Читать книгу: «Приют Русалки», страница 3

Погода была жаркой и душной, и лицо Сяньцзяна покрывал пот. Время от времени капли стекали по носу до самого кончика, на котором закрепились очки для чтения. На карте было лишь одно яркое пятно – красный круг, выделяющий выход из канала Вэйхун. Ван Сяньцзян колебался уже очень долгое время, зажав шариковую ручку в руках, но по-прежнему не мог понять, откуда лучше начинать. Это злило его еще сильнее. Наконец он решительно отбросил ручку в сторону и поднял кружку давно остывшего жасминового чая.

Пыл в груди поутих. Сяньцзян откинулся на спинку стула, зажег сигарету и, оттянув воротник, помахал перед собой рукой.

Будучи полицейским уже тридцать лет, он впервые столкнулся с таким тухлым делом. После продолжительного ливня, когда город заливало всю ночь, на берег канала Вэйхун вынесло три женских тела. Личность погибших опознать не удалось, возраст их был разным, рост и вес – тоже. На трупах не было ни единой тряпочки. Первоначально удалось установить, что причиной смерти во всех трех случаях стало удушение. Что же касается особых примет, необходимо будет получить результаты вскрытия от судебного врача. По следам ила и царапинам на телах погибших можно было понять, что их смыло в канал дождевой водой. Ван Сяньцзян как раз хотел понять, где же бросили тела до того, как начался ливень. Во-первых, нужно будет обойти всю округу и посмотреть, не отыщется ли каких-либо следов или вещественных доказательств; во‐вторых, установить окончательное количество жертв – ведь может статься, что их было не трое, а больше…

В этот момент кто-то распахнул дверь. Это был Тай Вэй, державший в руках несколько канцелярских папок с делами.

– Мастер, что у вас? – Он опустил папки рядом с картой и вытер пот с лица. – У нас появились кое-какие зацепки…

– А? – Ван Сяньцзян выпрямился и потушил сигарету. – Какие?

– Я сравнил дела об исчезновении людей в этом году – и нашел несколько людей, похожих на погибших. – Тай Вэй указал на папки: – Уже договорились об опознании.

– Сколько их?

– Семь, – Тай Вэй поджал губы. – Трупы сильно разложились, фотки нечеткие, поэтому я закинул сеть немного подальше…

– Хорошо, заканчивайте с этим как можно скорее. – Ван Сяньцзян нащупывал пачку сигарет. – Установим личности погибших – и тогда сможем планировать дальнейшие действия.

– Покурите мои, – Тай Вэй торопливо извлек сигареты из кармана, протянув одну Сяньцзяну, дал прикурить. – Вы смотрите схему канализационной трубы?

– Да… Какая-то мазня, ничего не понятно. – Сяньцзян вздохнул. – Еще нужно принять во внимание атмосферные осадки, скорость потока воды, направление… Поищи людей, кто сможет это сделать.

– Хорошо, спрошу кого-нибудь в плановом институте… – Тай Вэй достал записную книжку, но успел черкнуть лишь пару слов, как в комнату вошел судебный врач Лао Ду.

– Лао Ван, аутопсия окончена… – Он зевнул. – Пойдешь взглянуть?

* * *

Секционный зал находился на цокольном этаже. Температура там была намного ниже, этому способствовал и огромный громыхающий кондиционер в углу. Пот на лице Ван Сяньцзяна наполовину высох, стоило ему пересечь порог зала. Тай Вэй стоял позади, его знобило.

Света в комнате было предостаточно. В мертвенных лучах фонарей белый цвет ткани, закрывающей трупы, резал глаз. Ван Сяньцзян и Тай Вэй один за другим надели маски с перчатками, которые им протянул Лао Ду.

– Что тут?

– Первая погибшая: женщина тридцати – тридцати пяти лет, рост сто шестьдесят два, вес пятьдесят один, обнаружен лобковый симфиз, рубец после эпизиотомии…

– Говори понятнее, Лао Ду, – Ван Сяньцзян потер лицо, – у меня нет времени выслушивать умные речи.

– Она когда-то родила, – тот метнул в него взгляд, – то есть, скорее всего, была замужем.

Ван Сяньцзян повернул голову и взглянул на Тай Вэя. Тот понял намек и, достав блокнот, принялся записывать детали.

