Читать книгу: «Невероятные приключения Междупальцева и Хорохорина в Тридевятом царстве», страница 5

8. Серый Волк и волшебное такси

Долго ли брели наши друзья по лесу или коротко, трудно сказать, потому что за временем никто не следил. Не до того было, да и часов ни у кого на руке не оказалось. Но было по-настоящему страшно и крайне неуютно в этом незнакомом месте. Уже не раз помянули друзья недобрым словом зловредную Бабу Ягу, которая утверждала, что в сказках добро всегда побеждает зло, только не очень-то в это сейчас верилось. Ко всему прочему, до сих пор друзья не до конца доверяли словам старухи, будто попали в сказку. Разве такое могло случиться в действительности? С другой стороны, что же это тогда, если не сказка? Неужели вчерашний пир и гала-концерт с сегодняшней молочной рекой только приснились? Что-то сон уж больно реальный и всё никак не заканчивается…

Откуда ни возьмись, проскользнула мимо них какая-то зловещая тень. Присмотрелись друзья, а это, оказывается, здоровый серый волчище с громадными оскаленными зубами. Пробежал между деревьями, хвостом вильнул, глазом жёлтым покосился на путников и даже, показалось, зубами клацнул.

– Ну вот, только этого нам не хватало! – заволновался Междупальцев, мигом забывая, что всего минуту назад был страшно сердит на весь мир. – Теперь на нас ещё волки нападут! Ведь где один пробежал, там непременно стая следом появится, а с ней нам уже не справиться.

– А с одним справишься? – печально усмехнулся Хорохорин, но приятель на его слова не отреагировал, лишь по привычке выдал:

– Вот я недавно в интернете читал, как гуляли по лесу молодожёны…

– Да погоди ты со своим интернетом! – угрюмо загрохотал Степан Борисович. – Они на нас нападать будут, а не на интернет. А у нас даже брюк нет, и куда бежать, неизвестно. Рогатину бы какую-нибудь или нож, на худой конец… В Сибири, помню, в подобных случаях так поступали…

Для чего ему потребовались брюки, если предстоит схватка с кровожадным хищником, было неясно, и как поступали в Сибири, тоже осталось неизвестным, потому что Хорохорин теперь искал взглядом дерево повыше, на которое можно было бы взобраться. От волнения он просто сбился с мысли, но история, по всем предположениям, принимала совсем дурной оборот.

– Брысь отсюда, волчара! – тоненьким голоском вдруг заверещал Междупальцев. – Что ты к нам привязался? Ищи себе кого-нибудь помоложе… и повкуснее!

А волк, пробежав вперёд шагов пятьдесят, остановился и вернулся обратно. Но за два шага до друзей притормозил и повернул назад. И так три раза подряд. Побегал он таким образом взад-вперёд, взгляда с конструкторов не спуская, но и не приближаясь.

– Чего ты, Федя, на него раскричался? – вступился за волка Хорохорин. – Разве он человеческий язык понимает? Его надо горящим факелом отгонять. Волки огня боятся.

Но тут серый, наконец, остановился, недобро глянул на конструкторов, покачал головой и неожиданно выпалил на чистейшем русском языке:

– Человеческую речь я понимаю, между прочим, не хуже вас. А тебе, мохнобровый, за такие слова могу и в ухо врезать. А то, ишь, грамотный сыскался! Кто тебя учил хамить незнакомому зверю в лесу? Да ещё в морду горящим факелом тыкать! Мог бы сразу догадаться, что я не обыкновенный волк, и Серый Волк из сказок. Вы, наверное, нездешние, потому и не знаете, что все животные у нас в округе волшебные и могут разговаривать. Так что рекомендую впредь быть осторожней и держать язык за зубами!

Если бы кто-то раньше стал рассказывать нашим друзьям, что видел своими глазами говорящего волка, они непременно сочли бы такого человека не совсем нормальным. Но сейчас они изумлённо разглядывали Волка, и сомневаться в правдивости увиденного не было никаких оснований. Серый Волк действительно разговаривал на чистом русском языке без какого-либо иностранного акцента и даже угрожал, что было совсем уже худо. И не столько худо, сколько опасно, потому что по-русски, как правило, такими словами беспричинно не бросаются. Если уж погрозили, то в ухо можно получить вполне реально. То есть тоже вполне по-русски.

