Читать книгу: «Аномалия. За гранью огня», страница 3

Многие думают, что вершина веселья заключается в тусовках, алкогольном угаре, красивых девочках, шумных танцах до утра и редких гонках на байках. Но это не так. Есть кое-что еще. Полуостров пронизан подземными тоннелями и помещениями для приватных вечеринок. Идеальное место для ночных игр в охотников. Кипящие эмоции и легкая оторванность от реальности подсаживают на крючок азарта многих. Те, кто контролируют внутренних демонов в обычной жизни, не сдерживаются в Лабиринтах. Никаких разговоров, никакого притворства. Первобытные желания и сорванные тормоза. Надень маску и делай все что хочешь. Затерянный мираж ночного веселья и пожар безумия.

Джек шумно вздыхает.

– Будь готов к разговору с Кероном. Он хочет навести порядок в Лабиринтах.

– Что опять не так?

– Зачем ты завлек туда Эмили Беннет? Он зол на тебя. И, знаешь, я не могу его винить, – прямо заявляет Джек. Он никогда не старался сгладить углы в общении, и это мне нравилось. – Девчонка реально испугалась.

– Сначала ей было интересно. Я ее не удерживал. В том болоте, где она выросла, не так много достойных развлечений. Зря она отказалась сыграть, было бы интересно. Когда девушки хотят, чтобы их побыстрее поймали, становится скучновато.

– Мерзко даже для тебя.

– Они могут считать меня своим личным купидоном.

– Керон до сих пор хочет убить тебя за тот случай.

На вечеринке прошлой весной Эмили Беннет заперли в ванной дома Камерона. Всего лишь небольшой урок для зазнайки за то, что она угрожала рассказать о подделке результатов учебных тестов. Камерон, как отважный рыцарь, взломал дверь и вытащил ее оттуда, предварительно устроив небольшое шоу в душе. А потом кто-то слил их видео. Кто же знал, что тихий омут полон сюрпризов. Эмили не так проста, как кажется на первый взгляд. Правильная девочка, вылезшая из низов и талантами пробивающая дорогу в жестоком мире. Банальная история.

– Я не буду его останавливать, если он вдруг захочет сломать тебе что-нибудь.

– Пусть попробует, – ухмыляюсь я. Наши отношения с Кероном в последний год обострялись слишком часто. – Где были его нравственные идеалы раньше?

– Люди меняются. Взрослеют.

– Ну как же.

Меня не волнуют чужие проблемы и вывалившиеся из чуланов скелеты. Джек отворачивается к окну, я прибавляю громкость музыки. Оставшийся путь преодолеваем молча. Автомобиль быстро набирает скорость, мягко вибрируя подо мной. Сигаретный дым отравляет легкие, притупляя эмоции. С каждым разом мне становится труднее отвлекаться.

Мысли уносятся прочь. Туда, куда я преграждаю им путь. Каждый раз, спускаясь в Лабиринты, я представляю другие декорации. И другое лицо, скрытое маской, под собой. Мутные образы проступают на подкорке сознания. Каждый, сука, раз я прикладываю нечеловеческие усилия, чтобы не сорваться в маленький соседний городок. Сыграть ва-банк. Не просчитывать ходы. Подловить ее в зарослях парка, схватить и увезти на край света. И уже потом подумать, что делать дальше. Например, запереть в убежище и держать там всю жизнь. Только для себя. Труднее всего признать, что я не хочу причинять ей адскую боль. Всего лишь поиграть. Наверное. Может быть, сегодня? Пусть остальной мир катится к чертям.

– Парни ждут в большом доме, – голос Джека развевает фантазии по ветру.

Темнеет. По периметру Деревни зажигается приглушенный свет. Мы достаточно вложили в это место, чтобы слушать прихоти очередной подружки Керона. Реставрация, электричество, легкое благоустройство. Друг кивает в сторону уходящих вглубь зарослей тропинок, пока я смотрю на отблески цветных лучей и прислушиваюсь к гомону голосов. Центральной точкой Деревни остается амфитеатр с полуразрушенными трибунами. Справа от него – самый большой дом на полуострове. По пути вспоминаю, что все началось в шестнадцать со спонтанной идеи запуска фейерверка на берегу. Деревню обнаружили случайно. Сейчас она достаточно изменилась, хоть и сохранила нужный флёр заброшенности.

