Читать книгу: «Червь-6», страница 3

– Я сохраню тебе жизнь, чтобы твои труды не пошли насмарку. Я сохраню твоё наследие ради мира.

Держа в левой руке кишки с торчащей головой червя, я перерубил узловатый канат у самого живота “кровавой мученицы”. Связь с телом полностью утратилась. Лежащая передо мной женщина изогнулась, разинула рот и принялась мычать. Ровное дыхание вдруг сбилось, затем участилось. Её взгляд стал опустошённым и бездушным, словно передо мной лежала кукла, без разума, без воли и без каких-либо инстинктов. Мёртвое тело, лишившееся паразита, что всё это время поддерживал в нём жизнь.

Кусок скользких кишок я обмотал вокруг талии, подобно ремню, а кровавая броня приняла его как родного, слегка утопив в себя. Маслянистый канатик мгновенно запульсировал, опутывающие его вены заметно вздулись. Я мог не беспокоиться, жизнь внутри кишок уцелела. Да не просто уцелела. Наглый паразит попытался завладеть моим телом, желал сожрать мой разум. Через пронизывающие насквозь моё тело сосуды, я ощущал чуть заметный поток агрессии и злости, пытавшийся расползтись по всему моему телу и отравить мою кровь злобой. Нечто неосязаемое стремилось забраться в кишки Инги и утопить меня в кровавой массе. Но всё тщетно. Я пресекал любые попытки атаковать моё тело изнутри, а чуть позже пустил по венам чужих кишок свою горячую кровь, упрятав их хозяина в клетку, сплетённую моим разумом.

Тело “кровавой мученицы” успокоилось. Судорога прекратилась, голова скатилась набок, грудь перестала вздыматься. Она умерла, но всё, что нас окружало продолжало жить.

Я победил смерть. Я даже понятия не имел, чем мог обернуться мой эксперимент. Чем он мог грозить как для меня, так и для моих друзей. Но мне не оставалось иного выбора как риск. Живём один раз, надо всё попробовать.

Я встал на ноги и оглянулся. Кровавый пол начал медленно вытеснять мои ступни наружу, а через пару секунд вновь стал твёрдым, как асфальт и глянцевым, как обложка модного журнала. И только бросив взгляд себе под ноги и увидев своё отражение, меня окутал невыносимый жар. Перед глазами всё скрылось в непроглядной тьме, посторонние звуку умолкли, и всё, что я мог слышать – бульканье горячей крови.

Тонны заливающей лес крови откликнулись мне. Каждая капля шептала мне на ухо свою историю, свою судьбу. Ужасы, боль, горечь, смерть. Моя голова готова была лопнуть от хлынувшего потока информации. Но я пересиливал себя, я продолжал слушать и впитывать каждый всплеск. Необузданная сила вдруг подчинилась мне, когда другой был бы утоплен в цунами алого страха. Я мог чувствовать всю кровь. Мог прогнать через своё тело, но её было слишком много. Единожды управиться с таким объёмом мне было не по силам. И даже связь с багровым морем я мог ощущать благодаря своей новой вещице, разместившейся у меня на поясе. Нужно признать, но Мария была сильным “кровокожем”. Она могла с лёгкостью управиться не с одним десятком цистерн крови, и даже это не было для неё пределом.

Она была могучим “кровокожем”.

Или могучими…

Я опустился на колено возле тела. Красивая девушка со строгими чертами лица, с тонкими губами и широкими глазами лежала замертво на глянцевом полу, придавив своим телом в кровавом доспехе плащ. Я перевернул её на бок. Показавшиеся на зелёном свете бледные мужские лица были грубо содраны с голов и переплетены между собой толстой нитью, похожей на конский волос. Глазницы пусты, беззубые рты застыли в крике ужаса и мольбе о помощи.

Я содрал с мертвого тела плащ и набросил себе на плечи. Кожаный подол скатился по спине и замер у самой лужи крови. Мои огромные наплечники с радостью приняли новое одеяние, утопив в себе лбы крайних мужских лиц. Плащ вдруг порозовел и чуть надулся. Моя кровь напоила лица сполна, безглазые веки колыхнулись, губы шевельнулись.