– Причина смерти все та же – механическая асфиксия. – Лао Ду откинул белую ткань, указывая на темно-зеленое вздутие на коже в области шеи. – Орудием убийства, должно быть, послужило что-то наподобие металлической проволоки.

– Что-то еще?

– Перед смертью их изнасиловали, кто-то с группой крови А. – Лао Ду взял со стола металлическую папку, перелистнул ее. – Судя по содержимому желудка, их убили в течение десяти часов после последнего приема пищи. – Он захлопнул папку и добавил: – Сначала изнасиловали, затем убили.

Ван Сяньцзян изрыгнул ругательство. Затем, наклонившись и прижав маску ко рту, тщательно рассмотрел руки и ноги одного из трупов.

– Не нужно смотреть, разложение очень серьезное, – понял его намерения Лао Ду. – Однако можно заметить, что увечий от сопротивления или связывания маловато.

– Хочешь сказать, что жертв скрутили очень быстро? – подумав, произнес Тай Вэй. – Этот ублюдок, похоже, силен…

Ван Сяньцзян кинул на него взгляд и снова повернулся к Лао Ду:

– Есть ли у жертв какие-либо признаки того, что их пытали?

– Не обнаружено, – Ду мотнул головой. – Все царапины получены после смерти. – Он указал на погибших: – Он скрутил их, изнасиловал, убил… все просто, одним махом; здесь нет никаких прочих пунктов.

– Похоже, в тот момент этот подонок думал лишь о том, как бы удовлетворить себя… – Сяньцзян нахмурил брови. – Он малоимущий, иначе найти девушку не было бы для него таким непростым делом.

– Я пойду поищу потенциальных подозреваемых? – влился в разговор Тай Вэй. – Например, ранее судимых за половые преступления…

– Ступай, – Ван Сяньцзян кивнул. – Проверь и тех, кто выплачивал штрафы за нарушение общественной безопасности.

Тай Вэй протянул «м-м» и черкнул пару строк в блокноте.

Лао Ду снова зевнул:

– А что у вас там?

– Никакого прогресса… – Ван Сяньцзян протяжно выдохнул. – Проведем опознание тел – и будем двигаться дальше.

– Не думаю, что в этом есть польза, – Ду нахмурился. – Кроме того, что местонахождение трупов – канализационный колодец, мы больше ничего не знаем. Например, где было их первоначальное нахождение. Эта канализация – она же, мать вашу, как сачок для бабочек. Как нам выяснить хоть что-то?

Ван Сяньцзян горько усмехнулся:

– Завтра поедем в плановый институт, поищем людей там. Если и правда не будет другого выхода, сами полезем в канализацию – и будем исследовать ее миллиметр за миллиметром.

* * *

Два карандаша, одна двухцветная ручка, одна черная гелевая, ластик, линейка, угольник, транспортир…

Цзян Юйшу один за другим извлекала эти предметы из пенала. Разложив их на столе, тщательно рассмотрела этот так называемый пенал. На самом деле он был упаковкой от питательной жидкости какого-то бренда – сделан из пластмассы, на крышке находился магнит. Было заметно, что пенал использовался очень долгое время: логотип и надпись полностью стерлись, некогда четкие углы коробки стали гладкими и округлыми, а поперек крышки проходила большая трещина. Если приложить немного сил, то пенал разломится напополам.

Цзян Юйшу аккуратно положила его на стол и, все еще глядя на него, задумалась.

Если эта девочка использовала угольник или транспортир, значит, она уже в средней или старшей школе. Пенал сделан из коробки от черт знает чего, к тому же отметки на транспортире практически стерты, будто ей не на что было купить новый. Похоже, материальное положение семьи не очень хорошее. На двухцветной ручке наклеена картинка, а два карандаша аккуратно обструганы; в одном из них отсутствует стержень… В общем, девочка средней или старшей школы из достаточно бедной семьи.

Цзян Юйшу, коротко выдохнув, вернула канцелярские принадлежности в коробку. Закрыв вот-вот готовый развалиться «пенал», достала газету и завернула в нее находку, затем положила все это в прозрачный пакет и крепко завязала.

Она не знала, подвернется ли шанс отдать пенал его хозяйке. Да даже и не знала точно, существовала ли та «девочка, которую утащили». Но эта улика в виде пенала, которым определенно пользовалась девочка, заставила Цзян Юйшу собраться с мыслями.