– Как раз вспоминали о вас, – хмыкает Дилан Ловрен. Пожимаем руки и проходим к низким плетенным софам, расставленным по кругу. Тянусь к стакану, наливаю виски и щелкаю зажигалкой. Мы всегда держались впятером: я, Джек, Дилан, Камерон и Брайан. Позже к нам присоединились Гарри МакЛарен, брат Алисы, и его друг Дрейк.

– Надеюсь, самыми лучшими словами, – Джек садится рядом и вытягивает ноги.

– Я говорил о том, что это последний год в Академии Лиртема, – сходу заявляет Керон, и я не могу не закатить глаза. Началось. – Пора подумать о будущем и понять, что нам всем нужны изменения.

Гарри присвистывает, поднося к губам бутылку с пивом.

– Стоит завязать, отгладить рубашечки и превратиться в правильных мальчиков, – протягиваю я, глядя Камерону в глаза. Он принимает вызов.

– Твое счастье, что за три месяца я немного остыл. Знаешь, сколько лекций о несерьезности я выслушал от отца? Каждый день он ставит в пример твоего брата, особенно после того случая на Юге.

Юг города по-прежнему утопает в бедности, преступности, нелегальной торговле и заполнен наглыми паршивцами. Эмили, появившаяся в Академии в прошлом году, послужила причиной конфликта между нами и бандой мелких неудачников Юга. Существовала негласная черта, которую никто из нас не стремился перейти. Однако Камерон позарился на их девчонку. Затянувшийся конфликт закончился жестокой потасовкой. Я надеялся, что Эмили поделится контактами исчезнувших придурков, но она продолжает покрывать бывшего.

– Кто виноват, что твой папаша не видит дальше собственного носа?

– Речь не о моем отце. А о нас. То, что мы делаем, может помешать в будущем. Ты ранил того идиота ножом, Ник. Понимаешь, чем все могло закончиться?

Я понимаю многое гораздо лучше них. И я сполна отработал наказание в лагере.

– Помнится, ты был не против столкновений со Стрелой, когда дело касалось девчонки, легко раздвинувшей перед тобой ноги.

Во взгляде Керона взрывается яростное предупреждение.

– Не смей даже говорить о ней. Если какие-то грязные намеки или пошлые шутки выльются из твоего рта, я сдерживаться не буду.

Возвожу глаза к потолку, покрытому паутиной и трещинами.

– Иначе вместо нее в лабиринт отправишься ты, один, и будешь сидеть там, пока твои мозги не будут способны усвоить элементарные манеры.

Вот это речи. Очень страшно. Камерон буквально переобувается в воздухе, внезапно воспылав чувствами к Эмили.

– Говоришь, как мой братец. Кто же думал, что ты скрываешь от нас маленький секрет, – фыркаю я. – Сказал бы сразу, что она твоя.

– Все знают, как ты любишь трахать мозги, – парирует Камерон. – Тренируйся на ком-нибудь другом. Найти тебе девочек?

Одну он уже нашел, как я успел заметить. Алиса маячила около дома со своими глупыми подружками и не сводила с меня цепкого взгляда темных глаз. Я пожимаю плечами.

– Знаешь, чем меня удивить?

Керон замолкает, с грохотом опускает стакан и на этот раз не прячет эмоции за маской рассудительности.

– Знаю, чего ты добиваешься, – рычит он. – Не подходи к Эми. Она не для тебя, ясно?

– Хватит, – бормочет Джек.

– Рано или поздно все меняется, – Керон не отступает. Самонадеянный до тошноты. В этом мы бываем похожи. – Отец заставил меня прислушаться к его словам. То мерзкое видео с… как там ее…

– Синди Уилстон, – подсказывает Брайан Росс, ухмыляясь. – Зря мы позвали ее.

– Вы думали над тем, что когда-нибудь у нас будут семьи?

Удивление плещется внутри, смешиваясь со злобной насмешкой. Видимо, Эмили долго полоскала ему мозг.

– Не все из нас, конечно, могут рассчитывать на нормальное будущее, – Камерон едва заметно улыбается. Тут он, пожалуй, прав. Я откидываюсь на спинку софы, затягиваясь сигаретным дымом как можно глубже.