Хорохорин быстро сориентировался и покраснел:

– Прости нас, брат, если что не так. Кто же мог знать, что ты не простой волк, а волшебный? Мы, понимаешь ли, действительно не здешние и с волшебными вещами раньше не встречались, поэтому нам всё в диковинку… А скажи, правда ли, что сказочные персонажи людей в обиду не дают?

– Это смотря кого! Хотя… в основном, не дают, – Серый Волк всё ещё обижался, но и уходить никуда не уходил. – Многое от воспитания зависит… Обслуживай тут разных хамов, которые вместо благодарности норовят тебе в морду факелом заехать…

– Извини нас, Волченька, – забеспокоился Междупальцев, – мы в самом деле ничего не знали и совершенно не хотели никого обидеть. Честное слово!

– Охотники среди вас есть? – подозрительно спросил Волк, не обращая внимания на междупальцевский подхалимаж, и исподлобья поглядел на Хорохорина. – Только не врите, я всё по глазам вижу.

– Что ты, я даже курицу не могу сам зарезать, – затараторил Фёдор Викторович, – каждый раз соседа на помощь зову. А потом долго к мясу не притрагиваюсь – всё куриные глаза передо мной стоят…

– Врать не стану, ходил на охоту, было дело, – притворно вздохнул Хорохорин и тут же спохватился, – но только на зайчишек, и то ни одного не подстрелил. А на волков даже в мыслях охотиться не собирался… Вот рыбалку – да, её люблю.

– И рыбок обижать плохо! Они тоже в глаза могут посмотреть, – ухмыльнулся Волк. – Но я и так по вас вижу, что не охотники вы. А то я с вами и разговаривать не стал бы… И вообще зверей убивать нельзя. Питайтесь растительной пищей, она ничем не хуже мясной. Берите с нас пример: мы всей лесной братией уже давно вегетарианствуем, чего и всем желаем. Как и люди…

Междупальцев хотел было поинтересоваться про жареного поросёнка и лебедя на столе у Бабы Яги, но благоразумно промолчал, чтобы не дразнить Волка.

– Скажи-ка, любезный, – попробовал Хорохорин уклониться от скользкой охотничьей темы, догадываясь, что если не перебить словоохотливого приятеля, то тот обязательно отморозит что-то не в кассу, – как нам выбраться отсюда?

– А чего тут выбираться: пятьсот вёрст напрямик, никуда не сворачивая, и будет вам столица нашего царя-батюшки Додона, пятьсот вёрст назад – замок Кощея Бессмертного, пятьсот вёрст направо – деревня, в которой Иван-дурак родился – теперь там, на осине, мемориальная доска висит, пятьсот вёрст налево – избушка на курьих ножках, летняя резиденция Бабы Яги. По нашим меркам, это не расстояния. Вот и маршируйте туда, куда надобно, только в сторону не сворачивайте, а то у нас болота повсюду, запросто утопнете.

– Ох, уж эти ваши мерки! – захныкал Междупальцев. – А у меня ноги болят. С моим ревматизмом только и ходить на такие расстояния!

– Нечего тогда по лесу шляться! – сурово отрубил Волк. – С больными ногами, да ещё в таком неприличном одеянии.

– Слушай, Волк, ты сейчас с серьёзными людьми разговариваешь, а не с какими-нибудь асоциальными типами, – насупившись, пробасил Хорохорин. – Войди в наше положение. К Бабе Яге нам не надо, сыты по горло её гостеприимством. К Кощею Бессмертному всегда успеем. К Иванушке-дураку тоже пока рановато – и сами не шибко умные, если повелись на провокацию и позволили втянуть себя в эту историю, а к царю Додону – зачем нам Додон? Нам нужно просто выбраться отсюда и попасть к себе домой. Или в аэропорт, откуда самолёты летают. Ты нам дорожку покороче покажи.

– Короче? Куда? Других дорог у нас, извините, нет. И аэропортов тоже нет.