Плащ заговорил со мной. Две дюжины губ безмолвно шептались за спиной со мной через кровь, текущую в их сосудах. Моё тело снова охватил жар, в разы сильнее чем когда-либо. Никакая лихорадка с этой болью не сравниться. В горле резко пересохла. Мне казалось, что моя кожа скинула всю броню и покрылась холодным потом. Но посмотрев на руки, я успокоился. Всё на месте, это всего лишь новые ощущения.

Голова медленно наполнялась чужими голосами. Они медленно расплывались по мозгу, словно прохладные ручейки, занимая свои места, где будут находиться постоянно. Они удобно усаживались, врастая в моё сознание, становясь частью меня. С каждым новым жителем, я неминуемо ощущал прилив новых сил.

Когда все гости расселись, я познал единение. Словно произошло прозрение, мне открылись многие тайны. Я увидел мир иначе. Заглянул в самые потаённые его места. Каждое содранное лицо нашептывало мне свою историю, во всех красках описывая прожитую жизнь. И обретённую смерть. И, наконец, вечность.

Как оказалось, каждое лицо – человек с уникальной способностью. Типа Инги с её даром разговаривать с животными. И каждый был убит “кровавой мученицей” только лишь потому, что мог быть опасен для расы “кровокожих”. Как отец Ансгарда, который так и не был сломлен. Но плащ не был лишь кучкой немых собеседников для Марии. Эти срезанные кусочки плоти сохраняли в себе часть силы. Плащ был нечто вроде огромного усилителя. И стоило мне лишь осознать это, как вся окружающая меня кровь забурлила.

Я не просто ощутил каждую каплю крови в алом океане. Я получил власть над всем океаном. Хейн. Этот разбухший монстр! Я обернулся и увидел неуклюжую тушу, валяющуюся на брюхе. Каждый кусочек его тела, каждая мышца, каждая капля крови, текущая по его венам – я всё это чувствовал. Ощущал и был вправе управлять.

Монстр замычал. Огромные тучные ручища, толщиной с моё тело поползли по полу, подбираясь ближе к жирному телу. Хейн упёрся ладонями в пол и напрягся. Вздувшаяся плоть пошла рябью по всему телу, руки тряслись, опухшие ноги беспомощно елозили по полу, пытаясь опереться коленями в алый глянец.

– Вставай! – приказал я чудищу.

Хейну явно было тяжело, он сопротивлялся как ментально, так и физически. Разум мужчины был жив, и сломлен неокончательно. Ублюдок, ты станешь моей марионеткой!

– Вставай! – взревел я на тушу, и заставил всю кровь отхлынуть от его мозга.

Хейн замычал как дитя, только громко и гортанно. Слюни потекли из рваных губ, а выпученные глаза кружились в разбухших глазницах в глухом беспамятстве.

Огромный монстр, впитавший в себя пол тонны крови, нелепо выпрямился передо мной. Он не видел меня, но я знал точно, это создание чувствует меня, и боится. Он беспрекословно выполнит любое моё желание, пойдёт со мной куда я прикажу, и даже кинется в объятия смерти, лишь стоит мне подумать.

Безоговорочная покорность. И вся в моих руках. Власть опьянила меня. Я прикрыл глаза от удовольствия. И словно воспарил над лесом, видя перед собой каждый клочок влажной почвы, укрывшийся под лужей крови. Я чувствовал каждого зверька, решившего шагнуть в мои владения. Я ощущал страх и боль каждого живого существа. Как любопытно… А это что… Я ощутил протест и непокорность, что полностью выбили меня из колеи.

Я распахнул глаза. На встречу мне бежал Ансгар.

– Инга! Там Осси… – он задыхался, его огромные глаз были полны отчаяния. – Осси…

Я вдруг ощутил приближение неминуемой смерти.

