Друидская любовь

© Лора Брайд, 2024

ISBN 978-5-0056-0573-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Возвращение в Дармунд

Как быстро пролетело время. Казалось, только вчера Лаки покинула Дармунд, а сегодня снова здесь. Причем, не по своей воле. Четыре года назад прадед вынудил дать обещание вернуться, прямо заявив, что друзья станут заложниками и гарантами ее возвращения.

А ради друзей Лаки готова горы свернуть. Она освободит их от власти Дармунда и обеспечит достойную жизнь в обычном мире, чтобы быть спокойной за них. Ведь если предсказание Кэтлин Хьюз исполнится, то через несколько месяцев ее уже не будет под этим небом.

Девушка встряхнула золотой гривой волос, привычным жестом прогоняя грустные мысли. Она не желала мириться с мрачным пророчеством, к тому же, Кэтлин тогда сказала, что карта судьбы может лечь и другой стороной. В любом случае еще есть немного времени, которое можно использовать для дела. Причем, весьма необычного дела, способного в очередной раз вывести из себя уважаемого господина Галларда. Но, ведь он сам настоял на возвращении правнучки, вот пусть теперь и получает. Только для осуществления своей затеи Лаки нужны надежные союзники. И главным, на кого она рассчитывала, был, конечно, Бирн Макбрайд, прадед ее брата Стивена и второй по значимости человек в клане.

Само собой разумеется, ему уже доложили о плачевном состоянии правнука. Лаки не сомневалась, что Макбрайд появится здесь с минуты на минуту и спешно обдумывала, какую версию ему озвучить. Она хорошо знала, как отреагирует он, узнав правду. После «разговора» с ним Вик точно оказался бы в госпитале или, что тоже вероятно, успокоился бы навсегда. Лаки не хотела так рисковать, и не из жалости, а из-за твердого убеждения, что с братом должен разобраться сам Стивен. Ничего толкового не приходило в голову, и девушка решила положиться на волю случая, всегда помогавшего ей выкрутиться.

Бирн влетел в комнату словно ураган. Никто не дал бы ему восемьдесят пять лет. Он выглядел моложе своего сына Патрика, и был все еще красив. Любой мужчина позавидовал бы такой фигуре – безупречно стройной и гибкой, без малейшего намека на обвисший живот или поникшие плечи. Его волосы сохранили густоту и шелковистость, но были наполовину седыми. Такой цвет в народе называют «волчьей» мастью, а в литературе описывают более красиво – «соль с перцем». Впрочем, таким же выражением можно было определить и характер Макбрайда. В гневе его боялись, как огня, но когда он улыбался, все женщины таяли от блеска молодых ярко-синих глаз.

– Вы опять ввязались в драку? А где проклятый мафар, почему он не с вами? Да не молчи же, говори! И даже не пытайся обмануть, что Стивена так отделали «веселые ребята».

Не услышав ответов на свои вопросы, Бирн пригрозил, как в старые добрые времена:

– Я все равно узнаю правду. Не доводи меня до крайних методов, детка. Поверь, они тебе точно не понравятся.

Девушка едва заметно улыбнулась. Ее дорогой учитель слегка забыл, что эту девочку не запугать. Ну, ничего, сейчас она с удовольствием ему об этом напомнит.

И призывно облизывая губы, Лаки томно промурлыкала:

– А ты примени свой самый действенный метод. Я потом расспрошу Мариоку и сравню наши ощущения.

Макбрайд опешил от столь вызывающего поведения, однако быстро пришел в себя и даже замахнулся на дерзкую девчонку, но вовремя остановился, едва сдерживая себя от гнева.

– Ты второй, кто этой ночью хочет меня ударить, – спокойно заметила Лаки. – Первому я напомнила, что нападение на преемницу главы клана карается смертью. А тебе скажу, что ты сам воспитал свою наследницу такой.

– Красиво ты провела меня, детка, – мгновенно успокоившись, усмехнулся Бирн и плюхнулся на диван. – И давно знаешь, что я считаю тебя наследницей?