– Меня все устраивает. Что-то должно осветлять мою ненормальную жизнь.

– Давай не будем грузиться прямо сейчас, – соглашается Дилан. Керон бросает на него недовольный взгляд и наклоняется вперед.

– Слушай, Ник. Ты можешь продолжать разрушать жизнь в одиночестве, а мы заложим основу будущего. Я не хочу проблем, неожиданностей и ненужных столкновений. У тебя ведь тоже есть тайны, и ты предпочитаешь держать их при себе.

– В каком обучающем лагере ты пропадал? – поддерживает его Брайан. – Тоже решил податься в молодые бизнесмены, как Керон?

– Возможно, – отрезаю я, подливая виски. Бросаю на Брайана быстрый взгляд, предостерегая от дальнейших расспросов. Эта тема под запретом. Им не за чем знать, что за столько лет я не превратил весь свой кошмар в пепел.

– В августе я закончил подготовительную ступень Старшей Академии управления и прошел отбор на самый лучший курс. Лирид в безупречном состоянии. Отец доволен, – самоуверенно сообщает Камерон, и искаженный блеском мир кажется мне чужим. Я вырос здесь, я такой же, как они, но сейчас ощущаю отчужденность, перманентно живущую внутри. – Он подарил яхту. Можем поплавать в следующие выходные.

Камерон уже третий год проводит лето в Рокаде, где собираются умные и перспективные. Ему сорвало голову из-за желания доказать отцу собственную значимость. В элитной бизнес-академии для избранных Керон нашел какого-то Роджера из корпорации «Табия», которая занимается разработкой одноименной социальной сети и компьютерных программ, и привлек его к финансированию Деревни. Но внезапно проект развлечений стал трансформироваться в благородные мечты Эмилии Беннет.

– Зря вы рассказали этому Роджеру про Лабиринты, – морщусь я. – Он – редкостный придурок.

– Почему? – щурится Брайан. – Он прав. Информация иногда ценнее денег. У него есть крупные связи в Совете Рокады.

Путь к большим играм пролегает по маленьким секретам. Но, думая, что контролируешь процесс, легко самому стать пешкой.

– Вас разведут как лохов, – заключаю я, снова затягиваясь никотином. Пусть делают что хотят. Мне плевать.

– Не нравится, проваливай. Есть какие-то другие предложения или очередной высер в воздух?

– Есть. Ограбим банк и компании наших семей, подделаем документы и свалим подальше. Заляжем на дно в горах Альрентера.

– Твоя самая наитупейшая шутка, – Камерон сжимает кулаки. – Все идет к тому, что эти уродливые, трусливые мрази, ссыкливо прячущиеся за горами, скоро сдохнут. Все, до единого. И вернут то, что украли. Они создали аномальных больных, которые угрожают нашей нормальной жизни, а я собираюсь участвовать в их уничтожении. Мы активно обсуждаем этот вопрос на молодежных Советах.

Младшая сестра Керона исчезла, когда ехала в Центр на сеанс терапии. Всем говорили, что у нее проблемы с позвоночником и что девочка не может ходить, но на самом деле у нее была дислексия. Отец Керона, рьяно сетующий за распространение псевдоучений Ресуректона, не мог допустить пятна на репутации. Ее прятали, таскали по долбаным Центрам. В пропаже, конечно, обвинили Призраков Альрентера. Но никто не знает, что я видел принадлежавшее ей ожерелье с фамильным гербом Лендманов в подземельях Марчена. «Партнеры» разыгрывают за спинами друг друга отвратительные спектакли теней размером с громадные айсберги. Камерон едва не помешался на мести и еще яростнее возненавидел Альрентер. Только переключившись на славную овечку Эмили, он немного остыл.

– Ладно, ладно, – щелкаю зажигалкой, и крохотное пламя мягко обволакивает новую сигарету. Огонь всегда завораживает, потому что напоминает о ней. – Твой план прекрасен, признаю. Мы обязательно изменим мир и войдем в историю.

Дилан давится водкой, едва справляясь с ухмылкой. Его не особо волнуют наполеоновские планы Керона, им движет азарт. А вот заинтересованность Гарри МакЛарена, никогда не стремившегося вырваться из-под крыла папочки, поражает.

