Читать книгу: «Только бы не»

Эта история – вымысел. Все совпадения случайны. Суждения героев не отражают мнения автора. Поступки и решения героев не являются рекомендацией.

Внимание! В книге затрагиваются тяжелые драматические темы.

Ты не осилишь,

А страсть сможет,

Излечит душу

И сердце тоже.

Пусть страшно,

Пусть грубо,

Пусть прошлому

Выбьет зубы.

Когда ты сдашься,

Любовь поможет.

Чиста, как слезы.

И ты тоже.

Да что вы, право…

Со мной? Такое?

Выдумка это

И паранойя.

Пот на ладонях.

Страшно вдвойне.

Все, что угодно,

Только бы не…

©Лара Дивеева

Пролог

Вот он какой, да-да-да,

Пусть он таким будет всегда,

Самый лу-учший шко-ольный день! – надрывается хор.

В заднем ряду скучающий Олежка ковыряет в носу и смотрит в окно. Шагнув вдоль стены, я ловлю взгляд мальчика и выразительно дергаю бровями. Олежка не любит петь и жутко фальшивит, но это частная школа, и за свои деньги родители привыкли получать по максимуму. Пусть мальчик притворяется, что поет, или хотя бы не ковыряет в носу, а то родители расстроятся. Да и ребята станут его дразнить.

Заметив меня, Олежка открывает рот и активно двигает губами. Молодец, мальчик!

Учительница музыки подает сигнал, и вперед выступает солистка Анфиса Леонтьева.

Это мо-ой день!

Это мо-ой день!

Много знаний и друзей

В этот новый школьный день.

Мо-ой лучший день!

Шпаргалка с текстом песни выскальзывает из детских пальцев, и Анфиса в панике пытается спрыгнуть за ней. Наклонившись, чтобы не загораживать детей, я подбираюсь к краю сцены и поднимаю упавший лист бумаги.

Ответственный день

Сегодня настал.

Я наконец

Второклассником стал.

Поет следующий солист, Аристарх Волинский.

Исподтишка смотрю на отца Ари. Дмитрий Волинский, мэр нашего города, пришел на концерт с невестой, оба слушают Ари внимательно, оценивающе, без улыбки. Не иначе как наймут мальчику учителя пения на лето. Удивительно, что Ари не заикается от требовательного отцовского взгляда. А ведь господин мэр мог бы и улыбнуться, с красавицей невестой и умницей сыном ему есть чему радоваться. Ох уж эти родители!

…Самый лу-учший шко-ольный день! – Хор заливисто завершает песню. Дети кланяются, улыбаются гордым родителям. Под бурные аплодисменты мы с директором школы выходим на сцену и начинаем процедуру награждения. Это самая нервная часть программы, от нее одни неприятности. Все первоклашки получают грамоты, чтобы никому не было обидно, однако в дополнение к этому директор раздает награды за «особые успехи». Была бы моя воля, я бы избавилась от этой традиции, потому что родительским претензиям нет конца. Жалуются почти все. Либо на то, что ребенок не получил награду, либо, если получил, то «не за тот» предмет. Один папаша пожаловался, что награды недостаточно весомые, и предложил дарить кубки с гравировкой.

Добро пожаловать в частную школу!

Грех жаловаться, потому что я обожаю первоклашек. Они душевные, способные и на удивление послушные. Если бы не их родители, жизнь была бы идеальной.

После концерта дети выбегают на площадку перед школой. Встав у ворот, я прощаюсь с любимыми уже-почти-второклашками и их родителями. Мне дарят цветы, большие, красивые букеты. Приходится положить их на траву, не хватает рук. К счастью, на стоянке мелькает знакомый силуэт, и сердце привычно кувыркается от радости.

– Виктория Михайловна! Там ваш муж! – восклицает Лидия Успенская, покачивая огромными бантами в золотистых волосах.

– Да, он приехал мне помочь.

– Потому что вам подарили много цветов?

– Да. Вы меня балуете.

Подхватив охапку букетов, направляюсь к мужу. Сергей идет навстречу, привлекая взгляды ухоженных мамаш. Еще бы! Красивый до чертиков, да и фигура о-го-го. Ни грамма лишнего жира, литые мышцы. Лювлю себя на том, что таращусь на собственного мужа с щенячьим восторгом. А ведь уже два года как замужем, пора и честь знать.