– Я сразу поняла, что нравлюсь тебе. При встречах ты всегда заговаривал и угощал шоколадкой, припрятанной в кармане. Такая симпатия настораживала, а когда ты дал мне книгу, я решила, что правильно записала тебя в педофилы. Подумала, вот старый козел и дождался, когда девчонка подросла, теперь сует ей порнографию под видом старинного трактата. Но ты преследовал совсем другую цель, и стал для меня не наставником, а другом.

– Я хотел научить тебя быть счастливой, – тихо сказал Бирн.

– Знаю. Про себя я стала звать тебя дедом, но небольшое сомнение все-таки оставалось. Вдруг, ты просто выжидал, чтобы потом предъявить счет. Став совершеннолетней, я захотела окончательно все выяснить. Пришла к тебе и предложила заняться любовью.

Это сейчас Лаки говорила с легкой иронией, а тогда сильно волновалась, опасаясь, что он согласится. Макбрайд был мужчиной до мозга костей, а Лаки никогда не доверяла мужчинам. От них можно было ожидать чего угодно, даже собственные братья ее часто разочаровывали. Только друзьям она верила безоговорочно.

– Вижу, ты хорошо помнишь тот день, – рассмеялась девушка, глядя на недовольного Бирна.

Для него это воспоминание было не из приятных. Тогда Лаки заставила его хорошо понервничать. Кто знал, что творилось в голове этой девчонки? Вдруг она и правда возомнила, что любит его недетской любовью? Согласиться на ее предложение он конечно не мог, а отказав, рисковал потерять навсегда. Отвергнутая женщина никогда не прощает такого оскорбления.

– Как же я была счастлива, что ты отказался, так и оставшись для меня самым близким человеком – моим дедом, – с чувством произнесла Лаки, не удержавшись от сухого упрека, – в отличие от мистера Бойера.

– Нет, нет, не говори так, – сразу бросился на защиту лучшего друга Макбрайд. – Галлард любит тебя, просто боится разбаловать, чтобы все не закончилось столь же печально, как с Антэном. Кстати, как ты разыскала отца? Я глазам не поверил, когда увидел вас вместе на той идиотской передаче. Хорошо, что Мариока случайно включила телевизор, ты ведь и словом не упомянула об Антэне при нашей встрече в «Уютном гнездышке», – запоздало упрекнул он и тихим, всегда безотказно действовавшим на нее голосом, жалобно попросил:

– Расскажи, хоть что-нибудь, пожалей своего старика.

– Ну, не такой ты и старый, судя по наличию маленькой Лаки. Кстати, как поживает моя тезка? Не дает маме спать?

– С крохой все в порядке, потом поговорим и о ней. Давай уже рассказывай, не заговаривай зубы.

Бирн перестал прикидываться немощным старцем, в его голосе вновь прорезались металлические нотки.

– Я никогда не искала отца и столкнулась с ним совершенно случайно, благодаря его приемному сыну, – спокойно ответила девушка, а сердце вновь кольнуло от не прошедшей боли. – Помнишь свое странное пророчество о том, что в любви мне поможет твой правнук?

– Помню, как сам тогда еще удивился. Стивен для тебя всегда был только братом, а Арчибальд вряд ли годится для этой роли, – озадаченно потер затылок Макбрайд.

Он любил своего единственного сына Патрика. Остальные члены семьи его откровенно раздражали. Внуки: Бернард – отъявленный бездельник, и Патрисия – светская львица, вели никчемный образ жизни. Правнуки тоже не радовали. Только двое из них родились друидами, остальные были обычными людьми, что, конечно, сильно удручало Бирна Макбрайда, могущественного жреца и члена Совета четырех. Магия покидала его род. И единственной надеждой на то, что он не угаснет, был сын Бернарда – Алан, имевший все задатки для поступления в Школу Оватов.

Но за два месяца до назначенной даты тестирования правнук погиб при очень странных обстоятельствах. Бернард даже не смог толком объяснить, зачем повез сына к морю, в один из итальянских городков. Вернувшись обратно один, он словно в наркотическом бреду бубнил, что Алана смыло волной с парапета, когда они гуляли по набережной, и тыкал какие-то полицейские протоколы. Бирн тогда чуть не убил беспечного папашу. Его остановил Патрик, умолявший не делать этого, ведь смерть сына никак не вернула бы ему любимого внука. От горя жена Бернарда стала бесплодной и больше не рожала детей.