Глава 5

Молодое лицо Ансгара поблёскивало от пота и испускало тревогу. Паренёк обронил короткую фразу, пустившую в мой разум сомнения, и тут же кинулся прочь от меня.

Испытал ли я глубочайшую тревогу и страх за Осси при виде её окровавленного тела?

Скорее да, чем нет.

Но я не считал нужным бросаться к ней сломя голову. Торопливость здесь не поможет. Терпение делает нас сильнее. Рыжая воительница должно сполна хлебнуть боли, и не важно, заслуживает она столь несправедливого наказания, или нет. Судьба подвела её к этой мрачной черте неспроста. Каждая секунда, каждый вдох, каждый стон – это призыв боли, делающей нас сильнее.

Сотканный из двух десятков мужских лиц плащ тронул мои ноги, когда я зашагал в сторону Осси. Каждый мой шаг сопровождался нежным поглаживанием содранных кусков плоти по кровавому доспеху. Нежным, как материнское поглаживание по головке младенца. Я делал шаг на встречу своим друзьям, а содранные лица безмолвно нашёптывали мне истину; их губы дёргались в безмолвии, но мышечная память помнила всё, будто огромная флэш карта с ценной информации. Нужно лишь подсоединить – и целый мир откроется перед твоим усидчивым взором.

Обречённые мужские лица не имели глаз, но в их власти раскрыть мне глаза. Их тишина порождала гвалт, от которого из ушей готова была хлынуть кровь. Сотканные в ужасную накидку лица были хуже паразита, пожирающего тебя изнутри, но в даруемой ими силе есть один очень важный урок – смирение и принятие.

Мой разум не сгорел подобно клочку бумаге, объятым жадным пламенем. Впрыснутое в мою кровь безумие растеклось по венам и прижилось, как в родном доме. Страдания и боль давно сделали меня сильным. Даже для такого дерьма.

Подойдя к Осси, я искривил губы от отвращения. Девушка напоминала манекен, свалившийся с прилавка прямо под ноги разбегающейся в панике толпы. Обе ноги сломлены, переломанные кости разорвали не только её плоть, но и кожаные штаны, залив всё кровью. Она ещё дышала, хотя, натужный хрип и сопение сложно назвать дыханием. Она была в сознании, несмотря на сломанную челюсть и огромную гематому, сделавшие её лицо похожим на перезрелую сливу. Оба глаза были скрыты вздувшимися веками, обе ноздри сочились кровью, как и её оба уха. Дрюня попытался убрать с её лица выпачканные кровью волосы, но сделал только хуже, оставив на опалой щеке несколько царапин.

– Отойди от неё, – сказал я Дрюне.

Воин в гнойном доспехе бросил на меня взгляд полного гнева и отчаяния, словно это его жена сейчас умирала на холодном асфальте в окружении пылающих домов. Но он не стал спорить. В полном молчании он встал и отстранился, подняв с багрового полотна свою уродливую секиру из двух замученных и содранных лиц.

Я опустился на колено возле рыжей воительницы и еще раз осмотрел изувеченное тело. Осси тяжело дышала, противный хрип сопровождался выделением кровавой слюной, собиравшейся на разбитых губах и медленно стекающей по подбородку на пол.

– Червяк, ты сможешь ей помочь? – нервозно кинул Дрюня, – Или хотя бы облегчи её страдания!

– Ты мог собственными руками облегчить её страдания…

– Что ты хочешь сказать?

Скрежет гнева коверкал каждое его слово, брошенное в мою спину.

Огромная фигу приблизилась ко мне и схватилась за один из кровавых рогов на массивном наплечнике. Я сразу же скинул его протянутую в агрессии длань ударом своей руки по его предплечью в гнойной корке.

– Уйди! – гаркнул я на Дрюню. – Не мешай мне. Отойди и терпи.

В лунных глазах моего друга пляса зелёное пламя, олицетворяющее гнев. Он повиновался, шагнул назад по гладкому покрову чистой крови, не спуская с меня глаз. Ему нужно последовать примеру Ансгара, стоять молча и смотреть, не приставая ко мне с тупыми вопросами.

