даже и дверь не откроет. Она давно на нашу семью зубы точит.

– Ладно, иди у колонки хоть лицо сполосни, а то и внук родной не признает, а я сейчас, – и он исчез в дверном проеме.

Через пару минут Борщ в полной амуниции стоял около своего «бобика», ожидая Римму Васильевну. После краткосрочных омовении что-либо кардинально не изменилось в ее облике, теперь только более светлые ладони и лицо выделялись на общем грязно-сером фоне, акцентируя внимание на глубочайшей тоске в ее глазах.

 «Золушка, блин….», – тихо промолвил участковый и твердо решил идти пешком дабы не испачкать свое транспортное средство.

По пути к ним привязались несколько местных праздношатающихся, то ли уже выпивших, или, возможно, только идущих к заветной цели. Увидев столь колоритную композицию, состоящую из участкового и всеми известной, предельно неравнодушной пенсионерки в интригующем образе, бесцельно слоняющиеся граждане, предвкушая движуху, с энтузиазмом к ним присоединились, мимоходом выясняя подробности.

Около дома зубного врача небольшой отряд остановился. Участковый нажал на звонок на калитке, и все стали ждать выхода хозяйки, как ждут появления на сцене примы провинциального театра.

Вскоре на пороге предстала Кристинка, сказать, что публика была разочарована ее выходом, значит не сказать ничего. Если бы она вышла полностью голая, то шокировала бы присутствующих значительно меньше, сегодня ее тело, от шеи до пяток, было упаковано в глухую пижаму асексуального кроя темно синего цвета.

 «Кристина Степановна, – начал Борщ официально, думая про себя «траур у нее что ли, или дни критические…». – Что вам известно о местонахождении гражданина Глеба…., – он посмотрел на Римму Васильевну

 «Кирилловича», – подсказала та, икая от волнения,

«Кирилловича», – закончил участковый.

 «В последний раз я его видела сегодня ночью на пожаре, – четко ответила лейтенант медицинской службы в запасе. – А что бычок, оторвался от привязи? К телочкам значит побежал, что вполне закономерно в его возрасте», – провокационно добавила она.

Римма Васильевна от услышанного обречено заголосила, успевая вставлять в свой плач уточняющие ремарки относительно морального облика самой Кристины Степановны. Присутствующие с нетерпением ожидали развязки интригующего сюжета.

– Все ясно, – Борщ козырнул медичке, добавив,

– Нет здесь никакого Глеба Кирилловича, видишь занят врач, коронки точает по ночам, какой там киднеппинг….

Зрители потихоньку разочарованно разбрелись, выдвигая личные версии по поводу местонахождения парня.

Каннабис на погосте

Около дома Римму Васильевну остановила баба Вера. Она сидела на лавочке у дома, с интересом наблюдая за лихорадочными перемещениями женщины по поселку в поисках внучка.

«Этот Витька, бестолковый, никогда пацана-то твоего не найдет, – старуха потерла узловатыми пальцами острый подбородок. – Светка ему рогов понаставила… он, небось, в дом то заходит и голову наклоняет, олень…», – она вся затряслась от смеха, по достоинству оценив свою шутку.

Римма Васильевна подошла поближе, не полностью улавливая основную мысль словесной тирады старушки.

«Ты видела что-нибудь, баба Вера?» – Римма Васильевна присела рядом со старухой, нетерпеливо ежась.

Баба Вера полностью находясь в плену у своих измышлений продолжала не сбиваясь с темы.

– А вчера, говорят, на самую верхушку абрикосы залез, будто у него не рога, а крылья выросли», – продолжила она не прекращая трястись и закашлявшись под конец от смеха.

 «Ты знаешь где Глебушка?» —продолжала допытываться Римма Васильевна,

 «А как же, – старуха гордо подняла голову и выдержала паузу. – Только он, дармоед, окромя своей портупеи ни хрена не видит. Носится по поселку как чумной, рога-то вперед выставит и фуражку придерживает, чтобы не слетела…, а Светка время даром не теряет, пока Витька круги-то рогами выписывает, она…»

 «Подожди, баба Вера, хватит про рога, – Римма Васильевна взяла ее за руку. – Хрен с ней, со Светкой, ты внука моего сегодня не видела?»