– Я так и знал, что тебя задарят цветами, – улыбается Сергей, подхватывая остальные букеты. Под голубой футболкой напрягаются мышцы, и я зависаю, созерцая волнующую сцену. И не только я. Несколько мамаш замедляют шаг, чтобы поглазеть на аппетитный мужской тыл, обтянутый джинсами. По всей видимости дамы не знают, что это совершенство – муж учительницы их детей. Или знают, но не могут сдержаться.

– Как ты умудрился вырваться из офиса?

– Как представил тебя тонущей в цветах, так и вырвался, – смеется муж.

Заботливый и предусмотрительный. Идеальный. Таким полагается быть на протяжении первых месяцев после свадьбы, максимум, год, а дальше в отношения закрадывается рутина. Но не у нас. Я перестала задаваться вопросом, чем заслужила такое счастье, и просто наслаждаюсь заботой мужа. Работы у него навалом, растущий издательский бизнес, но пару раз в неделю он приезжает за мной после уроков и отвозит домой. Просто так, чтобы повидаться, а потом снова возвращается на работу.

Иногда он подъезжает к школьным воротам в обеденное время и отправляет сообщение.

Выйди на минутку, у меня сюрприз :)

Приносит мои любимые бутерброды, кофе, пирожные.

Обычно мне удается выскочить на пару минут. На пару поцелуев.

Про таких мужчин пишут в любовных романах, и читательницы фыркают и советуют поменять жанр на фэнтези. Но Сергей реален, еще как.

– Виктория Михайловна! А я на каникулах полечу в Австралию! – Анфиса Леонтьева подбегает ко мне, подпрыгивая.

– Не в Австралию, а в Австрию, – поправляет ее мать, поглядывая на Сергея. Я притворяюсь, что не вижу, с каким интересом женщины смотрят на моего мужа.

– Тебе повезло, Анфиса! Австрия очень красивая страна. В сентябре расскажешь друзьям о своей поездке.

– Ага, расскажу. До свидания, Виктория Михайловна и… и муж! – Хихикая, девочка обнимает меня за талию. Я аккуратно высвобождаюсь. Объятия в школе не приветствуются, хотя это трудно объяснить первоклашкам. Детки душевные, непосредственные, они инстинктивно ищут тепло и привязываются к молодой учительнице.

Анфиса по-взрослому пожимает руку Сергея, и, глядя на серьезное детское личико, он смеется. Мать девочки стоит рядом, не сводя глаз с моего мужа.

– А я знаю ваше имя! – К нам подбегает Лидия. – Вы Сергей Владиславо…влович! – Девочка пытается вытащить тюльпан из букета в руках мужа. – Можно взять?

Он кивает.

– Все знают Сергея Владиславлово…вича! – Анфиса хмурится, не желая уступать подруге. – Он муж Виктории Михайловны. А мне можно цветок?

Сергей бросает вопросительный взгляд на мать Анфисы, мало ли, вдруг у девочки аллергия. Женщина подходит ближе, краснея и облизывая губы. В который раз за годы замужества напоминаю себе, что важно не то, как женщины смотрят на моего мужа, а то, как он ведет себя в ответ. Вежливо, но с холодком.

По крайней мере, в моем присутствии.

Не отрывая взгляда от Сергея, мать Анфисы выбирает цветок и отдает дочери.

– Мои друзья живут в Австрии, и мы с дочкой их навестим. Вдвоем. – Это намек, что она не замужем.

Сергей придвигается ко мне и обнимает за талию. Его лицо не выражает ничего, кроме вежливого внимания.

– А когда вы подарите школе новые книжки? – спрашивает его Лидия. – Мне нравятся сказки про ночных фей с огоньками.

– В новом году обязательно! – обещает Сергей. Он спонсор школьной библиотеки.

Довольные девочки убегают, а я кладу цветы на заднее сидение и закрепляю их ремнем безопасности, чтобы не упали при резком торможении. Сергей водит аккуратно, но все-таки.

– Я отвезу тебя домой, а потом придется вернуться на работу, – вздыхает муж. – В семь у меня совещание и ужин с учредителями.

– Бедняга! А в командировку точно поедешь?

– Да, уезжаю в среду.

– Неужели ребята без тебя не справятся?

