Читать книгу: «Развод. Осколки идеальной жизни», страница 3

Глава 2-2

Домой мы ехали в тягостном молчании, нарушаемом лишь шорохом шин по мокрому асфальту и приглушенным голосом диктора радиостанции, сообщавшего прогноз погоды на завтра. Дождь, начавшийся еще во время ужина, усилился, и капли барабанили по крыше, создавая монотонную, гипнотическую мелодию.

Олег сидел за рулем своего «Мерседеса» цвета антрацит – последняя модель, купленная три месяца назад. Он сосредоточенно глядел на дорогу, его профиль в полумраке казался высеченным из камня – резкая линия подбородка, прямой нос, чуть нахмуренные брови. Красивое, холодное лицо человека, который привык получать то, что хочет. Человека, которого я когда-то любила до головокружения.

Его ладони крепко сжимали руль – ухоженные руки с золотым ободком обручального кольца. Теперь эти руки гладили другую женщину, скользили по её коже, сжимали её волосы… От этой мысли к горлу снова подкатила тошнота, и я отвернулась к окну.

Я смотрела на ночную Москву, проплывающую за стеклом автомобиля – ряды окон в многоэтажках, мерцающие вывески ресторанов и клубов, огни автомобилей, сливающиеся в размытые линии из-за дождя. Город, мерцающий огнями как отражение моей собственной жизни – красивой снаружи, холодной внутри. Витрина благополучия, за которой скрывалась пустота.

На светофоре Олег достал телефон и быстро взглянул на экран, после чего положил его обратно в карман. Проверял сообщения? От неё? Почему-то эта мысль вызвала не боль, а тупое раздражение, словно заноза, которая давно гноится.

– Что это было? – наконец спросил уж, нарушая молчание, но не отрывая взгляда от дороги. Его голос звучал напряженно, с едва заметными нотками раздражения.

– О чем ты? – проронила, повернувшись к нему с невинным видом и, наслаждаясь этим маленьким спектаклем. Странное, извращенное удовольствие – играть в неведение, когда каждая клеточка тела пульсирует от знания.

– Дарья, – он произнес её имя с едва уловимой осторожностью, словно пробуя его на вкус в моем присутствии. – Зачем ты заговорила о ней?

Я видела, как его кадык дернулся, когда он сглотнул. Как сжалась челюсть. Как на мгновение напряглись пальцы на руле. Мелкие, почти незаметные детали, которые выдавали его нервозность. За восемь лет брака я научилась читать его тело, каждый его жест, каждое микровыражение. Может быть, именно поэтому особенно больно было осознавать, что все это время он тоже изучал меня – чтобы лучше обманывать.

Я пожала плечами, создавая впечатление легкомысленности, которой совершенно не ощущала:

– Сергей упомянул ее. Было бы странно промолчать, – объяснила я с рациональностью, которая, я знала, всегда действовала на Олега успокаивающе. – Она ведь важный сотрудник, верно? Ты сам говорил, что она прекрасный специалист.

Олег барабанил пальцами по рулю – быстрый, нервный ритм, признак нервозности, который я хорошо знала. В студенческие годы, когда мы только начали встречаться, он делал так перед каждым экзаменом. Потом – перед важными переговорами. Сейчас – в разговоре о своей любовнице с женой.

– Просто странно слышать, как ты говоришь о моих подчиненных, – сказал он после паузы, во время которой, казалось, перебирал все возможные ответы, выбирая самый безопасный. – Обычно тебя не интересуют такие вещи.

Его голос звучал почти непринужденно, но я уловила фальшивую ноту. «Обычно тебя не интересуют» – еще один миф, созданный им? Или я действительно настолько отстранилась от его жизни, что он воспринимал это как норму?

– Возможно, мне стоит больше интересоваться твоей работой, – ответила я спокойно, глядя на его профиль. Дождевые капли, стекающие по стеклу, отбрасывали причудливые тени на его лицо, делая его почти чужим. – В конце концов, я твоя жена.

