Читать книгу: «Червь-5», страница 3

Глава 4

Прохладный ночной воздух касался моего раскалённого доспеха так же приятно и нежно, как морозящая мазь успокаивает болезненный ожог на коже. Уткнувшись лицом в траву, я чувствую, как капельки росы нежно касаются моей кожи. Я срываю пучок зелени и тру им лицо. Растираю обеими руками, пытаясь угомонить жар. На губах – вкус копоти и землистая слюна. На ладонях – почерневшие травинки от той самой копоти. От моих рук и ног в ночной воздух поднимаются еле заметные струйки дыма.

Медленно, но я охлаждался. Боль быстро сменялась щекотной, а после – зудом.

Вырвавшись из огненного ада, я хотел всего лишь посидеть в тишине. Большая часть накопленной крови ушла на восстановления организма после серьёзных переломов рёбер и ключицы, и всё, что я сейчас хотел – посидеть в тишине. И даже вой огня, вырывающегося из узкого подвального окна мог бы меня успокоить, если бы не начал завывать как реактивный двигатель. Да и жар от пожара становился всё сильнее и сильнее.

Только отбежав от здания я увидел всю серьёзность происходящего. Полыхал не только подвал. Стены из толстенных брёвен уже успели вспыхнуть, оконные стёкла полопались, выпустив наружу двухметровые языки пламени. Зданию “Швея” пизда. Однозначно и бесповоротно. Не уверен, что сюда подскочит пожарный расчёт и затушит пожар.

Раздирающий душу вопль вернул меня в реальность. Где-то совсем рядом неистово ревел Борис.

Я быстро обогнул здание. Возле парадной лестнице стояла Осси в окружении двух десятков солдат. Ей явно не угрожала опасность, её никто не трогал. Вместе со всеми она смотрела на лестницу, с которой и доносились оглушительные вопли. И даже моё появление не смогло отвлечь людей от такого представления!

Охваченный пламенем громила в гнилистом доспехе вырвался из пылающей “Швеи” и подбежал к лестнице. Он продолжал сбивать с себя пламя, стуча ладонями по доспеху там, куда могли дотянуться его руки. Он был похож на факел, даже света давал так много, что сгрудившаяся у подножья лестницы людская толпа была освещена ярче, чем от двух десятков концертных прожекторов.

Борис неуклюже шагнул, ступня упала на ступень, но как-то неуверенно. Массивное тело в уродливом доспехе пошатнулось, потеряло равновесие и покатилось вниз кубарем по лестнице.

Пора действовать! Или сейчас, или никогда!

Я побежал к толпе. На ходу заорал:

– ВОДА! ТАЩИТЕ ВЁДРА С ВОДОЙ!

Полсотни блестящих от пожара глаз уставились на меня. Стальные клинки и наконечники копий взмыли в воздух, нацелившись мне в грудь.

– Делайте что она вам сказала! – проорала Осси. – Бориса нужно спасать!

Умная баба! Молодец!

Толпа захлебнулась сомнениями. Люди не понимали, что вообще происходит. Пока к их ногам катилось пылающее огнём гнойное тело, а с боку неслась девушка в непонятном доспехе из кровавой корки и с лысой головой, народ быстро поддался панике. Мнения зевак разделились. Началась толкотня.

– Вам что сказали?! – взревела Осси, повернувшись лицом к толпе. – Несите воду! Нужно потушить пожар!

По правде сказать, вода мне была нужна совсем для другого.

К тому моменту, когда я подбежал к Осси, Борису осталось преодолеть пару ступеней. Пылающая туша подкатилась к нашим ногам. Действовать нужно незамедлительно.

Я подлетел к Борису, перевернул здоровяка лицом вверх и уселся ему на живот. Его гнойный доспех продолжал обильно выделять гной, который довольно хорошо горел. Я словно сидел на горящем троне. Пламя касалось моих ног, рук и спины. Ничего страшного. Хуже уже не будет.

Борис явно страдал от боли. На ноги он не пытался вставать, зато руками размахивал с такой силой, что чуть не скинул меня.

– Инга! – Осси подбежала следом. Воительница замолчала от удивления, смотрела на всё происходящее с разинутом ртом и выпученными глазами. – Что… что ты собралась делать?