– Тогда, – Хорохорин задумчиво почесал затылок, – наверное, можно отправиться к царю Додону. Всё-таки у него административная столица, непременно в ней и транспорт ходит, а аэропорт… Ну, есть же в городе какая-то возможность до него добраться?.. Нам бы только дорогу покороче узнать, а в столице что-нибудь придумаем, всё-таки там не такая глухомань, как здесь.

– Вот, пожалуйста, прямая дорожка, – усмехнулся Волк, – топайте по ней и никуда не сворачивайте. Я показал уже.

– А нельзя ли здесь, в лесу, какой-то транспорт найти? Дорога-то дальняя. Вдруг попутка какая-никакая подвернётся.

Глаза у Волка хитро загорелись, но он тут же изобразил на морде глубокую задумчивость:

– Ох, душа моя добрая и безотказная! Не попадись я вам случайно, что бы вы без меня делали? Неделю бы топали до места вашими больными человеческими ножками, не меньше. С голоду, конечно, не померли бы, потому что ягоды да грибы круглый год в нашем сказочном лесу, но намаялись бы изрядно. Вовремя я вам встретился. Видно, судьба у меня такая – помогать всем, кто нуждается… Не буду скрывать, таксистом я последние триста лет работаю. Придётся вас, горемык, выручать.

– Ой, – обрадовались конструкторы, – спаситель ты наш! Подвези, а мы в долгу не останемся.

Глаза Волка вспыхнули ярче прежнего, но он снова состроил постную мину:

– Я бы, конечно, без разговоров помог, но только в настоящий момент нет никакой возможности – обеденный перерыв у меня. И вообще, я направляюсь в другую сторону – срочный вызов, потом ещё один, а потом в парк. Спешу, ребята, вы уж извините. В крайнем случае, если сильно припёрло, подскакивайте на это самое место завтра пораньше утром, что-нибудь сообразим. А сейчас никак не могу нарушать трудовое законодательство. Обед – дело святое не только для вас, людей, но и для нас, зверей. Язву зарабатывать мне совершенно ни к чему.

– Будь человеком! – загудел Хорохорин. – Мы тут одни пропадём! Да ещё, вон, погляди, смеркается…

Междупальцев попытался даже броситься в ноги, но Волк тотчас благодушно сообщил:

– Эх, погубит меня моя доброта! Так и быть, по дороге в парк заброшу вас к Додону. Правда, придётся лишку поколесить по трущобам, да, как говорится в народе, для бешеной собаки пятьсот вёрст не крюк. По стольнику баксов с носа – и лады. Идёт?

– Обдираловка, сплошное безобразие! – попробовал возмутиться Хорохорин, но Междупальцев поспешно толкнул его в бок:

– Соглашаемся, а то уйдёт. У нас, что, есть другие варианты?

– Шут с ним! – вздохнул Хорохорин и отметил про себя, как Волк моментально помрачнел, определённо сожалея, что продешевил, заломив так мало.

– А если мы договорились, то ещё одну мою просьбу выполните, ребята…

Конструкторы сразу же принялись кивать головами, лишь бы поскорее выбраться из леса.

– Будете у Додона, – а вы, я вижу, люди непростые, и вас к нему допустят без проволочек, – попросите для меня кое-какую вещь. Вам он не откажет…

– Какую вещь? – не удержался любопытный Междупальцев.

– Это я вам скажу, когда приедем, а то вы увидите городские ворота и обо всех своих обещаниях моментально забудете.

Друзья вскарабкались на Серого Волка, вцепились в его жёсткую шерсть на загривке, и «такси» сразу взяло с места в карьер. В глазах замелькали реки и поля, горы и долины, а высокие дубравы проносились под ними, как редкие перелески. Обрадовались конструкторы, сидя верхом на Волке, ведь нестись на такой огромной скорости – не идти босиком по колючей хвое и острым сучкам. Хоть и неизвестно пока, куда их дорога приведёт и какие неприятности или находки ждут впереди, но всё равно скакать верхом лучше, чем топать на своих двоих.

Неожиданно Волк резко притормозил, аж, земля под лапами вздыбилась.

