Катькино лето

Глава I. Знакомит читателей с самыми примечательными жителями Катькиного двора

С самого утра Катька озадаченно раздумывала над тем, чем себя занять. Шла вторая неделя летних каникул, а она, по-прежнему, гуляла на улице совершенно одна. Впрочем, это обстоятельство не сильно ее расстраивало, так как среди подростков, которые жили с ней по соседству, не нашлось ни одного, кто с энтузиазмом разделял бы ее взгляды на веселое времяпрепровождение. Они то и дело целыми днями сидели во дворе, пока за его пределами кипела настоящая жизнь, и болтали о всяких неинтересных пустяках. Катька удивлялась: как можно было так глупо тратить драгоценное время? Ведь лето пролетает так быстро! В свои девять лет девочка уже успела изучить весь город и отлично в нем ориентировалась. Она исследовала все его закоулки, о которых не ведали даже взрослые. Была в курсе того, в каких заброшенных садах можно было поживиться фруктами, и располагала сведениями о родниках, поэтому утолить жажду в знойный полдень для нее не составляло никакого труда. Все карусели города уже давно знали Катьку, ведь она иногда кружилась на них до тех пор, пока в глазах не начинало рябить. Все кусты и деревья тоже были с ней хорошо знакомы.

И вот, в это самое утро, когда Катька торчала на старой яблоне в обнимку со своим любимым дворовым котом, раздумывая над тем, чем же себя занять, она заметила во дворе небывалое оживление, – в их дом заезжали новые постояльцы.

Все, кто находился на улице, тут же обратили на них свои взоры. Бабушки, облепившие скамейки и жужжащие, как стая пчел, в один миг смолкли и с интересом уставились на новоявленных поселенцев. В их глазах заиграли озорные огоньки – теперь у них появится еще один объект для наблюдения.

– Бежим быстрее! – побросав в песочнице свои игрушки, дети поспешили к грузовику и стали заинтересованно наблюдать за грузчиками, которые в спешке стаскивали с кузова мебель, ковры и набитые вещами большие хозяйственные сумки.

Мужчины, с азартом бьющиеся в домино за столом под ветвистым каштаном, тоже на мгновение забыли об игре и повернули свои головы в сторону второго подъезда. Новые постояльцы, сами того не подозревая, внесли некоторое разнообразие в размеренную и немного скучную жизнь их двора, где никогда ничего особенного не происходило, не считая, разве что, Катькиных проделок.

Следом за грузовиком, напичканном мебелью, подъехали зеленые жигули, из которых спешно выпорхнула невысокая светловолосая женщина с миловидным лицом. Поправив оборки на своем шифоновом платье, которое имело нежно-голубую расцветку, она окинула беглым взглядом территорию двора. Потом рядом с ней нарисовался высокий темноволосый мужчина довольно крупного телосложения. Одет он был в серый спортивный костюм.

Катька равнодушно посмотрела на них, удивляясь тому, что они вызвали такую суматоху во дворе. Но тут из машины вылез темноволосый и долговязый подросток, одетый в клетчатую рубашку и черные джинсы. Катькино равнодушие вдруг сменяется жутким интересом, и она начинает внимательно рассматривать этого высокого кареглазого мальчика. Он тут же, по-хозяйски, подскочил к грузовику и вытащил из кузова круглый полированный столик, после чего потащил его в подъезд. Но у самого входа он неожиданно споткнулся о камень, выпустил столик из рук и упал рядом с ним на землю. Именно в этот момент мальчик совершенно случайно скользнул взглядом в сторону яблони, откуда вела свое наблюдение Катька. Он задержал на девочке взгляд и с удивлением стал рассматривать ее, будто увидел нечто диковинное. Такая бесцеремонность разозлила Катьку, она не удержалась и выкрикнула как можно громче:

– Чего вытаращился?

Подросток поднялся на ноги и недоуменно пожал плечами. Потом подхватил упавший столик и неуклюже потащил его в подъезд. У него было серьезное и сосредоточенное выражение лица – такие лица Катька видела только у взрослых.

Позже Катька узнала, что мальчика зовут Артем и что ему двенадцать лет. Она ожидала, что он тут же заведет дружбу с Андреем Глухаревым, но он совершенно неожиданно подружился с ребятами, живущими на соседней улице, чем тут же заслужил Катькино уважение.