– Возвращать Андрея к жизни! – ответил я, прижимая к земле руки Бориса своими ногами.

– Как… как ты…

– Лучше отойди, не мешай! Я потом всё тебе расскажу.

Под охи и крики толпы, Осси послушно отступила.

Пальцами левой рукой хватаю разинутую пасть Бориса. Вдавливаю щёки внутрь. Кожа грубая с крепкими наростами, так просто не сломать. Но я давлю сильнее, давлю со всей силой – и раздаётся треск, щёки проваливаются внутрь.

Борис пытается что-то проорать, хрипит, гнойная слюна брызжет мне на руку и тут же вспыхивает зелёным пламенем.

– Не дёргайся, дядя! Сейчас боль уйдёт.

Правой рукой нащупал на своей груди остатки кожаного ремня. Он практически осыпался чёрной золой, когда я сдернул его со своего доспеха. Металлическая коробочка оставалась холодной. Оплавленная кожа налипла на стенки, и я просто сдул рассыпающуюся пылью плоть. Большим пальцем откинул крышку. Внутри коробочки лежит кусок кишок в луже блестящей слизи. Вроде, всё в порядке. Но что гадать – сейчас проверим!

Я заношу коробочку над разинутой пастью Бориса. Где-то в сторонке завывает Осси.

– Что… что ты творишь? Ты хочешь убить его?

– Сейчас сама всё увидишь!

Первые капли густой слизи слетели с угла коробочки прямо на язык Борису. Следом вывалился кусок кишок, но он не попал в рот; упал на нос. Я отшвырнул коробку, схватил кишки. Как опустевший тюбик пасты, я принялся усердно выдавливать содержимое куска кишок прямо в рот Борису. На шершавый язык и почерневшие от мутации зубы плюхнулись жидкие куски говна, следом потекла слизь, за которой уже в пасть рухнул скользкий, размером с шнурок белый глист. Теперь судьба Дрюни в его же руках. Я лишь захлопнул пасть Бориса, закрыл губы ладонью и навалился всем весом на голову, чтобы он не вздумал выплюнуть “сладость”.

Тело Бориса затряслось с новой силой. Он всеми силами пытался вырвать голову из моих рук, но я крепко его пригвоздил к земле.

Прибежали первые люди с вёдрами. Они уже были готовы обступить нас и начать лить воду на медленно пожираемые пламенем ступени, но я проорал:

– Лейте на нас!

Холодная вода окатила меня с ног до головы. Наши доспехи зашипели, словно змея перед атакой. От тела Бориса пошёл дымок. На нас еще вылили вёдер шесть, после чего наши тела были полностью очищены от огня, пепла и грязной земли.

Борис замер. В узких щелях его доспеха продолжал струиться гной, поблёскивая в свете луны серебром. Руки и ноги спокойно лежали на земле. Я пока не рыпался, продолжал сидеть, хоть и понимал, что вариантов тут немного. Или они оба мертвы, или…

Глаза Бориса вдруг распахнулись. Два белых шарика смотрели непонятно куда, но я чувствовал, что их взор обращён на моё лицо.

– Червяк, паршиво выглядишь…

Впервые за долгое время я улыбнулся. Блять, я прошёл через такое дерьмо, что мне захотелось рассмеяться! Хотелось хохотать на всю улицу. Блять, мне просто хотелось ржать и плакать.

– Слезь с меня, – прохрипел Дрюня, – ты давишь мне на живот! Мне не комфортно…

Получилось! У нас получилось!

Неуклюже, чуть не рухнув обратно на землю, Дрюня поднялся на ноги.

– Как тебе новое тело? – спросил я.

– Кожа словно пылает… – Дрюня сплюнул на землю.

– Пару минут назад Борис полыхал как факел.

– Да? С чего же это…

Дрюня невольно обернулся на оранжевый свет, бьющий до самого неба.

– Ебааааать… Блять! “Швея” горит!

Крыша здания с грохотом обрушилась внутрь, выдавив наружу столб ярких искр.

– Пиздец…

Происходящее расстроило Дрюню до глубины души. Горел не просто дом. В огне медленно умирал символ старой жизни. Символ экономического процветания. Какие наши годы? Отстроим заново всё.

Сзади раздались глухие шаги.