Старушка обиженно замолчала, сверля собеседницу выцветшими глазками.

 «Уважения у тебя нет к возрасту, – изрекла она, поджав морщинистый рот. – Ушел он с нашими хулиганами, сразу после пожара на Гришкином подворье. Жаль, что одна сараюшка всего —то и сгорела, остальное добро —то наворованное уцелело…», —с энтузиазмом продолжила она,

 «Не отвлекайся, баба Вера, ты знаешь где они сейчас, ну хулиганы эти?» – Римма Васильевна пыталась остановить расползающиеся мысли старушки.

«На кладбище, по могилкам лежат возле барона… – старушка удивилась очевидности ответа. Римма Васильевна мгновенно пожелтела, сровнявшись цветом лица со своей древней собеседницей. – Все сейчас наркоманы, а девки проститутки, не убивайся ты так Римка», – бабулька демонстративно отвернулась от готовой уже упасть в обморок соседки, всем своим видом показывая, что тема исчерпана.

Могила цыганского барона на здешнем кладбище, которое упиралось в самый край поселка, но территориально не принадлежало ему, была местечковой достопримечательностью. Сей венец дизайнерской мысли в стиле цыганского ампира разительно отличался от других не выдающихся могилок, рядками заполонивших кладбищенское пространство вокруг, и стоил как однокомнатная квартира в городе.

Был ли на самом деле усопший бароном доподлинно неизвестно, но соплеменники не только отгрохали ему нехилый пантеон, но и засевали периодически, полянку рядом коноплей, стараясь таким образом поднять настроение безвременно ушедшему. Этот своеобразный лайфхак цыганского менеджмента, позволял безбедно жить и возводить мемориалы всему сообществу.

Раз в год, почти как в ночь на Ивана Купалу, полностью «отбитая» поселковая молодежь отправлялась на могилку барона, обрамленную цветущей коноплей, чтобы там снять пробу нового урожая, если, конечно, коварный Борщ заранее не успевал скосить вредоносные соцветия.

В этом году своеобразный фестиваль каннабиса совпал по дате с пожарищем у инвалида Григория. Молодняк немного потусовался у безногого и отправился к конечному пункту своего маршрута, примкнул к ним и внучек Глебушка, цинично обведя Римму Васильевну вокруг пальца.

На кладбище беспринципная молодежь, основательно покуражась после нескольких косячков, немного заскучала, и к своему неслыханному удовольствию, удачно обнаружила в кустах равномерно дышащее тело местного забулдыги Анатольича. Мужчина, ввиду летнего сезона, отдыхал от трудов праведных в кустах буйно цветущей жимолости.

Схватив крепко уставшего маргинала за руки и за ноги, предварительно раздев, ржущие, как застоявшиеся жеребцы, отморозки аккуратно опустили его бренное тело на дно свеже-выкопанной могилки, подготовленной для недавно отдавшей богу душу некой старушки, и закидали сверху разномастными венками, стараясь не перекрыть отдыхающему доступ воздуха. Сами разбрелись недалеча, обосновавшись, отбросив все суеверия, на лавочках, иные даже на могильных плитах.

К утру весь забористый задор, из голов подрастающего поколения выветрился, в памяти стерлось все лишнее и притихшие ребята потянулись по домам, напрочь забыв про почти похороненного вчера забулдыгу. На лавочке остался лежать только изнеженный столичным образом жизни внук Риммы Васильевны Глебушка.

Римма Васильевна примчалась на кладбище аккуратно под самое пробуждение внучка. Через несколько минут женщина, присев рядом с внуком отряхивала его от налипшего кладбищенского мусора. Глебушка, ничего не понимая, удивленно озирался по сторонам.

