Он повернул её к себе, заглянул в глаза до самого дна. Нет янтарных звёздочек в её зелёных, даже сейчас какого-то болотного цвета, глазах. Как он балдел, когда среди зелени сверкали эти звёздочки. Ну как их зажечь?

– Дурочка моя любимая. Да мы же за тебя всё отдадим.

Обнял, поцеловать при всех не решился. На веранду влетела Ольга.

– О! Уже обнимаются. Что у вас там опять? Есть хочу.

– Пошли.

Потом они сидели около камина, пили чай и пели свои любимые романсы. Причём петь начала Елена, и это был хороший знак. Совсем поздно проводили Наташку. За ней приехал один из её студентов.

А ночью, когда все уже спали, и Сергей устраивался в гостиной, он услышал, как Ольга из ванной разговаривала с ней. Эта стервоза нашла ленино письмо и докладывала Гусевой его содержание. Дескать, он, Борисов, Ленку не отпустит, что бросит к её ногам Луну, Марс и Юпитер вместе взятые. Что, если она его не простит, он будет на коленях ползти через всю страну, что будет ждать её всю жизнь, ну и т.д. и т.п. И что в письме было кольцо со здоровенным булыжником (на её жаргоне так назывался бриллиант), не обручальное, это точно, и такой же медальон. И Ленка всё это бросила как попало, а письмо порвала. Ольга его нашла, сложила, прочитала и выбросила. Или сестра бы её убила.

Засыпал Сергей спокойно, спал без снов, проснулся сразу. Елена сидела в кресле напротив.

– Мне нужно обновить гардероб и съездить в банк за деньгами.

– Счас… – Он подскочил и пошёл умываться.

Весь день они мотались по городу. Толком, ничего не купили, кроме самых нужных вещей. Любимый магазин Елены был закрыт, а в других ничего не нравилось. Леночка осталась недовольной.

– Не на что даже деньги истратить, – сказала она тоном избалованной богатым мужем матроны.

И это уже точно было из той жизни. Но совсем не по-ленковски.

Сергей нахмурился, Лена рассмеялась. Он даже растерялся, любимая девочка просто улыбалась.

– Да шучу я. Ты знаешь, мне очень захотелось сладкого. Пирожное какое-нибудь. Или шоколадку.

– Так пойдём в кафе-кондитерскую. Здесь, за углом. Только обещай никуда не убегать.

Они сидели за маленьким столиком на двоих. Сергей купил штук двадцать разных пирожных, чем очень рассмешил Елену. Она съела одно, потом из уважения второе, а остальные им запаковали в коробочку. Сам Сергей только пил, и во все глаза наблюдал за волшебством: Аленька оживала. Возвращалась. Он с надеждой ждал появления в её глазах сверкающих звёздочек. И дождался. Когда Лена стала рассказывать о двух близнецах-мальчишках, с которыми дружила во Владивостоке, о том, как они весело проводили время, как она понимала их с полуслова, знала все их секретики и мечты, эти звёздочки и засияли в её глазах. И он тогда подумал, какое же это будет счастье – растить вместе их ребёнка.

Потом они заехали в студию к итальянцам. Те собирались на днях уезжать. Из их разговора Сергей понял, что они оформили Елене гостевую визу, получили разрешение на её приезд на учёбу и работу как по обмену специалистами. В то время это было нереальным событием, в капиталистическую страну выехать было очень сложно. Но Борисов, действительно, мог многое. Именно он соорудил всё это, собираясь ехать вместе с Еленой. Воспользоваться такой фантастической возможностью можно в течении тридцати дней, и спокойно жить и работать полтора года, т.е. 18 месяцев. И ещё он понял, что они её ждут, и что планы грандиозные. Защемило сердце, он бы сейчас больше всего хотел, чтобы их оставили в покое. Ведь каждую минуту ему могут позвонить.

Домой вернулись под вечер. Никого. Лена позвонила в город.

– Мама с папой не приедут. И Ольга тоже где-то гуляет. Дело молодое. Мне так и не удалось с ней поговорить по поводу её душевных дел. Может ты знаешь, ты же всё знаешь про мою семью? – У Елены получилось как-то язвительно, не по-доброму.