– Может, и справятся, но… Тори, ты же знаешь, как я люблю книжные ярмарки!

– Знаю, – привычно вздыхаю в ответ. Дело не столько в ярмарках, сколько в том, что Сергей любит держать бизнес под неусыпным контролем.

– Зато у меня есть сюрприз. – Муж обнимает меня, ладонью надавливает на поясницу, прижимая ближе. Смущенно осматриваюсь, но на нас никто не обращает внимания. Родители общаются, договариваются о летних встречах, а перевозбужденные после концерта дети прыгают вокруг.

– Интересно, какой сюрприз… Может, не стоит говорить о нем на людях? – шепчу. Во рту пересохло от волнения. Два года замужества – два! – а от объятий мужа захватывает дух, как в первый месяц знакомства.

– О-о-очень вкусный сюрприз, То-ри! – Сергей растягивает мое имя, и от меда в его голосе дрожат колени. – Мы с тобой поедем… не скажу куда! Это будет особый сюрприз, обещаю! – Сергей с намеком дергает бровями, и внутри меня вспыхивает пламя.

– Виктория Михайловна!

К нам подбегает Аристарх Волинский, следом идут его отец с невестой. Судя по поджатым губам, их что-то не устроило во время концерта, и завтра поступят жалобы. То ли соло было слишком коротким, то ли награда не по ожидаемому предмету. Но это завтра. А пока встрепанный и радостный Ари хихикает и прыгает у меня под боком. Чудный мальчик, добрый, открытый, он нуждается в тепле, как никто другой. Так и хочется его обнять.

– Виктория Михайловна, можно с вами сфотографироваться?

– Конечно, Ари!

Слова застревают в горле. Мысленно называть мальчика «Ари» – это одно дело, а вслух, особенно при отце… это очень плохо. Господин мэр считает искажение имени сына недопустимой вольностью, о чем он лично уведомил меня еще в начале учебного года. Только «Аристарх», никак иначе. Я иногда оговариваюсь, потому что ласкательное «Ари» очень нравится самому мальчику.

– Да, Аристарх, ты можешь сделать фотографию.

Сергей отходит в сторону, но мальчик тянет его за рукав, заставляя остаться. Мы встаем рядом, втроем, как маленькая семья. Муж бросает на меня быстрый взгляд, и мы улыбаемся друг другу, читая мысли. Мы мечтаем о детях, и эта фотография кажется хорошим знамением.

Кристина, невеста Волинского, подходит ближе. Она известная модель и диктор телевидения, и у них с Ари хорошие отношения. Дмитрий возится с телефоном, готовясь сделать снимок. Как и всегда, он застегнут на все пуговицы, в костюме-тройке в теплый майский день. Дмитрий знаменит безупречной военной выправкой, категоричностью и непоколебимыми устоями. Его в шутку называют самым честным мэром страны. Или не в шутку, кто знает.

Дмитрий не улыбается, впрочем, в этом нет ничего неожиданного.

В начале года, когда Аристарха определили в мой класс, господин мэр долго изучал мое резюме и созванивался с родителями прошлых учеников. Лучше бы перевел сына в другой класс, честное слово, потому что проблем от Дмитрия немеряно. Сначала ему не понравилась школьная программа, она показалась ему слишком поверхностной. Потом он забраковал новогодний маскарад, чемпионат по скороговоркам, конкурс пасхальных открыток, выступление Аристарха в роли страшилы из «Волшебника изумрудного города»… и так далее. Он вмешивался в дела школы весь год. Директор школы ахала, лебезила и приказывала мне любым путем загладить несоответствие ожиданиям уважаемого родителя. На это уходила уйма времени и сил. Попробуй договорись с человеком, который считает маскарад «обучением детей притворству и лжи»! Однажды мы всерьез поругались. Я собиралась отвезти детей к мертвому озеру, в которое годами сливали отходы и кидали мусор, однако Дмитрий надавил на директора, и поездку отменили.

– Я не спрашиваю вашего мнения о том, как управлять моим городом, – припечатал Волинский, оставшись со мной наедине. – Озеро будет очищено и восстановлено, мы уже начали сбор средств. Закончим – тогда и повезете к нему детей, а загрязнение окружающей среды объясните на словах.

Дмитрий не стал слушать мои доводы и запечатал тему безоговорочным «нет». Великий идеальный мэр не захотел, чтобы дети увидели грехи вверенного ему города.