– Вы, ребятки, малость передохните, – проговорил, почти не запыхавшись, – полюбуйтесь живописными окрестностями, а я сбегаю и перекушу. Время-то обеденное. Я мигом обернусь. Это здесь неподалёку. Видите, на лужке стадо овечек пасётся?

На глазах у изумлённых конструкторов он в три прыжка догнал самую жирную овечку и целиком забросил себе в клыкастую пасть.

– А как же, это самое… вегетарианство? – робко поинтересовался Междупальцев, едва тот вернулся, довольно облизываясь и щурясь от удовольствия.

– Вегетарианство – штука полезная и даже прибыльная для тех, кто понимает, – загадочно проговорил Волк и не удержался, чтобы сыто не икнуть. – Это вам любой скажет. А мы, звери, чем хуже? Поэтому за него тоже ратуем. Но ратовать на сытый желудок – это одно, а когда проголодаешься? Вот и приходится жить двойной жизнью. Неужели у вас, людей, иначе?

– И тебе не жалко овечку?

– Конечно, жалко! Мне их всегда жалко. Ем, а у самого слёзы из глаз так и брызжут… – охотно согласился мнимый вегетарианец. – Скажете, на растительную пищу овечка не очень похожа? Конечно, нет, но никуда не денешься, потому что у нас в волшебной стране, особенно среди зверей, вегетарианство ввели в приказном порядке, чтобы имидж населения улучшить. Мол, пора сделать наши леса образцово-показательными и утереть нос всем лесам заморским. Раньше-то наши сказки – сами помните! – были простыми и незатейливыми, но с непременными кровушкой и мордобоем. А сегодня, видите ли, все записными гуманистами стали, к тому же не только людям, но даже нам в приказном порядке велено сеять повсюду разумное, доброе и толерантное. В том числе, вегетарианское. Всем отныне нос утрём, никого не пропустим!.. А жрать-то, извините, всё равно хочется…

– Такая же бодяга сплошь и рядом и у нас, – покачал головой Хорохорин. – Раньше каждый поступал, как хотел, и сеял вокруг себя только то, что ему надо. Оттого и порядок был – всем всего хватало. Но самому высокому начальству – знаете, небось, о ком говорю! – такая ситуация быстро разонравилось, потому что сверх положенного никто с ним ничем больше не делился. А это непорядок…

– Когда у нас такое было?! – удивился Междупальцев, потом вдруг сообразил, что Хорохорин всего лишь заговаривает зубы Волку, чтобы тот не передумал везти их дальше.

– Так вот. Тогда-то и придумали ввести на наши головы административно-хозяйственный стиль управления, сразу высоко оценённый бюрократами всех мастей. Давненько это было, правда, но нас до сих пор уверяют, будто это для нашего же блага, и только после таких революционных перемен, наконец, куда ни плюнь, повсюду наступит настоящая демократия без пресловутой бюрократии. Какой же бюрократ признается, что он бюрократ, а не самый что ни на есть настоящий демократ?

– У нас в сказочной стране, хоть каждый второй житель и горазд чудеса творить, всё равно ситуация не лучше, – отмахнулся Волк. – Такие же волевые решения наши заоблачные начальнички принимать начали. Видно, у вас идею подхватили. Так что сегодня и между зверями положены обязательные дружба, равенство и братство, и никто даже комара обидеть не имеет права. А связываться с бюрократами и доказывать что-то, сами понимаете, себе дороже, хлопот потом не оберёшься. Зато и свои делишки проще проворачивать стало, потому что никому нет никакой охоты проверять, как исполняются директивы. Не солидно как-то не доверять ближнему. Объяви себя громогласно вегетарианцем – и можешь по-прежнему питаться тем, чем и раньше, только не афишируй. Главное – отчитаться в проделанной работе и шумно не протестовать, если что-то не нравится. Мол, сегодня мой нынешний рацион, господа, составлен из одних лишь овощей и фруктов, и точка. А если вдобавок заявишь, что даже эти невинные продукты отказываешься употреблять в пищу, потому что нарезать их в салат рука не поднимается, то полностью идеальным для начальства станешь. Молодец, оказывается, какой, если не пожелал вредить бедным яблочкам, им тоже больно, когда их с ветки снимают, ножом режут, а потом жуют. Остаётся любоваться на них да на птичек, рыбок и зверушек, ведь ни на какую крамолу у бедняги больше силёнок не остаётся…

– Ну, это уже сплошной абсурд! – развеселился Междупальцев.