– Твоя семья из всех существующих семей мне самая близкая, самая родная. Мы последнее время живём почти вместе. Но если это тебе не нравится, я не буду, госпожа Борисова, вас раздражать.

И быстро пошёл на выход. Сел в машину и уехал. Обе собаки подняли головы и заскулили.

– Вы-то что? Серёженька ушёл? Так бегите, догоняйте. Идите. – И выгнала их во двор.

Сразу навалилась тишина. Даже не слышно шума бытовых приборов. Может, она оглохла? Ну совсем дура. Ну что плохого, что Сергей любит её семью? У него же своей никогда не было. Что с ней? Почему она сначала говорит, а потом думает? Зачем постоянно задевает его?

Вопросы без ответа накручивались, как снежный ком. Елена устала от себя самой. Она ненавидела эту мадам Борисову, хотя не меняла фамилию. Машинально выключила свет. Доползла до дивана, на нём валялась её шуба. Рухнула, укрывшись этой шубой с головой, поджав ноги, в полной тишине и темноте. Жуть…

Она потеряла ощущение времени. Замерзла. Надо было добавить отопления. Не надо, пусть эта дура замёрзнет и сдохнет уже!!!

Послышался шум мотора, загавкали собаки. Конечно, Елена поняла, что вернулся Сергей. Но не было сил даже просто пошевелить рукой.

– Лена, ты где?

Влетевшие следом за ним овчарки её выдали. Он включил свет, неяркий, нижний. Скорее всего, боялся разбудить несносную особу. Подошёл, поправил шубу. Стал разжигать камин, сидя перед ним на корточках. Поднялся, почувствовав дуновение воздуха, и задохнулся, поняв, что Ленка прижалась к его спине. Холодные пальчики прилипли к горящим щекам мужчины. Сергей схватил их, поернулся, засунул под свитер.

– Совсем ледышки. Как ты, иногда, бываешь.

– А ты меня растопи, я же не снежная королева. Я – живая. Ещё. Ну некоторое время назад почти умерла. Прости меня, Серёжка!

У Лены были такие несчастные глаза, на пол лица, в изумрудной зелени отражались языки пламени. Он не мог их не поцеловать. А потом носик, а потом щечки, тоже холодные. А губы она подставила ему сама, встав на носочки и сильно задрав голову. И Сергей целовал их, как пил нектар. С удовольствием, каждую клеточку, каждый миллилитрик. Еле оторвался.

– Надо чай вскипятить. И плед принести. – Переведя дух, хриплым голосом сказал Сергей, опуская свою девочку на диван.

Она перехватила его руки, дёрнула, и Сергей упал на неё. И теперь уже Лена целовала его, ощущая своим телом тяжесть его тела, её Серёжки.

В дверь постучали. Загавкали собаки. Это было так неожиданно, так некстати.

– Я не закрывал. Кто это может быть?

Пришлось идти открывать.

– Извините, срочная доставка. У вас свет горит. Значит дома. – Объяснялся какой-то молодой человек. – Мы работаем круглосуточно. Распишитесь. – И всунул Сергею в руки увесистый пакет.

Лена включила чайник, вытащила что-то из холодильника. Он принёс и поставил пакет на стол. Но она его, как будто, не видела. Встав на цыпочки, опять пыталась поцеловать Сергея. Он ей помог, оторвав от земли. Как вкусно, как сладко! Уселся на стул, ноги не держали, а губы. наоборот, примагнитились, не оторвать. Заверещал чайник. Елена подскочила, выключила.

– Так, пьём чай. С бутербродами. Там ещё котлеты есть и борщ. Если хочешь, разогрею.

– Обойдёмся бутерами. Я сделаю. А ты посмотри, что там тебе прислали? Неужели неинтересно?

Елена открыла пакет. Вытащила ещё один. Разорвала. Шикарная орхидея в несколько веточек, её последний заказ для коллекции, которая осталась там, на том краю света. Зачем она здесь? Ещё и записка, почерк Игоря. Не читая, она порвала её в мелкие кусочки. Схватила горшок, но Сергей остановил её, поняв, что и растению не поздоровится.

– Цветок-то в чём виноват? Сядь, успокойся. Ему это и надо. Чтобы ты реагировала. Всё. Я отнесу на подоконник в гостиной. А ты чай наливай.

