Продажное королевство

– Я и не пялился, – ответил фьерданец с присущим ему достоинством. Но, ради Джеля, на что еще ему смотреть, когда у Нины вставлены ирисы между… всем, чем можно.

– Умолкни, Бреккер, – ухмыльнулась Нина. – Мне нравится, когда он пялится.

– Как прошла ваша миссия? – спросил Матиас, пытаясь смотреть ей в глаза. Ему полегчало, когда он заметил, каким усталым было ее лицо под косметикой. Девушка даже не отказалась от предложенной им руки, слегка опираясь на дрюскеля, пока они шли по кривой тропинке. Ночь брала свое. Она не должна бродить по Бочке в шелковых лоскутах – ей нужен отдых. Но срок, обозначенный Ван Эком, истекал, а Матиас знал, что Нина не позволит себе расслабиться, пока Инеж не будет в безопасности.

– Это не миссия, а работа, – поправила его Нина. – И прошла она великолепно.

– Ага, – хмыкнул Джеспер. – Великолепно! Если не считать того, что теперь мои револьверы пылятся в сейфе клуба. Смит побоялся идти с ними домой, безнадежный коротышка. Да от одной мысли о моих малышках в его потных ручонках…

– Никто не заставлял тебя ставить их, – перебил Каз.

– Ты загнал меня в угол! Как еще, черт возьми, я должен был задержать Смита за столом?

Услышав их голоса, Кювей высунул голову из-за стены огромной каменной гробницы.

– Что я тебе велел?! – прорычал Каз, указывая на него тростью.

– Мой керчийский не настолько хорош, – оправдывался Кювей.

– Не играй со мной в игры, мальчик. Твоих знаний достаточно, чтобы понять. Оставайся в гробнице!

Парень поник.

– Оставайся в гробнице, – с грустью повторил он.

Они последовали за шуханцем. Матиас ненавидел это место. Зачем воздвигать такие памятники смерти? Гробницу построили в виде древнего грузового судна, и ее внутренняя часть была высечена в форме просторного каменного корпуса. В ней даже были витражные иллюминаторы, которые отбрасывали радуги на пол склепа в послеобеденное время. Если верить Нине, резные рисунки пальм и змей на стенах означали, что семья торговала специями. Но, должно быть, у них наступили трудные времена, или же они просто стали хоронить своих родственников в другом месте, поскольку лишь один саркофаг был занят, а узкие ниши по бокам корпуса пустовали.

Нина достала шпильки из волос и сняла светлый парик, бросив его на стол, который они установили посреди гробницы. Затем плюхнулась в кресло и помассировала пальцами голову.

– Так гораздо лучше, – радостно вздохнула она.

Но Матиас не мог не заменить зеленоватый оттенок ее кожи. Ей стало хуже. Или у нее возникли какие-то неприятности со Смитом, или она попросту переусердствовала. Тем не менее, глядя на нее, Матиас почувствовал какую-то легкость внутри. По крайней мере, теперь она снова выглядела собой, ее каштановые волосы завились от влаги, а веки сонно прикрылись. Нормально ли быть так сильно очарованным тем, как кто-то неуклюже развалился в кресле?

– Угадайте, что мы видели по пути из Крышки? – спросила она.

Джеспер начал копаться в их запасах еды.

– В гавани стоят два шуханских военных корабля.

Девушка метнула в него шпильку.

– Я хотела, чтобы они попытались угадать!

– Шуханских? – переспросил Кювей, возвращаясь к своему открытому блокноту на столе.

Нина кивнула.

– Пушки выставлены, красные флаги развеваются на ветру.

– Я говорил сегодня со Шпектом, – отозвался Каз. – Посольства забиты дипломатами и солдатами. Земенцами, каэльцами, равкианцами.

– Думаешь, они знают о Кювее? – спросил Джеспер.

– Думаю, они знают о пареме. По крайней мере, до них доходили слухи. И в Ледовом Дворе было полно заинтересованных делегаций, которые могли бы услышать сплетни об… освобождении Кювея. – Он повернулся к Матиасу. – Фьерданцы тоже здесь. Они притащили с собой дрюскелей в полном составе.

Кювей печально вздохнул, и Джеспер присел рядом с ним, толкая парня в плечо.

– Разве не чудесно, когда тебя все хотят?