Женщина уже выковыривала остатки прошлогодней листвы из волос горячо любимого внука, как вдруг увидела, что венки, щедро нагроможденные на соседней могилке, странно зашевелились, а из нутра самого захоронения послышался то ли рык то ли вой. Еще через несколько мгновений на поверхности появились две руки, тщетно пытающиеся зацепиться за края могилы. Римма Васильевна тихонько, не вызывая дополнительного шума, сползла на землю и отключилась, уткнувшись ничком в пожухлую траву.

Очнувшись через непродолжительное время, она узрела довольно удручающую картину. Ее внучек Глебушка, полностью распластанный, лежал на кладбищенской земле, а на нем сидело верхом нечто абсолютно голое, довольно волосатое, перепачканное землей и глиной. Это нечто душило Глебушку. Сам Глебушка почти не сопротивлялся, всепоглощающий ужас обуял несчастным.

«Да это же черт из преисподней», – мелькнула мысль у приходящей в сознании женщины. Она схватила лежащий поблизости увесистый дрын и с чувством опустила его на безрогий череп сатаны. Нечисть, глухо охнув, отцепилась от внучка и замертво улеглась рядышком. Глебушка, тяжело дыша, машинально массируя передавленную шею, приподнялся у изголовья нападавшего, тараща на него глаза.

Постепенно бабушка с внучком приходили в себя, рядом лежащая в отключке, нечистая сила стала явно проявлять человеческие черты. При ближайшем рассмотрении ее оказался заживо похороненный сегодня ночью алкаш Анатольич.

Римма Васильевна, встав на колени, пыталась нащупать пульс у сатаны-Анатольича, потом приподняла верхнюю часть его туловища и приперла ее к ближайшему кресту. От всех этих манипуляций с непонятной плотью у ее изнеженного внучка накатила стойкая тошнота.

Римма Васильевна за свою жизнь повидала не мало. Глебушка, же наоборот, ввиду молодого возраста и еще неокрепшей психики, был совершенно не готов к таким коллизиям. Он сидел, испуганно поджав ноги и обхватив себя обеими руками, воззрившись на восставшего из ада и борясь с пытающимися вырваться наружу рвотными массами.

В один момент, собрав волю в кулак, Глебушка вскочил, схватил находящегося в отключке алкаша за перепачканные землей пятки, пытаясь просунуть его обратно в могилу, решив, видимо, что это натуральный мертвец, решивший снова шагнуть в мир живых. Бабушка же наоборот тащила Анатольича за руки, пытаясь удержать его на поверхности.

От продолжительной встряски своего бренного тела, оглушенный Анатольич очнулся и сложив обрывки воспоминаний прошедшей ночи и далее следующих событий, решил, что эти два странных персонажа, перемещающих его сочлены в пространстве и есть сотрудники потустороннего мира. Возвращаться обратно, во- сыру могилу, ему очень не хотелось, и он, вспоминая свои грехи и буквально ощущая огонь преисподней, стал извиваться, оглушая кладбище животным криком.

Присутствующие по-разному расценили этот возглас и дружно активизировали свою деятельность. Со стороны, глядя на эту процедуру, можно было подумать, два сатаниста особо изощренно глумятся над своей жертвой.

С утра пораньше, по холодку, местная старушка Калерия Михайловна решила прибраться на могилке своего горячо любимого супруга. Услышав крики, раздающиеся на кладбище, бабулька немного заволновалась, а увидев воочию сей процесс, происходящий у одной из могил, обмерла. К счастью, ее организм, взращенный еще на натурпродукте, не подвел, и она со скоростью хорошего спринтера, преодолевая преграды в виде памятников и крестов, поскакала в сторону человеческого жилья, неистово крестясь и чертыхаясь одновременно.

Старушку спринтера заметили и непосредственные участники псевдорелигиозного культа, Глебушка первый выпустил из рук давно немытые пятки Анатольича и вскоре все трое, как по команде, уселись на траву, тяжело дыша, исподлобья разглядывая друг друга.