– Я думал, что мы собирались уехать отсюда и никогда не возвращаться, – подначиваю я. – А тут снова возня в песочнице.

– Может быть, мы и уедем учиться в следующем году в другие города, – голос Камерона становится спокойнее. – Но настанет день, когда придется вернуться. Здесь наши семьи, друзья, знакомые. Рано или поздно мы возглавим Лиртем. Это наш город.

Возглавить Лиртем? Он серьезно? Боже. Мой и его отцы крепко вцепились в руль корабля и ни за что его не отпустят. Улыбаются друг другу в глаза и надеются, что кто-то оступится первым, чтобы перегрызть соседу глотку. Они проживут еще лет сто.

– Разве вы не хотите помочь семьям или стать полностью независимыми? Не все из нас могут вечно сидеть на золотых горах наследства.

Прямо баттл подростковых колкостей. Но ему не выиграть у меня. Отец Камерона строг, но никогда не оставит его без средств к существованию. Чего не скажешь, например, о Дилане. Он и отводит взгляд первым.

– Возведем свой мир для безнадежных на увядших розах, – выдаю я, вспоминая текст старой песни и желая подпортить идеальную картинку будущего. – Разве мы не должны делать что-то хорошее? Показывать пример другим?

– Должны. Поэтому я и прошу тебя думать головой прежде, чем творить откровенно бессмысленную ерунду, – злобно отрезает Керон. Ну точно. Девчонка посеяла кучу благородных мыслей в его не очень эмпатичной душе. – Тебе никогда не хотелось добиться чего-то самому? Помимо денег твоей семьи.

– Зачем создавать себе проблемы? Глупо отказываться от того, что уже принадлежит мне. Твоя выскочка плохо влияет на твои мозги. Наверное, плохо тебя обслуживает.

– Замолчи, – Керон швыряет в сторону портмоне. – Я не буду предупреждать вечно.

– Крепко тебя зацепило. Что она с тобой сделала? – закатываю глаза. В прошлом году Керон думал о вечеринках, тренировках и тачках. – Смотри, как бы твой Робин Гуд в юбке не стащил золотишко.

– Угомонитесь оба, – Джек призывает замолчать. – Вы оба стоите друг друга.

– Уже полночь, – нетерпеливо напоминает Гарри, хищно сверкая глазами. – Пора начинать. Хватит разводить демагогию.

Я с ним согласен. Показываю Керону средний палец и поворачиваюсь в сторону нарастающих девичьих голосов. Всеобщий интерес к умным речам мгновенно испаряется. Какая к черту забота о будущем. Есть только здесь и сейчас.

– Никого лишнего сегодня не зовем.

– Сегодня я не с вами. Останусь наверху в Деревне, – напыщенно заявляет Камерон.

Поднимаюсь первым и иду к задней части дома, где скрыт спуск вниз.

– И все же подумай над словами Керона, – звучит позади голос Джека, пока я натягиваю на лицо подобие балаклавы. Все остальные следуют этому же примеру. – Что-то в этом есть. Я беспокоюсь за тебя. Алиса сегодня в игре.

– Печально. Но я переживу.

Мы спускаемся ниже, и стылый, колючий воздух проникает под одежду. Ощущаю себя так, будто мозги окунули в ледяную воду. Приятно и дышать легче. Когда убегаешь от себя, то чем дальше, тем быстрее и неизбежнее растет градус развлечений. Здесь мы скрываем лица, но оголяем желания и инстинкты. Лабиринты – это то немногое, по чему я скучал. Тягу к заброшенным местам можно сравнить со скрытым желанием к саморазрушению. На развалинах царит свобода. Меньше фальши. На руинах можно строить новый мир. Но сегодня даже здесь я чувствую себя связанным по рукам и ногам.

Физическое напряжение зудит под кожей хуже раскаленных электрических жгутов. Лабиринты встречают темнотой и обманчивой тишиной, распаляя внутреннюю тьму. Первая волна азарта прокатывается по венам. Тяжесть и нервозность отпускают, пока я медленно ступаю по каменным полам. Границ и запретов не существует. Острые эмоции подобны тяжелой зависимости, а механизм действия любой зависимости одинаков.