Имелись две версии. Первая – в тот вечер ее подвели глаза и той девочки в школьной форме не существовало, а этот пенал по неосторожности выронила какая-нибудь девочка; вторая – девочка действительно была атакована и кто-то утащил ее прямо от угла дома, а так как ее потянули за портфель, пенал упал на траву.

«Циркуль…»

Это слово вдруг всплыло в потоке мыслей Цзян Юйшу. В пенале она его не обнаружила, но ведь на уроках геометрии он точно понадобился бы. Когда Юйшу поднимала пенал с земли, она тщательно осмотрела все вокруг, но больше ничего не нашла…

Она же не могла использовать циркуль для самообороны?

Цзян Юйшу приглушенно вскрикнула: если девочке приходилось защищать себя с помощью циркуля, какое же свирепое лицо должно было находиться напротив нее? Юйшу не смела додумывать дальше – и начала успокаивать себя. Она слишком мнительная… Скорее всего просто невнимательная девочка выронила его – вот и всё. А у Юйшу просто рябило в глазах, так как она долгое время просидела за расчетной книгой…

Цзян Юйшу встала и, взяв пенал, завернутый в газету, положила его в ящик письменного стола.

* * *

Цзян Тин снова вернулась позже на полчаса. Стоило ей пересечь порог квартиры, Цзян Юйшу сразу же заметила нездоровый цвет ее лица. На вопросы дочь отвечала слегка рассеянно, сказала, что на физкультуре пробежали километр и она немного устала. Кинув портфель, скрылась в комнате – и вышла только к ужину.

За столом Цзян Тин по-прежнему не проронила ни слова – лишь молча и торопясь ела. Цзян Юйшу снова попыталась выведать у нее о школе, но дочь только отмахивалась: «Ага», «Ну да», «Нормально». Воодушевление Юйшу испарилось. Она посчитала про себя: у Цзян Тин еще не начались месячные, так что такую резкую перемену в настроении объяснить было очень сложно.

Они продолжили ужинать в тишине. Когда убирали со стола, пришел Сунь Вэймин. Его неожиданное появление без предупреждения застало Цзян Юйшу врасплох. Однако она все же пригласила его присесть, попросив Цзян Тин заварить чай.

Дочь с отцом сидели за столом, ведя нейтральный обыденный диалог. У Цзян Тин все еще не было настроения, поэтому она, опустив веки, коротко отвечала на вопросы Сунь Вэймина. Если он молчал, то и она не говорила.

Цзян Юйшу, вымыв посуду, ушла в гостиную смотреть телевизор. Уже через десять минут на кухне воцарилась тишина. В ту же секунду Юйшу увидела Цзян Тин, бредущую к своей комнате. Проходя мимо гостиной, та бросила: «Пойду делать домашнее задание» – и скрылась за дверью спальни.

Сунь Вэймин остался за столом один. Цзян Юйшу, подумав, встала и доверху наполнила его наполовину выпитую чашку.

– Что такое сегодня с Тин-Тин? – спросил он.

– Не знаю. Я спрашивала; она сказала, что просто устала. – Юйшу опустила термос. – Вечером спрошу ее еще раз.

– М-м… – У Сунь Вэймина словно не было желания обсуждать этот вопрос. – А ты как?

– Неплохо.

– Много работы?

– Сносно.

– Со здоровьем все нормально?

– Да, нормально.

Цзян Юйшу, подняв голову, посмотрела на бывшего мужа. Тот сидел в скованной позе, выражение его лица было напряженным, да и положение рук на столе тоже казалось неестественным. Она не хотела, чтобы настолько неловкий диалог продолжался и дальше, поэтому произнесла:

– С Тин-Тин всё в порядке – это просто пубертатный период; резкие перемены настроения в таком возрасте – норма. – Она встала. – Так что не беспокойся.

Сунь Вэймин не пошевелился, на его лице появилась ехидная улыбка:

– Прошло столько лет, а о своей личной проблеме… ты так и не позаботилась?

Цзян Юйшу удивленно приподняла бровь. Сколько они были в разводе, Сунь Вэймин никогда не переживал о ее проблемах. Почему же он внезапно заинтересовался, не появился ли у нее кто-то?

– Познакомилась с одним коллегой, материальное положение у него неплохое. – Цзян Юйшу не понимала, чего добивается Сунь Вэймин, поэтому, чтобы защитить себя, специально отвечала недоговаривая. – Уживемся потихоньку.