Я опустил руку и погрузил пальцы в глянцевый настил под своими ступнями. Зачерпнул ладонь свежей крови и омыл лицо Осси со слова:

– Кровь смоет страх, но боль никуда не денется. Не нужно бояться боли, её нужно пропустить через себя.

Всё это время я ощущал жизнь, медленно вытекающую из её тела. Женское сердце билось подобно расстроенному метроному, чья стрелка вот-вот замрёт. Я ощущал страх, испускаемый выступившими каплями пота на скорчившемся от дикого спазма лице.

Я снова опустил руку, набрал целиком ладонь и вылил кровь Осси в рот, отстранив поломанную челюсть в бок.

– Новая кровь вдохнёт новую жизнь, – сказал я. – Горький вкус пробудит умирающий разум.

Я не знаю, шептал ли я взаправду все эти слова, или они звучали лишь в моей голове, но сами фразы… я их не знал, красивые слова словно транслировали в мой разум. С каждым литром крови, пропущенным по венам через мой мозг, я насыщался новыми знаниями. Новыми всплесками воспоминаний, новыми страданиями. Счастьем, которым никогда не обладал. Страшный плащ, не способный холодной зимней ночью спасти от знойного мороза, делился со мной знаниями двух десятка мужчин. Слова вливались в мой разум и шевелили губами, словно я зачитывал редкую книгу, впервые попавшую в мои руки. Я не противился чужим мыслям, наоборот, их сила пропитывала каждую клетку моего организма.

– Червяк, что ты делаешь? – гавкнул Дрюня. – Ты убьёшь её!

– Андрей! – взревел я, обернувшись к нему лицом. – Ты – глупец! Неужели мне нужно тебе объяснять, почему она и так не протянет до утра?

– Ты… ты хочешь проделать с ней…

– Да! И я прошу мне не мешать!

Ансгар встал позади меня; его буйную кровь я почувствую даже с закрытыми глазами. Юный правитель твёрдо спросил:

– Чем мы можем помочь?

– Просто не мешайте мне. Лучше помолитесь своим богам.

Мои слова были больше обращены к Дрюне, ежели Ансгару. Но молитва моего друга раздалась не совсем из его без эмоциональных уст. Его ладони так сильно сжали древко секиры, что даже молитва юноши стала еле различимой. Глупцы, молятся своим богам в храме, принадлежащем мне.

Здесь Бог – это Я!

Я обхватил обеими руками голову Осси и запрокинул назад, чтобы кровь омыла глотку, чтобы она почувствовала вкус. Изуродованное лицо оставалась без эмоциональным, ни единый мускул не дёрнулся, но самая главная мышца отозвалась мне. Её сердце содрогнулось, нарушив и так поломанный такт жизни.

– Горечь и боль – наш учитель, – сказал я, положив руку на грудь Осси. – Я выполню твою старую просьбу, я сделаю тебя другой. Если ты пропустишь через себя боль и не падёшь на колени перед лицом страха, то обретёшь главную награду – жизнь.

Кровь вокруг изувеченного тела рыжей воительницы закипела. Ровную гладь нарушали вздувающиеся пузыри разных размеров. Они лопались с чавкающим звуком и пачкали тело Осси кровавыми ошмётками.

Я надавил на грудь воительницы.

Изломанное тело в кожаном доспехе мягко погрузилось в ванную густой крови. Вначале с наших глаз полностью скрылись её ноги, затем – руки; короткое мгновение вздувшиеся от гематомы женские кисти виднелись на поверхности, но и они были поглощены жадной гладью. Я прекратил давить Осси на грудь, когда на поверхности виднелись лишь её израненные губы, нос и закрытые отёком глаза.

Вся магия происходила там, внизу, за непроглядной пеленой из алого бархата. Другие ничего не видели, как и я, но мне довелось почувствовать всё так, словно это происходит на моих глаза.