Сергей ел и запивал чаем, поглядывая на Лену. Она опять застыла с чашкой наперевес. Обожжётся, точно. Сергей аккуратно забрал. Сел перед ней, заглянул в глаза, прижал её ручки к своей груди.

– Любимая моя, посмотри на меня.

Лена уставилась на него.

– Нет! Не так, по-ленковски посмотри.

Она улыбнулась.

– Ну вот. А теперь скажи-ка, родная, мою-то фамилию возьмёшь?

– Ты что, делаешь мне предложение?

– Предварительно.

– Серёжа, мне сначала развестись надо.

– Да это всё ерунда. Ты скажи, возьмёшь?

– Да я себя Столетовой с 8 класса ощущаю.

– Ну и прекрасно. Я в подвал, отопление подкручу.

Елена поднялась в свою комнату. Было тепло. Она залезла в душ. Вода ещё большим теплом окружила её. Замотавшись в махровое полотенце, села на кровать.

– Ленок, всё в порядке? – Сергей застыл на пороге.

– Теперь у меня всё будет в порядке. У меня же есть ты.

У Сергея закружилась голова и пол ушёл из-под ног. Он присел перед ней. Она стала стаскивать с него майку. Полотенце сползло, и её грудь коснулась его груди. И всё. И пусть весь мир ещё раз подождёт…

Все рассуждения умников и умниц о сексе как таковом, не стоят ничего. Справить нужду ради удовольствия можно хоть сто раз на дню. А вот заниматься любовью с любимым человеком, доставлять ему истинное наслаждение дано не каждому. И тот, кто хоть раз в жизни улетал в этот космос, в это проникновение одного в другого на всех уровнях сознания, подсознания, микро и макросистем, всеми молекулами и атомами, будет делать всё, чтобы вернуться на эти вселенские просторы.

Как же Елене было хорошо! События последних дней затуманились, и был только он, её Серёжка. Они не могли оторваться друг от друга. Сколько слов любви она услышала, сколько ласки и нежности. А сколько шептала сама. Ей хотелось раствориться в нём, влезть в его сердце, селезёнки-печёнки и не отпускать от себя никуда. Ночь, самая лучшая ночь их жизни, пролетела. Они и не заметили.

Звонок спутникового телефона резко прозвенел в тишине дома. Сергей подскочил и помчался вниз.

– Да, понял вас, – упавшим голосом ответил Столетов.

Он не мог заставить себя повернуться. Елена стояла за спиной.

– Что-то случилось?

– Меня вызывают. Отправляют в командировку. Это было известно давно, просто неизвестно когда. И вот теперь стало ясно, сегодня. Где-то на полгода. Без права переписки. – Он повернулся. – Пожалуйста, не говори ничего. Просто прими эту данность. Ничего изменить нельзя. Мы закончим начатое и вернёмся к обычной жизни. И будем уже вместе навсегда.

– А кто это мы?

– Виктор и я. И остальные.

– И куда вы едите? Там стреляют?

– Нет, нет. Уже нет. Я не могу тебе ничего рассказать. Это не моя тайна. Пожалуйста, верь мне. У нас всё будет хорошо. Просто, подожди меня.

– Ну как же так? Ты только опять… со мной… – Она не могла говорить. – Как же я без тебя?

– Родная моя, золотая, единственная! Мне тоже очень тяжело. Я и мечтать не мог о тебе, и думать запрещал. А когда ты вышла замуж, мне стало всё равно. Я сам себе был не нужен. И подписал этот контракт.

– Но сейчас ты нужен мне, Серёжа! – И она зарылась у него на груди.

– Я ничего не могу изменить. Ничего.

Сергей целовал свою Ленку как будто хотел забрать часть её с собой, как будто пил-пил-пил и не мог напиться.

Опять зазвонил телефон.

– Еду. Буду через час. Всё, мне пора.

– А проводить?

– Да. Можешь. В 18.00. Свяжись с Наташкой Виктора. Она всегда нас провожает.

У Лены душа ушла в пятки. Она всегда их провожает. Значит, далеко не первый раз. Куда? Зачем?

– Серёжа, ты наёмник?