– Да, хотя возраст уже немаленький, но жить все-таки нужно… – Сунь Вэймин не стал расспрашивать дальше. – К тому же нелегко в одиночку воспитывать Тин-Тин…

– Ничего; даже если и было нелегко, я справилась. – Цзян Юйшу улыбнулась. – Спасибо за заботу.

– Если этот человек неплох, тогда выходи за него, – не успокаивался Сунь Вэймин. – Эту страницу в нашей истории стоит наконец перевернуть – все уже прошло и забылось. Вы должны продолжать жить, и жить хорошо; возможно, даже заиметь еще одного ребенка…

– Сколько же мне лет, чтобы… – Цзян Юйшу остановила себя на середине фразы, подумав, что что-то здесь не так. – Ты сегодня пришел по какому-то делу?

Вэймин натянуто улыбнулся:

– Да, нужно кое-что с тобой обсудить…

– Говори. – Цзян Юйшу выпрямилась, скрестив руки на груди.

– Ты знаешь, за несколько последних лет я неплохо продвинулся по карьерной лестнице, – начал он, – и получил признание в нашей организации, поэтому они отправляют меня на комбинат в Пекин.

– Это замечательно! – Впрочем, настороженности в душе Цзян Юйшу не поубавилось. – Поздравляю тебя.

– М-м… спасибо, – Сунь Вэймин кивнул. – И в связи с этим я собираюсь обосноваться там.

– Ага… – Цзян Юйшу ждала, пока он продолжит говорить; про себя же думала, как это может быть связано с ней. Неужели он просто пришел похвалиться?

– Что же насчет Пекина, то, сама понимаешь, образование там на высоком уровне… – Вэймин опустил голову, водя пальцами по поверхности стола. – Тин-Тин разве не во втором классе старшей школы? Я вот подумал…

– Чего ты хочешь? – Юйшу побледнела. – Снова отнять ее у меня?

– Да разве я отнимаю? – сразу же принялся оправдываться он. – Разве это не забота о ребенке?

– Не нужна нам твоя забота, – она резко встала. – Ее фамилия – Цзян. А тебе сейчас лучше уйти.

– Юйшу, подумай сама, речь идет о прописке в Пекине. Знаешь, насколько низким будет тогда проходной балл по Гаокао⁶? – Его улыбка исчезла. – Например, чтобы поступить в Цинхуа⁷, ребенку из Пекина нужно лишь…

– А ты знаешь, какой балл у Тин-Тин за промежуточные экзамены? Знаешь, на каком месте она в списке класса? – Цзян Юйшу протянула руку, чтобы потянуть его на себя. – Уходи. Нам не нужна твоя пекинская прописка.

– Неужели нельзя подумать здраво? – занервничал Вэймин. – Давай так: мы позволим Тин-Тин решить самой…

– Я ее мать! Я решаю за нее. – Цзян Юйшу и сама не поняла, откуда в ней взялось столько силы, чтобы дотащить Вэймина до выхода. – Уходи. Никому не стоит даже думать о том, чтобы забрать ее у меня!

– Юйшу, подумай еще немного… – Сунь Вэймин ухватился за дверной косяк, голос его смягчился. – Я свяжусь с тобой позже.

Цзян Юйшу открыла дверь и указала пальцем:

– Убирайся!

* * *

Прогнав бывшего мужа, Цзян Юйшу почувствовала, как ее тело обмякло. Она прислонилась к входной двери, хватая ртом воздух. Обида, гнев и страх объяли ее душу – и Юйшу сползла на пол, уткнувшись лбом в колени, и тихо зарыдала.

Через какое-то время она услышала тихий скрип двери в комнате дочери. Поспешно поднявшись, села за стол и повернулась спиной к комнате. Прошло несколько секунд – и Юйшу почувствовала, как на ее плечи опустились ладони.

– Мам, что с тобой?

Дыхание Цзян Тин щекотало и согревало; из-за этого к горлу снова подкатил ком, но Юйшу с усилием сглотнула, похлопала по руке дочери и хрипло ответила:

– Ничего. Поговорила с твоим отцом – и настроение пропало…

– Вот же бесит… Больше не пускай его.

– Что ты такое говоришь? Он же твой отец!

– Неважно. Если он обижает тебя, значит, пусть больше не приходит. – Руки Цзян Тин обвились вокруг шеи матери, и она прижалась к ее щеке.