Так магический род Макбрайдов остался без наследника, ведь второй его правнук, унаследовавший магическую силу, был Маклафлиным. В лучшем случае Стивен мог стать основателем нового друидского рода, хотя на это было мало надежды. У него были средние способности, а усидчивость и стремление к знаниям полностью отсутствовали. Стивен никогда не достиг бы высокого положения посвященного, если бы его за уши не вытащила Лаки, назвав своим хранителем четыре года назад.

Лаки… Отняв наследника, судьба все-таки сжалилась над Макбрайдом и дала эту девочку. Красивая, как ангел, и смелая, как львица, она покорила его с первого взгляда. В тот знаменательный день, в далекой Венесуэле Бирн был сражен наповал, причем на всю жизнь.

Они оказались там после того, как одним хмурым осенним утром на заседании Совета глава клана внезапно прижал руку к сердцу и сипло произнес: «Я получил сигнал от своего амулета. Его только что передали. Но кому? У меня же нет правнучки. Жена Антэна разрешилась от бремени мертворожденной девочкой».

Он подошел к огромному глобусу и начал медленно водить по нему своими чуткими пальцами. Остановившись на далекой южноамериканской стране, Галлард решительно заявил: «Я срочно вылетаю в Венесуэлу, и даже не вздумайте меня отговаривать».

Но они, его верные соратники и друзья, не стали ни спорить, ни отговаривать, а просто вылетели вместе с ним, чтобы помочь найти хоть какой-то след, ведущий к внуку, покинувшему Дармунд двенадцать лет назад.

Первые три года Антэн не скрывался, и газеты регулярно печатали новости о молодом ирландском гонщике и его семье. Втайне Галлард гордился внуком, сумевшим найти себя в мире обычных людей, и всегда следил за его гонками, часто даже не по телевизору, а с трибуны. А еще терпеливо ждал, что по истечении пяти лет, на которые он отлучил внука от клана, тот одумается, переосмыслит свои поступки и вернется в Дармунд. Но после похорон Линды Антэн исчез. Это стало загадкой не только для репортеров, но и для Галларда тоже.

И вот, через восемь с лишним лет, он вдруг почувствовал связь с родовым амулетом, который сам надел на шею Алану, правнуку Бирна Макбрайда, сказав при этом: «Не знаю, когда, где и при каких обстоятельствах, но ты передашь его моей правнучке». Судя по полученному сигналу амулет передали. Но кто и кому? Если Алан утонул, то амулет должен был осесть на морском дне, либо каким-то невероятным способом вернуться обратно к Галларду. Возможно, что это и был тот самый немыслимый способ, поэтому поздним ноябрьским вечером они оказались в Венесуэле.

Амулет привел их на дикий пустынный пляж. За грудой беспорядочно сваленных валунов прятались трое детей. Два грязных, худых подростка с самодельными ножами в руках настороженно смотрели на незнакомцев, загораживая третьего ребенка.

Маленькая девочка, одетая в огромную для нее черную футболку, поднялась с песка и безошибочно определив самого главного среди прибывших мужчин, подбежала к нему. Упав на колени, она взмолилась: «Пожалуйста, не убивайте нас, прошу вас!»

Она повторяла эти слова вновь и вновь. Галлард, молчал, никак не реагируя, а потом приподнял голову ребенка за спутанные волосы и строго спросил: «Поклянешься мне в верности?»

Девочка посмотрела в глаза грозному мужчине и два одинаково бирюзовых взгляда соединились в незримую нить.

«Да. Я клянусь вам в верности».

Члены Совета четырех были поражены. Эта девочка могла быть только дочерью Антэна, имея почти фотографическое сходство с его женой Линдой, и такой же цвет глаз и волос, как у Галларда.

«Как тебя зовут, малышка?» – мягко спросил Ардал, главный миротворец и законник клана.

«Лаки», – громко произнесла девочка.

Бирн заметил, как удивленно переглянулись подростки. Они понимали, что силы неравные, но выжидали, что будет дальше, готовые в любой момент наброситься на четверых взрослых мужчин.