Матиас промолчал. Ему не хотелось думать о том, что его прежние друзья и бывший командир могут находиться всего в паре миль от них. Он не жалел о содеянном в Ледовом Дворе, но это не значило, что он примирился со своими поступками.

Уайлен потянулся за одним из крекеров, которые Джеспер высыпал на стол. Они все еще не привыкли видеть его и Кювея в одной комнате. Работа Нины оказалась настолько удачной, что Матиас часто не мог отличить двух парней, пока один из них не начинал говорить. Иногда ему хотелось, чтобы кто-то из них облегчил всем задачу и стал носить шляпу.

– Для нас это хорошо, – подытожил Каз. – Шуханцы и фьерданцы не знают, откуда начинать поиски Кювея, а все эти дипломатишки, устраивающие разборки в Ратуше, создадут прекрасную шумиху и тем самым отвлекут Ван Эка.

– Как все прошло в доме Смита? – поинтересовалась Нина. – Вы узнали, где Ван Эк ее прячет?

– У меня есть предположение. Нанесем удар завтра в полночь.

– А нам хватит времени, чтобы подготовиться? – спросил Уайлен.

– Больше у нас его нет. Мы не станем ждать особого приглашения. Как успехи с долгоносиком?

Брови Джеспера подскочили вверх.

– Долгоносиком?

Уайлен достал небольшой пузырек из кармана пальто и поставил его на стол.

Матиас наклонился, чтобы посмотреть. Содержимое выглядело как кучка гальки.

– Это долгоносик? – Он-то думал, что это вредители, которые водятся в зерновых хранилищах.

– Не настоящий, – ответил Уайлен. – Это химический долгоносик. Я пока не придумал ему имя.

– Ты обязан дать ему имя! – встрепенулся Джеспер. – Как еще ты позовешь его на свидание?

– Забудьте об имени, – отрезал Каз. – Главное, то, что этот маленький пузырек сожрет банковский счет и репутацию Ван Эка.

Уайлен прочистил горло.

– Возможно. Это сложный химический раствор. Я надеялся, что Кювей мне поможет.

Нина что-то сказала шуханцу на его языке. Тот пожал плечами и отвернулся, слегка выпятив нижнюю губу. Была ли тому причиной недавняя кончина его отца или тот факт, что он застрял на кладбище с бандой преступников, но с каждым днем парнишка становился все угрюмее.

– Ну? – не выдержал Джеспер.

– У меня другие интересы, – ответил Кювей.

Взгляд Каза угрожал ему не меньше лезвия клинка.

– Предлагаю тебе обдумать свои приоритеты.

Джеспер снова пихнул Кювея.

– Это он пытается сказать: «Помоги Уайлену, или я замурую тебя в одном из саркофагов и посмотрю, как это будет соответствовать твоим интересам».

Матиас не знал, что понимал и не понимал шуханец, но, судя по всему, суть послания он уловил. Кювей сглотнул и неохотно кивнул.

– Могучая сила переговоров, – хохотнул Джеспер, закидывая в рот крекер.

– Уайлен – и любезный Кювей – доведут долгоносика до ума, – продолжил Бреккер. – Как только Инеж будет у нас, мы сосредоточимся на силосных башнях Ван Эка.

Нина закатила глаза.

– Как же хорошо, что все это делается ради денег, а не спасения Инеж. Определенно не ради нее.

– Если тебе плевать на деньги, дорогая Нина, попробуй их назвать по-другому.

– Крюге? Монеты? Единственная настоящая любовь Каза?

– Свобода, безопасность, возмездие.

– Эти вещи бесценны.

– Да? Могу поспорить, что Джеспер с тобой не согласится. Это цена залога на ферму его отца. – Стрелок потупил взгляд. – Что насчет тебя, Уайлен? Можешь назвать цену за возможность уехать из Кеттердама и жить собственной жизнью? И, Нина, полагаю, вам с фьерданцем понадобится что-то более существенное, чем патриотизм и тоскливые взгляды. У Инеж тоже, вероятно, есть какая-то цифра в голове. Это цена будущего, и Ван Эку пора расплачиваться.

Матиаса не так легко было надуть. Каз всегда говорил логичные вещи, но это не значило, что они отражали правду.

– Жизнь Призрака стоит дороже, – сказал дрюскель. – Для всех нас.