– Инга…

Обернувшись на голос, я увидел встревоженную Осси. Дрюня облокотился на локти и тоже посмотрел на рыжую воительницу.

– Осси, – голос Дрюни в новом теле сохранял спокойствие, – это я, Андрей. Теперь всё будет хорошо! Мы заживём по-новому!

– Я… – голос Осси дрожал. – Как…

Она с трудом подбирала слова, но ничего так сказать и не смогла. У неё явно был шок. Она абсолютно ничего не понимала. Бездыханное тело Андрея валялось за её спиной, и она даже смотреть в ту сторону не желала. Её глаза бешено прыгали по нашим с Дрюней лицам, в попытке найти адекватный ответ. Такой ответ, который всё ей объяснит. Но у нас не было таких ответов, и тем более объяснений.

За плечами рыжей воительницы начала собираться толпа. Стража с обычными зеваками подносила вёдра, но никто не собирался тушить пожар. Все смотрели с удивлением на меня с Дрюней. Кто-то побросал вёдра на землю и выхватил мечи. Острые пики вновь уставились нам в лица.

– “Труперсы” в деревне! – вскипела толпа.

– Отставить! – взревел Дрюня, вставая на ноги. – “Труперсы” повержены! Вам мало этого доказательства?

Дрюня вытянул руку и пальцем указал на валяющееся тело “труперса” с вспоротым брюхом.

– Я – Борис! – взревел Дрюня, тыча себя пальцем в грудь и двинул к толпе, окидывая каждого зеваку тяжёлым взглядом. – Правитель деревни “Оркестр”, обратил себя в “труперса” ради спасения ваших жизней!

Дрюня обвел пальцем толпу.

– А наша боевая подруга Инга, – Дрюня посмотрел на меня, кивнул головой, – помогла мне в этом непростом деле.

Никто из толпы даже не подозревал кто лежит у их ног. Люди расступились, бросаю испуганные взгляды на уродливый труп в луже гноя.

Всю нашу легенду могла запороть Осси. Молчаливая воительница стояла на распутье, боясь сделать неверный шаг. Я прекрасно понимал, что сейчас она могла довериться только мне. Я надеялся на это. Она должна прекрасно понимать, что я бы не посмел предать Дрюню, после всего что он для меня сделал. Объяснить преобразование Бориса в Дрюню будет сложно, да и поверить в такое женский мозг сможет не сразу.

Всему своё время.

Заглядывая в уставшие глаза Осси, я подмигнул, и прошептал:

– Верь мне.

Незамедлительно Осси обернулась лицом к толпе, вскинула руку с мечом и проорала:

– Борис победил “труперсов”! Мы победили!

А дальше раздался вопль успокоения. Я выдохнул всё напряжение, услышал ликование толпы. Сотни острых клинков и наконечников копий взмыли в воздух, уставившись на огромную луну, честно освещавшую деревню, в которой наступил первый мирный день.

Дрюня осмотрел свои руки, обшарил глазами всё у наших ног, после чего спросил:

– Червяк, а где та стрёмная секира?

– Она тебе сейчас нужна?

– Сейчас.

Секиру, чьё лезвие сделали из двух срезанных лиц, я нашёл возле разбитого окна рядом с моим мечом. Приняв её из моих рук, Дрюня первым же делом кинулся к своему старому телу. Меня поразила его неуважение к самому себе, но я и понимал, что без правильной наигранности, действия его будут не совсем убедительными.

Своей ногой Дрюня перевернул изувеченный труп на спину. Скользкие кишки полностью вывалились на землю, забрызгав всё вокруг. Толпа расступилась. Когда грубо срезанное лицо с растянутой, убого выгнутой улыбкой коснулось шее выпотрошенного трупа, окружающий воздух пропитался тишиной, нарушаемой завыванием умирающего пламени. Дрюня наметил цель. Затем занёс секиру над головой и ударил. От сильнейшего удара всё тело содрогнулось. Шея хрустнула, а на месте удара появилась борозда. Дрюня зря время не терял. Под взгляды нескольких сотен глаз он ударил еще, и бил до тех пор, пока голова не отделилась.

Сунув пальцы в разинутую пасть, Дрюня оторвал от земли отрубленную голову и поднял над собой в вытянутой руке.

– Враг пал! – взревел Андрей. – “Труперсы” больше не нападут на нашу деревню! Они больше ни на кого не нападут!