Горячая кровь стремительно проникала в доспех рыжей воительницы. Затекала в рукава, в штанины, в ворот. Густая субстанция вела себя подобно лесному комару, стремящегося к тёплой коже. Кровь окутала женское тело и вгрызлась в поры. Проникнув под кожу, смешивалась с кровью Осси, насыщая её кислородом и чем-то магическим, что я никак не могу описать. Моя кровь как будто дописывала новые строки на страницах старой книги, а когда эти страницы закончились, вклеила новые, сделав из скучного сюжета – фильм, с номинацией на Оскар.

Губы Осси шевельнулись, но она ничего не сказала. Под непроглядной алой гладью тело девушки дёрнулось. Поломанные от сильнейшего удара о стену кости ног неестественно дёрнулись, притянулись к друг-другу, словно намагниченные, и соединились в местах переломах. Всем управляла кровь. Умная кровь сдвигала кости, очищала плоть и восстанавливала мышцы.

Когда лопнувшие лёгкие Осси освободились от пары проткнувших их костей, мы услышали тяжелый вдох, а после – крик.

Я приблизился к девушке и заглянул в чуть приоткрывшиеся глаза.

– Тише, – сказал я, – Боль – наш учитель.

Она не замолчала. В раскрытый рот затекла кровь, и Осси начала захлёбываться, плюясь багровыми слюнями.

– Не сопротивляйся боли! Ты уже умерла, боль не должна тебя страшить, – нашёптывал я сверху, искренне радуясь результату. – Сильная боль – дисциплинирует.

Я убрал ладонь с её груди и нежно положил ей на шею. Пальцы мои сжались, пробуя нащупать пульс. Пробуя ощутить жизнь. Переломанный позвоночник с громкими щелчками восстанавливался, возвращая в тело еще больше боли. Осси почувствовала конечности, и взвыла с новой силой.

Обеими руками я удерживал извивающееся тело, ощущая с каждой секундой прилив новых сил. Лопнувшие органы восстановились, кости срослись, с лица ушла гематома. Девушка притихла, открыла глаза, в которых застыл страх.

– Ты должна захлебнуться болью, – сказал я, обхватывая её шею второй рукой.

Она не повернула головы, лишь покосилась на меня и скривила лицо, словно ей вогнали кинжал в брюхо. Две выпачканные свежей кровью ладони вознеслись над алым озером и ухватились за зубья на моих массивных наплечниках.

– Если тебе так будет легче, я не возражаю, – сказал я, и погрузил её голову в лужу крови.

Перед тем как её лицо полностью скрылось из виду, она успела кинуть испуганный взгляд в позеленевшее от пылающих ветвей небо, и словно принять свою участь. Согласиться с неизбежным. Довериться мне, и стать тем, кем она хотела.

Женские ладони так крепко сжали мои зубья на плечах, что на её коже выступили вены, а костяшки побелели. Осси содрогнулась. Я чувствовал, как её ноги колотили дно, как дёргалась голова, в попытке вырваться из кровавой западни и сделать всего один вдох. Но я продолжал держать её. Я разрешил боли учить её новой жизни. Дисциплинировать. Делать лучше. Боль должна смыть страх.

Она вдруг замерла. Сердце бешено колотилось, только разгоняясь с каждой секундой. А потом её грудь вздулась – Осси сделала глубокий вдох через рот и ноздри.

Вот так, да, хорошо! Ещё! Ещё!

Молитва Ансгара стала громче, нервозностью Дрюни – невыносимой.

– Червяк…

– Не лезь! В тот день ты был моим проводником через мир боли. И мы прошли ужасный путь. Сегодня я – её проводник.

Я опустил глаза на гладь. Ни единого всплеска, не единой волны, вызванной испугом или болью. Я разжал пальцы в кровавой перчи, поняв, что Осси вдоволь наглоталась крови. Её пальцы разжались на моих наплечниках и замертво рухнули, скрывшись из виду. Невыносимая боль парализовал её тело огненным удушьем, а разум встал у порога восприятия мира и себя. Она должна принять себя. Она должна понять себя.