В этой главе стоит упомянуть и об Андрее Глухареве, так как он давно окрестил себя предводителем детворы в Катькином дворе. Это был высокий и худощавый тринадцатилетний подросток, славившийся своей ленью: часами напролет он мог лежать под каким-нибудь кустом и жевать бутерброды, которые, как подношение, приносили ему его друзья. Но стоило кому-то из ребят ослушаться его и не подчиниться его приказам, как он тут же с воодушевлением раздавал направо и налево подзатыльники и щелбаны.

Однажды он, приглаживая по привычке ладонью свои кучерявые рыжие волосы, благосклонно намекнул Катьке, чтобы она присоединилась к его команде, и тут же дал ей важное поручение: украсть у своей бабушки мелочь. Деньги он собирался потратить на мороженное, которое должен был сам и съесть. Но Катька наотрез отказалась это делать, и Глухарев, сверкнув своими недружелюбными зелеными глазами, тут же выпроводил ее со словами:

– Иди куда подальше, жадина! И не показывайся мне на глаза, иначе шею тебе сверну!

Очевидно, он пришел к выводу, что с Катькой будут только проблемы, а не послушание, которое демонстрировали его остальные друзья.

Катька не растерялась и ответила, высунув язык:

– А я и не собиралась с вами дружбу водить! И буду появляться там, где захочу, это не только ваш двор!

Такое оскорбление не прошло ей даром. Тут же вмешалась Виолетта, единственная девчонка, к которой прислушивался Глухарев и, грубо толкнув Катьку в бок, обозвала ее обезьяной. Девочку душила глубокая обида. Увидав довольную ухмылку Виолетты, она не выдержала и вцепилась ей в волосы, растрепав ее длинную черную косу. Тут же из больших карих глаз Виолетты брызнули слезы и Глухарев, насилу оттащив Катьку от своей подружки, пригрозил ей кулаком и, словно щенка, откинул в сторону.

Виолетта имела большое влияние на Андрея. Она была красивой и аккуратной десятилетней девочкой, которая то и дело хвасталась перед друзьями своими новыми платьями. У нее с Андреем даже был уговор, который гласил о том, что как только они вырастут, то поженятся. Не дай бог, было кому-нибудь обидеть эту девочку. Глухарев сразу находил обидчика и, не разбираясь, виноват тот или нет, колотил его, как отбивную. Однажды он поколотил даже своего друга Юру, когда Виолетта пожаловалась на то, что Юра посмел с ней не поздороваться.

После того как Катька посмела тронуть его подружку, Глухарев объявил ей негласную войну. Он и раньше ее не жаловал, но теперь старался все время задеть грубым словом или распускал кулаки, раздавая ей обильные подзатыльники. Девочка совсем не жалела о том, что навеки потеряла его расположение. Не такой она представляла настоящую дружбу. Иной раз, проходя мимо чужих дворов, она с нескрываемой завистью наблюдала, как ребята весело играли в прятки или в выбивного. Никто никого не дразнил, не толкал и не обижал, повсюду звучал звонкий детский смех.

А в ее дворе все подростки только то и делали, что обхаживали Глухарева и терпеливо сносили все его нападки. Андрей не любил играть, а только лениво где-нибудь сидел на лавке или лежал в траве, раскинув свои длинные ноги, изредка подзывая кого-нибудь из ребят, чтобы дать очередной щелбан или послать по какому-нибудь поручению. Поэтому, не удивительно, что Катька выбрала одиночество. Однажды она попросила бабушку отдать ее в секцию по боксу. Тогда она отрастила бы себе огромные кулаки, и уже никто на свете, включая Глухарева, не посмел бы обидеть ее. Но бабушка пришла в ужас от такого пожелания и посоветовала не забивать голову всякой ерундой. Девочка скрывала от бабушки то, что ее время от времени колотят во дворе, чтобы она лишний раз не переживала за нее.

И все же Катька мечтала обрести верного и надежного товарища. Неиссякаемый источник ее богатого воображения рисовал в голове образы яркие и четкие: ее друг обязан был разделить с ней все ее выходки и любовь к бродяжнической жизни. Мог ли стать таким другом Артем? Она не была в этом уверена: чрезмерно серьёзный и неулыбчивый мальчик, ни в каких шалостях и проделках, в отличие от нее, замечен не был.

