– Хорошо, – наконец проговорил он, продолжая ходить по комнате, и не глядя на девушку, лежащую в постели. – Ты напишешь ему. Но расскажешь не только то, что жива, но также сообщишь своему бесценному Стилби, что выходишь за меня замуж.

– Это жестоко по отношению к нему! – воскликнула девушка.

– Заметь, ты всего лишь скажешь правду, – холодно парировал Арман.

– Эта правда убьет его!

– Тогда пусть думает, что ты умерла, – Ламерти оставался непреклонен.

Эмили отчасти была даже согласна с ним. Дик должен знать правду, и пусть лучше узнает от нее, чем как-то иначе. Но как же трудно и страшно написать ему подобное письмо.

– Будь по-твоему, – наконец приняла решение она. – Достань мне перо и бумагу.

Пока Арман ходил за письменными принадлежностями, Эмильенна обдумывала содержание письма. Оно получилось коротким, но очень трогательным. Всю вину за произошедшее Эмили брала на себя. Она заверяла Ричарда в том, что жизнь ее вне опасности, умоляла простить ее за все, и желала ему счастья. Признаться, что она выходит замуж за Армана было самым сложным. Однако она написала и это, полагая, что и так довольно было с нее лжи. Скажи она, что любит Ламерти вместо того, чтобы давать согласие на брак с Диком, все было бы далеко не так трагично. Запечатав конверт, девушка вручила письмо Арману.

– Ты довольна? – спросил тот. Хотя довольной Эмильенну счесть было трудно.

Вернувшись мыслями к Ричарду, и понимая какие чувства ее бывший жених должен испытывать, читая это письмо, девушка чувствовала себя бесконечно несчастной.

– Не представляю, как он сможет пережить известие о моей свадьбе, – голос ее был исполнен печали.

– Оно не должно стать для него такой уж неожиданностью, – постарался утешить ее Арман. – Ты ведь призналась, что любишь меня в его присутствии.

– Тогда я думала, что умру! – возразила Эмильенна.

– Не возьму в толк, почему собираясь умереть, можно признаться в любви к другому, а намереваясь жить дальше – нельзя?

– Потому что легче смириться со смертью любимого, чем с мыслью, что он достанется другому. Ты же сам сказал так в храме, угрожая меня убить.

– Может, ты и права, – задумался Ламерти. – Мне бы так было легче. Ну тогда мы можем просто не посылать это письмо. Пусть твой Дик думает, что ты умерла.

– Нет, пусть знает правду, – девушка вздохнула. – Он вправе меня возненавидеть, но, по крайней мере, не будет мучиться осознанием вины за мою смерть.

– Как же ты о нем печешься! – вспылил Арман.

– Я разрушила его жизнь! – Эмильенна чуть не плакала. – Он не заслужил такого! А миссис Стилби… Что она теперь будет думать обо мне? Лучше бы я и впрямь умерла!

После этих слов, Арман пристально и как-то странно вгляделся в ее лицо. Затем, ни сказав ни слова, вышел из комнаты.

Глава пятьдесят девятая.

Эмили бы дорого дала, чтобы вернуть сказанное назад. Ведь этим она позволила Ламерти понять, что его чувства для нее менее значимы, чем осознание вины перед Стилби. Девушка очень расстроилась. Прошло полчаса, а Арман все не возвращался. Эмильенна позвала свою временную горничную – Марианну, и попросила ее пригласить Ламерти. Через пять минут Марианна вернулась, доложив, что господина нет в его комнатах. Кроме того, ее отец – хозяин гостиницы, видел как господин де Ламерти куда-то уехал.

Девушка разволновалась ни на шутку. Часа через три она была просто в отчаянии. Она понимала, что Ламерти не бросил бы ее вот так, ничего не сказав, тем более, пока она больна. Но он, очевидно, очень сильно обижен ее словами, а потому ушел, не желая ее видеть. И неизвестно, когда и в каком настроении он вернется.

Эмильенна нервничала, корила себя, металась в постели и плакала, когда Марианны не было в комнате. Все это привело к тому, что рана вновь открылась. Перепуганная горничная тут же послала за доктором Хоннингтоном. Тот быстро приехал, несмотря на поздний час. Опытному врачу не потребовалось много времени, чтобы понять, что девушка сама привела себя в подобное состояние. Наложив новые повязки на рану, он как раз распекал Эмили, когда в комнату зашел Арман. Увидев доктора и окровавленные бинты на полу, молодой человек побледнел.