– Вот и я про то, – оскалился Волк в улыбке. – Абсурд сейчас всем на свете рулит. Хотя все вокруг, естественно, знают, что соловья баснями не кормят, однако благоразумно помалкивают. Соловьи-то, и те букашек клюют – жизни их лишают. Но и до них доберутся рано или поздно…

Держась, несмотря на все вегетарианские заверения, подальше от острых волчьих зубов, друзья вскарабкались на Волка, и он понёс их дальше. И глазом не успели моргнуть, как очутились у высоких стен из красного кирпича, за которыми весело поблёскивали золотые маковки храмов и упруго выгибали свои причудливые крыши пряничные терема.

– Сдаётся мне, – задумчиво проговорил Волк, – что вы сейчас не при деньгах, ведь у вас даже карманов нет… Да не смущайтесь – это я не в укор. Поверю вам, господа, на слово. Рано или поздно вы деньгами непременно разживётесь, тогда и приду за долгом… Кстати, вот моя просьба, о которой мы договаривались. Будете у царя Додона – попросите, чтобы выписал для вас из своего царского гаража комплект автомобильных покрышек, да не китайских, одноразовых, а самых что ни на есть германских или – какие ещё там у него отыщутся, навороченные? А то я без них как без лап. Знающие люди донесли мне, что у царя от этого добра амбары ломятся, только он, скупердяй, никому их за так не отпускает, монополию держит. А его доверенные слуги по-тихому втридорога на чёрном рынке ими спекулируют. И при этом царь-батюшка всем в глаза нагло заявляет, мол, лимит на три года вперёд выбран, так что, господа просители, катайтесь на своей лысой резине. Вот какой у нас коррумпированный гарант государственности и закона! Дождётся от трудового народа революционной ситуации, ох, дождётся!

– Тебе-то зачем покрышки? – усмехнулся Хорохорин и покосился на его лапы. – В твоём такси они не особенно требуются.

– Что бы ты, Стёпа, понимал в колбасных обрезках! – обиделся Волк. – Лично мне никакие покрышки не нужны. А вот «лексусу», который у меня рядом с норой в сарайчике стоит, ещё как нужны. Не ездить же мне, как всем остальным, на лысой резине!

– Так у тебя, оказывается, и машина имеется? – ахнул Междупальцев. – Зачем она тебе?

– Как зачем? Неужели не понимаешь? – высокомерно ухмыльнулся Волк. – Хотя вам этого не понять, если вы люди нездешние. Но, так и быть, объясню… В нашей волшебной стране самый популярный вид транспорта – сапоги-скороходы и ковёр-самолёт. Это, конечно, удобно, экономно и привычно, но… не солидно. У всех этого добра навалом. Представьте, например, системного администратора крупной фирмы или банкира, которые вынуждены добираться до работы, за неимением личного цивильного транспорта, на каком-то затрёпанном ковре-самолёте. Смешно? То-то и оно! Любой подчинённый волей-неволей задумается: почему он, подлец, деньги заработанные не тратит? Не иначе, как его фирме или банку конец приходит, потому он их в кубышку и складывает, на чёрный день копит или в офшор перегоняет. Отсюда вывод: собственную машину иметь не только престижно, но и необходимо, чтобы твои же коллеги не сочли тебя паникёром и лицемером. Да и косых взглядов, как ни странно, меньше. Хочешь – не хочешь, а машину, будь добр, содержи для престижа… Кстати, у вас-то самих есть машины?

Но конструкторы решили уклониться от скользкой темы, и Хорохорин пробурчал:

– Ну, мы-то с Фёдором не банкиры и не системные администраторы, хотя на общественном транспорте на работу тоже не ездим…

У крепостных стен они, наконец, распрощались с Волком. На всякий случай, погрозив им когтистым пальцем, таксист в мгновение ока испарился, а друзья направились к воротам.