Воительница полностью скрылась с наших глаз, оставив моих друзей в глубоких раздумьях.

В глазах Дрюни застыла злоба, но не ко мне. Он злился лишь на себя. А взгляд Ансгара был полон разочарования. Он молчал, но губы его готовы были высказаться о глубочайшем поражении, но поймав мой взгляд, искрящийся уверенностью, парень промолчал.

Сейчас нам нужно всем помолчать.

Я выпрямился, не отрывая взгляда от алого глянца, на котором застыло отражение молодой девушки в кровавом доспехе и плаще из содранных лиц.

Осси либо опуститься на дно, либо переродится. Третьего не дано.

Женское сердце издало несколько стуков, которые уловить мог лишь я, после чего замерло. Замерло, но только для того, чтоб запуститься с новой силой. Застучать, как тяжеленный молот по наковальне. Заработать, как насос, прокачивая тонны крови по узловатым венам.

Скорее всего Дрюня разглядел на моём лице появившуюся улыбку. Он спросил:

– Червяк, что с ней?! Она жива?

– Потерпи…

– Вытащи её! – взревел мой друг, хрустя гнойными сочленениями доспеха. – Она не заслужила таких мучений!

– Не нам решать, что она заслужила, а чего – нет! Страшная плата уже внесена в счёт новой жизни. Вопрос в другом: примет она её или отвергнет. И теперь только ей решать, будет она жить или нет.

Я смолк, и алый пол под нашими ногами содрогнулся. Появилось несколько колец, как после брошенного камня в воду. Они многократно увеличились, добравшись до ног моих друзей и тут же скрылись. Рядом с моей ступнёй кровавую гладь испортил появившийся бугорок. Он начал медленно расти, принимая черты женского лица. Появился подбородок, губы, нос, глаза и лоб. Лицо было залито кровью, но постепенно она смывалась, впитываясь в поры на гладкой коже.

Осси. Лицо рыжей воительницы лежало у моих ног. А когда я наклонился, чтобы взглянуть на него, женские глаза вдруг распахнулись. Вместо белка – кровь. Чёрный зрачок расширился, с жадностью пожирая моё лицо. Золотистые веснушки, когда-то разбросанные по этому прекрасному лицу, словно зёрна на плодородном поле, ушли прочь с побледневшей кожи. Организм избавился от пятен, как от какой-то злой хвори, от болезни, способной погубить человека. Девушка полностью исцелилась. Она заново родилась.

А затем по нутру расколотого дуба пронеслось громкое эхо первого вдоха. Кровь в лёгких быстро насыщалась кислородом, вызывая у Осси жгучую боль. К ней быстро привыкаешь, но первые глотки всегда причиняют боль.

Осси взревела, как новорождённый младенец на руках врача.

Дрюня кинулся к нам, но я остановил его, вскинув руку.

– Осси, – сказал я, глядя на девушку, – Дыши глубоко, не противься боли. Ты познала её, очистилась от всех предрассудков. Ты так сильно обожглась, что уже ни когда не испугаешься раскалённого металла.

Девушка спокойно выдохнула, после чего сделала новый вдох. Взгляд отрезвел, наполнился смыслом. Она потянулась ко мне, а когда я наклонился еще ближе, её руки вырвались из алой глади и вновь ухватились за мои рога на плечах.

– Мне… – хрипела Осси, давясь кровью, – …страшно больно… Я вся горю изнутри…

– Ты давно сгорела, а сейчас воскресла, подобно птице Фениксу.

– МНЕ… БОЛЬНО…

– В тебе нет больше боли! В тебе есть только сила! Дисциплинируй свою силу!

Её глаза закатились, веки смежились. Она снова громко заорала, но в оглушительном вопле не было и тени боли. Осси никак не могла себя обуздать. Ей было выносимо принять себя другой, не такой, кем она была раньше.