Андрей Глухарев, тем временем, тоже искоса наблюдал за новым постояльцем их двора и хмурился. Этот взгляд означал только одно – он оценивал свои силы и размышлял над тем, не задать ли взбучку тому, кто посмел пренебречь их стаей. Но до него дошли слухи о том, что Артем ходит на карате и это поубавило его пыл. На самом деле, Глухарев был довольно трусливым и колотил только девочек и робких ребят, не умеющих постоять за себя.

Во втором подъезде, там, где поселился Артем, жила баба Зина. Это была невысокая полная женщина лет шестидесяти. Свои длинные седые волосы она всегда собирала в пучок и закалывала их разноцветными шпильками. Носила она пестрые цветастые платья длиною чуть ниже колен, а поверх одежды надевала небольшой бежевый передник с большим карманом.

Среди жителей двора баба Зина снискала славу очень доброй и отзывчивой женщины, безмерно любящей детей. Ее родные отпрыски давно выросли и разъехались кто куда, поэтому все свое внимание и заботу она отдавала детям, которые жили с ней по соседству. Каждый божий день она совершала один и тот же ритуал – собирала всех ребятишек вокруг себя и каждому преподносила какие-нибудь лакомства. Она доставала их из выпирающего, как бочонок кармана своего фартука. По мере возможности, своему обряду она старалась придать как можно больше публичности, чтобы все жильцы дома видели, как она любит детей. Взрослые считали ее почти что святой, да и малышня тянулась к ней. Лишь Катька недолюбливала ее и обходила стороной. Если дети во дворе гуляли сами по себе, без взрослых, то баба Зина не проявляла к ним никакого интереса, но стоило только какой-нибудь матери нарисоваться поблизости, как она тут же устремлялась к песочнице или детской площадке, где гуляли малыши, и угощала их печеньем или конфетами из своего передника. Иногда, когда баба Зина думала, что ее никто не видит, с ее лица слетала маска доброжелательности, и оно вдруг начинало светиться какой-то тайной ненавистью и злобой. Откуда ей было знать о том, что Катька притаилась на дереве и, скрытая в густой листве яблони, наблюдает за ней?

Возле окна бабы Зины росла большая вишня. Когда плоды поспели, Катька тут же воспользовалась этим долгожданным событием и вприпрыжку подбежала к дереву. Эта вишня считалась достоянием всего двора, и плоды с нее разрешалось рвать всем, кто пожелает. Катька это знала и трудностей в осуществлении задуманного не предвидела. Но стоило только девочке протянуть руку к ветке, как из подъезда неожиданно выскочила баба Зина. Она буквально зашипела от злости:

– Ах, ты ж корова эдакая! Немедленно отойди от дерева, иначе я тебе сейчас по шее надаю! – все это она произнесла грубым полушепотом, оглядываясь по сторонам, чтобы ее никто не услышал.

Катька от неожиданности застыла на месте, разинув рот от удивления. Такой бабу Зину она еще не видела! От горькой обиды девочка хотела было уже бросить сорванные вишни на землю и убежать прочь, но тут из подъезда вышла тетя Таня. Она держала за руку своего пятилетнего сына Виталика. У Виталика не было отца – тетя Таня воспитывала его сама. Он был любимчиком бабы Зины.

Увидев их, баба Зина мгновенно преобразилась, сменяя маску гнева на улыбчивое и доброжелательное лицо.

– Кушай, моя девочка, кушай! – ласково обратилась она к Катьке, подталкивая ее поближе к вишне. Ее голос стал приторно сладким. – И ты тоже присоединяйся, дружок! – сказала она Виталику и погладила его по голове.

Виталик не заставил себя долго ждать и, подбежав к самой красивой ветке, облепленной спелыми вишнями, принялся быстро рвать их и уплетать за обе щеки. После этого он начал фонтаном выплескивать косточки на землю. Баба Зина стояла и умиленно смотрела на происходящее. Тетя Таня рассыпалась в благодарностях.

– Спасибо, бабушка! Вы всегда так добры к детям! – пролепетала она благоговейно. – Как жаль, что у нас нет вот такой вот бабушки…

Баба Зина просияла от счастья.

– Ну что вы! Дети – это наша радость! – протараторила она, поглядывая на Катьку с некоторой опаской.

Наблюдая за всем этим, Катька от обиды не могла проронить ни слова. Бросив с эмоциями вишни на тротуар, она заткнула уши руками и бросилась бежать в свой подъезд.