Затем он обернулся лицом к пожару и швырнул голову в объятия огня.

Толпа тут же вскипела. Деревня наполнилась воплями и радостными криками. Народ ликовал.

Наши затянутые в уродливые доспехи фигуры стояли на фоне медленно рушившегося здания “Швея”. Рядом с нами толпа радовалась победе. Вроде, всё получилось, но радости я не испытывал никакой. Я не могу успокоиться. Боль никуда не ушла.

Я глянул на новое тело Дрюни. Да, внутри сидел мой друг, но по-прежнему передо мной стоял убийца – Борис. Меня охватывали двоякие чувства. И я не мог объяснить своё состояние. Боль никуда не ушла, иглы по-прежнему сидели в мозгу. Отличие было только в том, что их остудили, потушили, не давая раскалённому жару доводить меня до безумия.

Позже, Дрюня поведал мне историю, рассказав о незавидной судьбе Бориса. Он рассказал про его сохранившийся разум, и что жизнь его не лучше тараканьей. Смерть – слишком лёгкое решение. Бесконечные пытки кошмарами – его вечность.

Меня вполне устраивает такой расклад.

К утру здание “Швея” полностью сгорело. Двухэтажная постройка превратилась в гору пепла, скрыв под завалами все усилия и труд моего друга. Сомневаюсь, что там могло хоть что-то уцелеть. Да и искать там уже нечего. В этот день Дрюня многое потерял, но и приобрёл не меньше. Новое тело. Новая судьба. Новое оружие – двуликая секира, которую он назвал “Лицадёр”. Самое главное – мой друг сумел вернуть прошлую жизнь. Именно ту, которая устраивала его на все сто процентов. Отчасти, я мог ему позавидовать. Мне нечего было возвращать. К своей прошлой жизни я боялся прикасаться, боялся даже приближаться, отвергая любые воспоминания. Но они не отпускали, вцепились в мою душу и терзают каждую ночь. А я боюсь в них рыться! Я боюсь откопать такое, после чего снова не смогу спать месяцами. Моя надежда только на будущее. Только на будущее…

Спать никто не расходился. Толпа с неприкрытым страхом всматривалась в каждое движения своего правителя. Теперь он необычный человек. Убить его или попытаться сместить со своего трона – самоубийство. Любая попытка – заведомый провал, рискнуть на который осмелится конченый дурак. Дрюня прекрасно это понимал, и не скрывая радовался столь значимому статусу.

Здание “Швея” воскреснет. Расцветёт новыми красками, целью которых будет стереть серость и уныние с местного люда. Дрюня страстно желает, чтобы окружающая его жизнь заиграла не только яркими цветами, но и новыми образами. Он устал от серости и уныния. Он поделился со мной всеми мыслями идеями страхами. И он был благодарен мне за мою помощь.

Когда дозоры были убраны с полей, когда все воины разошлись по казармам, когда гонцов сослали во все деревни с письменным указом о роспуске собранных отрядов по домам, мы отправились в штаб-квартиру “кожагонов”. Название возмущало Дрюню, но, чтобы не вызывать подозрения во всех слоях общество, было принято решение немного потерпеть такое название.

Осси оказалась довольно настырной девкой. Требовала и требовала объяснений. Не выдержав, Дрюня рассказал ей правду, я расписался под каждым словом. Но каково было наше удивление, когда Осси огрызнулась, сказав нам, что врать мы не умеем, и она не последний человек, от которого можно скрывать истинную правду. Мне тогда сильно захотелось продемонстрировать ей всю правду во всей красе. Я хотел, чтобы она прочувствовала все невзгоды и радости нашего положения. Ей повезло. Дрюня вовремя меня остановил. При первом же удачном случае мы всё ей покажем, наглядно.

Кстати, у меня тоже оказались вопросы к Дрюне. Было страшно интересно, как Борис умудрился обратить себя в “труперса”? Поковырявшись в сохранившейся памяти, Дрюня отыскал ответы. Слушая его рассказ, я всё больше удивлялся силе власти. Чтобы укрепить свои позиции и не проиграть ни при каких раскладах, Борис решился на отчаянный шаг. Стать “труперсом” для него стало единственным вариантом, в которой битва будет равной. Клин клином вышибает. Эдгарс помог собрать гнойной жижи с оставшихся трупов “труперсов”. Как оказалось, на такой шаг подтолкнул Бориса именно я. Превращение Пича – той бедной хромой собачки – в бронированную псину показалось Борису любопытным. Своими глазами он лицезрел ужасную мутацию, наделившую бедное животное невероятной силой. Борис уверовал в непобедимость, хотя собственноручно сумел убить Пича. Но то была собака! Борис другое! Борис – человек.