Правила игры просты. Прятки и погоня. Ставки на желания. Проигравшие выполняют желания или предлагают что-то взамен. Те, кому удается убежать, получают деньги или приятные бонусы, но это редкий случай. Да и не то, чтобы кто-то рьяно пытался. Количество девушек равняется количеству парней, и бегать здесь можно хоть до утра. Все добровольно, участники каждого раунда известны заранее в закрытых чатах Табии. Цепляет сам процесс. Одна девчонка уже сдалась. Смотрю на стройное тело, светлые волосы, и меня триггерит.

Твою мать.

Испарина выступает на задней поверхности шеи, когда на секунду представляю самый худший кошмар.

Это не она. Это ее сестра.

Венди Нейман в сдвинутой маске с заячьими ушами громко смеется и призывно извивается в откровенном танце. Не слишком возбуждающе. Предпочитаю предвкушение, погоню и самое начало падения.

– Сегодня скучновато? – голос Дилана вырывает из плена совершенно другого образа.

За поворотом обнаруживаю еще одну напуганную, запыхавшуюся девчонку. Ставки сделаны. Ей остается принять примитивные, низшие желания и хорошо поработать.

В мире было бы меньше проблем, если бы люди не боялись теней внутри себя. Иногда они превращаются в компас.

Игра начинается.

ГЛАВА 3. В одиночестве

Кэти

Тот день постоянно преследует меня во снах и наяву. Особенно сейчас, когда я собираюсь вернуться в Лиртем. В тот день все изменилось.

Смотрю на коробку, где собраны разные трогательные, милые вещи, служившие напоминанием о счастливых дня, и застывшие картинки прошлого оживают, унося меня на три года назад.

В мой шестнадцатый день рождения.

Брызги крови. Белый кафель, напоминающий чистый холст. Осколок стекла в моей ладони.

Багровые кляксы соединяются в жуткий хаотичный узор. На секунду кажется, что я нахожусь в художественной мастерской. Пальцы до онемения сжимают кисточку, а в палитре всего два цвета: черный и темно-красный. Опускаю веки, делаю вдох, будто готовясь нанести первые неуверенные мазки, которые определят мое будущее. Но это невозможно. Нет.

Я не в мастерской. Я в старом туалете младшей Академии. Дрожь тянется по спине, пока взгляд медленно ползет вверх. Вместе с чудовищным холодом по телу разливается жгучая боль. Словно ранена я, а не он.

Наши глаза встречаются. Синяя радужка темнеет, васильковый блеск превращается в предгрозовое небо. Скоро туман скроет все его эмоции, но сейчас мне мерещится, что сквозь удивление и злость проступает слабое сожаление. Буря вины сшибает с ног, и я бросаюсь к нему. Осколок выпадает из рук и ударяется о пол со звонким эхом.

– Проваливай отсюда, – хрипит он, оскалившись. Мои холодные пальцы скользят по гладкой коже шеи, подбираясь к ране. Мутное осознание произошедшего пронзает ватное тело тупой, заржавелой стрелой. Это сделала я? Это невозможно. Нет.

– Ник, ты… – слова кружатся вокруг, пытаются пробить толстый кокон оцепенения, но я не различаю даже собственных мыслей. Здесь есть только страх. Как сильно я ранила его? Это же Ник. Нужно помочь ему как можно быстрее. Темно-красные пятна отпечатываются на моей ладони. Линии жизни, сердца и судьбы теперь пропитаны его кровью.

Крепко вцепляюсь в рукав его черной толстовки, боясь отпустить хоть на миг, и кусаю нижнюю губу, чтобы не закричать от рвущего грудь ужаса. Легкая физическая боль притупляет оглушительную панику. Тело не слушается, разум теряется в подступающем урагане жутких образов.

– Тебе нужна помощь, – еле слышно выдавливаю я.

Ник проводит ладонью по моим волосам, быстро одергивает руку и толкает в плечо. Глухой рокот голосов доносится из коридора, приближаясь рваными волнами. Мне хочется отмотать время назад и вспомнить, почему мы оказались здесь. Хочется напомнить себе о предательстве, обиде, несправедливости, одиночестве, прожитых драмах, но все это блекнет в ярком зареве отчаяния. Скоро все закончится, и мы окажемся далеко друг от друга.