– Какая бессовестная девочка! – возмущенно прокричала ей в спину тетя Таня. – Вместо того чтобы поблагодарить бабушку за вишни, она кидается ими, как сумасшедшая!

У входа в подъезд девочка оглянулась, смахнув при этом ладонью выступившие на глаза слезы.

– Да ладно уж… чего с нее возьмешь, дите ведь еще! – довольным голосом проговорила Баба Зина, торжествующе глядя на Катьку.

Девочка шмыгнула носом и скрылась в подъезде. Она еще долго помнила эту обиду и теперь старалась держаться как можно дальше от этой женщины.

Помимо бабы Зины в Катькином дворе жила еще одна примечательная особа, – баба Вера. Это была пожилая женщина среднего роста с могучими плечами и широкой спиной, но не полная. Седой ежик своих коротко стриженых волос она прятала под темно-серую косынку, которую всегда надвигала почти что на глаза. На ней вечно были надеты длинные бесформенные платья похоронных оттенков, которые еще больше подчеркивали угрюмость и нелюдимость в ее внешности. В отличие от бабы Зины, она была довольно грозным персонажем во дворе. Детей она терпеть не могла и не скрывала этого. Жила она в первом подъезде, там же, где и Катька.

Каждый день, вооружившись палкой внушительных размеров, которую она изредка использовала, как опору, она обходила свои владения (то есть весь двор) и, увидев какого-нибудь подростка, нарушившего порядок, или провинившегося, по ее мнению, она гнала его своей дубинкой, что есть мочи. Убегать от нее необходимо было очень быстро, так как, несмотря на свою небольшую хромоту, передвигалась она довольно быстро и временами припускалась даже на бег. Если она видела, что не успевает догнать сорванца, то замахнувшись, могла кинуть свой посох прямо в спину убегающего. Иногда она попадала в цель и тогда жители двора периодически слышали айканья тех, кого настигла палка бабы Веры.

Но она наводила ужас на детвору, даже если была без своей громадной трости (что бывало крайне редко). Одним взглядом своих колючих зеленых глаз она вводила детей в ступор. Под таким насквозь пронизывающим взором жертва сразу вся поникала, съеживалась и старалась как можно скорее удрать куда подальше. От такого взора стыла кровь в жилах, немели конечности и ты чувствовал себя загипнотизированным, словно тебя превратили в безмолвного, лишенного каких-либо чувств истукана. Такой взгляд Катька видела на картинках в детских книжках, и принадлежал он небезызвестному персонажу древнеславянского фольклора – бабе Яге.

Больше всего от бабы Веры доставалось, конечно же, Катьке, так как девочка из-за своего одиночества и постоянной скуки все время стремилась найти себе какое-нибудь интересное занятие, которое заканчивалось, в конце концов, какими-нибудь проделками. А один раз досталось даже прилежному Артему, несмотря на то, что он уже успел обзавестись репутацией правильного мальчика.

Однажды он позвал в свой двор Максима, Антона и Сережу – ребят с соседней улицы, с которыми он подружился, и они по незнанию полезли на любимую черешню бабы Веры. Много лет назад она сама посадила эту черешню, поливала и выхаживала ее, пока та не окрепла. И если баба Вера кое-как, скрепя зубами, терпела детвору со своего двора (кроме Катьки), то посторонних не переваривала и, не разобравшись, прогоняла их прочь, помахивая им вслед своей пресловутой палкой. А тут такое безобразие! Чужаки посмели залезть на ее дерево!

– Вы что же это творите! – завопила она, разогнавшись со скоростью пыхтящего паровоза. – Сейчас я вам покажу, как рвать чужую черешню!

Мальчишки, с ужасом наблюдая приближавшуюся широкоплечую фигуру бабы Веры, кубарем скатились с дерева и что есть мочи побежали прочь, в свой двор. Артем сначала было приостановился, шокированный увиденным и услышанным, но когда понял, что палки ему не миновать, было уже поздно. Он попытался убежать, но знаменитый посох бабы Веры полетел ему в след и стукнул его прямо по затылку.

– Тебе, как зачинщику всего этого безобразия, так и надо! – проворчала женщина, подбирая с земли свою палку. – Если еще раз приведешь эту шантрапу с чужого двора, я тебя еще не так поколочу! – не унималась она.