– Скажите своей невесте, юноша, – мистер Хоннингтон оставался верен себе и по-прежнему говорил без церемоний, – чтобы оставила все эти женские глупости, хотя бы до той поры, пока не поправится, а еще лучше – навсегда. Не знаю и знать не хочу, что там у нее стряслось, но пуля задела сердце, а потому лишние волнения могут стоить ей и вам очень дорого. И я имею в виду не только период выздоровления, но и всю ее оставшуюся жизнь, если вы не хотите, чтобы она оказалась излишне короткой.

Высказавшись подобным образом и дав необходимые рекомендации, доктор покинул молодых людей.

– Эмили, черт побери, что происходит? -первым делом вопросил Ламерти, как только они остались вдвоем.

– Ты еще спрашиваешь? – с упреком произнесла девушка. – Ты ушел, не сказав ни слова, оставив меня наедине с чувством вины не только перед Стилби, но еще и перед тобой. Я не должна была говорить того, что сказала. Но и ты не должен был наказывать меня столь сурово за неосторожную фразу, сказанную в расстроенных чувствах.

– Глупенькая, – Арман присел на край ее кровати и нежно провел ладонью по золотистым волосам. – Я вовсе не думал тебя наказывать. Просто возникли неотложные дела, и мне надо было уехать.

– Так неожиданно, и не сказав мне ни слова? – в ее голосе сквозило недоверие.

– Так бывает, – Ламерти не стал ничего объяснять. – А теперь спи, любовь моя. Ты устала и измучена, тебе нужно отдохнуть.

Он почти уже вышел из комнаты, но остановился у порога и произнес:

– Что бы ни случилось, сколь бы виноватой передо мной ты себя ни считала, ты должна знать, что я никогда тебя не оставлю.

Успокоенная этим заверением, Эмильенна заснула. Проснувшись утром, девушка застала Арман сидящим у ее постели.

– Как ты себя чувствуешь, ангел мой? – заботливо спросил он.

– Мне лучше – ответила девушка. – Наверное, потому что ты здесь.

Ламерти хотел что-то ответить, но в этот момент в дверь постучали. Молодой человек встал, чтобы открыть. Когда же он распахнул дверь, то к своему величайшему изумлению Эмили увидела на пороге комнаты Клариссу Стилби.

– Миссис Стилби, – пролепетала она, заливаясь краской. Бедное сердце девушки в этот момент выделывало такие пируэты, что доктор Хоннигтон был бы весьма недоволен.

– Сколько раз я просила называть меня Клариссой, девочка, – женщина улыбнулась, но на глазах ее сверкнули слезы.

Эмильенна невольно подалась вперед, забыв о том, что ей пока не положено вставать. Рана тут же запульсировала острой болью. Но миссис Стилби, которую Эмили так желала обнять, уже была возле ее кровати. Она прижимала девушку к себе, осыпая поцелуями ее лицо и волосы.

– Ты жива! Какое счастье! – женщина взяла лицо Эмильенны в ладони и всмотрелась в нее счастливыми любящим взглядом. – Однако ты была жестока к нам, милая, – нежно упрекнула она. – Почему ты не известила нас сразу? Ты не представляешь, как мы мучились! Как страдал Дик!

– Он вам все рассказал? – спросила Эмили.

– Конечно, – кивнула Кларисса. – А ты должна была найти способ известить нас, что жива. Ведь Ричард с ума сходил, считая себя твоим убийцей, да и мне было не легче, пока к нам в дом не заявился этот твой… – она кивнула в сторону Ламерти.

Тот в ответ отвесил насмешливый поклон.

– Пожалуй, дамы, я оставлю вас наедине, – с этими словами Арман вышел из комнаты.

– Арман пришел к вам?! – девушка не могла поверить.