Последнее слово прозвучало с едва уловимой горечью, которую я не смогла скрыть. Жена. Титул без содержания, роль в пьесе, которая превратилась в фарс.

Он бросил на меня быстрый взгляд, в его глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство. Подозрение? Страх?

– Что-то происходит, Алиса. Ты ведешь себя странно, – его пальцы сжались на руле так сильно, что побелели костяшки. – Это из-за идеи вернуться к работе? Мы ведь обсуждали это. Тебе не нужно работать, я обеспечиваю семью.

Вот оно. Отвлекающий маневр, перевод разговора в безопасное русло – наш извечный спор о моем желании вернуться к архитектуре, который никогда не приводил к определенному решению. Я почти улыбнулась его предсказуемости.

– Все нормально, – я протянула руку и положила её ему на колено, чувствуя, как напряглись мышцы под тонкой тканью брюк. Странное ощущение – прикасаться к нему сейчас, зная, что и где он делал всего несколько часов назад. – Просто осознала, что в последнее время мы отдалились друг от друга. Хочу это исправить.

Моя ладонь на его колене – жест интимности, к которому мы оба привыкли за годы брака. Но сейчас между нами словно проходил электрический ток, делая прикосновение почти болезненным. Его нога едва заметно напряглась под моей рукой, и я почувствовала внезапное отвращение – к ситуации, к нему, к себе. За то, что продолжаю играть в эту игру, притворяясь, что всё в порядке.

– Ты прав, – добавила я тихо, убирая руку и снова отворачиваясь к окну. – Я, наверное, просто устала. Столько всего навалилось в последнее время…

Мы, наконец, свернули на улицу, ведущую к нашему дому – тихий, престижный район с ухоженными палисадниками и высокими заборами, отгораживающими жителей от внешнего мира. Островок благополучия, в который мы переехали три года назад, когда дела Олега пошли в гору. Мой дом, ставший декорацией для жизни, которой у нас больше не было.

– Завтра утром я отвезу Сашу в детский сад, – неожиданно сказал Олег, заезжая на подъездную дорожку. – У меня встреча только в десять, успею.

Я знала, что это ложь. Завтра утром у него не было никакой встречи, иначе он не смог бы увидеться с Дарьей «в то же время». Но он пытался задобрить меня этим маленьким жестом – отвезти сына в детский сад, что-то, о чем я просила его уже много месяцев.

– Хорошо, – я кивнула, испытывая странное облегчение оттого, что скоро этот день закончится. Скоро я смогу снять маску, смыть макияж, позволить себе несколько часов тишины и одиночества. – Саша будет рад.

Машина остановилась, и Олег заглушил двигатель. В наступившей тишине было слышно только шум дождя и наше дыхание. Мы сидели рядом, два человека, связанные браком, общим ребенком, домом, историей – и разделенные пропастью лжи, которая становилась всё шире с каждым днем.

– Алиса, – заговорил муж, и его голос звучал неожиданно мягко, почти нежно, и от этой нежности защемило сердце. – Ты самое ценное, что у меня есть. Ты и Саша. Я хочу, чтобы ты это знала.

Я посмотрела на него, пытаясь увидеть в его глазах правду. Была ли эта фраза искренней? Или очередной отрепетированной репликой из арсенала обаятельного лжеца? И имело ли это значение сейчас, когда наш брак превратился в фальшивку?

– Я знаю, – прошептала, чувствуя, как горло сжимает невыплаканными слезами.

Он потянулся ко мне, словно хотел поцеловать, и на мгновение я представила, как отворачиваюсь, как говорю ему прямо сейчас всё, что знаю. Как швыряю в лицо всю правду о Дарье, о его лжи, о нашем разрушенном браке. Но вместо этого я позволила его губам коснуться своих – сухое, формальное прикосновение, в котором не было ни страсти, ни настоящей нежности.

– Пойдем, – коротко бросил муж, первым вышел из машины и открыл мне дверь, укрывая от дождя зонтом – идеальный джентльмен, заботливый муж. – Поздно уже.