Ник бросается к двери и захлопывает ее под скрипучий аккомпанемент старых петель. «Кровь за кровь», – любят повторять в нашем городе, и вполне возможно он захочет отомстить. Это в стиле Ника. «Меня не интересует раскаяние врагов. Я предпочту их долгую и мучительную агонию». Бледные вспышки страха сменяются пониманием и смирением. Мгновения растягиваются, превращаясь в бесконечный кадр. Не обращая внимания на меня, Ник поворачивает рычажок смесителя на полную мощь, отрывает бумажное полотенце, смачивает его под потоком воды и прикладывает к ране на шее.

– Не подходи, – огрызается он, когда я делаю шаг вперед. Розовые брызги теперь повсюду: на полу, раковине, одежде. Наши взгляды пересекаются в зеркале, и я вздрагиваю.

Ник отталкивается от тумбы, стараясь сохранить равновесие, хватает меня за ворот толстовки и подтаскивает к стене с разбитым окном. Распахнутая рама угрожающе скалится острыми стеклянными зубцами. Шум труб смазывает все остальные звуки. Ник кивком указывает на грязный деревянный ящик под окном, который я собиралась использовать в качестве ступеньки. Уклоняюсь в сторону, но он крепче сжимает ткань кофты так, что воротник врезается в кожу. Ник прижимает меня к стене и обхватывает ладонью шею. Его удивительные глаза теряют свет, превращаясь в темную бездну.

– Слушайся и вылезай отсюда через это гребаное окно. Не беси меня, – угрожает он. Новая волна страха зарождается в груди. Инстинкты всегда опережают разум.

Он резко отпускает меня. Невидимый обруч на шее не исчезает, мешает дышать. Ник морщится, слыша стук в дверь. Я не могу оторвать взгляд от его раны. Глубокая. Снова тянусь к его шее, словно мои прикосновения могут чем-то помочь. Тепло его тела передается мне, окружая лишь иллюзией защиты. Ник отпихивает руку, отрывает меня от стены, затаскивает на коробку и приподнимает. Его тяжелое хриплое дыхание, быстро бьющееся сердце сливаются с моими слезами, монотонно стекающими по щекам.

– Ты ведь не хочешь столкнуться с теми, кто за дверью? Спрячься от всех, – шепчет он мне в затылок.

Легкая заносчивость, не покидающая его голос даже в острый момент опасности, отбрасывает назад во времени. Зачем я решила проследить за ним и его друзьями? С этого все и началось. Глупая цепочка случайностей и закономерностей. Вспоминаю темный вечер у холмов, бурное веселье и другую девочку рядом с ним. Да, я прекрасно понимаю, в какие игры играют мои ровесники. Если бы мы с Картером не оказались в Центре в тот вечер… если бы я не пошла к холмам… Ник бы не запер меня в горящем здании, бросив умирать? Или это напрасные надежды и самообман? Зачем он помогает сейчас, если хотел, чтобы я погибла?

Сильные руки обхватывают за пояс. Ник выше ростом и легко может ухватиться за выступ окна, расположенного почти под потолком. А мне требуется его помощь.

– Наверх, Кэти. Быстро, – рявкает он, встряхивая меня до шума в голове. – Моя выдержка на грани.

Грубая древесина оставляет занозы на кончиках дрожащих пальцев. Я царапаю запястья и с трудом упираюсь коленями в стену, стараясь подтянуться выше.

– Видишь кусты справа? – шумно выдыхает Ник. Его голос будто утопает в длинном тоннеле. – Жди там.

Он снова подталкивает меня. Слишком быстро, чтобы я успела сориентироваться или приготовиться к падению. Лечу вниз подбитой птицей, почти не чувствую боли в боку и колене и не замечаю прилипшей к одежде грязи. Пустота медленно разрастается внутри. Ползу к кустам и сворачиваюсь клубочком на влажной, пахнущей дождем траве. Мне хочется распасться на маленькие песчинки и смешаться с землей, остаться незаметной навсегда.

Время меняет ритм, расползаясь словно старая ткань. Где Ник? Что он собирается делать? Как он выберется? Ему нужна помощь. Голова гудит от крутящихся воспоминаний, и я буквально слышу его голос:

«Принцесса, давай сбежим?

Спрячь картины. Не показывай им.