Опробовав “чудо-зелье” на трёх бедолагах, один из которых сразу же скончался, а двое успешно пережили мутацию, Борис окончательно свихнулся. Человеческая жизнь больше не интересовала его ушедшую в тень личность. Болезни, похоть, мучения – один глоток отравы лишил его столь тяжкого бремени. Спокойное правление наскучило, теперь в его руках была власть и сила для новых завоеваний. Уничтожить отряд “труперсов” с их вожаком Андреем, было малой целью Бориса. Когда он увидел свои закованные в гнилистый доспех руки, его сознание тут же перестроилось. Он прекратил мыслить мелкими победами, быстро перейдя к принципу: всё что смогу забрать – заберу. Но увы, появились мы.

Андрей немного обломался с того, что тело Бориса превратилось именно в то, от чего сам Дрюня упорно убегал. Дрюня не был таким как Борис. Его мечты были земные, желания людские. Спокойная жизнь, женщины, любовь и страсть. На Осси он поглядывал с обидой, а та в ответ кривила лицом. Её можно понять. Но как женщина, она имела права на спокойную жизнь, именно ту, за которую сражалась и помогала нам. И когда встал вопрос о дальнейшем моём путешествии, я не стал никого уговаривать, одиночество уже давно брело рядом со мной угрюмой тенью.

Осси предложила сама, чему сильно меня удивила.

Проведённые четыре дня в деревне были слишком скучными и спокойными. Размеренная жизнь быстро утомила нас. И как оказалось, не я один жаждал кинуться в дорогу. В один из вечеров, в очередной раз празднуя победу, Дрюня снова принялся меня благодарить. Его доброта не знала границ, и он поведал мне одну историю. Когда он был в птичьих кишках, ему повезло провести много времени летая по округе. Он видел бескрайние леса, высоченные горы и бесконечно уходящие за горизонт бурные реки. Сотни густонаселённых деревень, большая часть которых не пересекались с общественными дорогами. Огромные зелёные луга и заросшие высоким колос необъятные поля.

А еще он видел “кровавый лес”. Да, он так и сказал: “Кровавый лес”.

Глава 5

Мы сидели на штаб-квартире “кожагонов”.

Душный зал окрасился золотом благодаря сотне зажжённых свечей. Густой дым стелился под потолком. Народ выпивал и курил.

Я, Осси, Дрюня. С нами был Эдгарс и еще пару десятков людей, которые сразу прочухали, что у власти не совсем Борис. Люди выпучивала глаза от удивления, узнавая в речах стоящего передними огромного “труперса” знакомые вещи, которые они могли услышать только от одного человека – Великого Андрея. Когда я слышу такое величественное название, сразу вспоминаю Дрюнину грязную хату, его потрёпанные джинсы и пахнущие скисшим потом майки. Он никогда не парился из-за внешнего вида. Вот и сейчас, ему было плевать на то, что его кожа прячется под слоем застывшего гной, а то, что между крепкими элементами брони текут густые ручейки сукровицы и ихора – так вообще в порядке вещей. Что естественно – то не безобразно!

Поэтому, когда я слышу “Великий Андрей”, меня распирает на смешок.

В очередной душный день мы с нетерпением дождались вечера, когда смогли спокойно выпить и покурить. Я боялся делать первый глоток – для меня было непостижимым осознание того, что моя мутация перекрасила окружающий мир в черно-белый цвет. Но первый глоток вернул в мой мир всю палитру. Я чувствовал вкус, бухло заливалось в мой желудок. Я даже пьянел, но быстро трезвел. С куревом аналогично. В целом – жить можно. Но утолить терзающую мою душу боль я уже ничем не мог. Можно было обезболить короткий промежуток времени, но разве это решало мои проблемы? Нет!