Ох уж эти родители!

– Скажите «ми-и-иска»! – Аристарх растягивает губы в забавной улыбке. Мы с мужем смеемся, и Дмитрий делает снимок. Мальчик подбегает к отцу и выхватывает телефон. – Хорошо получилось! Я повешу фото на моем сайте и подпишу: «Самая лучшая учительница в мире».

У моих учеников есть телефоны, у некоторых имеются собственные странички в соцсетях, а у Аристарха еще и отдельный сайт, посвященный его детству и увлечениям.

Добро пожаловать в частную школу!

– Отличных каникул и вкусного мороженого! – Я улыбаюсь и машу на прощание, и Ари задорно хихикает в ответ. Он обожает мороженое, рисует его на полях тетрадей, пишет про него сочинения и болтает о нем на переменах. Недавно они всем классом мечтали, как построят крепость из мороженого. Ари, конечно же, был заводилой.

Глядя на меня с ощутимым раздражением, Дмитрий Волинский поджимает и без того бледные губы. Я с опозданием вспоминаю, что уважаемому мэру не понравился конкурс необычных пожеланий на лето. По мнению Волинского, дети должны мечтать о правильных вещах, а не желать того, что взбредет в голову.

Кстати, мороженое у них дома не в почете, Ари постоянно на это жалуется.

Не прощаясь, они направляются к своей машине. Кристина берет Дмитрия под руку, потом оборачивается и смотрит на Сергея. Мне не нравится этот взгляд поверх очков, слишком пристальный, откровенный, но я не успеваю оценить реакцию мужа. Счастливая и беспечная, я и не подозреваю, что этот взгляд навсегда останется в памяти и однажды станет моей пыткой.

– Сереж, ты нагрянул без предупреждения, и я не успела подготовиться. Мне надо забрать сумочку из учительской и доделать пару дел. Я быстренько, ладно? – говорю, когда мы с мужем остаемся наедине.

Кивнув, он прислоняется к капоту машины и запрокидывает голову, подставляя лицо солнечным лучам.

А я возвращаюсь в школу. Прикрыв ворота, оборачиваюсь и смотрю на мужа, на красивый профиль, светлые, чуть волнистые волосы. У него удивительный взгляд, мягкий, зовущий, теплый. Как нагретым на солнце бархатом по коже. Именно его взгляд зацепил меня при первой встрече.

Интересно, что за сюрприз он приготовил… В январе Сергей увез меня в дом отдыха. Мы катались на лыжах, пили горячий шоколад и целовались на морозе, еле двигая замерзшими губами.

Улыбаясь, спешу в учительскую.

Нет ничего прекраснее, чем греться в лучах ежедневного счастья.

Глава 1

Десять месяцев спустя, начало апреля

Иногда мне снится запах хлорки, и тогда я просыпаюсь и нюхаю свои руки, загрубевшие пальцы. Этот запах мой кошмар и спасение. Я держусь за стерильную чистоту, как за якорь.

Еще я люблю свежий снег. Он тоже чистый, словно обработанный хлоркой.

Повернув колпачок, разбрызгиваю моющее средство и берусь за швабру. Веду ею по периметру кухни, постепенно приходя к центру. Это странный метод уборки, но я люблю прямоугольники. Симметричные геометрические формы и чистоту.

Моя жизнь – идеальный прямоугольник, он не покосится, не станет параллелепипедом. Моя жизнь чиста, как свежий снег. Я вымела из нее все лишнее, а лишним оказалось все.

С удовлетворением оглядываю чистую кухню. К сожалению, через несколько часов она снова превратится в забрызганный жиром кошмар. Забегаловка у шоссе популярнее самых разрекламированных ресторанов. Рядом стоянка для грузовиков, водителям–дальнобойщикам больше негде питаться, отсюда и популярность.

В холодильнике нахожу сверток с запиской:

для тебя Гера зацыни

Повар плохо говорит по–русски, но старается. Мы с ним виделись всего два раза и то случайно, но с тех пор он оставляет мне «подарки» из незамысловатого меню забегаловки. Я к ним не прикасаюсь. Я не ем из чужих рук.