– Просьбу мою не забудьте! – донеслось до них издали. – А коли добудете то, что прошу, то и долг с вас долой. Я имею в виду, баксы за проезд…

– Проходимец какой-то, честное слово! – удалившись на безопасное расстояние, заявил Междупальцев. – Даже не подумаю просить у царя Додона какие-то несчастные покрышки. Чтобы меня на смех подняли? Да и не верю я, чтобы такой аферист, как этот Волк, не может себе что-то без нашей помощи достать!

– Ты потише болтай, – забеспокоился Хорохорин и оглянулся, – в этой, как он сказал, волшебной стране можно всего, что угодно, ожидать. Они тут все какие-то чокнутые… Вдруг этот Серый Волк, как и Баба Яга, мысли на расстоянии читать умеет. А может, ещё и вхож кое-куда…

– Куда? – беззаботно усмехнулся Междупальцев, но тоже опасливо посмотрел по сторонам.

Однако от Волка, к счастью, уже и след простыл. Вероятно, ему не очень нравилось находиться в людных местах, а народу вокруг сейчас было предостаточно. У ворот вообще образовалась давка.

9. У ворот столицы царя Додона

– С той, человече, куда прёшь?! – преградил путь друзьям бородатый стражник в остроконечном шлеме и кольчуге, грозно покачнув алебардой. – Не видишь, что ли, тут у нас досмотр всех пеших и конных? А ну, марш в общую очередь, где простолюдины да купцы положенное время отстаивают. Без очереди велено пропускать только людей боярского да княжеского роду-племени. А вы, кстати, какого будете?

Конструкторы переглянулись и пожали плечами.

– Инженерно-технического, – тут же придумал Междупальцев и приосанился, – ты, служивый, сам не видишь, что ли?

Стражник в замешательстве почесал бороду и неуверенно пробормотал:

– Леший вас разберёт, кто вы такие. В последнее время столько люда непонятного звания туда-сюда шастает, что уже ворота от всех желающих трещат, а голова тем более. Ладно, так и быть, пропущу без очереди, шибко титулы у вас мудрёные. Заморские вы люди, видать. Только, чур, не проговоритесь, что я вас без очереди пропустил, если в полицию нравов попадёте…

– Это ещё почему? – удивился Хорохорин.

– Одежда на вас непривычная. Словно вас из общественной бани прогнали, а штаны в залог оставили… Куда хоть путь держите?

– К царю Додону.

– К самому царю-батюшке?! Так он вас, бесштанных, и примет! И по какому же такому делу?

Хорохорин хотел было возмутиться пристрастному и наглому допросу стражника, но Междупальцев его опередил:

– По государственному и не терпящему отлагательств!

Мужик молча пожевал конец уса и вдруг потребовал:

– Ну-ка, предъявите свои головы!

– Это ещё зачем? Разве так не видно?

– Делайте, как говорю, а то раздумаю пропускать, – стражник, видно, разозлился окончательно и даже попытался плашмя алебардой оттолкнуть наседавшего на него Хорохорина. – Инструкцию нарушать никому не дозволено, даже иностранным послам. На то она и инструкция. Не пущу в противном случае, и весь сказ!

Конструкторы переглянулись, недоумённо пожали плечами, но шеи послушно вытянули и даже повертели головами из стороны в сторону. Стражник что-то прикинул в уме, зажал два пальца и произнёс:

– Итак, две головы на два туловища. Всё сходится. Можете проходить, не задерживайте движение.

– В чём всё-таки дело? – подёргал его за рукав кафтана Хорохорин. – Для чего головы считаете? Объясни, дружок, мы люди не местные, не знаем ваших законов.

– Так вы совсем-совсем ничего не знаете? – Страж с любопытством посмотрел на конструкторов, опять что-то прикинул в уме и с трудом проговорил, словно выдавал под пыткой страшную государственную тайну. – Змея Горыныча ловим, лиходея окаянного. Совсем в последнее время распоясался – спасу от него никакого нет…

Чувствовалось, что мужику осточертело весь день стоять на солнцепёке у ворот и заниматься одной и той же опостылевшей проверкой, ругаться с недовольными, при этом непрерывно цитируя вызубренную наизусть секретную инструкцию. Немного поколебавшись, он без сожаления приставил алебарду к стене и, уже не обращая внимания на ломящихся без досмотра людей, принялся рассказывать. Но потом всё-таки прикрыл ворота на амбарный замок, чтобы никто к ним даже не подходил и не мешал беседе. Вдобавок извлёк из-за голенища сапога потёртую табличку «Закрыто на санитарную обработку» и водрузил поверх замка.