Я обязан достать ту суку и спасти Роже! Я закрывал глаза и видел перед собой ту бабу в кровавом доспехе. Сука тыкала в меня пальцем и обзывала паразитом. И каждый тычок был острее иглы, что пронизывала моё сердце все глубже и глубже.

Я рассказал всё Дрюне. Поведал свои страхи. Поделился своей целью. В тот день мой друг задумался по-настоящему. Мы прикинули, что в этом мире возможно еще обитают какие-то маги или волшебники, обладающие иными способностями, ежели превращать кровь или гной в крепкий доспех. Так, раскуривая очередную папироску, оставленную нам Борисом, в разговоре промелькнул “кровавый лес”.

– Вокруг была дюжина деревень, – булькал Дрюня, сидя напротив меня за деревянным столом с кружкой бухла, – но я увидел в середине густого леса аномалию! Ветви покрывала не простая листа. Словно крохотные кусочки мяса… а сами деревья были затянуты в… В паутину. Я осмелился опуститься и пролететь совсем рядом. Паутина была красного цвета, а сама земля была спрятана под блестящим слоем вязкой жижи, пролившейся по всей территории аномальной зоны. Мне показалось, что это была кровь. Всюду была кровь! По правде говоря, сейчас меня уже сложно чем-то удивить. Червяк, помнишь ту бабу, гостившую в моей пещере?

– Ты сейчас серьёзно? – возмутился я.

Дрюня громко рассмеялся.

– Конечно помнишь! Как ты её можешь забыть! Ладно-ладно, слушай дальше. Так вот, вокруг той бабы была лужа крови. И в том лесу была лужа крови. Они искусно управляют кровью. Врубаешься?

– Теперь и я могу управлять кровью.

Дрюня глянул по сторонам. Мимо как раз проходила девушка с подносом, которой он взмахом ладони намекнул обновить нам кружки.

– Да-да, я видел! – улыбнулся мой друг. – Это круто! Прям пиздец как круто!

Возле нашего стола появилась та самая девушка. С вымученной улыбкой он поставила на стол две кружки и отправилась дальше, выискивая глазами очередного клиента.

– Так вот, – продолжил Дрюня, – думается мне, что в том лесу обитает…

– Баба! – перебил я Дрюню, отпив добрый глоток пойла. – Управляющая кровью!

Массивное тело навалилось на стол огромными лапищами и вперилось в меня обелёнными глазами.

– А может и мужик!

Я хмелел так же стремительно, как и трезвел. Но в очередном кратковременном порыве алкогольного опьянения я успел выпалить:

– Мне нужно попасть в этот лес!

– Нам! Нам нужно попасть! Червяк, мы теперь вместе! Куда ты – туда и я! Спокойная жизнь нам только снится. Да и зная какая чертовщина творится вокруг нас, спокойный сон мне не видать.

– Я справлюсь один, – отрезал я. – Тебе нужно поднимать деревню с колен…

– Опят ты за старое! Эдгарс – моя правая рука! Он прекрасно со всем справится в моё отсутствие. И если даже я не вернусь – он не пропадёт. Деревня не пропадёт! А вот ты один можешь и увязнуть в болоте.

Дрюня был прав. Как бы яро я не рвался угомонить свою боль, и как бы я не был уверен в себе – увязни по уши в болоте, и кто подаст мне руку?

Я согласился на предложение Дрюни. Всё равно он мой должник. Должник до конца жизни.

Попутчики стремительно росли.

Осси…

Мне показалось, что её боевой запал прогорел основательно. Но я ошибся. Ей бы найти в деревне мужичка, завести детей, хозяйство. Развести скотину. Но каждый раз, когда на глаза попадалась её мускулистая фигура, словно выточенная топором из дубового пня, да и зная её неугомонный взрывной характер, приходилось согласиться с тем фактом, что среди местной простолюдины достойной кандидатуры воительница никогда не сыщет. Лишь закалённый не в одном десятке боях воин сможет чуточку приблизиться к её пылающему сердцу и не сгореть заживо. И это неумолимое, бьющееся с грохотом подобно грому сердце неумолимо кидало рыжую воительницу на поиски лютых приключений себе на задницу.

Узнав о нашем путешествии, Осси потребовала взять её с собой. Без лишних разговоров, а тем более – без каких либо споров.

Разве мы могли отказать?