«Хорошее имя. Лаки означает „счастливая“, – скупо улыбнулся Галлард. – Пойдешь со мной?»

«Без братьев не пойду. Мы всегда вместе».

«Эти парни – твои братья, Лаки? А где ваши родители?»

«У нас нет родителей, мы живем втроем».

«Что будем делать? – флегматично поинтересовался Ардал. – Формально она попросила защиты для всех троих, и четко по обряду. В жилах этой крошки, несомненно, течет благородная друидская кровь».

«Зато у братцев она явно грязная, – сдержанно заметил Катэйр, главный лекарь и изготовитель зелий. – Особенно у этого».

Он подошел к старшему парню, на вид лет пятнадцати, и квилоном мгновенно рассек кожаный шнур, висевший на его шее. Подхватив рукой медальон, Катэйр показав его всем, а затем передал Галларду.

Парень попытался выхватить медальон, но Бирн резко обхватил рукой его шею и приставил к ней кинжал.

«Стоять, проклятый мафар», – злобно прошипел он.

«Кто? – удивленно переспросил парень и презрительно сплюнул сквозь зубы. – Сам ты мафар!»

«Быстро назвал свое имя и ответил, где ты его взял», – грозно приказал Галлард, указывая на медальон.

Интуитивно понимая, что сейчас от его слов зависит и собственная жизнь, и жизни брата с сестрой, парень не стал пререкаться, но постарался не выдать страха перед этими странными людьми и ответил с вызывающей дерзостью: «Меня зовут Викрам Ольсен. А побрякушку я нашел на пляже. Мы часто что-нибудь находим. Вчера, например, сестра нашла эту штучку, – он кивнул на амулет, сверкнувший золотом на шее девочки. – И после этого придумала себе новое имя. До этого мы звали ее Лорен».

Галлард переглянулся с Бирном. Они оба знали, что Лорен было родовым именем Лаутензаков, ведь их семьи жили по соседству с высокомерным бароном, всегда кичившимся своим титулом. С его-то дочкой на свою беду и связался Антэн. Имя лишний раз доказывало, что девочка его дочь. Непонятно только почему она живет на помойке в компании бродяг, и где находится сам Антэн.

«Ладно, будем считать, что ты норвежец, и действительно нашел эту безделушку на пляже».

Галлард покрутил в руках медальон, имевший форму солнца с лицом человека, а затем спрятал его в карман.

«Отныне девочку будут звать Лаки, это имя ей больше подходит. Она и правда счастливая, если мы нашли ее. С возвращением домой, Лаки».

Глава клана громко произнес ритуальную фразу, давая понять членам совета, что признает девочку, хоть прямо и не объявляет, кто она ему. Окончательно определяя судьбу детей, он отрывисто приказал: «Ардал, Катэйр, берите мальчишек, а ты, Бирн – девочку, – и еле слышно шепнул другу: – Узнай, где она взяла амулет».

В полете, обнимая малышку, Бирн осторожно прижал левую руку к ее груди, накрывая амулет, и ласково спросил: «Кто тебе дал эту красивую цепочку, котенок?»

«Один мальчик, – доверчиво ответила девочка. – А еще он сказал, что будет звать меня Лаки. Мне понравилось это имя, и теперь оно будет моим».

«Конечно, крошка. А как звали мальчика? Где вы познакомились, о чем говорили?» – продолжил он допрос.

«Это мой секрет, я больше ничего не скажу», – отрицательно покачала головой Лаки.

Она, действительно, ничего не рассказала, и не позволила прочесть ее мысли ни ему, ни Катэйру, ни самому Галларду. А в тот короткий миг, когда рука Бирна лежала на ее груди, перед его глазами промелькнула одна картинка. Мальчик лет четырнадцати надевает на шею девочки амулет и говорит: «Я буду звать тебя Лаки». Вероятно, в этот момент девочка сильно плакала, и лицо мальчика было размытым. Как Бирн ни старался разглядеть его, но так и не сумел…

Макбрайд прогнал невольно нахлынувшие воспоминания, и переспросил, возвращаясь к прерванному разговору:

– Что ты там говорила о моем пророчестве, детка?