– Да, – кивнула миссис Стилби. – Увидев его, я чуть было не выцарапала ему глаза. Зачем он мог явиться? Мучить нас? Призвать Дика к ответу за совершенное убийство? И представь себе мое изумление, когда он, ни слова не говоря, повалился к моим ногам и стал умолять приехать к тебе. Он сказал, что ты больна и страдаешь, а отсутствие возможности поговорить с нами усугубляет твое и без того непростое положение. Впрочем, надеюсь, ты не думаешь, что меня пришлось уговаривать? Едва узнав, что ты жива, я была готова ехать хоть на край света, даже в сопровождении этого… твоего будущего мужа, – Кларисса презрительно фыркнула, выражая свое отношение к Ламерти.

– Он и это рассказал?

– Да уж, – вздохнула женщина. – Не преминул похвастаться. Думаю, в первую очередь, чтоб помучить Дика.

– А Дик… – щеки Эмили запылали, каждое слово давалось ей с трудом. – Он не приедет?

– Дик ждет за дверью, – успокоила ее миссис Стилби. – Но, думаю, что вам стоит поговорить наедине, когда я уйду.

– Как вы можете быть так добры ко мне после того, что я сделала?! – воскликнула Эмильенна с горечью в голосе.

– А что ты сделала, девочка? – Кларисса вздохнула и покачала головой.

– Я умолчала о том, что со мной было по дороге из Франции. Я согласилась выйти за Ричарда, любя другого.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты ведь решилась на это, не ради себя, а ради Дика.

– Да, но откуда вы знаете? – изумилась Эмили. Она никому об этом не говорила, кроме священника из собора святого Мартина.

– Во-первых, я неплохо знаю тебя, – с материнской снисходительностью объяснила Кларисса. – А во-вторых, однажды я сама чуть было не совершила подобную глупость. Господь удержал меня тогда, как похоже, удержал и тебя. Пойми, Эмили, я, как любая мать, мечтаю о счастье сына, и ничего не хотелось бы мне так сильно, как видеть тебя своей невесткой. Но ты любишь другого. Ричард – мой сын, но и ты мне как дочь. И я не хочу приносить в жертву одному из моих детей счастье другого. Да и Дик заслуживает большего, чем любовь, подаренная ему из милости девушкой с разбитым сердцем.

– Я не достойна его любви, – Эмильенна опустила голову. – И вашей тоже.

– Не говори ерунды! – рассердилась миссис Стилби. – Ты – чудесная девушка. Чего не скажешь о твоем избраннике. Эмили, я не понимаю и не одобряю твоего выбора, но я – женщина, и вижу, что ты его любишь, а он любит тебя. Хотелось бы верить, что этого достаточно для счастья. Надеюсь, как бы ни сложилась в дальнейшем твоя судьба, ты не забудешь нас?

– Как вы можете так говорить?! – воскликнула Эмильенна. – Ваша дружба была для меня величайшим счастьем, которое я считала утраченным навсегда.

– Если ты так любишь меня и Ричарда, то как могла думать о нас так дурно? – мягко упрекнула женщина. – Ты ни в чем перед нами не виновата. Разве может мать винить ту, которая хотела всю свою жизнь посвятить счастью ее сына? Я ведь знаю, не явись твой герой на свадьбе, ты бы никогда не выдала своей любви к нему.

– Это так, – кивнула девушка.

– Скажи, где вы планируете жить после свадьбы? – спросила Кларисса.

– Мы пока не говорили об этом, – призналась Эмили. – Может, в Саффолке, а может, и вовсе в другой стране.

– В любом случае, ты должна знать, что наш дом всегда открыт для тебя. Надеюсь, твой будущий муж не посмеет препятствовать тебе видеться с нами?

– После того, как он на коленях умолял вас приехать ко мне? – Эмильенна с нежностью улыбнулась, представив эту картину. – Вряд ли.

– Ну и славно, – кивнула Кларисса. – Напиши своей матери, только постарайся быть деликатней. Ты знаешь, Денизе не стоит знать всей правды. Хотя лучше я возьмусь за это, не уверена, что ты сможешь подобрать нужные слова.

На прощание женщина еще раз обняла Эмили и поцеловала в щеку. Доброта и снисходительность, проявленные миссис Стилби, успокоили девушку и сделали ее почти счастливой.