В квартире царила та особенная тишина, которая бывает только глубокой ночью – почти осязаемая, нарушаемая лишь мерным тиканьем напольных часов в гостиной и шумом дождя за окном. Елена Петровна встретила нас в прихожей – пожилая женщина с добрыми морщинками вокруг глаз и седыми волосами, собранными в тугой пучок. Её присутствие всегда действовало успокаивающе – островок стабильности в моей рушащейся жизни.

– Саша был очень послушным, – сообщила она, застёгивая пуговицы на старомодном пальто. – Поужинал, почитали книжку про динозавров, уснул почти сразу. Не просыпался.

Няня говорила преимущественно со мной, лишь изредка бросая взгляды на Олега, который нетерпеливо проверял что-то в телефоне. Интересно, заметила ли она, что между нами что-то не так? Её глаза за старомодными очками казались слишком проницательными.

Олег поблагодарил её дежурной фразой, вызвал такси по приложению и, как только за няней закрылась дверь, сразу направился в свой кабинет, на ходу ослабляя галстук.

– Нужно проверить почту, – бросил он через плечо. – Утром важная встреча.

Еще одна ложь, произнесённая почти небрежно, как будто он настолько привык обманывать, что уже не замечал этого. Я смотрела, как за ним закрывается дверь кабинета – массивная, дубовая, отделяющая его личное пространство от остального дома. Сколько секретов хранилось за этой дверью?

Сбросив туфли, я прошла по мягкому ковру в детскую, где мирно спал Саша, обнимая своего любимого плюшевого тираннозавра – подарок от моего отца на пятый день рождения. В полумраке комнаты, освещённой лишь ночником в форме звезды, его лицо казалось беззащитным – длинные ресницы отбрасывали тени на щёки, темные волосы разметались по подушке, губы чуть приоткрыты.

Я присела на край кровати, стараясь не разбудить его, и осторожно погладила по шелковистым волосам. Мой мальчик. Моя единственная безоговорочная любовь.

– Что мне делать, малыш? – прошептала я, глядя на его безмятежное лицо, такое доверчивое и чистое. – Как нам быть?

Во рту снова пересохло, а к горлу подкатил комок. Ради этого крошечного человечка я могла вынести всё что угодно. Но что будет лучше для него самого? Жить в доме, где родители играют в счастливую семью? Или видеть мать, сломленную предательством, и отца, живущего двойной жизнью? Что оставит более глубокие шрамы в его душе?

Саша пошевелился во сне, что-то неразборчиво пробормотал и крепче прижал к себе динозавра, но не проснулся. А я продолжала сидеть рядом, чувствуя, как внутри нарастает не только боль, но и решимость. Странная, холодная решимость, похожая на стальной стержень, который постепенно заменял мой позвоночник, не давая сломаться под тяжестью происходящего.

У меня было два пути. Я могла продолжать играть роль идеальной жены, улыбаться на публике, закрывать глаза на измену. Возможно, даже принять её как часть нашего брака, как делали многие женщины в нашем кругу. «Муж бегает налево? Смирись и благодари, что возвращается домой», – так говорила мать Олега, которая тридцать лет терпела похождения своего мужа. Многие женщины так и поступали, превращая свою жизнь в долгое, мучительное ожидание – возвращения мужа, его внимания, любви, которая давно остыла.

Или я могла найти способ защитить себя и сына, создать для нас новую жизнь. Неизвестную, пугающую, но настоящую. Жизнь, в которой не будет лжи, фальшивых улыбок и притворства. В которой я снова стану собой – Алисой Воронцовой, талантливым архитектором, а не только «женой успешного бизнесмена».

Я наклонилась и легко поцеловала Сашу в лоб, вдыхая родной запах детского шампуня и чего-то неуловимо его собственного, каким пахнут только маленькие дети.

– Я защищу тебя, – прошептала я, чувствуя, как по щеке скатывается горячая слеза. – Клянусь.