– Давай, утром поговорим, – жалобно попросила Лаки, слабо надеясь от него избавиться. – Так спать хочется.

Но Макбрайд лишь удобней устроился на диване и душевно предложил, открывая небольшой бар, встроенный в журнальном столике:

– Давай я накапаю какое-нибудь зелье для бодрости.

– Накапай лучше виски.

– Вот так и начинают спиваться, моя девочка. Ладно, налью тебе немного, да и себе плесну чуток.

«Сейчас для тебя и всей бутылки станет мало, мой дорогой Бирн», – грустно подумала девушка и максимально опуская детали, начала рассказывать.

– Накануне поездки в Венесуэлу мы с Викрамом зашли к Маклафлиным. Тогда и выяснилось, что твой правнук Алан жив. Именно через него я вышла на Антэна.

– Жив? – недоверчиво уточнил Бирн. – Ну, Бернар скотина! Все тряс перед Патриком полицейским протоколом, а сам даже не выяснил, что сына удалось спасти. Убью гада! На куски разорву! Но, как ты нашла Алана? И почему это связано с Антэном?

В ответ Лаки произнесла лишь несколько слов, и их оказалось вполне достаточно, чтобы Макбрайд почувствовал себя раздавленным. За все прожитые годы сердце не болело так сильно. Казалось, он сейчас умрет от горечи из-за того, что его намеренно жестоко лишили наследника.

Девушка заметила, как резко он побледнел, и сразу подсела к нему. Быстро расстегнув рубашку, она кончиками пальцев начала медленно поглаживать грудь, посылая энергетические импульсы прямо в сердце.

Эта манипуляция заняла несколько минут. В заключение, Лаки поцеловала Макбрайда в щеку и строго приказала:

– Не вставай, приляг. Я дам тебе лекарство.

Бирн и не думал вставать. Чувствуя слабость во всем теле, он лег на диван. А Лаки капнула в виски свое самое сильное зелье, и маленькими глотками напоила его. Затем легла рядом и спокойным, размеренным голосом рассказала о правнуке. Объяснила, почему Бернард отдал сына чужому человеку, и почему тот не вернул его матери или деду. А еще убеждала в том, что Антэн никому не мстил. Он лишь старался спасти мальчика от безумного отца, и воспитал своего приемного сына, как обычного человека из-за твердого убеждения, что Алану лучше не связываться с миром магии.

Девушка уговаривала Макбрайда не расстраиваться так сильно. Кто знает, стал бы еще Алан его настоящим наследником. И, вообще, жизнь надо принимать такой, какая она есть, он сам говорил ей об этом много раз. Поэтому надо смириться, успокоиться и не думать о мести. К тому же, она и Вик уже наказали Бернарда. А Антэна и наказывать не за что. Честно говоря, без учебы в Дармунде Алан действительно прожил эти годы намного счастливей.

Лаки гладила Бирна по груди и говорила, говорила… Силы постепенно оставляли ее, и в конце, объясняя, как прямо в центре Дублина на Стивена напали мафарские ликвидаторы, она едва шевелила языком. А затем сомкнула веки и уснула.

Макбрайд полежал еще несколько минут, обдумывая все, что услышал. Он догадывался, что девочка о многом умолчала, чтобы не огорчать его еще сильней. И о Стивене не сказала правду. Но он также знал, что попытка добиться от нее другой, более достоверной информации, будет абсолютно безнадежной. Лаки умела хранить свои секреты, и никакие методы дознания здесь не помогут.

Вновь чувствуя себя сильным и крепким, Бирн поднялся с дивана, укрыл девушку пледом и вышел, тихо захлопнув дверь.

Глава 2. Желание любить с годами не тускнеет

Зайдя в дом Бирн быстро прошел в спальню и не найдя в ней Мариоку, заглянул в детскую. Жена стояла у окна и внимательно смотрела вдаль, хотя в темноте ночи ничего не могла увидеть. Он подошел к ней и ласково обнял за плечи.