Но как только захлопнувшаяся за Клариссой дверь, распахнулась вновь, пропуская Ричарда, радостное облегчение Эмильенны вновь сменилось страхом и чувством вины. Ей стоило лишь взглянуть на своего бывшего жениха, чтобы сразу почувствовать, сколько он перенес. У девушки больно защемило сердце. И дело было не только в том, что Эмили считала себя виновницей его страданий, но также и в том, что она любила его. Именно в этот момент, глядя на Ричарда, девушка поняла, как сильна ее любовь к нему. Пусть не как возлюбленный, но как друг, он занял слишком много места в ее душе. И потому его страдания причиняли ей невыносимую боль.

Она так и смотрела на него, не зная что сказать, пока Дик не оказался у ее постели. Он преклонил колено, осторожно взял ее руки и трепетно поднес к губам.

– Эмили, – прошептал он. – Бедная моя! Ты очень страдала?

– Нет, – девушка старалась говорить как можно беззаботней. – Я довольно легко отделалась. А доктор Хоннигтон, тот, которого ты нашел, говорит, что через пару дней я смогу вставать с постели.

– Не обманывай, – с укором произнес Ричард. – У тебя плохо получается. К тому же этот твой Ламерти рассказал, что ты несколько дней была на грани жизни и смерти. Он не пожалел вчера слов, расписывая, как ты мучилась. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

– Это я виновата перед тобой! – запротестовала Эмильенна.

– Ты ни в чем не виновата, – голос Ричарда звучал тускло и безжизненно. – Не ты навязывалась ко мне со своей любовью. Я видел лишь то, что хотел видеть. Я не понимал твоих страданий и самодовольно решил, что все дело в том, что ты боялась разочаровать меня. Да что там говорить… – он безнадежно махнул рукой. – Ты же сразу сказала, что ищешь лишь дружбы, а я… – он запнулся. – Я захотел слишком многого и лишился всего!

– Я должна была рассказать тебе все, – возразила девушка. – Я скрыла от тебя правду о своих чувствах.

– Ты сделала это ради меня, я знаю, – Ричард наконец поднял голову и посмотрел ей в глаза. – Но лучше бы ты и вправду рассказала. Видеть тебя практически своей женой, а потом потерять – это слишком больно!

– Прости, Дик! – по щекам девушки против ее воли потекли слезы.

– Ты просишь прощения?! – с горькой иронией воскликнул Ричард. – После того, как я чуть не тебя убил!

– Ты стрелял не в меня!

– Да, – согласился молодой человек. – Я стрелял в него. Но, как я теперь понимаю, убей я его, ты страдала бы не меньше, чем сейчас, только не телом, а душой.

Эмильенна молча кивнула.

– Надеюсь, ты понимаешь, что знай я о твоей любви к нему, то не стал бы стрелять. Я не врал и не рисовался, когда говорил, что ради твоего счастья готов отказаться от тебя. Теперь мне представился случай это доказать. Я ненавижу Ламерти каждой частицей своего существа, но все же уступаю тебя ему, потому, что ты так решила. Но я боюсь за тебя, Эмили!

– Боишься?

– Разве ты не видишь, что он за человек? Жестокий, самодовольный, надменный. Он недостоин тебя! – Дик не скрывал своего отношения к сопернику.

– Все это так, – не стала спорить девушка. – И все же я люблю его, а он любит меня.

– Да любит, – Ричард, нехотя, был вынужден признать это. – Иначе не пришел бы вчера к нам. Он сделал это ради тебя, а не ради нас. Что ж, Эмили, ты сделала свой выбор и я принимаю его, – Стилби поднялся.

Девушка решила, что он сейчас уйдет и сердце ее болезненно сжалось.

– Дик! – в голосе Эмильенны слышалась мольба. – Я не могу отпустить тебя вот так…

– Что я могу для тебя сделать? – он склонился над ней.

– Я знаю, моя просьба может показаться дерзкой и самонадеянной…

– Ты можешь просить меня о чем угодно! – Ричард внимательно смотрел на девушку.

– Дик, после всего, что между нами было, ты сможешь остаться моим другом?

– Я уже отвечал на этот вопрос, если помнишь, – молодой человек взял ее руку в свою. – Быть твоим другом после того, как почти стал мужем, непросто… но это лучше, чем дать тебе вовсе исчезнуть из моей жизни. Могу ли и я, в свою очередь, обратиться к тебе с дерзкой и самонадеянной просьбой?