Закончив уборку, кутаюсь в платок и бреду вдоль края стоянки. На улице тепло, апрель выдался сказочным, но я надвигаю платок до самых бровей. Светлые волосы хорошо заметны в полутьме, а я не хочу привлекать внимание. Я ночная уборщица.

По шоссе проносятся редкие машины. Мне не нравится этот звук, он неритмичный. Я люблю прямоугольники, стерильную чистоту и четкий ритм.

Иду в круглосуточный магазин в конце стоянки. Там продают все по мелочам – сигареты, чипсы, выпивку, журналы с полуголыми красотками на обложках. Все, что нужно усталым дальнобойщикам вдали от дома.

За прилавком Григ, с его губы свисает сигарета. Он притворяется, что я ему неинтересна, но это ложь.

Люди врут. Постоянно. Я знаю это наверняка.

Григ не здоровается, но когда я выхожу из подсобки со шваброй и ведром воды, то ощущаю на себе его взгляд.

Покупателей нет, и это хорошо, иначе сразу натопчут, а я люблю видеть пол чистым. Несколько умелых движений, и вот из-под грязи проступает мутная зелень линолеума.

– Хватит разбрызгивать эту гадость! – ругается Григ. Он не любит запах моющих средств, но без них не обойтись.

Я молчу. Общаюсь только с владельцем магазина. Работаю ночью, плата мизерная, зато мне дарована полная анонимность. К тому же ночью вокруг почти нет людей. А днем я сплю, так безопаснее. Люди нарушают чистоту моего мира, не вписываются в мой прямоугольник.

Кто-то обрушил стенд с сигаретами, их сложили кое-как. Расставляю прямоугольные пачки по местам, добиваясь безупречной симметрии.

– Убери в коридоре!

Григ выплевывает приказы, чтобы доказать собственную важность. В забегаловке мне доверяют, даже ключи дают, а магазин круглосуточный, поэтому приходится терпеть присутствие Грига.

Я стараюсь, но это непросто.

Григ закидывает ноги в армейских ботинках на прилавок и насвистывает мелодию. Это явно не классическая музыка, не Григ. Понятия не имею, откуда взялось его прозвище.

– Сняла бы платок, пока моешь пол, здесь некому на тебя любоваться. Или ты вшей прячешь? Я не брезгливый, потерплю! – глумится, разглядывая мой зад и ноги в джинсах.

К горлу подступает тошнота. Если Григ от меня не отстанет, придется искать другую работу, а без документов выбор небольшой.

Заканчиваю уборку и выхожу на улицу. Григ не прощается, только поправляет бейсболку на грязных волосах и сильнее прикусывает сигарету.

Неприятности не заставляют себя ждать. Пятеро здоровых, шумных мужиков, не факт, что трезвых, сидят на мотоциклах и громко смеются. Я почти сожалею, что не была приветливее с Григом, смогла бы спрятаться в магазине. А теперь он мне не поможет или потребует взамен… лучше не знать, что именно он потребует.

Затягиваю платок потуже и прижимаюсь к наружной стене магазина. Вокруг такие заросли, что не продерешься. Можно спрятаться за грузовиками, но ближайший метрах в двадцати, а байкеры рядом. Их пятеро, а я одна.

Совершенно одна. Где-то должна быть планета, где живут такие, как я, изгои, и я жажду там оказаться. Только бы не здесь.

Стена серая, платок серый, джинсы линялые. Я почти сливаюсь со стеной, но мне не везет: байкеры направляются в магазин. Я и раньше видела их здесь. Они гоняют ночью по шоссе и заезжают на стоянку отдохнуть, но до сегодняшнего дня я умудрялась избегать встреч.

Приближаются, идут в ряд, как герои боевика. Тяжелая поступь, мускулистые бедра затянуты в кожаные брюки. С каждым вдохом я плотнее прижимаюсь к стене, от страха в ушах гудят высоковольтные провода.

В моей стерильной прямоугольной жизни нет места посторонним людям, особенно нетрезвым байкерам.

– Ух ты! – присвистывает один. – Да тут краля! Знал бы, заехал бы раньше.

Как по команде, байкеры сворачивают ко мне. Царапаю спину о неровный камень стены, морщусь от боли. В кармане перочинный нож, только вот уверенности от этого никакой.

– А чего ты закутанная такая? Ночь-то теплая. Давай мы тебя покатаем, вот и согреешься!