Выйдя из детской, я прошла по коридору, застеленному дорогим персидским ковром – одним из многих символов благополучия, которыми Олег наполнял наш дом. Белые стены украшали черно-белые фотографии нашей семьи, сделанные профессиональным фотографом – идеальные образы идеальной семьи. Саша на качелях. Мы с Олегом на фоне Эйфелевой башни. Втроем в парке, с безупречными улыбками. Красивая ложь, запечатлённая для потомков.

Проходя мимо кабинета Олега, я увидела свет, пробивающийся из-под двери. Он был еще там и говорил по телефону, тихо, почти шепотом – голос, который я бы не услышала, если бы не остановилась у двери. Мягкий, интимный тон, который когда-то предназначался только мне. Я подошла ближе, не решаясь прислушаться, но уже зная, с кем он разговаривает. Часть меня хотела ворваться внутрь, устроить сцену, выкрикнуть в лицо все, что я знала. Но это была бы реакция жертвы, а я решила больше ею не быть.

Внезапно дверь открылась, и я отпрянула, делая вид, что проходила мимо. Олег замер на пороге, его лицо на мгновение исказилось от удивления, а затем приняло выражение лёгкого раздражения. На щеках играл едва заметный румянец, глаза блестели. Он выглядел… оживлённым. Таким я не видела его дома уже давно.

– Что-то нужно? – спросил он с едва скрываемым нетерпением человека, которого прервали на середине важного разговора.

– Хотела узнать, принести ли тебе чаю, – соврала я, удивляясь, как легко теперь ложь слетала с моих губ. Раньше я всегда была ужасной лгуньей. Олег часто подшучивал над тем, как краснели мои щёки при малейшей попытке исказить правду. Но сейчас я стояла перед ним, безмятежная и непроницаемая, как идеально спокойное море.

Он смягчился, возможно, почувствовав укол совести:

– Нет, не нужно, – с мягкой улыбкой ответил муж и вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь кабинета жестом собственника, охраняющего свою территорию. – Я скоро лягу. Сейчас только закончу с документами.

Документы. В половине первого ночи. Я смотрела на его красивое, уверенное лицо и думала, сколько таких маленьких, повседневных обманов составляли теперь нашу жизнь. Они накапливались, как микроскопические трещины в фундаменте, пока однажды всё здание не рухнет.

– Конечно, – кивнула, отводя взгляд, чтобы он не прочёл в нём всё, что я знала. – Я буду ждать.

Но мы оба знали, что я не дождусь. Он придет в спальню, когда я уже буду спать (или притворяться спящей), ляжет на свою половину кровати, повернувшись спиной, сохраняя безопасное расстояние между нами. Такое стало происходить всё чаще. С тех пор как я рассказала ему, что хочу вернуться к работе? Или с рождения Саши? Или ещё раньше, когда первая волна страсти схлынула, обнажив двух чужих людей, связанных обещаниями и социальными обязательствами?

– Спокойной ночи, – произнесла, развернулась и пошла в спальню, чувствуя его взгляд на своей спине. Облегчение? Подозрение? Безразличие? Я больше не могла читать его так легко, как раньше.

В спальне я методично разделась, аккуратно повесила бордовое платье в шкаф, полный дизайнерских вещей, многие из которых я надевала лишь единожды. «Жена успешного человека» должна выглядеть соответственно. Сколько таких женщин было до меня? Красивых, стильных, безупречных с виду и сломленных внутри? Сколько будет после?

Мысль о «после» уже не вызывала приступ удушающей боли. Скорее какое-то странное онемение, словно новокаин, введённый перед болезненной операцией.

Я прошла в ванную комнату, залитую холодным светом встроенных ламп, и начала методично смывать макияж, наблюдая, как под слоем ватного диска, пропитанного мицеллярной водой, исчезает идеальный образ. Тени, тональный крем, помада – всё это стиралось, обнажая настоящее лицо. Уставшее, с тенями под глазами и едва заметными морщинками в уголках глаз. Но это было моё лицо. Настоящее.

Закончив с вечерними процедурами, я вернулась в спальню. Мой взгляд упал на фотографию в серебряной рамке, стоящую на прикроватной тумбочке – мы с Олегом на побережье Амальфи, загорелые, смеющиеся, он обнимает меня за плечи, а я прижимаюсь щекой к его груди. Счастливые, влюбленные. Снимок сделан семь лет назад. До рождения Саши. До повышения Олега. До Дарьи.

Было ли оно – то счастье, запечатлённое на фотографии? Или просто удачный кадр, поймавший момент, который уже тогда был редкостью? Я помнила ту поездку – Олег получил неожиданную премию, и мы спонтанно купили билеты в Италию. Четыре дня абсолютного счастья, безудержной страсти и смеха, который, казалось, никогда не закончится. А потом мы вернулись, и реальность поглотила нас снова – его работа, мои проекты, семейные обязательства, бытовые проблемы. Постепенно день за днём, капля за каплей, мы отдалялись друг от друга.

В шкафу я нашла старую футболку Олега, в которой обычно спала – привычка, от которой не смогла избавиться даже теперь. Его запах, впитавшийся в ткань, всё ещё приносил странное утешение. Надев её, я села на кровать и открыла ноутбук, стоявший на тумбочке…

Я создала новую папку с безобидным названием «Рецепты» – что-то, на что Олег никогда не обратит внимания. Затем начала методично собирать и сохранять информацию: скриншоты из социальных сетей компании и деловых партнёров, где Дарья часто появлялась рядом с Олегом; записи в его ежедневнике, оставленном однажды на кухонном столе, с пометками о встречах и звонках; расписание «командировок» за последние полгода, многие из которых, я теперь подозревала, были фиктивными; выписки со счетов с подозрительными тратами в ресторанах и магазинах, куда мы никогда не ходили вместе.

Я складывала кусочки мозаики, создавая картину предательства, которую больше не могла игнорировать. Каждый новый фрагмент информации был как удар ножа, но странным образом делал меня сильнее. Знание давало власть. Я больше не была слепой, доверчивой, наивной Алисой, которую можно обманывать бесконечно.

Со стороны мои действия могли показаться расчётливыми, даже мстительными. Но внутри я ощущала только усталость и странное спокойствие человека, который, наконец, признал очевидное – то, что давно знал подсознательно. Моя жизнь была построена на фундаменте лжи, и пришло время строить новую – на более прочном основании.

Я сохранила всё собранное в облачное хранилище, защищённое паролем, который Олег никогда не смог бы угадать – датой выкидыша, случившегося за год до рождения Саши. Событие, о котором мы никогда не говорили, но которое оставило незаживающую рану в моей душе. А тогда я оплакивала нашего нерожденного ребёнка в одиночестве, пока Олег «работал допоздна», вероятно, уже тогда находя утешение в чужих объятиях…

Когда Олег, наконец, пришел в спальню, было уже за полночь. Я лежала в постели с закрытыми глазами, притворяясь спящей. Слышала, как он двигается по комнате – осторожно, стараясь не шуметь. Шорох снимаемой одежды, звук воды в ванной, потом тихие шаги по ковру. Матрас прогнулся под его весом, когда он лег рядом, сохраняя привычную дистанцию.

В темноте я слышала, как он проверяет телефон – последнее сообщение любовнице перед сном? Обещание встретиться завтра «в то же время»? – затем выключает ночник, погружая комнату в полную темноту.

– Спокойной ночи, Алиса, – сказал он тихо, и на мгновение в его голосе мне послышалась та нежность, которая когда-то заставляла моё сердце биться чаще.

Я не ответила, продолжая ровно дышать, изображая глубокий сон. Но внутри меня росло твёрдое, несгибаемое понимание: эта игра в идеальную жену скоро закончится. Завтра я начну действовать.

Я не знала точно, что будет дальше – конфронтация? Развод? Попытка спасти то, что, возможно, спасти уже нельзя? Но одно я знала наверняка – я больше не хотела жить во лжи. Ни одного дня.

И это решение, каким бы болезненным ни был путь к нему, принесло неожиданное облегчение. Впервые за долгие месяцы я почувствовала, что могу свободно дышать.

Глава 3

Найти Дарью оказалось проще, чем я думала. Достаточно было просмотреть список контактов на корпоративном сайте компании Олега, доступ к которому у меня был ещё с тех времён, когда я помогала с оформлением брошюр для презентаций. «Дарья Климова, специалист по бизнес-развитию» – гласила строчка под фотографией улыбающейся блондинки с холодными голубыми глазами, похожими на осколки льда. Тридцать шесть часов наблюдений, десяток просмотренных фотографий в социальных сетях, бессонные ночи за изучением её профилей – и я знала о ней почти всё: где она обедает (кафе «Брауни» в деловом квартале), в каком фитнес-клубе занимается (премиум-класса «Олимп» на Тверской), какой кофе предпочитает (двойной эспрессо без сахара). Каждая деталь, словно маленький кусочек стекла, впивалась в моё сердце.

Был вторник, около полудня. Небо затянуло серыми облаками, будто сама природа отражала моё настроение. Я сидела у окна в кафе «Брауни» – модном месте с индустриальным интерьером и непомерными ценами в деловом квартале, где, согласно её Instagram, Дарья часто обедала. От запаха свежей выпечки и кофе мутило. Передо мной стояла чашка нетронутого капучино с узором в виде листочка на пенке, который уже начал расплываться, как и мои мысли. А пальцы нервно теребили салфетку, превращая её в бесформенный комок.

Перед выходом я битый час выбирала наряд – не слишком вычурный, но и не повседневный. Остановилась на тёмно-синем платье с белым воротничком, которое когда-то любил Олег. «Ты в нём как героиня французского фильма», – говорил он. Волосы уложила в простую, но элегантную причёску, подкрасила ресницы. Хотела выглядеть достойно перед женщиной, которая украла мою жизнь. Не жалкой брошенной женой, а человеком с чувством собственного достоинства.

Она появилась ровно в 12:30, будто сверяясь с хронометром. Высокая, стройная, в безупречном белом костюме, подчёркивающем загорелую кожу, и с небрежно собранными в высокий хвост волосами цвета выбеленной пшеницы. На запястье поблёскивали золотые часы – тонкие, изящные, наверняка дорогие. Я наблюдала, как она заказала салат и минеральную воду, как обворожительно улыбнулась официанту (мужчине лет тридцати, который буквально расцвёл от её внимания), как небрежно просматривала что-то в телефоне, время от времени поправляя выбившуюся прядь волос ухоженным пальцем с идеальным маникюром. Каждое её движение было отточенным, уверенным, полным какой-то хищной грации. Такой когда-то была я – до замужества, до Саши, до превращения в бледную тень самой себя, в приложение к успешной жизни Олега.

Я сделала глубокий вдох, собирая всю свою решимость, и направилась к её столику. С каждым шагом сердце билось всё сильнее, во рту пересохло, а ладони взмокли. Но я продолжала идти, расправив плечи и подняв подбородок.

– Дарья Климова? – спросила я с улыбкой, которую репетировала всё утро перед зеркалом до тех пор, пока она не стала выглядеть естественной, а не перекошенной гримасой боли.

Она подняла голову от телефона, и я впервые увидела эти глаза вблизи – холодные, расчётливые, оценивающие. В них не было удивления, только мгновенное узнавание и равнодушный, аналитический интерес.

– Да, а вы…

– Алиса Соколова, – я протянула руку, надеясь, что она не заметит, как та дрожит. – Жена Олега.

На долю секунды её идеальная маска дрогнула, уголок безупречно накрашенных губ цвета спелой вишни едва заметно дёрнулся. Глаза на мгновение сузились, а затем расширились в наигранном удивлении. Это был всего лишь миг, но я поймала его – момент, когда её маска соскользнула. Затем она улыбнулась и пожала мою руку. Её ладонь была прохладной и сухой, с идеально гладкой кожей.

– Какая приятная неожиданность, – её голос звучал мелодично, как у опытной актрисы, но с едва заметными нотками настороженности. А взгляд быстро скользнул по моей фигуре, оценивая и сравнивая. – Присаживайтесь.

Я села напротив, утонув в мягком бархатном сиденье стула. Запах её духов – дорогих, с нотками жасмина и чего-то терпкого тотчас окутал меня, вызывая тошноту. Близость к ней, к женщине, которая разрушила мою жизнь, пробуждала почти физическую боль, словно кто-то медленно проворачивал нож в моей груди.

– Олег много рассказывал о вас, – произнесла она с вежливой улыбкой, поигрывая серебряным браслетом на запястье. В её тоне не было ни вызова, ни насмешки – словно мы были двумя знакомыми, случайно встретившимися за обедом.

Мой желудок сжался. Они обсуждали меня. Возможно, смеялись над моей наивностью, над тем, как долго я ничего не замечала. Я представила их вдвоём, обнажённых, переплетённых в постели, говорящих обо мне…

– Забавно, – я тоже улыбнулась, чувствуя, как маска вежливости прирастает к моему лицу, как натянутые мышцы щёк начинают болеть от неестественной улыбки. – А он ни разу не упоминал о вас. По крайней мере, в разговорах со мной.

Её улыбка стала натянутой, в глазах промелькнуло что-то похожее на раздражение. Она откинула прядь волос, демонстрируя бриллиантовую серёжку, маленькую и изящную, которая, я была уверена, стоила больше, чем моя месячная зарплата в архитектурном бюро до замужества.

– Мы работаем вместе всего несколько месяцев, – проронила она небрежно, помешивая трубочкой нетронутую воду. – Возможно, не было повода.

– О, повод точно был, – я открыла сумочку, чувствуя, как у меня дрожат пальцы, как кровь стучит в висках, заглушая звуки кафе, голоса посетителей, мягкий джаз, доносящийся из колонок. Я достала распечатку смс, которое случайно увидела на телефоне Олега – тот самый момент, когда моя жизнь раскололась на «до» и «после». Положила перед ней, чувствуя странное удовлетворение. – «Спасибо за вечер, котик. Было божественно. Жду завтра в то же время». Это ведь ваше сообщение?

Дарья даже не взглянула на листок. Её взгляд, пронзительный и холодный, оставался прикованным к моему лицу. Я чувствовала, как он просвечивает меня насквозь, оценивая, взвешивая, просчитывая.

– И что вы хотите от меня услышать? – спросила она спокойно, прикрыв распечатку салфеткой жестом, полным пренебрежения. – Извинения? Обещание прекратить? Или пришли устроить сцену?

Её хладнокровие застало меня врасплох, как ведро ледяной воды, вылитое на голову. Я ожидала отрицания, смущения, может быть, даже агрессии или слёз. Но не этого ледяного спокойствия, этой уверенности человека, который точно знает своё место в мире и не собирается его уступать.

– Я хочу понять, – ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Понять, что происходит с моей семьей. Что происходит с мужчиной, которому я доверила всю свою жизнь. Которому родила сына. С которым планировала состариться.

Дарья откинулась на спинку стула, скрестив длинные ноги. Её каблук едва заметно постукивал по полу – единственный признак нетерпения в её безупречном образе. Она внимательно посмотрела на меня, и в её взгляде промелькнуло что-то похожее на… любопытство? Или сожаление?

– Вы действительно не знаете? – в её голосе звучала почти жалость, от которой моё лицо вспыхнуло горячим румянцем стыда и унижения. – Олег – амбициозный мужчина. Целеустремлённый. Голодный до успеха. Ему нужна женщина, которая будет рядом на каждом шагу его карьеры. Которая будет его поддерживать, вдохновлять, подталкивать к новым высотам, – она сделала паузу, и её взгляд стал острым как бритва. – Вы… вы выбрали другой путь.

– Я выбрала семью, – возразила я, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева – горячая, обжигающая, но странным образом дающая силы. – Нашего сына. Наш дом. Всё, что когда-то хотел сам Олег. Он клялся мне в этом перед алтарём. Или ты просто не знаешь, что означают клятвы?

Уголки её губ дрогнули в намёке на улыбку:

– Именно, – она небрежно кивнула, подняв бокал и сделав маленький глоток воды. Капля задержалась на её нижней губе, и она медленно промокнула её салфеткой – жест, полный какого-то скрытого эротизма. – И это прекрасный выбор. Достойный восхищения, если хотите. Быть матерью – великая миссия. Но Олегу нужно нечто другое. Другое дополнение к его жизни. Другая энергия.

Её слова звучали искренне, почти сочувственно, и от этого становилось только больнее. Словно она действительно пыталась мне что-то объяснить, помочь понять. Будто мы вели философскую беседу о природе мужчин, а не обсуждали конкретную измену, разрушившую мою жизнь.

– И вы думаете, что можете дать ему это? – мой голос дрогнул, пальцы нервно теребили край скатерти. Я представила их вместе – элегантную пару, обсуждающую деловые стратегии, посещающую важные мероприятия, поднимающуюся по карьерной лестнице. Идеальный тандем. От этой картины внутри всё сжалось.

Дарья слегка пожала плечами, безукоризненно очерченные брови приподнялись:

– Я знаю что могу, – в её голосе не было хвастовства, только спокойная уверенность человека, который точно знает свои сильные стороны. – И делаю это уже полгода. Довольно успешно, если судить по его реакции. По его… благодарности.

Полгода. Шесть месяцев лжи, предательства, двойной жизни. Шесть месяцев поцелуев на прощание, которые ничего не значили. Шесть месяцев «деловых ужинов» и «срочных совещаний», во время которых он был с ней. Всё это время я жила в иллюзии, не замечая очевидного – запаха чужих духов на его рубашках, внезапных командировок, учащающихся звонков, на которые он отвечал в другой комнате.

К горлу подступила тошнота, голова закружилась. Я сделала глоток воды из стакана Дарьи – странный, интимный жест, который, кажется, удивил нас обеих.

– Что вы хотите от него? – спросила я прямо, глядя ей в глаза, ощущая, как бешено стучит сердце, как горит кожа. – Карьерный рост? Деньги? Драгоценности? Статус? Или вы надеетесь занять моё место? Стать следующей миссис Соколовой?

Она улыбнулась, на этот раз искренне. Улыбка преобразила её лицо, сделав его почти по-девичьи очаровательным, и я с болью поняла, как она красива. Не той холодной, кукольной красотой, что на фотографиях, а живой, настоящей.

– А вы не так просты, как о вас говорят, – задумчиво произнесла она, откинув за ушко прядь волос. – Наверное, поэтому он до сих пор с вами. В вас ещё осталась та искра, которая когда-то его привлекла.

От её слов внутри что-то дрогнуло. Что значит «не так просты, как о вас говорят»? Кто и что говорил обо мне? Перед глазами возникла картина: Олег и Дарья, обсуждающие меня со смехом. «Моя женушка такая наивная… Домохозяйка… Думает только о чистых носках и детских обедах…» Внутри разлилась горечь, от которой защипало глаза.

– Не уходите от ответа, – я пыталась говорить твёрдо, но голос предательски дрогнул.

Дарья отпила глоток воды, не спеша отвечать, словно наслаждаясь моментом власти, контролем над ситуацией. Затем наклонилась ближе ко мне, и я ощутила запах её духов – дорогих, пьянящих:

– Знаете, Алиса, – она впервые назвала меня по имени, и оно прозвучало почти интимно, – женщины вроде меня не тратят время на мужчин, которые не способны дать нам то, что мы хотим. И речь не о деньгах или статусе. Это слишком примитивно, – она сделала паузу, и её глаза блеснули каким-то хищным огоньком. – Речь о власти. О влиянии. О возможностях. И Олег – это ключ ко всему этому. Ключ, который открывает двери. Многие двери.

– Он женат, – напомнила я, чувствуя, как пульсирует вена на виске, как горит лицо от бессильной ярости и унижения. – У него сын. Шестилетний мальчик, который обожает его, который ждёт его возвращения каждый вечер!