Цзян Юйшу протянула руку и погладила дочь по голове, почувствовав на кончиках пальцев легкую щекотку от ее густых волос. Затем, развернувшись, крепко прижала дочь к себе, будто стоило отпустить ее хоть на секунду – и она исчезнет…

Примерно в одиннадцать вечера мать с дочерью готовились ко сну. Настроение Цзян Тин немного улучшилось, но она по-прежнему казалась более подавленной, чем обычно. Сказав «спокойной ночи», ушла к себе в комнату. Цзян Юйшу же, приготовив ингредиенты для завтрака, какое-то время посидела на диване и затем тоже отправилась спать. Но стоило ей прилечь на кровать, как она поняла, что не сможет заснуть. Юйшу хорошо знала характер Сунь Вэймина: он ушел сегодня в гневе и на перемирие просто так не согласится. Не пройдет и нескольких дней – Вэймин объявится снова и пустит в ход все средства, лишь бы добиться своей цели.

Подумав об этом, Юйшу вновь почувствовала, как не хватает воздуха у нее в груди. Сунь Вэймин бросил жену с дочерью, чтобы построить новую семью. Когда у него появился сын, он стал по большому счету равнодушным по отношению к дочери. А сейчас, когда у Юйшу с Цзян Тин наконец все наладилось, снова явился мутить воду… Захотел отнять у нее Цзян Тин, которая была всей ее жизнью, – да это же издевательство!

«Неважно, что движет Сунь Вэймином, если он хочет украсть у меня Цзян Тин, – это может быть лишь его несбыточной мечтой! – вспылила про себя Цзян Юйшу. – Он превратил семью из трех в семью из двоих, а сейчас хочет оставить меня одну-одинешеньку! С какой стати он вновь и вновь разрушает мою жизнь?!»

Она не могла лишиться Цзян Тин. И никогда раньше не думала, что это возможно. Дело не только в том, что Юйшу привыкла к ней, но и также в том, что дочь была ее единственным связующим звеном между ней и надеждой в ее разрушенной жизни, причиной, по которой она до сих пор сопротивлялась страху перед будущим.

Пока она лежала, погруженная в эти мысли, в ее подсознании разрастался другой еле слышимый голос: «Не слишком ли ты эгоистична? Тин-Тин – ребенок, а не твоя собственность…»

Нет, это не так! Цзян Юйшу с силой замотала головой, будто пытаясь выкинуть этот голос из головы. «Я – мать, а она – несовершеннолетняя девочка. У меня есть право решать за нее! Тем более что сама Тин-Тин хочет жить со мной!»

Юйшу не могла спокойно лежать, поэтому встала и направилась в комнату дочери. В тот момент она срочно хотела увидеть дочь – ее не останавливало и то, что она могла ее разбудить; ей лишь хотелось увидеть ее…

Толкнув дверь, она замерла.

Кровать Цзян Тин пустовала.

Глава 4
Яичница для двоих

Ма Дунчэнь, переложив пакет в левую руку, аккуратно постучал правой в темно-серую железную дверь. Вскоре по ту сторону послышались шаги, и гнусавый женский голос спросил:

– Кто?

Почти в тот же момент дверь приоткрылась, и из щели выглянула женщина с опухшим лицом. Ма Дунчэнь натянул улыбку:

– Сестрица, я…

Черты лица женщины тут же исказились – его выражение выдавало одновременно и гнев, и печаль.

– Убирайся! Не хочу тебя видеть!

Бросив эти слова, женщина уже хотела захлопнуть дверь, но Ма Дунчэнь поспешно ринулся вперед, пытаясь удержать створку плечом и в то же время жалобно выдавливая:

– Сестрица⁸, не нужно так… давай поговорим…

– О чем еще говорить?! – Ее голос сорвался. – Верните мою дочь – тогда и поговорим!

– Для начала успокойся, мы просто кое-что обсудим… – Ма Дунчэнь засунул ногу между дверью и проемом. – Ведь всё это ради ребенка.

– Мне все равно!

Она продолжала кричать, пока на ее плечо не опустилась рука. За ее спиной появился мужчина с мрачным выражением лица, с ног до головы оглядывая Ма Дунчэня.

– Чего ты кричишь? Пусть он зайдет.

Женщина нехотя посторонилась. Ма Дунчэнь, с облегчением вздохнув, протиснулся в дверь.

Мужчина все еще пристально смотрел на него; взгляд остановился на пакете в его руке. Затем, повернувшись, он с безразличным видом зашел в комнату.