– Я консультант. По технике.

И он опять целовал её. Вдыхал её запах, запоминал на вкус…

Они стояли в вестибюле терминала. Сергей в камуфляжной форме, в каких-то рюкзочках, карманчиках, ремнях. Вид ещё тот – янки во Вьетнаме. Но глаза тусклые, виноватые какие-то…

– Я хочу, чтобы ты знал, Серёжа! Мне без тебя не жить. Когда будешь лезть на рожон, вспоминай мои глаза. Может, оставишь мне яду, на всякий случай? – Попыталась пошутить Елена.

Она не сводила с него взгляда, всё время трогала его лицо, губы, прижималась к его груди.

– Да я и так живу с твоими глазами, колдовскими и малиной испачканными губами… – Тоже попытался улыбнуться Сергей.

У Лены в голове что-то такое про малину вспомнилось. Но было не до этого. В серёжкиных глазах было столько любви и нежности…

И вдруг, с двух сторон от него нарисовались две девахи разгульного типа.

– Ну что же вы, Сергей Андреевич. А мы вас ждали-ждали. Променяли нас на эту?

Вид у Елены, действительно был не из лучших: без раскраса, с бледным лицом после бессонной ночи и потухшими глазами…

Сергей аж вспыхнул весь. Только открыл рот, а она уже выбегала из дверей на выход. А ему туда дороги уже не было. Наташа с Виктором сочувственно смотрели на него.

– Вот шалавы, ничего святого. Как их пропустили? – Возмутился друг.

– Что делать, ребята? Что делать?

– Напиши ей, Серёга. Ещё есть пять минут.

Они стали судорожно искать где, чем, на чём написать.

Объявили сбор.

– Я постараюсь ей всё объяснить, – витькина Наташка жала ему руку. – Она поймёт, не волнуйся.

– Скажи ей, что она – моя жизнь. Ай, да что там…

– Ребята, удачи!

Елена стояла на втором этаже аэровокзала, за колонной. Она видела, как Сергей с Виктором вышли, ловко запрыгнули в кузов военного газика, и уехали. Столетов не обернулся. Лена ещё немного постояла, не хотелось встречаться с Наташкой Караваевой, она не очень нравилась Елене. Жена Виктора была его ровесницей, ну и Сергея. Красивая, даже породистая, знающая себе цену женщина, поэтому, должно быть, капризная и спесивая. Но Витю любила, это было заметно. И вообще была настоящей боевой подругой, не то, что Лена. Спускаясь вниз, столкнулась с девицами. Они громко разговаривали и хохотали, привлекая к себе внимание. Мерзкое зрелище. Елена отвернулась.

Прошла в международный зал, показала свои документы. Ей всё подтвердили. Путь в Италию был открыт хоть сегодня. Лена позвонила Витторио, узнала, что они улетают завтра. И взяла себе билет. Её здесь ничего не держало. А работать, интересно работать можно и нужно в Милане, в одном из центров мировой моды.

На даче было пусто. Никого. Одна. Подняться в свою комнату она бы сейчас не смогла ни за что на свете. В ней жило её счастье, ещё сегодня утром жило.

Позвонила своей любимой Гусевой Наташке.

– Ты где? Сможешь приехать?

– Да, да, сейчас, жди. – Сразу же ответила подружка, она безошибочно чувствовала её настроение на любом расстоянии.

«Через час, не раньше», – проконстатировала Елена. Невыносимо одной. Тоска сковала всю душу. Как она устала от этой своей души. Немного отпустит, и опять, немного отпустит, и снова… Решила ждать на улице. Наташка приехала даже раньше.

– Это кто тебя возит туда-сюда? Что-то скрываешь?

– Да нет, это мой студент. Я ему с дипломом помогаю.

– Ну да. Ваша разница в возрасте не позволяет даже предположить "романтик". Целый год.

– Два. Пойдём уже, хочу есть. Я тут привезла кое-что. А где Сергей?

– Вот почему ты не спрашиваешь где мама, где папа, где Оля или ещё кто? Сразу Сергей.

– А ещё кто, это кто?

– Вопросом на вопрос? Так почему?