Байкеры хохочут, обступают меня со всех сторон. Я не поднимаю глаз. Под ногами треснувший асфальт, из-под него пробивается пучок травы. Смотрю на него и не дышу.

Кто-то сдергивает платок с моей головы, и я вскидываю взгляд, оценивая ситуацию. Перед глазами плывут черные точки, мне страшно до жути.

– Да она красавица, гляньте! – восклицает байкер, отдергивая руку, как от ожога. Он пьян, это очевидно по запаху и по сбивчивой речи.

– Да мы глядим, глядим, – смеется другой. – Только жаль, от одного глядения нам не полегчает. Но с такой разве договоришься! Еще та цаца. Да не дергайся ты так, мы не обидим!

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает резкий голос справа. Последний из байкеров подходит вплотную, хмурый мужчина в кожаной куртке не по погоде. – Ты шлюха? – трясет меня за плечо.

– Нет!!

Во мне взрывается невероятная сила. Отталкиваюсь от стены и бросаюсь на байкера всем телом. Ударив его коленом в пах, вырываюсь на свободу.

Ненадолго. Байкер воет от боли, но умудряется схватить меня за талию.

– Ты свихнулась? – вопит мне в ухо. – Какого черта ты здесь шляешься? Здесь не место для таких, как ты. Мы тебя не тронем, успокойся!

– Ты трогаешь меня прямо сейчас! – кричу, вырываясь. Я быстрая, но слабая, недопустимо слабая. Выхватить бы нож, я бы им воспользовалась, без сомнений.

Тьма стоянки зернистая, синеватая с редкими блестками фонарей. В ней вдруг появляются серебристые линии, мир плывет волнами. Мне плохо. Я думала, что давно уже достигла предела, но вот, пожалуйста, новый уровень кошмара.

Байкеры смеются над моими жалкими попытками вырваться. Я вроде вижу их лица, но картинки не складываются в образы, в людей… Я разучилась видеть людей. А это и не люди вовсе, они угроза.

Изнутри прорывается утробный крик, выливается наружу ударной волной. От таких звуков в горах начинаются лавины. От неожиданности байкер отпускает меня, и я срываюсь с места, вспарывая легкие резким дыханием.

Я больше не доверяю ночи, а жаль. Она была последней в моем списке доверия, ничего другого не осталось.

Ближние фонари разбиты, и тьма заглатывает меня, пряча от любопытных глаз. На полном ходу разбиваюсь о дверь забегаловки и вслепую тыкаю ключом, когда над ухом раздается резкий голос.

– Неплохо бегаешь! Спортсменка?

Байкер кладет руку на мое плечо. Его прикосновение парализует, как электрошокер.

– Тебе добровольно не дают, приходится насиловать? – огрызаюсь, судорожно пытаясь нащупать замочную скважину.

– Я вообще-то не собирался, но если предлагаешь…

– Я ничего не предлагаю! Отпусти меня!

Дернувшись, впиваюсь зубами в его плечо. Это глупо, потому что на байкере кожаная куртка.

– Ты голодная, что ли? – Смеясь, он прижимает меня к стене и выхватывает ключ.

С силой дергаюсь, пытаясь высвободиться, и ругаю его последними словами. Даже угрожаю, кажется.

– Остынь, полоумная! – орет он, отпирая дверь. – Я бежал за тобой, потому что ты уронила платок!

Открыв дверь забегаловки, байкер заглядывает внутрь и морщится.

– Ты что, работаешь в этой дыре?

Вопрос остается без ответа.

Пропустив меня внутрь, он вставляет ключ в замочную скважину изнутри.

– Запри дверь и сиди здесь до открытия. Раз наняли полоумную, пусть сами с тобой разбираются. И больше не гуляй по стоянке в такое время. На всю голову больная, от такой и психиатры открестятся! – Он сопровождает диагноз отборным матом и растворяется в темноте.

Руки дрожат так сильно, что удается запереть дверь только с третьего раза. Заползаю под прилавок и сижу там, с трудом моргая сухими глазами. Слез нет. Их никогда нет. Иногда я притворяюсь, что плачу: касаюсь щек мокрыми пальцами и смотрю на себя в зеркало. Капли воды сползают к подбородку, зависают на губах. Я бы хотела заплакать, очень хотела. Слезы – это очищение, великое благо, я его недостойна.