Первым, не смотря на, казалось, полностью отравленный некачественным пойлом мозг, дал оценку происходящей ситуации чудом воскресший Антольич. Хронический алкоголик, с мозаичным мышлением, сложил обрывки событий и пришел к выводу, что сидящие напротив помощники Люцифера пытаются совершить над ним какой-то изуверский культ, оглушив заранее ударом тупого предмета по голове.

Анатольич приподнялся над присутствующими, величественный в своей наготе и потребовал, чтобы изверги везли его в прокуратуру или, на худой конец, к его вечному антагонисту участковому Борщу. Но все же легкое сотрясение мозга, от удара по голове, давало о себе знать, заживо погребенный еще раз слабо потребовал представителя власти и затих у креста.

Пронзительный телефонный звонок всех вернул к земным реалиям. Как ни странно, или наоборот, очень предсказуемо, звонила Кристина Степановна. Она вежливо интересовалась у Риммы Васильевны, нашелся ли ее внук Глебушка, неправильный прикус которого не давал ей, видимо, спокойно сверлить зубы.

Римма Васильевна, моментально, отбросив все идеологические разногласии, воззвала к профессиональной совести дантистки, в общих чертах обрисовав плачевную ситуацию, в которой оказались все присутствующие.

У сотрудника стоматологической отрасли начался трудовой отпуск, что само по себе давало простор для раздумий и фантазий всему поселку. Простаивать ее медицинский дар и способности, естественно не должны были не при каких обстоятельствах.

Прежде чем приехать на местный погост для оказания помощи и транспортировки пострадавшего, Римма Васильевна попросила Кристинку прихватить с собой Раису, пару дней, отсутствующую до этого в поселке. Та, в свою очередь, должна взять из шкафа Риммы Васильевны несколько элементов гардероба ее усопшего мужа Николая, дабы прикрыть зияющую наготу пострадавшего. Мужу Коле было не впервой делиться своими костюмами со страждущими, и никаких явных недовольств, обычно, он при этом не проявлял.

Вскоре у кладбищенской ограды показалось Кристинкино авто. Сама доктор, понимая важность своего визита на столь горестный объект поселковой инфраструктуры, облачилась в довольно уместное одеяние. На ней было нечто напоминающее длинный, черный саван из шелка. В трагизм ее образа только не вписывались два глубоких разреза вдоль всего тела по бокам, открывающих любопытному взору всю прелесть стоматологических бедер. Зная большую избирательность прибывшей при выборе нижнего белья можно было сразу догадаться даже не глядя, что оно отсутствовало напрочь.

Нисколько не удивившись экстравагантности самой ситуации и накала страстей, зубной врач деловито осмотрела Анатольича, перевязала его ушибленную голову и помогла облачить его в амуницию Николая. Немного погодя пострадавший самостоятельно прошагал в поданное транспортное средство, требуя немедленно увидеть участкового.

Делать было нечего, вся компания уселась в авто и отправилась на разбор полетов к местному шерифу.

Витя Борщ только недавно пришел на опорный пункт. Сегодня был приемный день, и несколько просителей оживленной кучкой уже стояли около дверей. День участкового с утра не задался, совершенно не радовала перспектива провести несколько часов, выслушивая поселковые склоки и интриги, на входе он уже приметил несколько местных бабок с параноидальными наклонностями и склонностью к сутяжничеству, которые периодически отравляли ему жизнь своим концептуальным мышлением.

Первой была особо зловредная бабка под названием Калерия Михайловна, носившаяся с идеей разрушения ее собственного мозга путем воздействия соседской антенны. Ее мозг был, скорее всего разрушен задолго до появления интернета, но Борщ был вынужден ее выслушивать еще и потому, что старухин сын, местный зажиточный фермер, скрывающийся от властной матери с необузданным темпераментом в помидорных полях, был очень влиятельным лицом в поселке и частенько оказывал спонсорскую помощь самому Борщу в виде проведения того же интернета на опорный пункт и приобретения компьютера.