– Да потому что вам давно пора быть вместе. Потому что он тебя любит. И ты любишь его. И все знают об этом. И то, что вы повыдёргивали друг другу и нам кучу нервов, только подтверждает это. И не говори ничего. Сама хороша! – Осерчала Наташка.

– Мне иногда кажется, что родной и любимый у вас Сергей, а я…

– Да замолчи ты уже, – Гусева закипала.

Обычно тактичная и внимательная, не позволяющая себе повышать голос ни при каких жизненных обстоятельствах, Наталья заткнула Лене рот. Прошла на кухню, поставила чайник, вытащила продукты.

– Так где он?

– Он улетел, но обещал вернуться.

– Куда?

– Куда-то туда.

– Прекрати ты. Куда?

– Наташка, я сейчас умру. Я даже в свою комнату не могу войти, потому что…, потому что…

– Свершилось. Какому богу молиться?

– Да какому богу? Он уехал, он опять меня бросил. На полгода. Нормально?

– Нормально. Никто же не знал, что ты явишься, мужнина жена. Это у тебя, что хочу, то и ворочу. А у него работа. Служба такая. Да он во всех зонах конфликтов побывал! Я случайно узнала. Слышала разговор Ивана Ивановича с Сергеем перед очередной поездкой, кажется, в Африку.

– Да-да, к мулаткам и негритоскам.

– А ты откуда знаешь? Жила там себе счастливо с Игорёшей своим…

– У Людки фотографии видела. А сегодня его уже наши профурсетки провожали, отечественные. Две такие вульгарные девицы.

– Послушай, он свободный мужчина. Еле оторвал от себя эту уродку Светика, отдал ей всё, откупился. А мог бы вообще ничего не осталять, по закону. Ведь и ребёнок не его. Но он же у нас благородный, хоть и на улице остался. И, по-твоему, получается, что сильный, здоровый, мужик с нормальными инстинктами в 30 лет должен завязать бантиком? Спустись на землю, принимай мир реально. Ну не успел он оповестить всех о твоём появлении в его жизни. Не успел!

– Я не буду его ни с кем делить.

– А себя делишь, мужняя жена? И потом, полгода пролетят. Ну так получилось, ничего уже не изменишь. Просто живи и жди. Не забивай голову, не придумывай ничего, ну прошу тебя.

Наталья обняла свою подружку, такую несчастную и потерянную. Ну как ей помочь?

Они поели, попили чайку.

– Натусь, помоги мне собраться.

– Куда, в город?

– Я завтра улетаю в Италию, буду учиться и работать.

– Обалдеть! Ты свихнулась! А мама с папой?

– Они ещё не знают.

Наталья Егоровна Гусева, кандидат наук, старший научный сотрудник и преподаватель высшей школы, имеющая семь пядей во лбу, чувствовала себя неразумным ребёнком. Мозг отказывался понимать, но сердце подсказывало: сейчас что-либо говорить, только воздух колыхать. Она, Лена, ре-ши-ла. Баста. "Люминий", как говорил Иван Иванович.

Они собрали большой розовый чемодан, который чуть не был выброшен. Елена хотела избавиться от всего, связанного с Борисовым. Наталья её убедила, что выбрасывать нужно из головы, а вещи здесь совершенно ни при чём. По лениной логике получалось, что и баньку, подаренную Игорем Ивану Ивановичу, нужно сжечь, и шубу Зинаиды Васильевны порвать на мелкие кусочки. Ну а у Ольги только начать, и до скончания века провозишься.

Спали внизу, завалившись во втором часу ночи.

Утром приехал студент. Они довезли Елену до офиса. Наташка долго не отпускала подружку.

– Помни, моя дорогая, я везде и всегда с тобой. На любых баррикадах буду тебе патроны подавать. Только не пропадай. Звони, пиши. Держись, мой самый лучший друг!

Елена поставила в известность Витторио, что летит с ними (мама миа!), оставила чемодан и поехала к маме. Зинаида Васильевна ничего не поняла, назвала Елену взбалмошной дурой, провожать не поехала и, вообще, отправила на все четыре стороны.

Иван Иванович примчался в аэропорт. Увидев его, Витторио с Алицией поздоровались и быстренько удалились.

– Это что такое? Что за очередная авантюра?