Это была двухкомнатная квартира с двойным балконом: лучи почти не проникали внутрь, что создавало мрачную атмосферу. Беспорядочно лежащие вещи делали и без того небольшое пространство еще меньше. Мужчина прошел к дешевому дивану и, опустившись на него, взял со стола пачку сигарет. Женщина, обхватив себя за плечи, молча встала возле стиральной машинки в противоположном углу.

Никто не приглашал Ма Дунчэня, из-за чего он, неловко стоя на одном и том же месте, почувствовал неловкость. Но, немного подумав, положил пакет рядом с мужчиной и пододвинул себе пластиковый стул. Его лицо было покрыто потом.

Выкурив половину сигареты, мужчина бегло взглянул на непрошеного гостя и спросил:

– О моей дочери что-нибудь известно?

– Лао Су, давай не будем… – Ма Дунчэнь нагнулся и придвинул стул ближе к дивану. – За эти два дня я задействовал все свои связи; позвонил тем, кому только мог…

– Так вы нашли ее? – оборвал его мужчина.

Ма Дунчэнь ничего не ответил, лишь опустил голову, безостановочно почесывая шею.

– Тогда нам не о чем говорить. – Мужчина потушил сигарету и повернулся к женщине: – Собирайся, едем в участок.

– Не нужно, Лао Су; выслушай меня… – Сразу всполошившись, Дунчэнь схватил мужчину за локоть. – Я как раз пришел поговорить с вами!

– О чем здесь, мать твою, можно разговаривать? – Мужчина смахнул руку Ма. – Сун тоже приходили уговаривать. Сказали подождать еще день. Хорошо, я подождал. Чжао тоже были – сказали то же самое. Я снова ждал. А сейчас что ты еще хочешь обсудить? Снова сказать мне ждать? Ты думаешь, я в состоянии?!

– Я не хочу просить тебя ждать. Я пришел, чтобы обсудить способ разрешить все это.

– Какой способ? – Мужчина распахнул глаза. – Прошло почти три дня, а о моей дочери ни слуху ни духу. Верните мне Су Линь – тогда и поговорим! Если не можете вернуть, мне остается лишь обратиться в полицию.

– Братец Су, не думай о плохом… – Ма Дунчэнь сглотнул. – Я признаю, моя дочь ударила Су Линь. Но с ней вряд ли что-то случилось. Может, она решила развеяться где-нибудь…

– Что за бред! – вдруг не выдержала молчавшая все это время женщина. – Моя дочь – самая послушная девочка, после школы сразу шла домой… Как она могла просто решить развеяться?!

– Возможно, не осмелилась вернуться домой, – сразу же нашел объяснение Ма Дунчэнь. – Одежда порвана, портфель потеряла – все возможно…

– Довольно нести чепуху! – Мужчина нетерпеливо замахал руками. – Все, что я знаю, – твоя дочь ударила Су Линь, а затем та пропала. Исчезла без следа. Если ты не можешь дать мне доказательства, я сам их найду, – закончив, он обратился к женщине: – Собирайся, едем в полицию.

– Сестрица Су, братец Су, давайте для начала успокоимся… – Ма Дунчэнь шагнул вперед и снова схватил его за локоть. – Мы все с вами родители, послушайте меня хотя бы ради ребенка…

– Откуда тебе знать, каково нам?! – прорычал мужчина. – Мы растили ее семнадцать лет! И в один миг ее не стало из-за вашей дочери… Как же нам быть спокойными?

– Сейчас никто не может доказать, что это была Ма На.

– Так, значит, ты все еще не признаёшь? Ладно. – Мужчина оттолкнул Ма Дунчэня в сторону. – Зато семья Сун все признала, и их девчонка поедет с нами.

– Я не это имел в виду…

Внезапно до них донесся звук из-за закрытой двери – будто кто-то слез с кровати и зашаркал по полу в тапочках. Ма Дунчэнь застыл, уставившись на дверь, его лицо выдавало напряжение.

– Лао Су, кто это там? Неужели Су Линь вернулась?

– Что ты несешь?

Ма Дунчэнь не обращал на него внимания – широкими шагами направился к комнате напротив. Женщина хотела преградить ему путь, но не успела, – могла лишь с распахнутыми от удивления глазами наблюдать за ним.