Эдгарс отреагировал спокойно. Без лишних споров и нытья согласился взять на себя обязанности Андрея, временно, конечно. Согласовал планы по восстановлению необходимой для комфортной жизни людей инфраструктуры и молча принял дела из гнойных рук.

Как оказалось, Эдгарс был в курсе о безумном плане Бориса обратить себя в “труперса”, и на этом мы и сыграли, когда убеждали старика в том, что перед ним стоит Андрей, а не тот Борис. Смена лица и всякая белиберда сыграли нам на руку. Мне показалось, что старик не поверил нашим словам, но он и не пытался оспаривать нашу правоту. Судя по всему, ему просто хотелось спокойной жизни, и не важно кто её будет ему устраивать. Андрей в образе Бориса? Или Борис в образе Андрея? Плевать. Он стар. Он просто хочет тихо помереть в своём уютном доме под огромным дубом.

Мы собрались быстро. Лично мне собирать вообще ничего не пришлось. Мне подобрали новые ножны (старые сгорели в пожаре) для кровавого меча. От плаща или какой-либо иной одежды я отказался. Дрюня последовал моему примеру. А вот с Осси оказалось всё сложнее. Три мешка. Вода, еда, различные вещи для выживания в лесу. Короче, каждому по мешку.

Толпа из местных жителей и вояк провожала нас со всеми почестями. Эдгарс хотел отправить с нами с десяток воинов, но Дрюня отмахнулся. Уже когда мы двинули через поросшее высокой травой поле в сторону леса, Дрюня сказал нам:

– Мы вернёмся за моей армией. Они ждут меня.

– Зачем тебе армия? – спросил я.

– Впереди неразведанные земли, мало ли какое зло может таиться в их недрах.

Зло. Как бы мы не оказались тем самым злом, что вылезет наружу из глубоких недр земли.

Потребовалось пять суток, чтобы дойти до Дрюниной пещеры. Впервые за долгое время это путешествие оказалось спокойным, и даже в некоторых местах приятным. У нас было бухлишко и сиги. Мы жгли костры. Травили байки. Строили планы. Осси постоянно охотилась, и как мне показалось, охота доставляла ей особое удовольствие. Эта сильная женщина с мужским характером была создана убивать, как бы мрачно это не прозвучало.

Пять суток пролетели как одна ночь.

В обед мы вышли к горе. Когда у каменного подножья показалась ветхие дома с заросшими густым мхом крышами, Дрюня громко завопил на всю округу. Жуткий булькающий вопль с каким-то гортанным дребезжанием разлетелся по полю и словно отразился от каменистой поверхности уходящий под облака горы. Через мгновение нам ответили не менее жуткие булькающие вопли, словно кто-то захлёбывался подступившей к горлу крови.

– Идём, – скала Дрюня, – нас ждут.

Только потом я понял, зачем Дрюня предупредил о своём приходе. Встретившие нас солдаты не сразу признали в моём друге своего командира. Лишь обменявшись рукопожатиями, обстановка разрядилась. Нас узнали. Нас приняли.

В этот же день Дрюня собрал свою маленькую армию на вытоптанной поляне, возле огромного входа в пещеру. Пол сотни гнойных солдат сгрудились вокруг своего командира, внимательно вслушиваясь в каждое слово. В некоторых солдатах я узнавал салаг. Тех самых, что сражались плечо к плечу с Борисом, а потом им же и были преданы. Брошены на убой. И после обращены в “труперсов” – гнойных воинов, окружённых мухами и нестерпимой вонью, с которой Осси приходилось мериться.

Кстати, Дрюниному телу “обжиг” пошёл на пользу. Его доспех не источал вонь, между пластинами струйки ихора были практически не заметны, что в свою очередь абсолютно не привлекало мух. Дрюня стал лучше. Он стал чище, в отличие от своих воинов.

Находясь совсем недалеко от пещеры, в моей голове снова появился голос. Расплывчатый и мутный, он взывал о помощи. Я вспомнил про волчицу, Дрюня обещал мне её показать.

Под всполохи зелёного пламени мы двигались по узким проходам пещеры. Я следовал за своим другом, наблюдая как движется его доспех. Как с каждым шагом подпрыгивали массивные наплечники, как тёрлись друг о друга пластины, скрывавшие под собой лопатки и позвоночник. Тонкие, еле заметные струйки густого гноя мерно сочились через всё тело, словно сотни русел одной огромной реки.