– Вы, братцы, в наших краях, чувствую, впервые и ничего не знаете… Испокон веков с этим супостатом, Змеем Горынычем, у нас существовал джентльменский договор о ненападении. Он жил своей змеиной жизнью, мы – своей. Даже телеканалы разные смотрели. Мы – больше такие, на которых сериалы про любовь и приключения с хорошими концами, а он – всякие ужастики и фильмы – прости господи! – про вампиров кровавых. Видно, оно со временем и сыграло с ним злую шутку. Все три его головы словно разума лишились. Стал змеюка регулярно требовать от нашего стольного града по молодой, нецелованной девке якобы на трапезу, но главное – в качестве доказательства его собственной независимости от нашего города. И не какую-нибудь первую попавшуюся, которую замуж никто не берёт, а самую что ни на есть красавицу, чтобы была лицом попригожей да фигурой повыпуклей. Чуть ли не смотрины каждый раз устраивал охальник, будто ему не всё равно, кого есть. А может, и ещё что-нибудь похуже с ней вытворял, только мы того не ведали. От этого отморозка что угодно можно ожидать… Мы, естественно, давай возмущаться, мол, как в наш просвещённый век такое изуверство допускать? А он в ответ, дескать, плохо вы собственную историю помните, потому что при наших дедах да прадедах его змеев предок всегда с города дань брал не презренными деньгами, а красивыми девушками. Традиция такая, понимаешь ли, а к традициям надо относиться бережно, и, Боже упаси, их нарушать. Иначе самобытность свою утратим и станем такими, как все остальные народы, на которые, по обыкновению, свысока поглядываем… И чтобы мы сильно не возмущались и не взывали с протестами к мировой общественности, этот Змей подлый заявил, что долго шутки шутить не собирается – или город в скором времени спалит и людей изведёт, или ещё какую-нибудь пакость похлеще учинит. А что – фантазии у него на такое хватит. Ничего не поделаешь – стали выдавать мы ему по девке. Благо их у нас переизбыток, а женихов на всех не хватает. Так и жили некоторое время в относительном мире и согласии, пока он, охальник этакий, новую гадость не учудил. Как-то раз поутру мы проснулись и глядим: все девки, которых ему в последнее время отправляли на съедение, живыми и невредимыми в город вернулись. Люди говорили, что они и раньше возвращались, но никто на это особого внимания не обращал, а тут всем скопом и в одно время. Нам бы радоваться и судьбу благодарить, что девушки живы-здоровы, ан нет, всё пошло шиворот-навыворот. Как бы точнее сказать – вернувшиеся оказались малость не такими, какими были раньше. Подпорченные, что ли. Всё у них на месте – руки, ноги, голова, выпуклости… и всё равно что-то не так. Стоило им лишь появиться на улицах, как сразу по городу всякие безобразия стали твориться: добропорядочные горожане свои семьи принялись бросать и к этим весёлым девицам перебираться на постой, кутить с ними напропалую, спускать в кабаках трудовые накопления, заработанные за долгие годы, и прочие излишества учинять. А прибывшие дамочки рады стараться – честным людям головы морочат, детишек при живых-то отцах сиротинушками оставляют, работать не желают, зато день-деньской своими патефонами-магнитофонами рок-музыкой тишину и покой нарушают. А этой музыкой жуткой их Змей Горыныч щедро одарил, мол, несите в массы новую культуру – визги и рёв непотребный, чтобы неокрепшую мозгами молодёжь баламутить да авторитет наших исконных музыкальных авторитетов подрывать. С тех пор житья не стало – сидят эти вульгарные красотки с утра до вечера на лавочках, семечки лузгают и за собой не убирают, про царя-батюшку нашего Додона сплетни кулуарные распространяют, и даже табачище зловонное, которым сам Змей Горыныч до поры до времени в одиночку баловался, массово пропагандируют. А ведь подобным безобразием наши благовоспитанные матери и жёны отродясь не грешили…

– Ну, такими вещами никого сегодня не удивишь, – присвистнул Междупальцев, – наши дамы вашим по табачной части ещё фору дадут!