– Мы вернем Инеж и наши деньги. Все просто.

– Все просто! – всплеснула руками Нина. – А ты знал, что я следующая в очереди на фьерданский престол? Они зовут меня принцессой Ильзе из Энгельсберга.

– Нет никакой принцессы из Энгельсберга, – возразил Матиас. – Это просто рыбацкий городок.

Девушка пожала плечами.

– Если уж обманывать себя, то красиво, с размахом.

Каз ничего не ответил и расстелил карту города на столе. Матиас услышал, как Уайлен прошептал Джесперу:

– Почему он просто не признается, что хочет ее вернуть?

– Ты Каза не знаешь, что ли?

– Но она – одна из нас.

Брови Джеспера вновь подскочили.

– Одна из нас? Значит ли это, что она в курсе тайного рукопожатия? Или ты наконец-то готов набить татуировку? – он провел пальцем по предплечью Уайлена, и тот залился яркой краской.

Матиас не мог не посочувствовать парню. Он знал, каково это – быть не в своей тарелке. Порой он думал, что они могли бы отказаться от всех планов Каза и просто позволить Нине с Джеспером завоевать Кеттердам лишь своим очарованием.

Уайлен застенчиво опустил рукав.

– Инеж – член нашей команды.

– Просто не затрагивай эту тему.

– Почему?

– Потому что Казу было бы гораздо выгоднее выставить Кювея на аукцион, продать его по самой высокой цене и полностью забыть об Инеж.

– Он бы не стал… – Уайлен резко оборвал себя, и на его лице отразилось сомнение.

Никто из них не знал, на что в самом деле способен и не способен Бреккер. Иногда Матиас задавался вопросом, знал ли это сам демжин.

– Ладно, Каз, – начала Нина, сняв туфли и пошевелив пальцами ног. – Поскольку это имеет отношение к твоему великому плану, почему бы тебе не перестать медитировать над картой и не рассказать нам, во что именно мы вляпываемся?

– Я хочу, чтобы вы все сконцентрировались на том, что мы должны сделать завтра. После этого вы получите все необходимые сведения.

– Правда? – спросила Нина, потянув за корсет. Пыльца одного из ирисов рассыпалась на ее голом плече. Матиаса накрыло непреодолимое желание стереть ее своими губами. «Она наверняка ядовитая», – осадил он себя. Может, ему стоит выйти прогуляться…

– Ван Эк обещал нам тридцать миллионов крюге. Именно столько мы и возьмем. Ну, плюс еще один миллион в качестве процентов, на покрытие расходов и просто потому, что мы можем.

Уайлен сломал крекер пополам.

– У моего отца не завалялось в кармане тридцать миллионов крюге. Даже если собрать все его активы вместе.

– Тогда уходи, – фыркнул Джеспер. – Мы связываемся исключительно с опальными наследниками самых крупных состояний.

Каз вытянул больную ногу и слегка согнул стопу.

– Если бы у Ван Эка были такие деньги на руках, мы бы просто ограбили его, вместо того чтобы вламываться в Ледовый Двор. Он мог предложить нам такую крупную сумму только потому, что заявил, что Торговый совет якобы вложил в нее городские средства.

– А как насчет того сундука, полного банкнот, который он притащил на Вельгелюк? – поинтересовался Джеспер.

– Фальшивка, – произнес Каз с отвращением в голосе. – Наверняка качественная подделка.

– Тогда как нам получить наши деньги? Облапошить город? Совет? – стрелок выпрямился и оживленно забарабанил пальцами по столу. – Обчистить двенадцать хранилищ за одну ночь?

Уайлен заерзал на стуле, и Матиас заметил тревогу в его глазах. Ну, хоть кто-то в этой банде злоумышленников неохотно продолжает совершать преступления.

– Нет, – покачал головой Каз. – Мы прикинемся торговцами и позволим рынку сделать работу за нас. – Он выпрямился и опустил руку в перчатке на голову ворона. – Мы отнимем у Ван Эка все деньги, а затем уничтожим его репутацию. Мы сделаем все, чтобы он никогда больше не смог вести дела в Кеттердаме или в любом другом городе Керчии.

– А что будет с Кювеем? – спросила Нина.

– Как только работа будет выполнена, Кювей – а также другие осужденные, гриши и обездоленные молодые люди, за чьи головы обещали или не обещали награду, – могут залечь в Южных Колониях.