– Пришли, – булькнул Дрюня.

Помещение озарила зелёная вспышка, в которой я сумел рассмотреть у стены подобие клетки, сделанной из толстых берёзовых брёвен с содранной зубами и когтями корой. В глаза сразу бросилось то, что пару бревен уже заменили.

Когда свет потух, окружающий нас воздух задрожал от злостного рычание. Жуткое, не похожее на собачье. В нём слышалось знакомое бульканье.

– Моё тело выделяет недостаточно газа, – пожаловался Дрюня, – освещение будет прерывистым.

– Ничего страшного, мне хватит.

Я наклонился к клетке и принялся вслушиваться в рычание. Мне хотелось определить расположение зверя, чтобы в ближайшей вспышке света разглядеть его.

Комнату озарил зелёный свет.

Вот она, гордо стоит внутри вольера, не испугавшись приблизится к решётке. Внешние черты волчихи с трудом угадывались под толстым слоем брони, целиком покрывшее могучее тело зверя. Когда наши глаза встретились, она зарычала еще сильнее. Отпрянула от решётки и торопливо закружила в клетке.

“Спаси!” пронеслось у меня в голове.

Я закрыл глаза и мысленно попытался наладить контакт с волчицей.

“От кого?” – спросил я.

“От меня же! От самой себя!”

“С тобой всё в порядке.”

“Ложь! Я другая!” – пожаловался зверь в каком-то мрачном отчаянии.

“Я теперь тоже другая, и считаю, что со мной всё в порядке.”

“Как и я ты не в порядке!”

“Я могу тебя выпустить.”

“Зачем?”

“Ты забыла, что такое свобода?”

“А ты сама свободна?” – переспросила волчиха.

“Я делаю только то, что хочу. Иду туда, куда хочу. Охочусь на того, кого хочу убить.”

“Голод давно не мучает меня, как и жажда.”

“А твой внутренний охотник? Он еще жив?”

Голос в моей голове утих. Волчиха занервничала, заметалась по клетке, продолжая громко рычать и скулить. Мне хотелось просунуть руку сквозь прутья и проверить на что она способна. Вгрызётся в руку или поведёт носом? Лёгкое чувство сострадания могло побудить меня погладить чудного зверька, но шерсть давно слезла с огрубевшей кожи, превратив волчицу в облезлую дворнягу, выпачканную в грязи. Запертой в клетке она чем-то напоминала меня. Против своей воли её обратили в это существо. Заперли в клетке, в этой глухой темнице, забрав солнце, голубое небо и бескрайние луга.

Зверь не должен сидеть в клетке. Он либо подыхает, либо продолжает охотиться.

“Я освобожу тебя.” – мысленно произнёс я.

“Зачем?”

“Мы отправимся на охоту.”

“Я уже не знаю, кем я стала. Да и ты, посмотри на себя! Кто ты?”

“Я покажу кем ты являешься на самом деле, и покажу, кем была я на самом деле.”

– Дрюня, – сказал я. – Надо открыть дверь.

Огромное тело воина словно было накрыто зелёным целлофаном, когда он вдруг вскочил и обрушил секиру на деревянную клетку. Затем он врезал ногой по огромному бревну, на котором держались толстые ветки. Рукой откинул целую стенку из сплетённых между собой веток.

– Здесь нет двери, – сказал Дрюня. – Мы не предусмотрели.

Волчица успела отпрыгнуть в угол, сохранившийся после удара секирой. Невзирая на животный инстинкт, зверь не пытался убежать, или броситься на нас. Пригнувшись, волчица громко зарычала. Нос в серой корке гноя угрожающе раздувал ноздри. Раскрытая пасть роняла на землю болотного цвета густые капли. Мутно-белые глаза вперились в меня и не теряли из виду, даже когда зелёный газ прогорал, и пещера погружалась в кратковременную тьму.

Я медленно приблизился. Рычание усилилось, но зверь не бросался. Мне нужно заслужить доверие, расположить к себе эту рычащую сучку! Я присел на колено и протянул руку. Раскрыл ладонь. Зверь должен понять, что я не представляю никакой опасности. И еды у меня нет, как и злых намерений.