– Ты можешь просить меня о чем угодно, – в тон ему ответила Эмильенна.

– Эмили, пойми, я желаю тебе только счастья, но не верю этому человеку. И если так случится, что он обидит тебя или разобьет твое сердце, могу ли я надеяться, что ты придешь ко мне? Я готов быть для тебя кем угодно – мужем, другом, братом, но я должен знать, что ты больше никогда не останешься наедине со своим горем. Ты можешь пообещать мне это?

– Хорошо, Дик, я обещаю, – ответила она после недолгого молчания.

Ричард поцеловал ей руку и на прощание заглянул в голубые глаза своей бывшей невесты.

– Я люблю тебя, Дик, – прошептала Эмильенна в ответ на этот взгляд.

– И я люблю тебя, Эмили, – признался Ричард. – Хоть и не так, как тебе бы хотелось. И всегда буду любить. Потому что явления твоего проклятого Ламерти на нашей свадьбе оказалось достаточно, чтобы разрушить мою жизнь, но недостаточно, чтобы убить мою любовь к тебе.

По щекам девушки медленно покатились слезы. Стилби, не желая и дальше ее печалить, решил сменить тему.

– Ты напишешь мне? – спросил он.

– Я буду писать тебе чаще, чем твоя матушка моей, – она всхлипнула, но улыбнулась сквозь слезы. – Я еще успею тебе надоесть.

– Ты никогда не сможешь надоесть мне, Эмильенна, как бы ни старалась, – Ричард грустно улыбнулся. – Будь счастлива! – на этот раз он поцеловал девушку в лоб, и быстро вышел, боясь не сдержаться и сказать или сделать что-нибудь, о чем впоследствие может пожалеть.

Глава шестидесятая.

Оставшись одна, Эмили еще долго не могла успокоиться. Так ее и застал Арман – сидящей на кровати и стирающей тыльной стороной ладони слезы со щек.

– Это когда-нибудь кончится?! – возмутился он. – Ты расстроилась, и я позволил тебе написать письмо Стилби. Написав письмо, ты расплакалась. После этого я доставил их обоих сюда. И что? Ты снова в слезах!

– Это не те слезы, – Эмильенна улыбнулась, смахивая последние слезинки. – Спасибо тебе! То, что ты сделал… Я даже не могу передать, что это для меня значит.

– Это был совершенно идиотский поступок, – Ламерти опустился на стул. – Но я надеюсь, что совершив его, я наконец заслужил твое доверие.

– Это был самый благородный поступок, какой только можно вообразить, – запротестовала девушка. – И теперь я вижу, что ты уважаешь мою свободу…

– Ничуть! – возразил Арман. – Честно говоря на твою свободу мне наплевать, – увидев изумленный взгляд Эмили, он пояснил. – Однако, не ценя твоей драгоценной свободы, я совершенно не могу видеть тебя несчастной. И в каждом случае, когда я тебе уступал, я делал это не для того, чтобы утвердить тебя в том, что ты сама распоряжаешься своей жизнью, а для того, чтобы ты была счастлива или хотя бы не была несчастна. Так было и тогда, когда я отпустил тебя.

– Твое решение уйти навсегда сделало меня очень несчастной, – напомнила Эмильенна.

– Именно поэтому я и вернулся!

– Ты вернулся только потому, что я страдала без тебя? – в голосе девушки слышалось недоверие.

– Не только, – не стал спорить Ламерти. – Я без тебя страдал не меньше.

– Так ты по-прежнему хочешь запереть меня в башне и лечь у входа? – спросила Эмили.

– Хочу, – кивнул Арман. – И если я, вопреки своему желанию, буду временами выпускать тебя, то не для того, чтобы ты почувствовала себя свободной, а для того, чтобы доставить тебе радость.

– Такой вариант меня тоже устроит, – девушка посмотрела на Ламерти с особой нежностью. – Возможно, так даже лучше.

Молодой человек поднялся со стула и пересел на край кровати, чтобы быть ближе к любимой. Он взял ее ладонь в свои руки и внимательно заглянул ей в глаза.