Джеспер нахмурился.

– А куда отправишься ты?

– Никуда. Здесь еще полно дел, которые требуют моего внимания.

Хотя Каз и говорил беспечным тоном, Матиас услышал мрачное нетерпение в его словах. Он часто гадал, как людям удавалось выживать в этом городе, но, вполне возможно, что Кеттердаму не удастся пережить Каза Бреккера.

– Погоди минутку, – встряла Нина. – Я думала, что Кювей поедет в Равку.

– С чего ты взяла?

– Когда ты продал свои акции «Клуба Воронов» Пекке Роллинсу, то попросил его передать послание в столицу Равки. Мы все это слышали.

– Я думал, что это была просьба о помощи, – влез Матиас, – а не приглашение на торги.

Они никогда не обсуждали, что отдадут Кювея Равке. Каз окинул их насмешливым взглядом.

– Вы оба не угадали. Будем надеяться, что Роллинс такой же доверчивый, как и вы.

– Это была ловушка! – застонала Нина. – Ты просто хотел его чем-то отвлечь.

– Я хотел, чтобы у Пекки Роллинса не было времени заниматься чем-то еще. Если нам повезло, сейчас его люди пытаются выйти на наши равкианские контакты. А найти их будет сложно, учитывая, что их не существует.

Кювей кашлянул.

– Я бы хотел отправиться в Равку.

– А я бы хотел пару купальных костюмов с отделкой из соболя, – хмыкнул Джеспер. – Но мы не всегда получаем желаемое.

Между бровями шуханца пролегла складка. Видимо, сказанное вышло за пределы его понимания керчийского.

– Я бы хотел отправиться в Равку, – увереннее повторил он. Суровый взгляд черных глаз Каза остановился на Кювее. Тот нервно замялся. – Почему он так на меня смотрит?

– Каз спрашивает себя, стоит ли ему оставлять тебя в живых, – ответил Джеспер. – Это ужасно действует на нервы. Я бы рекомендовал поделать дыхательные упражнения. Или выпить успокоительного.

– Джеспер, прекрати, – попытался урезонить его Уайлен.

– Вам обоим нужно расслабиться, – стрелок похлопал Кювея по руке. – Мы не позволим ему закопать тебя в землю.

Бреккер поднял бровь.

– Давай не будем пока раскидываться обещаниями.

– Да ладно тебе, Каз! Мы же преодолели все эти трудности, спасли Кювея, не ради того, чтобы отдать его на корм червякам.

– Почему ты хочешь в Равку? – поинтересовалась Нина, не скрывая своей радости.

– Мы об этом не договаривались, – угрюмо произнес Матиас. Он не хотел спорить на эту тему, особенно с Ниной. Они планировали отпустить Кювея жить свободной жизнью в Новом Земе, а не вручать его величайшему врагу Фьерды.

Девушка пожала плечами:

– Может, нам стоит переосмыслить наш выбор.

Кювей медленно, тщательно подбирая слова, сказал:

– Там безопаснее. Для гришей и для меня. Я не хочу прятаться. Я хочу учиться. – Шуханец положил руку на блокнот на столе. – Записи моего отца могут помочь найти… – он запнулся и обменялся парой слов с Ниной. – Антидот для парема.

Нина хлопнула в ладоши и засияла.

Джеспер поудобнее устроился на стуле.

– По-моему, Нина сейчас запоет от радости.

Антидот. Вот почему Кювей постоянно что-то записывал в свой блокнот? Перспектива чего-то, что могло нейтрализовать действие парема, была привлекательной, но, однако, Матиас не мог не насторожиться.

– Передать такие знания в руки одной страны… – начал он.

Но Кювей перебил его:

– Мой отец принес этот наркотик в мир. Я знаю, что его сделают снова, даже без моей помощи.

– Хочешь сказать, что загадку парема сможет разгадать кто-то еще? – спросил дрюскель. Неужели нет надежды, что эту мерзость можно истребить?

– Такова судьба многих научных открытий, – кивнул Уайлен. – Как только люди узнают о новых возможностях, изыскания в этой области резко увеличиваются. Остановить это – все равно что пытаться загнать рой шершней обратно в гнездо.

– Ты действительно считаешь, что сможешь создать антидот? – спросила Нина.