– Я буду работать и учиться. Мне это нужно.

– 1,5 года?

– Да

– А Сергей?

– Что Сергей? Он пусть со своими профурсетками разбирается и…

– Какие профурсетки? – Зашипел отец. – Человек родину защищает, жизнью рискует. А ты о чём? Ты же никогда не была такой циничной. Это тебя твой муженёк научил? Если не по- твоему, то никак?

Господи! Её отец, дисциплина для которого была не пустым звуком, выработал в себе железное качество: чтобы не случилось, держать себя в руках, в рамках приличия. Но сейчас он бросал ей в лицо слова как пощёчины.

– Явилась, поджавши хвост. Ты нас не спрашивала, когда замуж пошла. Да ты вообще не спрашиваешь, как мы. Ты же чистой воды эгоистка. Тебя интересует только ты сама. А Сергей всё это время был с нами, помогал во всём. А когда Ольга попала в беду, они с Виктором отбили её у пятерых бугаёв. Ты в курсе? Да куда тебе. В чём ты ещё не в курсе? Во многом. Так и не разобралась, в чём там было дело у Сергея с этой Светкой. Не захотела. Всё, ничего больше не буду говорить. У тебя четверть века за спиной. Не девочка уже. Счастливо!

И ушёл. Не поцеловал. Не обернулся.

И только в самолёте до её затуманенного сознания стало доходить: "Человек родину защищает, жизнью рискует. " Какая ты, Елена свет Ивановна, полная дура!? И каждый вечер, и каждое утро потом она, комсомолка, спортсменка, атеистка, будет молиться за Сергея и Виктора. Алиция научит.

Италия встретила их пасмурно. Но Витторио и Алиция были в отличном расположении духа, они пытались заразить своим настроением и сеньориту Ленусью. Всю дорогу от Рима до Милана шёл дождь. Вит пытался что-то показывать и рассказывать, но скоро сдался. И всучил Лене два словаря, русско-итальянский и итальяно-русский, сказав: "Учи, буду подверять ( т.е. проверять)". Засопел. Алиция подвалилась к нему, уютно устроившись под рукой.

Елене хотелось рыдать, орать, колотить руками какую-нибудь грушу для битья, на худой конец просто помереть прямо здесь, вдали от родины. Ещё и двух суток не прошло с момента расставания, а её выворачивает наизнанку от тоски и ужаса. От тоски по нему, по Серёжке, и ужаса за его, серёжкину, жизнь. Весь полёт прошёл в полном молчании. Конечно, итальянцы поняли, что что-то не так. Но спрашивать не стали, ждали, когда Елена им сама расскажет, если посчитает нужным. И Италия плакала дождём, сочувствуя ей.

Доехали, устроились, поели-попили, повалились спать.

Проснулись поздно. Дождь всё ещё лупил по окнам. Алиция и Елена, спавшие в разных комнатах, увидели друг друга через открытую дверь и разулыбались. У каждой перед носом стоял маленький столик с чашечкой кофе, шоколадкой и вкуснопахнущей булочкой. И с довольно улыбающимся Витторио. Это было так чудесно, так нужно в тот момент. Почти дома.

Весь день разрабатывался план дальнейших действий. Елена даже немного отвлеклась от своих нелёгких мыслей. Но вечером, за ужином, Вит не выдержал, и буквально, вопрос за вопросом, выведал суть происходящего с ней.

– Мы так и думать… Мы так и думать…, – причитал он.

А Алиция гладила её по руке и говорила: "Сердце подойдёт", имея в виду "сердце подскажет."

Началась ленкина итальянская жизнь. Поначалу было очень много работы в новой студии, названной "Витали" по первым буквам имён – Вит -торио и Али- ция. Там даже у неё был свой уголок. Елена видела город только из окна машины, от дома до работы, и назад. У них не было времени даже просто погулять. Выставка "История русского костюма", о которой Вит мечтал несколько лет, и где она пригодилась как никто другой, должна была открыться в Венеции. И это очень осложняло весь процесс подготовки. Последние дни почти не спали. А первые дни в городе на воде бодрствовали и днём. и ночью. И уже перед самым открытием Витторио заставил всех пораньше лечь, чтобы они хоть как-то выглядели. А то посетители перепугаются и разбегутся.