– Рика, я слегка недоволен тобой. Зачем ты делишься с Лаки нашими маленькими секретами? Это ведь наша жизнь, и о ней никому не надо рассказывать, даже самой близкой подруге. А теперь быстренько попроси у меня прощения, – хрипло прошептал он, запуская руку за вырез ее халата.

Жена не повернулась к нему с улыбкой, как обычно. Все так же глядя в окно, она послушно ответила:

– Прости за все, в чем считаешь меня виноватой, Бирн.

Он озадаченно нахмурился, пытаясь узнать, что так огорчило его любимую девочку. Но в этот раз ее сердце не открыло ему свои тайны.

Мариока болезненно поморщилась. Приближалось время кормления, грудь распирало от молока, а Бирн еще слегка сжал ее. Из соска потекла тонкая струйка, и это было так унизительно. Она никогда не кормила дочку в присутствии мужа. Мать предупреждала ее, что этот процесс часто вызывает брезгливость и даже отвращение у мужчин, которые хотят видеть в жене страстную любовницу, а не кормящую самку. А еще рассказала, что после родов интимные отношения резко портятся и почти сходят на нет. О ребенке надо заботиться днем и ночью, а мужчине не нравится, что жена уделяет ему меньше внимания. Нет, он конечно любит и ее, и ребенка, но счастье возвращается в семью, когда малыш начинает уже разговаривать. Мать прошла через это два раза и откровенно поделилась своим опытом с дочерью.

Мариока надеялась, что ее семейная жизнь сложится иначе, но к сожалению, ошиблась. До самых родов они с мужем спали вместе, а после рождения дочери все изменилось. Уже два месяца отговариваясь срочной работой, Бирн возвращался домой поздно вечером и спал в своем кабинете, якобы для того, чтобы не тревожить ее и дочку. Как будто она не понимает, что работа здесь совершенно не причем.

– Рика, в чем дело? Что-то случилось с малышкой?

Макбрайд бросил заботливый взгляд на кроватку, но дочка выглядела здоровой и крепко спала. Развернув жену лицом к себе и увидев в ее глазах застывшие слезы, он встревожился уже не на шутку.

Усевшись в кресло Бирн усадил Мариоку себе на колени и нежно целуя, попросил:

– Рассказывай, что произошло, не пугай меня.

Она не выдержала и расплакалась, а затем глотая слова и слезы, обреченно сказала:

– Я все понимаю, Бирн. Я растолстела, моя грудь напоминает вымя коровы, и пахнет молоком, а не духами. А Лаки такая красивая, такая утонченная. Конечно я сделаю все, как ты хочешь. Это больно, но ничего, привыкну. Лаки имеет право на компенсацию, ведь я украла тебя у нее.

Бирн был поражен до глубины души. Его любимая жена искренне считала, что он охладел к ней, и даже приревновала к своей подруге.

– С чего ты взяла, что делишь меня с Лаки? Как такая чушь могла прийти тебе в голову?

– Ты очень злился, когда уходил и сказал: «Сейчас я выбью из этой девчонки всю правду. Пусть не надеется меня обмануть». Но я знаю, что ты никогда не ударишь женщину, а значит ты «выбивал» правду тем же способом, каким узнаешь все мои мысли. Лаки сама рассказала мне о нем четыре года назад.

Девушка говорила тихим монотонным голосом, полностью покоряясь воле мужа. С самого начала их совместной жизни она понимала, что человек, занимающий столь высокий пост в их клане, да еще намного старше по возрасту, будет руководить всеми ее действиями. И ей надо только смириться с этим, если она хочет быть вместе с ним.

– Я знала, что вы встречаетесь, но никогда не говорила ей об этом. А когда она перестала уходить по ночам, я подумала, что вы поссорились, и решилась пойти к тебе на Бельтайн. Конечно, я не обсуждала это с Лаки, но она всегда легко читала мои мысли, и сама назвала твое имя. Это был единственный раз, когда мы говорили о тебе. Я попросила ее уступить тебя всего на одну ночь, и она пошла на это ради своей лучшей подруги. Даже подсказала, как надо сделать, чтобы ты не прогнал меня и выполнил мою просьбу. Но она же не знала, что ты захочешь жениться на мне. Я тоже не могла такое представить, но с радостью ухватилась за твое предложение. После свадьбы я больше не общалась с Лаки, и о нашей жизни ничего ей не рассказывала. Да и не думаю, что она хотела бы о ней знать.