– Не знаю. Мой отец был фабрикатором. Я же просто инферн.

– Ты наш химик, Уайлен, – обратилась к нему девушка с надеждой в голосе. – Что скажешь?

Тот пожал плечами.

– Может быть. Не у всех ядов есть противоядие.

Джеспер фыркнул.

– Вот поэтому мы зовем его Уайлен Ван Солнышко.

– В Равке живут самые талантливые фабрикаторы, – заметил Кювей. – Они смогут помочь.

Нина энергично кивнула.

– Это правда. Женя Сафина разбирается в ядах, как никто другой, а Давид Костюк разработал новое оружие для короля Николая, – она покосилась на Матиаса. – И не только оружие! Еще много хороших вещей. Очень мирных вещей.

Фьерданец покачал головой.

– Это не то решение, которое можно принимать с лету.

Кювей упрямо сжал челюсть.

– Я хочу отправиться в Равку.

– Видишь? – сказала Нина.

– Нет, не вижу. Мы не можем просто взять и вручить такой трофей Равке.

– Он человек, а не трофей, и он хочет уплыть в Равку.

– А мы все можем делать, что захотим? – спросил Джеспер. – А то я тут список приготовил.

Последовала долгая напряженная пауза, после которой Каз разгладил складочку на своих брюках и произнес:

– Нина, милая, сможешь перевести мои слова Кювею? Хочу убедиться, что мы понимаем друг друга.

– Каз… – предупреждающе начала она.

Бреккер подался вперед и опустил руки на колени – эдакий добрый старший брат, дающий дружеский совет младшенькому.

– Я считаю, что тебе нужно осознать, насколько изменилась твоя ситуация. Ван Эк знает, что первым делом ты побежишь в Равку искать убежища, так что любой корабль, направляющийся в те края, будет обыскиваться вдоль и поперек. Единственные портные, которые достаточно могущественны, чтобы изменить твою внешность, тоже в Равке. Если только Нина не захочет принять еще одну дозу парема.

Матиас зарычал.

– Что маловероятно, – признал Каз. – И, полагаю, ты не хочешь, чтобы я отправил тебя обратно во Фьерду или Шухан?

Было ясно, что не хочет, потому что, когда Нина закончила переводить, Кювей воскликнул:

– Нет!

– Тогда выбор у тебя такой: Новый Зем или Южные Колонии, но в Колониях керчийцев куда меньше. А еще погода лучше, если ты неравнодушен к подобным вещам. Ты как украденная картина, Кювей. Слишком известная, чтобы продавать в открытую на рынке, и слишком ценная, чтобы прятать в закромах. Ты для меня бесполезен.

– Я не стану это переводить, – отрезала Нина.

– Тогда переведи следующее: моя единственная забота – не позволить, чтобы он попал в руки Яну Ван Эку, а если вы хотите, чтобы я начал обдумывать более конкретные варианты, то пуля в лоб обойдется гораздо дешевле, чем билет на корабль в Южные Колонии.

Нина все же перевела его слова, хоть и с запинками.

Кювей ответил на шуханском. Девушка помедлила.

– Он говорит, что ты безжалостный.

– Я прагматичный. Будь я безжалостным, сейчас бы вы слушали надгробную речь, а не этот разговор. Итак, Кювей, ты поплывешь в Южные Колонии, а когда шум уляжется, сможешь отправиться хоть в Равку, хоть к бабушке Матиаса, куда угодно – мне плевать.

– Не втягивай в это мою бабушку, – проворчал дрюскель.

Нина перевела слова Каза, и наконец Кювей неохотно кивнул. Несмотря на то что Матиас добился желаемого, уныние на лице Нины вызвало у него ноющее чувство в груди.

Каз глянул на часы.

– Что ж, раз мы все уладили, перейдем к главному. Все знают, каковы их обязанности. Много чего может пойти не так в промежуток между сегодняшней и завтрашней ночью, так что давайте обсудим план, а затем обсудим его еще раз. У нас есть только один шанс.

– Ван Эк расставит людей по периметру. Инеж будет под усиленной охраной, – заметил Матиас.

– Верно. У него больше пушек, больше людей и больше ресурсов. У нас же, в свою очередь, есть только эффект неожиданности, и мы не потратим его впустую.