Не слушай чужие голоса.

Никому не рассказывай эти сны.

По-настоящему новая жизнь начинается без шлейфа старых привязанностей. Новые имена, новое прошлое, никаких сожалений. Только так.

Что ты помнишь?

Память изменяет нам так же, как и люди, которым мы верим.

Твой дедушка желал, чтобы я держался от тебя подальше. Но я не обязан платить по чужим долгам.

Не долго скучала по мне, да?

Да, я поджег Центр и с удовольствием повторил бы это снова. Если бы я хотел спалить вас в том огне, то довел бы дело до конца.

Кто-то донес про холмы и пожар. Очень надеюсь, что это была не ты.

Я предупреждал тебя держаться подальше от меня? Но ты сделала по-своему.

Почему ты никогда не слушаешь меня? Я не могу контролировать себя из-за тебя.

Это все только из-за тебя. Или ради тебя».

Картинки мелькают в вечерней дымке, расплываются от легкого дуновения ветра. Я прогоняю их, крепко зажмуриваясь. Одиночество смыкает объятия. Мне нужно успеть сказать ему, что я все еще храню в сердце тепло наших счастливых дней, как самые редкие драгоценные кристаллы из старых легенд. Я не хотела причинять ему боль. Я злилась, обижалась, мечтала, что он будет раскаиваться, умолять о прощении, мучиться от тоски так же, как я. Но не страдать вот так. Это все вышло ужасно случайно.

Ник больше не мой друг. Но я не могу представить мир, в котором нет его. Я никогда не думала о том, чтобы рассказать кому-то об увиденном в холмах и Центре. Даже если он хотел избавиться от меня. Он не мог. Это невозможно. Не верю.

Минуты налипают друг на друга, вязкая тьма ожидания поглощает меня. Где-то вдалеке слышатся голоса, резкие звуки, звон. Кажется, что прошла целая жизнь, когда я вновь приоткрываю глаза. Рядом по-прежнему никого нет. Яркие, посторонние отблески сине-красных лучей скользят по лужайке Академии. Заунывный вой сирены врезается в память. Ее сигнал удаляется очень быстро, и так же стремительно разрастается тяжесть в груди. Интуиция, которую невозможно заглушить, вызывает землетрясение внутри и грохочет о том, что этот момент разделяет наши жизни. Я снова закрываю глаза, надеясь обратить жизнь в сон.

Кошмары могут оживать в реальности. Сон и явь теряют четкие грани, и кажется, что я потерялась внутри выдуманных миров о первой и светлой любви.

С трудом различаю, как мама зовет меня. Глубоко дышу и отсчитываю секунды, приходя в себя. Я надеялась, что будет легче.

Любовь и страх. Основа всего. Страх напоминает темную завесу или постепенно уменьшающуюся клетку. Страх может заглушить звуки мира, лишить голоса сердца, стереть ориентиры, скрыть знаки и загасить маяки. По дороге в Лиртем, сидя в новом мамином седане, я гадаю, способна ли пойти навстречу нарастающей лавине тревог и не сломаться.

Старая комната на втором этаже дома напоминает покрытое пылью сонное царство, в котором больше нет чудес. Венди, моя сестра, проводит лето в танцевальном лагере в Фэминге. Мы не ладим с детства, поэтому ее отсутствию я безгранично рада.

Июль и август заполнены подготовительными курсами. Даже в летние месяцы в Академии Лиртема много учеников, не смотря на то что дополнительные занятия добровольны. Каждый должен участвовать во внеучебной деятельности. Пробую записаться в художественную студию, но получаю красочный отказ. По наставлению Виктора Гринеля и мамы отправляюсь в одну из журналистских редакций и знакомлюсь с учениками. Социологические исследования и выпуски учебных новостей не особо привлекают меня, но цвета браслета сильно ограничивают выбор.

– Ты меня бесишь, – едко заявляет Венди первым официальным учебным утром, нарушая иллюзорное перемирие. Она старше на год, но меня отдали в Младшую Академию чуть раньше, поэтому мы учимся в одной параллели. – Ты такая никакая, понимаешь?

– Отстань от меня, – произношу сквозь зубы, не отрываясь от завтрака.