– Итак, Эмильенна де Ноалье, – начал он серьезным тоном. – Я в который раз прошу тебя стать моей женой. Ты выйдешь за меня?

– Да! – девушка, казалось, так и светилась, излучая охватившее ее счастье. – Ничего на свете я не хочу так сильно, как этого!

Арман тоже просиял, осознав, что его мечта наконец сбылась.

– Думаю, сейчас мне следовало бы подхватить тебя на руки и осыпать поцелуями, но, боюсь, доктор Хоннингтон будет категорически против подобного проявления чувств.

– Значит, придется подождать, – смеясь, поддразнила его Эмили.

– Это будет нелегко, – вздохнул молодой человек.

– Справишься, – уверено заявила девушка. – Ты ждал довольно долго, должен был привыкнуть.

– Кстати, у меня для тебя кое-что есть, – вспомнил Арман и вышел из комнаты. Вернулся он с ворохом женской одежды, которую с победным видом бросил на кровать больной.

– Мои платья! – изумилась Эмильенна. – Те самые, работы мадам Дорин. Ты забрал их из дома Стилби? Но как тебе это удалось?

– Я обратился к горничной – Лауре или как там ее…

– Луизе, – подсказала Эмильена.

– Пусть будет Луиза, – согласился Ламерти. – Так вот, я сказал, что барышне нужны ее вещи, и сия милейшая долговязая девица, подошедшая к делу с большим рвением и довольно расторопно, вскорости приволокла мне весь ваш гардероб.

– Это очень кстати, – девушка с нежностью проводила ладонью по шелку, атласу и кружеву своих платьев. – Ты как всегда очень предусмотрителен. Я бы даже не вспомнила об одежде, – призналась она.

– Ну, я уже привык заботится о тебе, – он добродушно усмехнулся. – Мне кажется я делаю это с того момента, как забрал тебя из тюрьмы. Хотя, ты зачастую не слишком-то ценила мою заботу, – наконец-то он может высказать ей свой давний упрек.

– Арман, а почему ты забрал меня тогда из тюрьмы? – неожиданно спросила Эмильенна, мгновенно став серьезной.

– Странный вопрос, – удивился Ламерти. – Я ведь вроде сразу объяснил тебе, зачем.

– Тебе что не хватало твоих любовниц?

– Вроде хватало, – задумчиво протянул Арман. – Да и не так уж они мне были нужны. Я не из тех, кто волочится за женщинами и самоутверждается за счет количества любовниц. Скорее уж наоборот – женщины старались меня покорить, и я временами позволял им это. Однако надолго ни одна из них не задерживалась.

– Если так, – продолжала допытываться девушка. – То зачем тебе понадобилась я? Ты что увидел меня в тюрьме и решил,что из меня выйдет отличная любовница?

– Нет, – Ламерти покачал головой в знак отрицания. – Знаешь, я сам об этом особо не задумывался, но ты права. Когда я тебя увидел, меня поразила твоя красота, но дело все-таки не во внешности, или не только в ней. Как только Парсен объявил, что забирает тебя, я решил, что ни за что не допущу этого. Во-первых, мне хотелось досадить этому ничтожеству, во-вторых, такая юная и прелестная девица слишком была хороша для него. Мною руководила не жалость к тебе, а чувство эстетической дисгармонии. Унизить Парсена, совершив тем самым почти благородный поступок, представлялось мне вполне логичным решением. Я действительно искренне считал, что оказываю тебе услугу, спасая если не от гильотины, то от Парсена. А как ты знаешь, бескорыстные благодеяния – не моя стезя. А потому, забрав тебя, я естественно задумался, а какой мне в этом прок? Оставить тебя при себе в качестве любовницы было единственным логичным решением, оправдывающим издержки моей прихоти.

– То есть, не предъяви Парсен претензий на меня, ты бы оставил меня в тюрьме?

– Я не знаю! – Арман встал и начал ходить по комнате. – Пойми, Эмили, теперь, когда я люблю тебя, судить о нашей первой встрече особенно сложно. Возможно, я не прав, приписывая нынешние чувства прошлому, но мне кажется, что я забрал бы тебя в любом случае. Я просто не мог оставить тебя там! Даже не отдавая себе отчета, зачем ты мне нужна.