В доме было сыро, и от этого неуютно. Елена вышла на балкончик, нависающий над водой. И отправила во Вселенную послание своему Серёжке, мысленно помолясь за него. Она представила его спящим в какой-то палатке, всё время ей виделся рядом с ним автомат. И её "послание", как облако, окутывает его с ног до головы, защищает от всего враждебного. Только будь жив, Серёжа!

Выставка прошла успешно. Вит был немного недоволен посещаемостью. Но когда о нём и его детище написали в газете, "отправился" на вершину Олимпа, ни мало, ни много. И, наконец, устроил обалденную экскурсию по Венеции.

Вернувшись в Милан, они сразу окунулись в работу. Витторио фонтанировал идеями, и вся дружная компания помогала ему всеми силами.

А когда Елена поняла, что ждёт ребёнка, предела счастью не было конца. Она уже жила у мамы Алиции, Софи. Та позвала её, потому что скучала одна, а Алиция никак не дарит ей внука. А с Леной она будет заниматься итальянским, и дело пойдёт быстрее. И так получилось, что первой о беременности узнала именно она. И именно она первые месяцы будет рядом с малышом и станет его крёстной, самой настоящей. Софи будет присылать ему подарки, приезжать в гости, забирать его летом на отдых на море и много чего ещё. А пока она заставляла Лену есть кашу, а не пиццу, которую сама же и готовила мастерски.

Витторио, конечно, был рад, но, пряча глаза спросил: "Ты теперь уедешь?"

– Я же не больная, а беременная. Вполне функциональная. Работать могу теперь за двоих.

Он расцвёл, помчался в магазин, притащил бутылки с водой, фрукты, какие-то молочные продукты, соки. Всем объявил, что это для Ленусьи.

А Ленусья совершенно растерялась. Действительно, когда она уедет? А как же учёба, которая ещё и не началась? И, главное, Серёжа. Связи с ним нет. Да и зачем волновать, пусть спокойно заканчивает своё "начатое". И вообще не надо никого волновать. Она здесь, они там. Ни маму, ни папу не выпустят, это точно. И Елена, кое-как объяснив своим итальянским друзьям, взяла с них слово никому не сообщать. А иначе дружба врозь!

Но мама всё узнала. Не от неё и не от них. И всю оставшуюся жизнь не могла простить. Она позвонила и сухим голосом спросила.

– Когда мы должны были узнать о твоём интересном положении? В следующей жизни? Ты совсем ополоумела, дочь. Я боюсь даже подумать, какая реакция будет у Вани. Надеюсь, на наши похороны ты соизволишь пожаловать. А уж о том, увидим ли мы внука или внучку, язык не поворачивается спросить. Мы получили контейнер из Владивостока. Твой муж прислал твои шмотки и письмо. В нём он сообщает, что беременна ты не от него, поэтому он разводится с тобой. Вот так твоя мать и узнала твою тайну.

И отключилась. И только через месяц Елене удалось вымолить у неё прощения. Она тоже получила официальное извещение о разводе. Как законопослушный гражданин посещала посольство каждую неделю. А они послали запрос мужу беременной женщины, почему он её не забирает. Вот так и Борисов узнал. Поводов для высылки не было, Елена ничего не нарушала. И уже слушала лекции, оплаченные валютой. Нашей стране нужны были специалисты, за которых самой стране не надо было платить. И будущую мать оставили в покое. Но покоя не было. Полгода прошло… Витторио обещал отпустить её, когда Сергей вернётся.

– Мы встретимся, поговорим и решим, что делать дальше. – Уговаривала Ленусья Вита. – Я вернусь, не брошу дело на полпути. Серёжа поймёт. Мы что-нибудь придумаем.

Витторио только кивал головой.

Ходила Лена хорошо, чувствовала себя великолепно. Софи была начеку. Еда, работа, учёба, отдых – всё по расписанию. Кроме как Мадонна, никак теперь Лену не называла. И все стали называть так. Они вдвоём облазили весь Милан, фантастически красивый город. А Мадонне сейчас нужна истинная красота. Они очень любили посидеть на уютной небольшой площади перед театром Ла-Скала. И несколько раз ходили в сам театр. Софи знала о Сергее, и ей понятно было беспокойство этой русской девочки. И чтобы отвлечь от грустных мыслей будущую мать, она кое-что придумала. И подговорила Вита с Алицией.