– Девочки, не ссорьтесь, – мама появляется в кухне, на ходу застегивая сережку. – Сегодня праздник. Венди, считаю минуты до твоего выступления.

Сестра гордо задирает подбородок.

– Танцуем в Академии и вечером на площади перед театром. Мы готовились так долго. Ради этого я сидела на диете два месяца.

Внешность Венди всегда выделяла ее из толпы. Высокая, стройная фигура с красивыми изгибами, модельные черты лица, длинные волосы, врожденное обаяние и умение флиртовать. Сестра знает себе цену.

– Жду вас в машине, – редкая улыбка касается тонких губ мамы. – Катарина, не забудь документы. Нужно занести их в административный корпус.

– В Академии не приближайся ко мне, поняла? – не успокаивается Венди. Как будто у нас есть темы для разговоров или общие знакомые.

– И не собиралась.

– Это место не для таких, как ты, – злорадно продолжает она, выставляя напоказ Лирид с яркими синими, фиолетовыми и пурпурными цветами, которыми откровенно гордится. – Когда люди узнают, что ты больная, то начнут обходить стороной. Вдруг заразно. Черных Лиридов в нашей Академии не должно быть вообще.

Проглатываю комок ответных колкостей и выравниваю дыхание. Больше не буду реагировать на глупые провокации. Вчера мама отчитала меня за грубость, когда я толкнула Венди по пути в комнату. За минуту до она испортила мой любимый свитер, пролив на него стакан сока.

– Ой, ладно. Забыла, что ты почти немая.

Венди вылетает из кухни, оставляя приторный аромат духов. Я еще раз проверяю содержимое сумки и иду к автомобилю.

– Наконец-то мы купили новую малышку, – сестра удобно устраивается на переднем сидении и рассматривает себя в зеркале. – Старая рухлядь портила имидж. Когда ты подаришь мне собственную машину? Ты обещала.

– Чуть позже, милая.

Прострел тупой боли отдается под ребрами. Я отворачиваюсь к окну, машинально прижимая маленькую сумку к груди. «Старая рухлядь» досталась от дедушки.

– Катарина, – строгие наставления летят в мою сторону, – будь благоразумна и старайся изо всех сил. Никаких конфликтов, неприятностей и историй с мальчиками, поняла? Не забывай всегда носить с собой Лирид. Мистер Гринель считает, что тебе нужно подумать над социологией, чтобы улучшить взаимодействие с людьми. Я рада, что он пристроил тебя в редакцию. Приличные друзья и рекомендации не помешают. Его племянник тоже занимается там. Будет здорово, если вы подружитесь. Ты освоилась?

– Почти, – нервно тереблю прядь светлых волос, выбившуюся из хвоста. К счастью, племянник Гринеля до сих пор не появлялся в Академии.

– Редакция неудачников, – насмешливо морщится Венди, закидывая в рот жвачку. – Нормальные люди тусуются в других местах.

– Венди, – обрывает мама, – твоей сестре и так не просто.

– А кто в этом виноват?

Меня будто не существует. Тишина заполняет и без того душный салон. Не знаю, кто я и на что способна. Не знаю, где мое место. Может быть, его нет вовсе? Иногда я чувствую себя пустой. Все кажется зыбким, неважным.

– И забудь про свою дурацкую мазню, Катарина. Ужасные рисунки. Лишняя трата времени. Виктор верно подметил, что подобные увлечения усугубляют проблемы. Оставь их для сеансов терапии. Прекрати капризничать, витать в фантазиях и займись полезными делами. Если нет таланта, то не нужно питать иллюзии. Творчеством занимаются только одаренные люди, как например, Венди. К счастью, Лириды позволяют быстро оценить возможности. Чрезмерно раздутое воображение сбивает с пути.

Ее слова оставляют такой густой шлейф обиды, что трудно вздохнуть. Небрежное замечание режет хрупкие мечты. Рисуя, я чувствую себя свободной. Мои картины не ужасны. Они отражают чувства, переживания, сны, спрятанные в зыбком тумане памяти. Все то, что не всегда удается обернуть в слова. Это не глупости и не пустая трата времени. Почему она не понимает? Рисовать на терапии с целью обсуждения скрытых смыслов я точно не собираюсь. Воображение никогда не было моей проблемой, пока об этом не стали твердить родители.