Эмильенна ничего не ответила на это, только улыбнулась, а Ламерти продолжал.

– Я не верю в любовь с первого взгляда, а на тот момент я вообще не верил в любовь, и все же как только я увидел тебя, что-то произошло. Наверное, я не смог бы уйти без тебя. Хотя тогда я понятия не имел, что ты за человек. Ты представлялась мне совсем не такой, какой оказалась на самом деле.

– А какой? – лукаво полюбопытствовала Эмили.

– Робкая, тихая, скромная и благовоспитанная девица, попавшая в беду. Я был уверен, что ты окажешься легкой добычей, и станешь моей любовницей, если не из благодарности, то из страха. И когда ты начала дерзить мне в экипаже, я был чрезвычайно удивлен, подобное поведение не вписывалось в тот образ, который я успел нарисовать, исходя из внешности.

– Я что выгляжу как маленькая безропотная дурочка? – было заметно, что девушка обижена.

– Ну…– протянул Арман. – Хрупкая, голубоглазая, с золотистыми кудрями – сущий ангелок с пасхальной картинки. Сложно было предположить в таком ангелочке наличие бунтарских качеств или глубокого ума. Можешь считать меня жертвой стереотипов. Тем более, очень скоро я имел возможность убедиться насколько ошибался.

Эмили сохраняла вид оскорбленного достоинства, но было видно, что она притворяется.

– Кстати, об ангелах,– внезапно вспомнил Ламерти. – От Стилби я забрал не только твои платья, но и кое-что еще. Мне подумалось, что ты захотела бы иметь эту вещицу при себе, хотя я могу и ошибаться, – с этими словами он протянул Эмильенне шкатулку из темного дерева, которую та мгновенно узнала.

Торопливо открыв ящичек, девушка достала миниатюру. Разве могла она надеяться, что когда-нибудь сможет разглядывать эту удивительную вещь в присутствии дарителя?

– Тебе понравилось? – осторожно поинтересовался молодой человек.

– Она прекрасна, – отвечала Эмили, вертя миниатюру в руках. – Но, надо полагать, ты посылал этот подарок отнюдь не с целью доставить мне удовольствие, – она внимательно посмотрела на собеседника. – Ты хотел помучить меня, ведь так?

– Отчасти, – нехотя признал Арман. – Основная же цель этой безделушки состояла в том, что мне хотелось напомнить о себе. Я не мог допустить, чтобы ты просто забыла меня. Догадываясь, что могу причинить тебе боль и даже желая этого, в то же время я был уверен – ты ни за что не выкинешь этот странный подарок, как бы сильно он тебя ни ранил.

– Что за художник? – Эмильенна предпочла не комментировать откровения жениха. – При всех своих талантах, ты сам, насколько мне известно, не рисуешь.

– Его зовут Пьетро Сондерини.

– Итальянец?

– Да, – подтвердил Ламерти. – Пьетро оказался именно тем, кто мне был нужен для исполнения столь необычного заказа. Очень талантлив, очень честолюбив, очень беден. Ему нужно было создать шедевр, и я дал ему шанс. Впрочем, оплачена эта вещица более чем щедро. На эти деньги он сможет открыть мастерскую в своей любимой Флоренции и заявить о себе.

– Удивительно, как тебе удалось так точно передать мои черты человеку, который никогда меня не видел.

– Если бы ты знала, как долго я мучил несчастного живописца, пока не удалось достичь нужного результата, – рассмеялся Арман. – Бедняга в процессе создания портрета почти влюбился в тебя.

– Да? – она изогнула бровь. – И как ты к этому отнесся?

– Дал понять, что это чрезвычайно глупая идея и предупредил, что если он попробует разыскать тебя, я его убью, – Ламерти говорил таким тоном, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном.

– Как мило с твоей стороны! – всплеснула руками Эмили. – Удивительно, что после этого он вообще закончил работу.

– Ничего удивительного. Безумные гении прежде всего живут искусством. Он ведь влюбился не в живую девушку, а в образ, который создал сам. Я отдаю себе отчет, что как заказчик оставляю желать много лучшего. Однако Пьетро почти не обращал внимания на мою тиранию, так он был поглощен созданием шедевра. Можно сказать, мы почти подружились, объединенные воплощением поставленной задачи.