Они подошли к Елене сразу втроём, как-то плечом к плечу. Она даже перепугалась.

– Что такое?

– Нет-нет, всё хорошо, – запищала Софи.

– Так и родить можно…

– Нет-нет, не надо родить, – и Витторио очень осторожно предложил. – Мы хотим сделать фотосессию. Мадонна. С тобой.

– Мы уже немного поснимали, – продолжила Алиция и протянула Елене фотографии: она в сквере, на большой площади перед Миланским собором кормит голубей, в театре в ложе. Хорошие добротные фотографии, везде видно, что женщина беременна.

– Ну вам что-то ещё нужно от меня?

– Да, – Витторио замялся.– Нам нужно неглиже.

Елена округлила от удивления глаза.

– Нет-нет! Витторио, молчи уже. Мы хотим сделать несколько фото, обмотав тебя в прозрачную ткань несколько раз. Чтобы всё было пристойно. Только обозначить животик, грудь. Ты как раз немного поправилась, глазищи во всё лицо, в них всё написано, и придумывать ничего не надо. Без твоего разрешения ни один снимок из этой студии не уйдёт.

Ну как им отказать? И пошла работа. Вкусу и мастерству Алиции, классному фотохудожнику, все, кто её знал, доверяли полностью. В том числе и Елена. Но то, что эта женщина, сама давно и неистово хотевшая ребёнка, сотворила в конечном итоге, потрясло.

– Мама миа! – Зазвенел восхищённый голос Софи.

Елена узнавала и не узнавала себя. Еле проступающие очертания женщины, ждущей ребёнка, и глаза, в которых была какая-то благость, одухотворённость, ожидание чуда рождения. Всё это вместе притягивало, невозможно было оторваться. Слёзы, светлые, добрые, тихонечко покатились из лениных глаз. Щёлк. Алиция не была бы Алицией, если бы пропустила такое. Эта фотография стала заставкой фотоальбома.

– Боже, как хорошо! Ты – волшебница, чудесница, художник от бога. – Елена обняла её. – Почему раньше не занималась этой магией?

– Потому что не было такой натурщицы. А теперь с твоей лёгкой руки буду.

Этот альбом действительно стал далеко не единственным в творчестве Алиции Дази. И ни один не остался без наград. И этот, первый, получил приз зрительских симпатий и номинацию "За профессионализм". И каждый следующий приносил людям только радость и восхищение. Жизнь прекрасна!

Но где же Сергей? Папа и жена Виктора, твердят в одну дуду: "Плохих новостей нет. Значит, живы." Подходило время родов. Елене так хотелось самой сказать Сергею, что он будет отцом, увидеть его реакцию, утонуть в его глазах. Она уговорила маму не объявлять эту новость до её приезда. Но о перелёте уже не могло быть и речи. Маму не выпустили из страны, а Наташку, служащую в министерстве транспорта, и подавно. Витторио и Алиция тряслись за неё, никуда от себя не отпускали, а Софи вообще спала с ней в одной комнате. Поэтому никаких неожиданностей не произошло, роды прошли в штатном режиме. Елена не плакала, не орала, а только закусывала нижнюю губу и твердила: "Я всё выдержу, Серёжа, только пусть у тебя всё будет хорошо!" И чем сильнее становилась боль, тем твёрже звучало её заклинание: "У него всё будет хорошо!" И это можно было отнести как к отцу, так и к сыну, тоже Серёжке.

Уже через неделю Елена помчалась на лекции. Ей надо было как можно быстрей заканчивать с этой итальянской жизнью. Софи сидела с маленьким Серджио, а его мама носилась между университетом и кормёжкой сына по пять раз на дню. Из дома её пичкали какими-то небылицами, но одно она знала точно: Сергей вернулся.

Когда Серёженьке исполнился месяц, мама позвонила поздравить. И Елена не выдержала, перебила и заорала:

– Да что, в конце концов происходит? Где Сергей? Он здоров? С ним ничего не приключилось? Мама, не молчи!