– Глупышка, – ласково произнес Бирн, вытирая ей слезы. – Моя любовь не зависит от веса и объема, для меня ты всегда будешь самой лучшей девочкой на свете. И запомни, ты не крала меня у Лаки. Между нами никогда не было любовных отношений, а если бы они были, то несмотря ни на какую дружбу, она не одолжила бы любимого мужчину. В ту ночь Лаки помогала нам обоим, потому, что любит нас. И еще, чтобы ты знала, я попытался узнать у нее правду своим способом единственный раз, когда ей было восемь лет, и то безуспешно. Больше я никогда не прикасался к ней, ведь она для меня внучка, а ты – любимая и единственная женщина.

– Но ты не спишь со мной после рождения доченьки, даже не целуешь, – смущенно шепнула Мариока, уткнувшись в плечо мужа.

– Катэйр сказал, что после родов лучше воздержаться два месяца, а я с ума схожу от желания, и взорвался бы на месте от одного поцелуя. Сегодня нашей малышке два месяца, и у нас все будет, как прежде, даже лучше.

– Тогда у меня не лилось молоко из груди.

– Лаки еще мало кушает, вот лишнее молочко и течет, – успокоил ее Бирн и проложив цепочку нежных поцелуев по тонкой шее, склонился к налитой груди.

– Папочка тоже хочет попробовать пару капелек, – пробормотал он, слизывая молочный след и обхватывая губами сосок.

Острое желание пронзило Мариоку. Она негромко застонала и прижала голову мужа к груди. Но их столь увлекательное занятие прервал возмущенный плач ребенка. Бирн усадил жену в кресло, а сам достал малышку из кроватки и передал в заботливые руки матери. Дочка сразу успокоилась, уткнувшись в грудь.

– Ах ты, ненасытный ротик, оставь хоть немного папочке, – шутливо попросил он, а Мариока счастливо засмеялась. Муж любит ее, у них все будет хорошо.

Бирн умиленно смотрел, как жена кормит их ребенка, и щемящая боль от обиды, что у него отняли наследника, потихоньку отступала. Значит не судьба…

Через час, когда они утомленные, но такие счастливые, лежали, обнявшись, разговор снова зашел о Лаки. Мариока спросила, о чем они так долго говорили, и Бирн рассказал о правнуке, которого двадцать лет считали погибшим, а оказалось, что родной отец попросту выбросил его из семьи, вбив себе в голову, что ребенок не от него. Услышав столь ужасные слова, Мариока негромко вскрикнула и испуганно посмотрела на дочку, лишь на секунду представив, что ее маленькую Лаки отдали незнакомому человеку.

– Бедная мать Алана, что она пережила. А Бернард, как он мог спокойно спать все эти годы? Да его убить мало за такие дела!

– Не знаю, что я бы с ним сделал. Возможно, и убил бы, – честно признался Бирн. – Думаю, Лаки этого и опасалась, поэтому наказала Берна сама. Врезала ему хорошенько, а потом еще Ольсену позволила стукнуть его несколько раз.

– Лаки всегда была справедливой и смелой. Никогда никого не боялась. А знаешь, как она защищала меня в детстве? Нам было по восемь лет, когда мы впервые увидели друг друга. Ты привел ее в нашу комнату и сказал: «Лаки, это твоя новая подружка Мариока. Дружите и помогайте друг другу». И она очень серьезно отнеслась к твоим словам. Девчонки из нашей комнаты были старше на три года и постоянно меня обижали, отнимали игрушки и сладости, заставляли им прислуживать. Они хотели и Лаки подчинить себе, но получили такой отпор, что сразу от нее отстали. А когда она узнала, что девчонки все отнимают у меня, то решила проучить их, и стала натирать конфеты красным перцем. Хватило двух раз для того, чтобы все сладости оставались у меня. Я предлагала их Лаки, но она всегда отказывалась, ведь ей нечего было дать взамен. Только когда Стивен начал засыпать ее конфетами, мы стали делиться ими друг с другом. Лаки постоянно заступалась за меня, и это ужасно злило девчонок. Мне было почти тринадцать, когда они решили наказать меня за нашу дружбу. Очень унизительно и жестоко наказать.