Снаружи донесся тихий скрежет. Все мгновенно вскочили на ноги и приготовились к бою, даже Кювей.

Через секунду в гробнице показались Ротти и Шпект.

Матиас шумно выдохнул и положил ружье на место, которое всегда держал на расстоянии вытянутой руки.

– Зачем пришли? – спросил Каз.

– Шуханцы остановились в своем посольстве, – сказал Шпект. – Все в Крышке только об этом и говорят.

– Сколько?

– Плюс-минус сорок, – ответил Ротти, стряхивая грязь с обуви. – Вооруженные до зубов, но пока действуют в рамках дипломатических правил. Никто точно не знает, чего они хотят.

– Мы знаем, – ухмыльнулся Джеспер.

– Я не осмелился приближаться слишком близко к Клепке, – сказал Ротти, – но Пер Хаскель на взводе и не скрывает этого. В твое отсутствие у старика накопилось много работы. Теперь пошли слухи, что ты вернулся в город и устроил стычку с купцом. О, а еще пару дней назад в одной из гаваней произошло какое-то нападение. Кучу матросов перебили, контору начальника порта превратили в груду щепок, но никто не знает подробностей.

Матиас увидел, как помрачнело лицо Каза. Ему нужно было больше сведений. Матиас знал, что у демжина имеются и другие причины спасать Инеж, но факт остается фактом: без нее их способность собирать сведения была серьезно подорвана.

– Хорошо, – кивнул Каз. – Но никто не связывает нас с налетом на Ледовый Двор или с паремом?

– Такого я не слышал, – ответил Ротти.

– Не-а, – покачал головой Шпект.

Уайлен выглядел удивленным.

– Это значит, что Пекка Роллинс сохранил все в секрете.

– Дай ему время. Он знает, что мы где-то прячем Кювея. Нам не удастся вечно водить его за нос с помощью уловки в виде письма в Равку.

Джеспер беспокойно постукивал пальцами по ногам.

– А кто-нибудь из вас заметил, что все в этом городе ищут, ненавидят или хотят нас убить?

– Ну и? – спросил Каз.

– Раньше была только половина, а не все.

Джеспер мог шутить, сколько влезет, но Матиаса больше интересовало, понимал ли кто-нибудь из них на самом деле, какие силы им противостоят? Фьерда, Шухан, Новый Зем, Каэлия, Керчия. Это им не какие-то конкурирующие банды или сердитые партнеры по бизнесу. Это целые государства, полные решимости защитить свой народ и обеспечить его будущее.

– Есть еще кое-что, – сказал Шпект. – Матиас, ты покойник.

– Прошу прощения? – его керчийский был довольно хорош, но, возможно, остались пробелы?

– Тебя прибили в госпитале Хеллгейта.

В комнате наступила гробовая тишина. Джеспер тяжело осел в кресло.

– Маззен мертв?

– Маззен? – Матиасу это имя ничего не говорило.

– Он занял твое место в Хеллгейте, чтобы ты мог плыть с нами в Ледовый Двор.

Матиасу вспомнилась битва с волками, и Нина, стоящая в его камере, и как они бежали из тюрьмы. Нина покрыла одного из Отбросов язвами и вызвала у него лихорадку, чтобы его поместили в карантин и не подпускали к другим обитателям тюрьмы. Маззен. Матиас не должен был забывать о нем.

– Вы вроде говорили, что у вас есть свои люди в изоляторе, – сказала Нина.

– Да, люди, которые должны были поддерживать его в состоянии болезни, а не обеспечивать безопасность, – лицо Каза помрачнело. – Это заказное убийство.

– Фьерданцы, – прошептала девушка.

Матиас сложил руки на груди.

– Невозможно.

– Почему? Мы знаем, что дрюскели тут. Если они отправились на твои поиски в город и устроили бучу в Штадхолле, им наверняка рассказали, что ты в Хеллгейте.

– Нет, – покачал головой Матиас. – Они бы не прибегли к подобной тактике. Нанимать убийцу? Прикончить больного в его же постели? – Но, даже произнося эти слова, Матиас начал в них сомневаться. Ярл Брум и его приспешники творили дела и похуже без малейших угрызений совести.

– Крупные, светловолосые и слепые, – прокомментировал Джеспер. – Таковы наши фьерданцы.

«Он умер из-за меня, – подумал Матиас. – А я даже не запомнил его имя».