После этого у Артема надолго пропала охота водить кого-либо в свой двор, и он все чаще стал пропадать на соседней улице, где завел себе троих друзей.

Несмотря на всю свою злобу, баба Вера не внушала Катьке такого чувства опасения, как доброжелательная с виду баба Зина. Обе эти женщины друг друга терпеть не могли. Но если баба Зина скрывала это, то баба Вера, не заботясь о своей репутации, отзывалась со всей «любовью» по отношению к бабе Зине. Во дворе Бабу Веру все недолюбливали и вечно шушукались за ее спиной, в то время как бабу Зину почитали и уважали.

У бабы Веры не было детей. Люди шептались о том, что когда-то давно она была замужем, но муж бросил ее и уехал с другой женщиной в соседний город, и с тех самых пор она стала жить с ненавистью и озлоблением на весь род человеческий, настолько глубока была обида, нанесенная ей любимым человеком. По слухам она очень любила своего супруга. Замуж она больше не вышла, друзей во дворе так и не завела, и еще больше озлоблялась, когда слышала хихиканье соседок у себя за спиной по поводу ее сбежавшего мужа.

Очень часто летними вечерами Катька наблюдала такую картину: баба Вера совершенно одна сидела на скамейке под своей любимой черешней и смотрела куда-то вдаль, в ту сторону, где виднелся краешек поля и горизонта. Остальные жители их улицы собирались небольшими компаниями на лавочках возле подъезда и весело что-то обсуждали, не обращая внимания на одинокую сгорбившуюся фигурку, притаившуюся на закате дня под старой полу засохшей черешней. В такие моменты Катьке становилось отчего-то очень грустно и тоскливо на душе, – ей было искренне жаль бабу Веру, несмотря на то, что она чуть ли не каждый день гоняла ее своей палкой (и было ведь за что!).

Однажды Катька бесцеремонно примостилась на ее грядке и с большим аппетитом начала уплетать всевозможную зелень – укроп, петрушку и щавель. Она так увлеклась, что не заметила, как баба Вера со своего балкона запустила в нее свою трость, которая упала в нескольких сантиметрах от нее. От неожиданности девочка вскочила, бросив сорванную петрушку на землю, и посмотрела наверх, откуда доносились бранные слова в ее адрес.

– И за что мне такое наказание на старости лет?! – запричитала баба Вера, свесившись с балкона. – Чтоб тебя черти забрали, как же ты мне надоела!..

Катька поплелась на всякий случай домой, ведь от этой женщины можно было ожидать чего угодно. Однажды она в приступе ярости вылила прямо с окна на девочку ведро воды, когда та всего лишь голодным взглядом посмотрела на ее грядки с редиской. Но если Катька вполне заслуженно получала нагоняи от бабы Веры, то другие подростки иногда без всяких причин впадали у нее в немилость.

Ну а теперь пришла пора рассказать читателям о самом главном человеке в Катькиной жизни, – ее родной бабушке.

Катьке было всего лишь три года, когда в автокатастрофе погибли ее родители. Бабушка стала ее опекуном и ее верным другом. Все печали и трудности они делили теперь вместе. На могучие бабушкины плечи легли заботы по воспитанию своей непоседливой внучки. Вот уже несколько лет, как она вышла на пенсию, но продолжала работать на пекарне, чтобы отложить своей внучке как можно больше денег на будущее. Женщина мечтала о том, чтобы внучка впоследствии выучилась на юриста, как в свое время сделала Катькина мать. В эти годы Катька еще мало понимала, чем же занимаются юристы, поэтому не забивала себе этим голову.

Бабушка старалась быть строгой в воспитании своей внучки, потому что девочка все время ввязывалась в какие-нибудь проделки, но очень часто жалела ее и наказывала лишь тогда, когда она совершала что-нибудь выдающееся. Иногда бедная женщина, не выдержав, срывалась и могла дать внучке парочку крепких подзатыльников, но эти меры на Катьку почти не действовали. В девочке будто сидел маленький чертик, который все время пробивал ее на какую-нибудь шалость или мерзкую выходку. Кто знает, была бы она такой, если бы была жива ее мама. Катька была очень похожа на нее, но похожа только внешне, характер же был совершенно иным. Бабушка часто рассказывала ей о том, что мама росла спокойным и послушным ребенком, и в кого Катька такая сумасбродная уродилась, ей непонятно. «Очевидно в какого-нибудь непутевого дальнего родственника!» – заключала под конец бабушка, сокрушенно покачивая головой.