Участковый впустил скандальную особу, прямо с дверей начавшую свое повествование, и чтобы сохранить собственный мозг невредимым, стал своеобразно развлекаться. Он мысленно представлял, как лично обезглавливает этого божьего одуванчика, предварительно четвертуя.

Делая вид, что внимательно слушает старушку, Борщ, в мечтах, орудовал топором над ее беззащитным телом. Занеся, в сладких грезах, орудие возмездия для очередного удара, Витя Борщ принялся изучать заявление, которое накропала неугомонная старушка: « …группа сатанистов проводила ритуал на местном кладбище, пытаясь захоронить живого человека…», – прочитал с удивлением участковый, пробежав моментально краем глаза весь опус и не найдя ни слова про ожидаемые вредоносные антенны, участковый, основательно взбеленился.

– Калерия Михайловна, вы что новую жилу открыли для своих фантазий?

– Какой канал телевизора вы смотрите, Рен-тв на Тв-3 переключили? – он выпрыгнул из кресла будто на пружине и зашагал по кабинету,

– Ну вот скажите, вы что меня за дурака держите? – спросил он старушку, подойдя к ней максимально близко, пытаясь заглянуть ей в глаза, чтобы заодно определить ее психический статус.

– Тебе правду сказать, или чтобы не обидеться? – Калерия Михайловна глядела на него снизу вверх, сидя на стуле.

– А вот и они, сатанисты, – добавила старушка, указав на окно. Борщ повернулся и узрел странную процессию, продвигающуюся к его кабинету. Набор персонажей в этом пикете его настораживал, одна только социально активная тетка Римма чего стоит, это тебе не поехавшая умом мамаша местного сельскохозяйственного олигарха.

Участковый дернулся как ужаленный и чуя гнилой движняк, вышел навстречу идущим, такого почета ранее удосуживался исключительно только пузатый майор из управления.

В открытую Борщем дверь постепенно просочилась вся горестная процессия и заняла все присутствующие стулья в кабинете.

 «Так», – участковый забыл про расчлененную старуху, несущую очередной бред и с интересом разглядывал вошедших.

От его взгляда не ускользнули ни предельно критические разрезы на Кристинкином платье-саване, ни практически невменяемое выражение лица Глебушки, ни Римма Васильевна, угодливо склонившая голову и странно улыбающаяся. Основное внимание Вити Борща привлек алкаш Анатольич с перевязанной головой.

– Чьим портретом на этот раз ты раскроила череп этой маргинальной личности? – обратился он к Римме Васильевне, выказывая чисто профессиональное чутье, коим обладал в полной мере.

Женщина молча улыбалась, не зная с какого бока подойти к столь нетривиальному делу.

– Каким образом в это сборище идиотов попали вы, Кристина Степановна, я смутно догадываюсь, но может хоть вы сможете прояснить ситуацию, хотелось бы уловить суть конфликта, – обратился он к сидящей нога на ногу стоматологичке.

Не успела Кристинка ответить, как подал голос Анатольич, подняв руку, будто примерный ученик, знающий ответ на каверзный вопрос учителя.

– Ну давай, Анатольич, блесни красноречием, – участковый с неподдельным интересом уставился на вставшего со стула и придерживающего обеими руками огромные брюки, позаимствованные у крупного Николая.

 Выступая с обличительной речью, Анатольич, вошел в раж, ранее в этом кабинете обличали всегда только его, заполняя пробелы в своем сознании, касающихся предыдущих событий, плодами бурной фантазии организма, страдающего от острого похмелья.

 У Борща от некоторых особо пикантных подробностей начинал дергаться глаз, он периодически придерживал его рукой, взирая другим на присутствующих как Кутузов на вражескую конницу при битве на Бородино.

 «Ну, что я тебе говорила? – злорадно вопрошала Калерия Михайловна. – Вся секта в полном составе!»

И ядовитая старуха, напрочь забыв про убийственные лучи, проникающие с соседской дачи, полностью погрузилась в интригующий сюжет кладбищенской эпопеи.