Слишком тепличные условия для новорожденного создания, чья жизнь с пелёнок обречена на войны и страдания.

Я схватил её за шею и сжал пальцы с такой силой, что ей пришлось раскрыть рот и высунуть язык. Я приподнялся, вытягивая женщину из озера крови. Она дергалась и извивалась. Дура!

– Познай свою силу! – гаркнул я на неё.

– Червяк, – выдавил Дрюня, – Ты переходишь все границы, хватит её мучать…

– Андрей, посмотри на неё! Она жива, тебе этого мало?

– Так отпусти её!

– Чтобы она снова сдохла? Нет, нужно завершить начатое, мы еще не закончили!

Левой рукой я содрал с Осси полностью одежду, оставив её извиваться обнажённой. К моему удивлению, Ансгар стыдливо опустил глаза и даже отвернулся, не обронив ни слова. Дрюня на всё взирал с нечеловеческим терпением. Он всё понимал, он сам прошёл через эту боль и страдания, но, судя по всему, человеческого в его сердце было гораздо больше, чем в моём. Он переживал и боялся, но по-другому никак. И он закрыл глаза, когда понял, к чему всё идёт.

Медленно из моей левой ладони вылезло кровавое лезвие, короткое, как у кинжала. Я рассек Осси шею, вены на руках и артерии на бёдрах. Хватка её ослабла, мычание медленно угасало. Заливаемое кровью тело я бросил на пол и начал смотреть, как женский организм бросился защищать владельца.

Кожа испустила зеленоватую дымку, и первый тонкий слой наплывшей крови затвердел. За ним хлынул второй слой, а за ним – третий. Так повторилось много раз, пока смертельные раны полностью не скрылись под кровавым доспехом. Рыжие волосы вначале побледнели, став пепельно-серыми, а потом слиплись от струящейся по ним крови в локоны, которые на моих глазах затвердели и превратились в дреды, такие же как у меня.

Она лежала у моих ног и напоминала мне меня. Такой же слабой и растерянной. Потерянной, но вдруг поимевшей дом и семью. Боль сделала её сильной. Но сильная боль должна дисциплинировать её.

– Ты больше не человек, Осси, – сказал я, накинув на лицо мягкую улыбку. – Ты лучше. Ты другая. Прекрати вести себя как человек.

Расколотое дупло дуба еще никогда не слышало столь пронзительного женский крика, вызванного совсем не болью. Она вопила от отчаяния и безысходности. Я вспорол ей горло, а она даже не почувствовала боли. Кровь хлестала из её смертельной раны, а вместо упадка сил она испытала прилив.

Услышав мой спокойный голос, она и сама начала успокаиваться. Рассудительные слова, сорвавшиеся с моих губ, сумели добраться до её разума, достучаться через глухую дверь и вытянуть Осси к нам наружу.

Когда она замолкла, внутри расколотого духа воцарилась тишина. Дрюня открыл глаза. Ансгар, продолжая молиться, обернулся к нам и бросил удивлённый взгляд на Осси.

– Что ты со мной сделала? – донёсся до меня искажённый бульканьем женский голос с пола.

Окрашенные кровью слезы сорвались с окровавленных глаз, начертив на бледных щеках и подбородке Осси красные неровные линии.

– Я сделала с тобой то, что ты так давно желала, – продолжая улыбаться сказал я. – Ты стала тем, кем видела себя во сне, сражающейся с нами плечом к плечу, без боязни быть сражённой. Бесстрашной к металлу. Сильной. Ловкой. Теперь ты не будешь обузой для уродливых воинов. Ты стала равной нам.

– Ты видел мои сны?

– Теперь ты – это часть меня. Я не только видел твои сны. Я пощупал твою душу.

Она уселась на задницу, вытянула перед собой руки и осмотрела ладони. Покрутила кисти у самых глаз, словно не веря им, словно она до сих пор спит. И, единственный кошмар, которого она так боялась, – пробуждение.

А потом она вдруг громко расхохоталась.