– Подружились? – удивилась девушка. – Мне казалось, ты не очень-то просто сходишься с людьми.

– Однако для некоторых я все же делаю исключения. Впрочем, как ни странно, симпатия была взаимной. Пьетро даже звал меня во Флоренцию.

– Флоренция, – задумчиво протянула Эмильенна. – А почему бы и нет…

Эпилог.

Флоренция. Июнь 1794

Был ранний вечер середины июня. Солнце, уже не столь яркое и жаркое, как днем, заливало улицы нежным золотисто-розовым светом. К небольшой церкви святой Франчески подъехал открытый экипаж, в котором двое красивых молодых людей сидели, держась за руки и не отрывая друг от друга влюбленных глаз. То были Арман и Эмильенна.

Выйдя из экипажа, они вошли в церковь, по-прежнему не размыкая рук. Пожилой священник, заслышав шаги, повернулся в сторону вошедших.

– Что вам угодно, господа? – поинтересовался он.

– Обвенчайте нас, святой отец, – обратился Арман к священнику.

Молодые люди сознательно приняли решение не договариваться о венчании заранее. Вообще, планируя свою свадьбу, они старались сделать ее предельно непохожей на бракосочетание Эмили с Ричардом. Слишком дорогая цена была заплачена за несостоявшееся венчание всеми его участниками, а потому ничто не должно было напоминать о нем. Кроме того, жених и невеста уже давно сошлись на нелюбви к пышным многолюдным торжествам, исполненным излишнего пафоса и традиционной роскоши. Решение отказаться от каких бы то ни было гостей далось более чем легко, учитывая, что у молодых людей во Флоренции не было знакомых, если не считать нескольких дельцов, с которыми Ламерти договаривался о покупке дома, в котором планировал поселиться после свадьбы.

Несмотря на отсутствие приглашенных подвенечному платью Эмильенны было уделено особое внимание. Более того, заниматься ее свадебным нарядом вызвался Арман. Девушка немало подивилась этому обстоятельству.

– Вот уж не замечала в тебе страсти к женским нарядам, – поддела она жениха.

– Значит ты не слишком наблюдательна, – парировал тот. – Если припомнишь, именно я в Париже принес тебе платье взамен того рубища, в котором забрал из тюрьмы.

– О да! – еще бы Эмили не помнила. – Роскошное до вычурности и совершенно неуместное. Если на свадьбе меня ждет нечто в этом роде, то я бы предпочла заниматься выбором платья самостоятельно.

– Ты не доверяешь моему вкусу? – Арман вопросительно выгнул бровь. Он был несколько обижен насмешливыми замечаниями невесты, потому как считал себя образцом безупречности в вопросах моды и стиля.

Эмильенна, вздохнув согласилась предоставить выбор платья ему, заявив, что ей не так уж важно, в чем выходить замуж. Увидеть же свой подвенечный наряд девушка смогла лишь утром в день свадьбы. Горничная Джинелла внесла в ее комнату платье, которое Эмили, несмотря на весь свой скептицизм не могла не признать восхитительным. Оно было выполнено в стиле Эпохи Возрождения. Гармоничное сочетание оттенков шифона, выбранного основной тканью – глубокого серого и розовато-лилового создавало необычное впечатление. Облаченная в чудесное платье, невеста показалась сама себе исполненной какой-то возвышенной таинственности. Та же Джинелла, действующая в соответствии с указаниями Ламерти, занялась прической Эмильенны. Расчесав золотистые волосы Эмили, горничная распустила их по спине и плечам, увенчав головку девушки изящной сеточкой из серебра и мелкого розового жемчуга.

В целом Эмили несколько удивило решение Армана создать ей образ из эпохи позднего средневековья, однако, она не могла не признать, что ее жених продемонстрировал безупречный вкус и чувство гармонии.

Прибыв во Флоренцию несколько недель назад, до свадьбы молодые люди решили жить в гостинице. При этом Ламерти практически сразу занялся поисками дома, где они смогут поселиться, обвенчавшись. И теперь небольшой старинный особняк, увитый плющом, с узорными балконами выходящими на улицу и внутренним двориком, утопающим в цветах, ожидал новых хозяев.