Половина пятого утра. Тщательно анализирую каждый звук, даже крики утренних птиц. Мимо проезжает грузовик, еще один. Хлопает дверь. Незамысловатая мелодия ночного радио прерывается в середине песни.

Появление байкеров нарушило порядок моей жизни, накренило и так непрочный мир. Рисую влажным пальцем прямоугольники на полу, заключаю себя в них, и становится легче. Не случилось ничего страшного, меня никто не обидел. По вечерам по стоянке прогуливаются проститутки в поисках заработка, поэтому байкеры и обознались. Поймали пугливое, визгливое чучело.

Без четверти пять. В забегаловке спать не положено, меня об этом предупредили. Набравшись смелости, выхожу наружу. Вокруг никого, только грузовики раскиданы по стоянке, как корабли в игре «Морской бой».

Дорога в город втиснута между лесом и обочиной шоссе. Ждать автобуса не хочется, после столкновения с байкерами в теле бурлит нездоровая энергия, поэтому сворачиваю на обочину и бреду домой.

– Эй!

Не надо оборачиваться, чтобы понять, кто за моей спиной, байкера легко узнать по надтреснутому голосу.

– Послушай, Гера!

Во мне поднимается паника. Байкер узнал у Грига мое имя и караулил около забегаловки, а я его не заметила.

Слепо смотрю на дорожную пыль. Мышцы сокращаются, подбираются, тело готовится к рывку. Удары сердца как метроном спокойствия.

– Не пугайся, Гера! Я поехал домой, но на полпути свернул обратно, не смог тебя так оставить. Извини, что наговорил гадостей. Мы не насильники, ребята просто выпили и приняли тебя за… подожди! Ты куда? Что с тобой?

Со мной жизнь, моя жизнь.

Бегу изо всех сил, оставляя байкера позади.

– Я вернулся, чтобы отвезти тебя домой… и помочь! – кричит он вслед.

Я бегу.

Через лес не пробраться, ноги переломаешь по бурелому. На ходу наклоняюсь, поднимаю с земли камень. Если байкер пристанет, ударю в висок.

– Я работаю на стройке, меня зовут Виталий, для друзей Таль! – не сдается он.

У меня нет друзей. Однажды я верила, что были, но я ошибалась.

– Мой адрес улица Ястребова, дом шесть, квартира четырнадцать. Пятый этаж. Номер паспорта сказать? – продолжает упорствовать.

Ускоряю бег.

Слышу байкера за спиной, он оставил мотоцикл и бежит следом. Он мог бы меня догнать, но сознательно не сокращает расстояние. Поглядываю назад, через плечо, слежу за ним.

– Не беги, Гера, иди спокойно! Я останусь поодаль, но провожу тебя домой. Здесь такая шваль ошивается, что многие дальнобойщики предпочитают проехать мимо. Как ты до сих пор цела, не знаю…

Жизнь научила меня молчанию. Когда ты отвечаешь человеку, пусть даже на самый безобидный вопрос, ты вручаешь им ниточку, ведущую внутрь тебя. Они могут дернуть за нее, распустить твои секреты, чувства и страхи. Слово за слово.

Все мои ниточки надежно заткнуты внутрь.

Поэтому я молчу.

Жизнь научила меня осторожности. Крохотное событие, как щелчок камешка, потом второе, а следом обрушивается лавина.

Я научилась не ждать лавины.

Поэтому я бегу.

Не замедляю бег до самого дома. Байкер держится на расстоянии, как и обещал. Забегаю в подъезд и из лестничного окна на втором этаже слежу, как он топчется на дороге, не решаясь следовать за мной.

Только тогда я позволяю себе расслабиться.

«Прощай!» – говорю на трех языках, выбегая из дома с другой стороны. Это, конечно же, не мой дом. Я давно его присмотрела на случай побега, здесь из каждого подъезда два выхода.

Если чего-то ждешь, это обязательно случится, в жизни много тому примеров. Вновь наступит Новый год и день рождения тоже.

Или день, когда меня снова будут преследовать.

Поэтому я всегда наготове. Низкий старт.

***

Через десять минут я уже дома в крохотной съемной комнате. Хватаю средство для мятья окон, оно всегда под рукой. Веду бумажными полотенцами по периметру оконного стекла, постепенно приходя к центру. Знакомые, успокаивающие движения, идеальная чистота.