Голос Мариоки задрожал. Даже спустя столько лет она не могла забыть тот день.

– Узнав, что Лаки осталась на дополнительных занятиях и не сможет им помешать, они схватили меня и повалили на кровать. Я вырывалась и кричала, но они были сильнее, и их было трое. Они раздели меня догола. Хэйли Линч – их заводила, привязала мои руки к спинке кровати и стала грубо мять грудь. Ее подружки никак не могли справиться с моими ногами, я брыкалась изо всех сил. Хэйли кричала: «Сначала мы научим тебя быть послушной, а потом покажем, что ты будешь нам делать. И никакая Лаки тебя не спасет. Она ненавидит „розовых штучек “, а ты сейчас ею станешь».

Я кричала, не переставая, и Хэйли ударила меня по лицу, приказывая заткнуться. Я понимала, что спасения ждать не откуда, и сейчас произойдет самое страшное, как вдруг услышала гневный возглас: «Совсем уже озверели, твари! Вон отсюда!» – и увидела тебя. Ты вышвырнул их из комнаты, подошел к кровати, отвязал меня и стал шептать заклинания, проводя руками над моим телом так близко, что я чувствовала тепло, исходившее от твоих ладоней. Потом ты собрал валявшуюся одежду, протянул мне и тихо сказал: «Детка, пора уже начинать носить бюстгальтер. Попроси маму купить его тебе».

Знаешь, мне до сих пор стыдно, что ты увидел меня такой жалкой, зареванной и голой. Наверное, и тебе было неприятно вспоминать об этом. Ты всегда отворачивался, когда мы случайно сталкивались, и делал вид, что не замечаешь меня. Все четыре года…

Мариока жалобно всхлипнула, а Бирн крепче прижал ее к себе и сам начал рассказывать:

– В тот день я шел по коридору и вдруг услышал крики, такие отчаянные, что кровь заледенела в жилах. Они раздавались из комнаты, где жила Лаки. Я бросился туда и увидел такое, что просто не укладывалось в сознании. От ярости я пинками вытолкал трех мерзавок и отвязал девочку, которую они хотели изнасиловать. Девочка была испугана и унижена их грязными тисканьями, и чтобы помочь ей забыть весь этот кошмар, я решил провести обряд очищения. И знаешь, мне тоже до сих пор стыдно от воспоминания, как нестерпимо хотелось моим губам прикоснуться к тому полудетскому телу. Ты даже не представляешь, как дико ощутить себя педофилом в семьдесят с лишним лет. Поэтому, я избегал даже взглядом встречаться с тобой, но всегда все знал о тебе и отмечал твой день рождения. Говорил себе, что сегодня моей девочке столько-то лет и посылал цветы и подарок.

– Так все-таки это был ты, – счастливо засмеялась Мариока. – Я с опаской смотрела на подарки, уж слишком дорогими они были, но Лаки всегда переубеждала меня. «Это опять от твоего тайного поклонника. Бери смело, ему ничего от тебя не надо», – уверенно говорила она.

Бирн громко рассмеялся:

– Ну ничего не скроешь от этой Лаки. Представляешь, она каждый раз приносила мне кусок торта с твоего дня рождения. Говорила, что твоя мама угощает под самую завязку, еще и с собой дает. Но торт, хоть и такой вкусный, ей самой уже не осилить, поэтому она делится им со мной, зная, как я люблю сладкое.

– А маме она говорила: «Я съем тортик дома, чтобы растянуть удовольствие». А та в ответ: «Детка, да кушай на здоровье, я тебе еще дам кусочек с собой». Я думала, что она угощала им Стивена и Вика, а оказывается тебя. Обожаю Лаки! Ну рассказывай дальше, мне так интересно. Помню, как Лаки еще удивилась, когда я получила в подарок серьги с бриллиантами, и сказала: «На что это он намекает? Серьги на совершеннолетие обычно дарят отцы. А я думала, что он испытывает к тебе совсем иную любовь».