Наружность у Катьки была, как у ангелочка – длинные золотистые волосы, выразительные голубые глаза, симпатичные ямочки на румяных щеках. Но ее ангельская внешность ни как не вязалась с ее необузданным характером. Когда Катька с бабушкой бывали в общественных местах или на рынке, часто совершенно незнакомые люди подходили к ней и считали своим долгом потрепать девочку за щеку, погладить по головке и выразить вслух ее бабушке, дескать, какая красивая у вас девочка. Катька хитро щурилась им в ответ. К девяти годам она уже успела сообразить, что ее внешность вводит в заблуждение окружающих и это доставляло ей огромное удовольствие. «Видели бы они меня, как я ворую фрукты с их садов и пасусь на их грядках!» – думала она про себя.

Иногда они угощали Катьку чем-нибудь сладеньким, тогда девочка молча выслушивала похвалы в свой адрес, но могла и своенравно отвернуться от них, если у нее менялось настроение, а оно менялось у Катьки каждые пять минут.

«Почему ты себя так ведешь? – спрашивала бабушка, задумчиво почесывая морщинистой рукой подбородок. – Почему каждый вечер, когда я возвращаюсь с работы, у нас под дверью выстраивается очередь недовольных, которые наперебой рассказывают мне о том, что ты опять натворила за прошедший день?».

Катька то отмалчивалась, чувствуя за собой вину, то каялась в содеянном. Каждый раз девочка зарекалась делать проказы, но новый день кишел новыми соблазнами, которым она не могла противостоять и она продолжала делать то, что добропорядочному ребенку творить не положено. От природы Катька была любопытна, шкодлива, да это был несомненный факт. Но, несмотря на это, бабушка никогда не ругала внучку на людях, не принижала ее. Жалующимся на нее людям, она обещала поговорить с Катькой дома и во всем разобраться. Но многие были не удовлетворены таким ответом, говоря, что эти «мы разберемся дома» ни к чему не приводят, и от этого толку ноль.

– Ремнем ее нужно хорошо проучить! – часто наставляла бабушку ее соседка, тетя Лиза.

– Ну, это уже мое личное дело, как ее наказывать! – отчеканивала в ответ женщина.

Многие думали, что бабушка воспитывала Катьку спустя рукава, но это было не так. Со своей внучкой она подробно разбирала каждую ее проделку. Девочка вдруг с ужасом обнаруживала, что из-за ее выходки кто-то пострадал, а ведь она не хотела этого. Помимо воспитательных разговоров, бабушка наказывала ее генеральной уборкой или просто не выпускала на улицу, а иногда ставила в угол, но ни одно из наказаний так и не возымело на Катьку должного влияния. Бедная женщина всерьез опасалась, что из ее внучки вырастит какой-нибудь сорвиголова.

Своего дедушку Катька помнила довольно смутно, он умер спустя год после похорон ее родителей – не выдержало сердце. Но бабушка, не смотря ни на что, крепилась, понимая, что если и ее не станет, то Катька останется круглой сиротой, ведь у них больше не было близких родственников, которые могли бы поучаствовать в судьбе рано осиротевшей девочки. Поначалу Катьку во дворе все жалели, но со временем стали недолюбливать, как и бабу Веру. Сложно было симпатизировать тому, кто каждый божий день доставал их своими шалостями. Единственным человеком, который не жаловался на девочку, был муж тети Лизы, то есть Катькин сосед.

Однажды он застукал девочку за своеобразным занятием: она сидела в подъезде на ступеньках и вырывала из дневника страницу, на которой красовалась огромная двойка по математике. Катька терпеть не могла математику и та отвечала ей взаимностью. Увидев эту картину, дядя Игорь только заговорщицки подмигнул девочке – и пошел дальше, как ни в чем не бывало. Катька удивилась. Она знала, что если бы на его месте была тетя Лиза, то она сразу бы доложила обо всем бабушке. Хотя иногда девочка была благодарна ей, ведь именно она зачастую не раз спасала ее от разъяренного Глухарева, когда бежала к Катьке домой и докладывала обо всем ее бабушке.

А бабушка способна была поколотить кого угодно, даже самого черта, если бы он только осмелился обидеть ее внучку.