 «Я смотрю, у тебя уже почерк вырабатывается как у заправского киллера, – обратился Борщ к неперестающей улыбаться Римме Васильевне, не обращая внимания на мать олигарха. – Чуть что, хрясь по черепушке и все дела».

 «Он Глебушку душил», – Римма Васильевна умудрилась заплакать, начав еще шире улыбаться.

 «А? Душил Глебушку? Это того, кто пропал, мы его всем поселком ищем, а он живых людей по могилам распихивает? – Борщ глянул на сидящего с отсутствующим лицом парня. – Этот дефективный вообще понимает, что происходит?» – уставился он на внука Риммы Васильевны.

С трудом поняв, что речь идет о нем, Глебушка встал во весь свой богатырский рост. «Красивый он у меня, прямо Коленька в молодости», – умильно, не переставая плакать отметила про себя Римма Васильевна.

Было видно, что ощущение реальности очень медленно возвращается к продолжающему стрессовать парню. Борщ обошел фактурного Глебушку со всех сторон и спросил,

– И который годик этому Иванушке-дурачку?

– Двадцать скоро, – глухо произнес парень.

– Так, появилась речь, – Борщ сел в кресло, продолжая рассматривать интересный экземпляр. Глебушка продолжал стоять, со стороны все это походило на заседание призывной комиссии, с пытающимся откосить от армии рекрутом.

– А учимся мы где? – Борщ говорил с ним ласково, как врач психиатр с глобальным опытом работы.

– В университете, второй курс, психолого-педагогический факультет.

– Я так и думал, – участковый немного задумался.

– Психолог, так… а что и вопросов никогда ни у кого не возникало? – он многозначительно повертел пальцем у виска.

– Отличник он, – вскинулась Римма Васильевна на защиту кровиночки.

– Так, – участковый стукнул ладонью по столу,

– Чьих рук это дела я знаю, лох-то этот столичный, с ментальными расстройствами, скорее всего только присутствовал и причем в виде бревна, – Борщ приподнялся на кресле,

 «Первый этап следствия закончен, все свободны, пока…, присутствующие гурьбой потянулись к выходу. – А вас, – участковый выдержал паузу. – Геннадий Анатольевич и Глеб Кириллович, а я попрошу остаться».

Услышав эти слова, Римма Васильевна метнулась к столу,

– Так, гражданка Гринько, ваш внук совершеннолетний, попрошу освободить помещение.

– Витя, – жалобно начала было женщина, но наткнувшись на гневный взгляд участкового, попятилась к двери.

 «Расклад такой, если ты, Глеб Кириллович, будешь шляться с местной гопотой, то я обеспечу тебе возможность продолжить учебу на твоем психолого-педагогическом факультете только уже экстерном, одновременно перевоспитываясь в одной из колоний общего режима. – Ты бы лучше по девкам бегал, что ли, а не по погостам», – добавил он миролюбиво.

«Так, а теперь ты, Геннадий Анатольевич. – сказал участковый. – завтра идешь ко мне домой, возьмешь у Светки косу и мешок, следуешь на кладбище и скашиваешь всю травянистую растительность вокруг цыганского мемориала. Потом собираешь весь продукт и приносишь мне. Учти, я каждую бобылку пересчитаю».

 «Как же так? – неудомевал Анатольич. – Надо мной всю ночь гопота местная глумилась, а теперь мне еще и каннабис ихний косить?»

 «Ты приговариваешься к продолжительным исправительным работам…» – вынес участковый свой вердикт,

 «Я пострадавший в этом деле, – Анатольевич не ожидал такого поворота событий. – За что?»

 «За асоциальный образ жизни, – Борщ набрал побольше воздуха в легкие. – Навечно…», – заорал он так громко, что оба пулей выскочили из кабинета.

 «А соседская антенна?» – завела свою шарманку Калерия Михайловна, понимая, что дело сатанистов лопнуло. Борщ, стоя с открытым ртом и снова услышав про антенну, задергался всеми конечностями.

Мать олигарха посмотрела не него как на убогого и последовала за остальными.