Стражник недоумённо посмотрел на него и продолжал:

– А Змею Горынычу словно и этого лиха мало, заявил как-то во всеуслышание, что отныне молодые да нецелованные девки его больше не устраивают, а должны мы ему лишь опытных замужних женщин поставлять. И ещё непременное условие: чтобы были посварливей да поязыкастей. Скучно ему, видите ли, с ласковыми да пригожими скромницами, и не о чем с ними говорить, а вот повидавшие виды тётки – для него самое оно. Мы развели руками и давай змеюку стыдить, мол, такого договора между нами никогда не было, а он ни в какую. Вынь да положь то, что заказываю, а то я, если вы не забыли, в гневе рассудок теряю, а значит, могу город, как грозился, спалить и… далее по списку. Бросились мы искать сварливых да языкастых – и тут совсем кошмар начался. Все мужики наперебой предлагают своих жён, дескать, берите мою – не прогадаете, да и женщины друг на дружку с удовольствием пальцем указывают, соседок пытаются оговорить да Змею сбагрить. Короче, с ног мы сбились, смута пошла среди населения, мужики за топоры и вилы хвататься начали, в интернете стали всякую чушь нести о том, что наш Додон ничего не предпринимает, только царские харчи зазря проедает, а может, и втайне радуется этакой неестественной убыли населения. То есть пора пролетарскую революцию учинять и временное правительство сперва выбирать, а потом скидывать… Но наиболее разумные и дальновидные предлагали всем обществом идти на поклон к Змею Горынычу и челом бить, чтобы тот подобру-поздорову заканчивал беспредел и не смущал всенародную нравственность своими необоснованными требованиями. Стоило бы тебе, мол, трёхголовому, своим тройным умишком пораскинуть: возраст у тебя давно не юношеский, пора остепениться. Какой ты пример подрастающему поколению подаёшь? Чему оно, глядя на твои выходки, научится? И вообще, Змей свет Горыныч, хватит тебе в холостяках ходить, женился бы ты хотя бы на ближайшие лет двести-триста – у нас тут вон сколько невест на выданье, одна другой краше. Хочешь, купеческую дочь тебе подберём али боярскую с хорошим приданым. А потом такую свадьбу всем миром справим, какой сам царь Додон для своих дочерей не справлял. Пожелаешь, так Баскова или Элтона Джона выпишем, чтобы развлекали, пока публика пировать будет… Идея-то в целом хорошая, да только побоялись люди взять и пойти всем миром к Змею. Как до конкретного дела дошло, так сразу все разбежались, особенно те, которые поначалу громче всех горло драли. Самоотводы брать начали. И ведь было чего опасаться – не понравится какой-нибудь пункт в челобитной этому вурдалаку – моментом испепелит просителей и ноздрёй не поведёт. Даром, что у него их шесть на три головы. И из каждой дым даже при хорошем расположении духа курится…

– Это, брат, всё понятно, – прервал горестные словоизлияния Хорохорин, – нелегко вам с таким соседом жить рядом… Но скажи, для чего вы всё-таки у людей на входе в город головы пересчитываете?

– Как для чего – опасаемся, чтобы Змей Горыныч тайком за ворота не пробрался. Мы ему уже почти год как бойкот объявили и молодух не поставляем. Определённо он сейчас осерчал, змеюка ненасытный. Того и смотри, лютовать примется.

– Разве по внешнему виду не ясно, Змей ты или человек? – усмехнулся Междупальцев.

– Ясно-то оно ясно, но кто сегодня может со стопроцентной гарантией утверждать, человек он на самом деле или змей какой-нибудь? – неожиданно философски выдал стражник. – Вот ты, например, точно знаешь, кто ты есть? Может, ты и есть самый натуральный змей, только в чужую личину влез и за иностранца себя выдаёшь!