– У Маззена была семья? – наконец спросил он.

– Только Отбросы.

– Ни траура, – пробормотала Нина.

– Ни похорон, – тихо закончил дрюскель.

– Ну как тебе быть мертвым? – спросил Джеспер. Радостный блеск исчез из его глаз.

У Матиаса не было ответа. Нож, погубивший Маззена, был предназначен для него, и фьерданцы, вполне возможно, несли ответственность за это. Дрюскели. Его братья. Они хотели, чтобы он умер бесчестно, убитый на лазаретной койке. Смерть, достойная предателя. Смерть, которую он заслужил. Теперь Матиас был перед Маззеном в кровном долгу, но как он сможет когда-либо расплатиться с ним?

– Что сделают с его телом?

– Наверное, его уже обратили в пепел на Барже Жнеца, – ответил Каз.

– Это еще не все, – встрял Ротти. – Кое-кто ворошит наш муравейник в поисках Джеспера.

– Его кредиторам придется подождать, – категорично заявил Каз, а Джеспер скривился.

– Нет, – Ротти покачал головой. – В университет пришел человек. Джеспер, он заявляет, что он твой отец.

4. Инеж

Инеж лежала на животе с вытянутыми руками, извиваясь в темноте, как червь. Несмотря на то что она морила себя голодом, вентиляционное отверстие все еще было узковато. Она не видела, куда ползла, но упорно продолжала двигаться вперед, подтягиваясь на кончиках пальцев.

Девушка очнулась через какое-то время после произошедшего на Вельгелюке, не имея ни малейшего представления, где она и как долго пролежала без сознания. Помнила лишь то, как неслась камнем вниз с огромной высоты, когда один из шквальных Ван Эка уронил ее, и тут же была подхвачена вторым: стальные руки обхватывают ее талию, ветер бьет в лицо, вокруг одно лишь серое небо, а в голове взрываются вспышки боли. Следующее, что она помнила, – это как она проснулась в кромешной темноте с раскалывающейся головой. Ее руки и ноги были связаны, и она чувствовала тугую повязку на глазах. На какую-то секунду Инеж снова стала испуганной и одинокой четырнадцатилетней девочкой, которую бросили в трюм судна работорговцев. Она заставила себя дышать спокойно. Где бы девушка ни находилась, она не ощущала мерного покачивания на волнах и не слышала скрипа парусов. Она была на твердой земле.

Куда Ван Эк мог привезти ее? Возможно, на склад или в чей-то дом. Быть может, она даже не в Керчии. Но все это не имело значения. Она – Инеж Гафа и не станет дрожать, как кролик в ловушке. «Где бы я ни была, мне просто нужно выбраться».

Она терлась лицом об стену, пока не стянула повязку. В комнате была непроглядная темень, и в тишине слышалось только ее учащенное от вновь начавшейся паники дыхание. Она подавила приступ паники его и взяла дыхание под контроль – вдох через нос, выдох через рот. Ее мысли обернулись молитвами к собравшимся вокруг нее святым. Девушка представила, как они осматривают веревки на ее запястьях, вдыхают жизнь в ее руки. Она не пыталась убедить себя, что не боится. Давным-давно, после неудачного падения, ее отец объяснил, что только дураки считают себя бесстрашными. «Мы встречаемся со страхом лицом к лицу, – сказал он. – Мы приветствуем неожиданного гостя и внимательно слушаем, что он хочет нам поведать. Когда приходит страх, что-то должно произойти».

Инеж намеревалась сделать так, чтобы что-то произошло. Она решила не обращать внимание на боль в голове и начала медленно передвигаться по комнате, пытаясь оценить ее размеры. Затем воспользовалась стеной, чтобы подняться на ноги, и ощупала ее, ерзая и подпрыгивая, чтобы найти двери или окна. Услышав приближающиеся шаги, девушка рухнула на пол, но у нее не хватило времени, чтобы вернуть повязку обратно на глаза. С тех пор охранники завязывали ее еще туже. Но все это было не важно, потому что Инеж нашла вентиляционное отверстие. Единственное, что ей требовалось, – это освободиться от веревок. Каз справился бы с этой задачей в темноте и, вероятно, под водой.