Перед глазами Дунчэня открылась маленькая комната: там была только одна кровать и один стол. На кровати, потирая сонные глаза, сидел мальчик в кроссовках. Ма Дунчэнь замер, но женщина опередила его, захлопнув дверь.

– Так у вас двое детей, – пробормотал Ма Дунчэнь. – Это младший брат Су Линь?

– Нет. – На лице женщины застыло неестественное выражение. – Это ребенок моей младшей сестры, приехал к нам на несколько дней.

Какое-то время они молчали. Женщина все так же стояла около двери, скрестив руки на груди, будто боялась, что Ма Дунчэнь снова захочет ворваться в комнату. Мужчина же снова сел на диван и достал пачку сигарет, однако обнаружил, что они закончились. В ту же секунду он, в гневе смяв пачку, отбросил ее в сторону. Заметив это, Дунчэнь поспешил достать из кармана пачку «Чжунхуа». Мужчина, увидев марку, замялся, но все же принял сигареты из его рук. Ма Дунчэнь расторопно помог ему прикурить – после чего мужчина глубоко затянулся, вспомнил о пакете под его ногами и бросил пачку обратно.

– Оставь себе. – Ма Дунчэнь вернул ему сигареты.

– Поменьше подлизывайся. – Мужчина выпустил кольцо дыма. – Мне нужны объяснения.

– Су, у меня тоже есть ребенок. На вашем месте я бы тоже хотел побыстрее во всем разобраться. – Дунчэнь присел, расстегнув ворот рубашки. – Если вы хотите сообщить в полицию, я не буду вам мешать. Но сейчас обед, разве у полиции не перерыв? Сейчас незачем идти туда.

Мужчина повернул голову и посмотрел на жестяные настольные часы.

– Пойду после обеда.

– Хорошо… – Ма Дунчэнь закатал рукава. – Дела мы сделаем, но обедать тоже нужно… Может, выпьем по маленькой?

Сказав это, он взял из пакета, стоящего у ног мужчины, две бутылки водки «Улянъе» и достал еще четыре пачки «Чжунхуа». При виде водочной марки глаза мужчины загорелись⁹. Он быстро отвел взгляд, однако тон его голоса смягчился:

– Я не буду. Сейчас не до выпивки, к тому же дома ничего нет…

– С этим мы разберемся. – Дунчэнь открыл бутылку и повернулся к женщине: – Сестрица, достань нам что-нибудь по-быстрому, пожалуйста. Арахис, битые огурцы – все пойдет.

Женщина распахнула глаза и отвернулась.

– Говорю же, я не буду пить! – внезапно вспылил мужчина. – Ты думаешь, я водку в первый раз вижу?

– Я не об этом. – Вид у Ма Дунчэня по-прежнему был расслабленный. – По тебе видно, что ты умеешь пить – рослый и крепкий… Монгол?

– Нет, ханец¹⁰, – рассеянно ответил он.

– Сестрица тоже из ханьцев?

– Да. Чего ты добиваешься, в конце концов?

– Ничего, спрашиваю просто так… – Дунчэнь, улыбнувшись, достал пачку денег и протянул женщине: – Сестрица, давай ты не будешь готовить; прошу тебя сбегать и купить что-нибудь готовое.

– Я никуда не пойду! – Женщина даже и не посмотрела на него. – Я не буду тратить твои деньги!

– Да ты не дуйся, сестрица… В последние несколько дней все мы не ели и не спали. – Ма Дунчэнь кивнул на дверь за ее спиной: – Ладно мы, взрослые люди, но ребенка-то без еды оставлять нельзя…

Женщина замешкалась, повернувшись к мужчине. Тот, зажав зубами дотлевающую сигарету, медленно кивнул. Она нетерпеливо притопнула ногой – и все-таки приняла деньги.

Спустя полчаса дом ломился от различных закусок – острой свинины, жареной курицы, арахиса… Женщина, уложив все это на большое блюдо, внесла его в маленькую комнату. Ма Дунчэнь издал радостный возглас, после чего женщина вышла и, пододвинув стул, села у порога. Ма Дунчэнь снова и снова приглашал ее поесть вместе с ними, но она сначала отказалась, а потом и вовсе перестала обращать на него внимание – сидела, уставившись в одну точку, и иногда всхлипывала.

Хозяин дома ел немного, однако усиленно наливался водкой, из-за чего его лицо быстро окрасилось в цвет свиной печени, а взгляд затуманился. Ма Дунчэнь же, хотя и настойчиво предлагал выпить, сам только пригубил из своего стаканчика. Жидкость в почти опустошенной бутылке вся ушла в желудок мужчины.