Уже рассвело. За окном зеленая листва, яркая, сочная, словно и нет стекла. Мою пол, обрубками ногтей вычищаю невидимую пыль между прямоугольниками паркета.

Я в безопасности, заперта в комнате, чистой и прямоугольной. Здесь меня никто не тронет.

Моя постель – еще один прямоугольник. Белоснежная простынь носит следы прошлого дня, неровные складки. Срываю ее и раскладываю на гладильной доске. Всего десять минут – и она идеальна без единой морщинки. Гладкая, как жизнь, о которой я мечтаю.

Раздевшись, ложусь на еще теплую простынь. Заснуть невозможно, поэтому лежу с закрытыми глазами и думаю о том, что делать дальше. Еще вчера я была невидимкой, замотанным чучелом на краю леса, но инстинкты подсказывают, что байкер по прозвищу Таль вернется. Он из любопытных, не привыкших получать отказ.

Чтобы устроиться на легальную работу, требуются паспорт, трудовая книжка, резюме, настоящее имя и настоящая жизнь. Все то, чего у меня нет. Зато есть сердобольная хозяйка квартиры, она помогает найти источники дохода. По сравнению с ее прошлыми жильцами, я подарок. Не пью, не курю, мужиков не вожу, а в свободное время компульсивно убираю квартиру.

В девять утра Зинаида Степановна начинает возиться на кухне, и я слышу треск разбитого яйца и ворчание. Меня подбрасывает на постели.

Так и есть, хозяйка уронила очередное яйцо.

Опускаюсь на колени на кухонный линолеум.

– Ох, Герочка, напугала ты меня! Бросилась под ноги, как собачонка.

– Зинаида Степановна, снимите тапки, вы наступили на желток. – Застегнув наспех наброшенный халат, тянусь за бумажными полотенцами.

Хозяйка садится на стул и поднимает ноги с синюшным переплетением варикозных вен.

– Что ж тебе не спится, детка, ведь ты ночью работала… Случилось что?

– Вашим знакомым случайно не нужна уборщица?

У хозяйки связи, как у крестного отца мафии. «Бабе Зине» в этом городке доверяют.

– Денюжка нужна? Так я не спешу, Герочка, до вторника с оплатой подожду.

– Деньги за комнату у меня есть, не волнуйтесь. Но с работой проблемы, трудно ходить на стоянку ночью.

– Так ведь ходишь два месяца… Испугал тебя кто?

– Встречаю там всяких…

– Мужиков, да? Это понятное дело, к тебе и святой пристанет. Личико светлое, волосы загляденье, и вся ты ладная, как куколка. Заявила бы ты в полицию насчет украденных документов. Тебе новые выпишут, тогда и найдешь приличную работу…

Над толстыми щеками хозяйки горят любопытные глаза. Она уже не раз подбиралась ко мне с расспросами о прошлом, и мое ответное молчание ее только раззадоривает.

– Потом как-нибудь… – Протираю пол в очередной раз, потом еще, еще. Не могу остановиться.

– Чисто уже! – ворчит хозяйка. – Все салфетки переведешь! Ладно, будет тебе работа. Жена Наума ложится на операцию, и им нужна няня, чтобы сидела с внуками. Одному мальчонке три года, второму семь. Проверишь у старшего уроки, потом посадишь обоих перед телевизором, вот и все дела. В первом классе задания простые, справишься.

Сжимаю мокрые полотенца с такой силой, что они превращаются в крохотный холодный комок. Между пальцами струится вода с примесью крови от впившегося в ладонь ногтя.

– Мне это не подойдет, – отвечаю, проглотив огонь в горле. – Я уборщица.

– И что? Не вечно ж тебе грязь по полу размазывать. Тебе понравится работать с детишками. Ты и сама добрая, светлая, как ребенок, несчастная только. Но кто сейчас счастлив? Роскошь это и блажь сплошная, счастье, – кто ж его видал? Я зайду к Науму и обо всем договорюсь, – решительно говорит Зинаида Степановна, почесывая голень потрескавшейся пяткой.

Мир пульсирует, то расплывается, то снова поражает четкостью.

– Нет!!

Я не хотела кричать, так получилось. Аргументов нет, остался только крик.

Зинаида Степановна удивленно хлопает глазами, и я с усилием беру себя в руки.