Тщательно осмотреть помещение, где ее держали, удавалось, только когда приносили еду, освещая комнату лампой. Инеж слышала, как ключи поворачивались в череде замков, как распахивалась дверь, слышала звук, с которым поднос ставили на стол. Через минуту повязку осторожно снимали с ее лица – Бажан никогда не бывал с ней груб или резок. Это не в его характере. По правде говоря, девушка подозревала, что ухоженные руки музыканта вообще не способны на такое.

Естественно, на подносе никогда не лежали столовые приборы. Ван Эку хватало ума не доверить ей даже ложку, но Инеж пользовалась любой возможностью, чтобы изучить каждый миллиметр пустой комнаты, выискивая признаки, которые помогли бы ей определить ее местоположение и спланировать побег. Разгуляться было негде – бетонный пол, совершенно пустой, не считая кучи одеял, в которые она заворачивалась по ночам, стены с пустыми полками, выстроенными в ряд, а также стул и стол, за которым она ела. Окон не было, а единственным намеком на то, что они все еще находились неподалеку от Кеттердама, был влажный привкус соли в воздухе.

Бажан развязывал ей руки, а затем снова связывал их спереди, чтобы она могла есть, но как только Инеж обнаружила вентиляционное отверстие, она сократила прием пищи и ела ровно столько, сколько было нужно, чтобы поддерживать в себе силы. Однако когда Бажан и стражники принесли сегодня поднос, ее живот громко заурчал от запаха сосисок и овсянки. У Инеж кружилась голова от голода, и пытаясь сесть, она задела поднос, разбив при этом белую керамическую чашку и миску. Ужин шмякнулся на пол дымящейся массой, состоящей из аппетитной каши и осколков разбитой посуды, а девушка неуклюже приземлилась рядом с ней, едва не испачкав лицо в овсянке.

Бажан покачал копной темных шелковистых волос:

– Ты слабая, потому что мало ешь. Господин Ван Эк приказал мне насильно кормить тебя, если это будет необходимо.

– Что ж, попробуй, – процедила Инеж, подняв на него взгляд с пола и оскалив зубы. – Трудно будет учить игре на фортепьяно без парочки пальцев.

Но Бажан лишь рассмеялся, сверкая белоснежными зубами. Вместе с одним из стражников он помог ей сесть обратно на стул и послал еще за одним подносом.

Ван Эк не прогадал с выбором ее тюремщика. Бажан был сулийцем, немногим старше Инеж, с густыми смольными волосами, вьющимися у шеи, и блестящими агатовыми глазами, обрамленными такими длинными ресницами, что ими можно было отмахиваться от мух. Он сказал, что Ван Эк нанял его учителем музыки, и Инеж удивилась, как торговец решился привести в дом такого парня, когда его собственная жена была почти вдвое моложе него. Либо Ван Эк слишком самоуверен, либо очень глуп. «Он обманул Каза, – напомнила себе девушка. – Так что скорее глуп».

Когда один из стражников убрал еду с пола (Бажан не мог опуститься до такой работы) и ей принесли новый ужин, парень прислонился к стене и начал наблюдать, как она ест. Инеж зачерпнула пальцами горсть каши и осторожно проглотила несколько комочков.

– Ты должна есть больше, – распекал ее Бажан. – И если станешь более сговорчивой и ответишь на его вопросы, то увидишь, что Ван Эк вполне разумный человек.

– Разумный лжец, мошенник и похититель, – ответила она и тут же обругала себя за это.

Бажан не скрывал своей радости. Каждый прием пищи проходил в одном и том же духе: Инеж размазывала еду по тарелке, а он болтал, вставляя в разговор многозначительные вопросы о Казе и Отбросах. Каждый раз, когда у него получалось добиться от нее ответа, он считал это победой. К сожалению, чем меньше она ела, тем больше слабела, и тем сложнее было держать язык за зубами.

– Учитывая то, с какой компанией ты водишься, я бы сказал, что ложь и обман господина Ван Эка говорят в его пользу.

– Шеврати, – отчетливо произнесла девушка. «Невежда». Она не раз называла так Каза. Ей вспомнилось, как Джеспер поигрывал своими револьверами, как Нина выжимала из человека жизнь щелчком пальцев, как Бреккер взламывал замки в своих черных перчатках. Воры. Бандиты. Убийцы. И любой из них был лучше, чем тысяча Ван Эков.