Заметив, что его стакан скоро снова станет пуст, Дунчэнь открыл вторую бутылку. Мужчина, с трудом сдерживая тяжелые веки, протянул руку, чтобы остановить его.

– Не открывай… – Он медленно помотал головой, которая сейчас будто весила несколько сотен цзиней¹¹. Его язык заплетался. – Не смогу больше…

– Я же вижу, что ты еще не допил… – Ма Дунчэнь наполнил его стакан доверху и поднял свой. – Давай, еще по одной!

Он снова пригубил, но тут увидел, что мужчина не двигается – красными глазами оцепенело смотрит на него.

– Братец Су, ты…

– Хватит, мать твою, навязываться ко мне в друзья! Кого ты называешь братцем? – Неожиданно мужчина смахнул со стола целую бутылку водки – комнату тут же заполнил сильный запах спирта.

Женщина вскочила, встревоженно смотря на мужа.

Водка намочила штаны Ма Дунчэня. Тот молча поставил стакан и попытался вытереть с них жидкость.

– Ты думаешь, я не понимаю твои намерения? – Криво улыбнувшись, мужчина посмотрел на Ма. – Хочешь напоить меня, чтобы я не смог пойти в отделение?

– Нет… я не в том смысле. – Ма Дунчэнь отложил платок в сторону, также выдавив улыбку. – Всего лишь хотел выпить с тобой. Братец Су, ты что-то выдумал…

– Сегодня ты напоил меня – а завтра посмеешь? – Мужчина ударил кулаком по столу. – Посмеешь ли делать это каждый день?

– Я могу выпивать с тобой вместе каждый день. – На лице Ма Дунчэня застыло сосредоточенное выражение. – Нужно лишь разрешить это дело…

– Херня! Я понял, у тебя есть деньги. – Мужчина скривил губы; выражение его лица выдавало и гнев, и презрение. – В семье богачей ребенок считается человеком, а в семье бедных он уже не человек? И цена девочки семнадцати лет – это бутылка водки?!

– Я же лишь привел пример… – Ма Дунчэнь подался вперед. – Братец Су, я искренне стремлюсь решить эту проблему.

– Я не верю в твою хренову искренность! – Мужчина плюнул в сторону. – Ваша семейка не сказала ни одного правдивого и искреннего слова – только, мать вашу, говорили мне ждать, ждать и еще раз ждать… Хорошо, вы можете надурить простой народ, но сможете ли вы надурить полицию – это мы еще посмотрим!

Только лишь Ма Дунчэнь хотел возразить, как дверь в комнату напротив открылась. Он машинально повернулся – это был тот мальчик: он высунул голову в щель, держа в руках, измазанных в жире, пустую тарелку.

– Мам, я хочу еще свинины, – протянул женщине тарелку. – И курицы.

Женщина обеспокоенно взглянула на Дунчэня, а затем взяла у ребенка тарелку:

– Хорошо, ты иди, я положу тебе еще…

Ма Дунчэнь схватил со стола оставшуюся половину жареной курицы:

– Держи, отдай ему все.

Женщина, все еще со сконфуженным выражением лица, приняла ее и указала на большое блюдо:

– Вы тоже ешьте, нельзя просто пить… Не давай ему больше притрагиваться к водке, – сказав это, она зашла в комнату к мальчику.

Ма Дунчэнь, дождавшись, пока закроется дверь, повернулся и протянул мужчине сигарету – и также помог прикурить.

– Братец Су, тебе тоже нелегко. – Он всмотрелся в лицо мужчины. – Двое детей… наверняка много забот?

Мужчина уже бессильно полулежал на диване, прикрыв глаза.

– Твою мать, да ради этого мальчика я бросил работу квалифицированного технолога и подался работать грузчиком… почему? Да потому что денег больше. – Он тяжело дышал, схватившись за грудную клетку. – У него даже прописки нет, поэтому он и не может ходить в школу. Су Линь все это время обучала его дома.

Произнеся последние слова, мужчина внезапно выпрямился и свирепо посмотрел на Ма Дунчэня:

– Ответь мне: если мы не найдем его сестру, что же нам останется делать? Что же будет с нашей семьей, скажи мне?

Ма Дунчэнь стряхнул пепел с сигареты: