Обезглавленное древо. Книга пятая. И жили они долго

«Айки…»

Айк сжал руками виски и яростно замотал головой.

– Уходи, убирайся! – шептал он снова и снова. – Все из-за тебя, ты бросил меня одного! Никто и ничто не могло разлучить нас, а ты сделал это сам, по доброй воле! Я ненавижу тебя, не хочу больше тебя видеть, не хочу знать! И не собираюсь слушать!

Он вскочил, уронив стул, и выбежал из каюты, словно прислужники Темного Лика гнались за ним. Выскочил на палубу, крикнул Эрнесту, что через два часа они выходят в море. Потом повернулся к изумленному Лорне и прорычал, чтобы он поторопился, если и правда хочет сойти на берег.

Матросы заметались, точно ошпаренные, тихая благость золотого вечера исчезла без следа. Айк с трудом взял себя в руки, спустился в каюту и выдал Лорне причитавшийся ему пласт.

А через два часа стоял на корме и, вцепившись побелевшими пальцами в фальшборт, смотрел, как уменьшаются и исчезают в фиолетовой вечерней дымке дома, знакомый причал и серая громада храма времен до Исхода, напоминающая пастушью свирель.

И больше всего на свете ему хотелось засунуть руку глубоко в горло и вытащить свое сердце – так, сунув пальцы в карман куртки, вынимают часы, – раздавить его в кулаке, а потом швырнуть за борт.

Рослые, словно слепленные из мрака, фигуры обступили дверь и Искателя. Крис уронила факел, и он погас, но у пришельцев хватало своих.

Их было человек десять – двое подошли ближе к Дирхелю, который прижался спиной к двери, словно пытаясь защитить ее, остальные держались в отдалении.

– Как я рад тебя видеть! – не унимался голос, принадлежавший, как показалось Крис, человеку лет сорока. – Что же, ты меня даже не представишь?

Одна из фигур сделала знак рукой, и тот, кто удерживал Крис, подтащил ее поближе, при этом оцарапав ножом до крови.

– Закрейн Арно, – в голосе Дирхеля чувствовалась еле сдерживаемая ярость, – мерзавец, у которого кишка тонка самому лазить по Хранилищам, поэтому он подстерегает Искателей и грабит их.

– Точно! – радостно подтвердил голос. – Только одно уточнение, старый друг: у Закрейна не «кишка тонка», а Закрейн соображает получше, чем кое-кто другой.

Теперь, стоя в круге света, Крис хорошо видела обладателя голоса. Он был крепко сбитый, приземистый и широкий, словно деревянный комод на низких ножках. Огромная голова с шапкой мелко вьющихся темных волос, крупные черты лица излучали здоровье и жизнерадостность.

Почему-то его кудряшки позабавили Крис – Закрейн походил скорее на приветливого лавочника, чем на разбойника. Только длинного фартука не хватало для полноты образа.

Однако нож у ее горла не тянул на нелепую шутку.

– Вижу, ты пустой, – Закрейн потер руки в предвкушении, – рассказывай, что там, внизу.

Дирхель пожал плечами – он уже овладел собой.

– Да расскажу, чего там. Девушку только отпусти.

– Э нет! – засмеялся Закрейн, его люди зашевелились, переступили с ноги на ногу. – Она мне еще пригодится, вдруг ты заартачишься или еще что. Да и староват ты для нее, прямо скажем! Зачем с собой таскаешь – ловушки, что ли, проверять?

Крис чуть не засмеялась, вспомнив историю, которую рассказала Дирхелю всего несколько часов назад.

Дирхель спокойно произнес:

– Там внизу ничего нет. Это не Хранилище, а заброшенная военная база.

– О как! – Закрейн потер руки с еще большим энтузиазмом. – Отлично, оружие нам пригодится! Давайте, парни, вперед. Эта парочка там все уже обнюхала, так что идите смело.

Один из его спутников коротко поклонился, отпихнул Дирхеля с дороги, точно куль с мукой, и рывком отодвинул створку, которую Искателю только-только удалось вернуть на место.

Пришельцы один за другим протиснулись в отверстие, снаружи остались только двое и тот, кто продолжал удерживать Крис. Закрейн присел на обломок скалы, жестом пригласил Дирхеля присоединиться к нему, но тот остался стоять. Равнодушный, даже скучающий вид Искателя не мог обмануть Крис – она видела, что Дирхель ждет только удобного момента, чтобы вырваться из ловушки. Впрочем, убивать их как будто никто не собирался.

– Да не трясись, старик! – небрежно произнес Закрейн, словно прочитав мысли Крис. – Вы мне живыми гораздо полезнее. Мало ли чего еще найдете. Кстати, ты ловко сбил нас со следа, уважаю. Если бы не мальчишка, который видел, как вы затемно уходили из деревни, пожалуй, я бы тебя и не сыскал.

Он достал кисет, бумагу, ловко свернул самокрутку и блаженно затянулся.

– Так отпусти нас, ты же получил, что хотел, – небрежно заметил Дирхель. На виске у него быстро пульсировала жилка.

Закрейн погрозил ему пальцем.

– Отпущу, когда пойму, что вы мне больше без надобности. Потерпишь, не впервой.

В коридоре послышались шаги, и один из людей Закрейна высунул голову наружу.

– Кое-что есть, Зак, – сказал он, – но тебе лучше самому это увидеть.

Закрейн со вздохом поднялся и бросил самокрутку в ручей, где она с шипением погасла.

– Эх, годы мои не те, по лестницам лазить…

Перед тем как нырнуть в черноту проема, он обернулся и взглянул по очереди на каждого из своих людей. Дружелюбное выражение исчезло с его лица, точно стертое тряпкой, глаза холодно блеснули.

– За эту парочку головами отвечаете, ясно?

Когда он исчез, Крис осторожно выдохнула и переступила с ноги на ногу. Она уже устала стоять в одной позе и понимала, что удерживавший ее человек тоже устал. Рука, застывшая у ее горла с ножом, у него, наверное, уже отваливается. Кроме того, ему сильно мешала котомка Крис и арбалет, по-прежнему болтавшийся у нее за спиной.

Из проема гулко доносились какие-то разговоры – видно, Закрейн спускался в шахту лифта. Потом все стихло. Было слышно, как журчит по камням ручей, а с потолка пещеры срываются и шлепаются в воду крупные капли. Летучие мыши шуршали во мраке под сводами, словно устраивались поудобнее. Иногда та или иная мышь срывалась с потолка пещеры и, треща крыльями, исчезала.

Минуты текли, Закрейн не возвращался.

– Эй, приятель! – наконец произнесла Крис – все вздрогнули при звуке ее голоса. – Мне надо по нужде, отпусти.

– Потерпишь. – Хриплый голос над ухом выдавал усталость.

Крис слегка шевельнула плечами – кончик ножа кольнул кожу.

– Как знаешь, но если я обделаюсь, приятного будет мало.

– Заткнись!

– Ладно-ладно, молчу! – поспешно произнесла Крис, но начала переступать с ноги на ногу, держась за живот и негромко охая.

– Да отпусти ты ее, к Темному! – не выдержал один из двух оставшихся охранников – тот, что держал факел. – Куда она денется? Отойдите только подальше.

– Ладно, пошли, – нож исчез, и Крис почувствовала, что свободна, – пошевеливайся!

Они ощупью двинулись вдоль стены, которая почти сразу резко свернула влево. Свет факела исчез, точно его не было, кругом царила темнота.

«Что я делаю? – подумалось Крис. Наклонилась, нащупывая за голенищем сапога короткий нож – манеру так его носить она подсмотрела у Айка. – Он же сказал, что отпустит нас. Попялится на эту колонну, ничего не поймет и отпустит. Что я, к Темному, творю?»

Но Крис была Искателем, повидала всякого и привыкла доверять интуиции. И сейчас она подсказывала, что им с Дирхелем лучше не дожидаться возвращения Закрейна. Ничего хорошего он им не скажет.

Помимо таких вот подлых нападений существовала еще и ревность Искателей. Большинство Хранилищ было уже давно открыто, нанесено на карты и обобрано. Для того чтобы найти новое, порой требовались годы изысканий, чтения книг, упорного труда. Искателей, открывших новое Хранилище, можно было по пальцам пересчитать.

Местонахождение Хранилища тот, кто его открыл, оберегает, как зеницу ока, и не будет ни с кем делить. А на стороне Закрейна слишком большое численное преимущество.

Все это вихрем пронеслось в голове Крис, пока она, кряхтя и изображая боль в животе, опускалась на корточки.

«Главное, в скалу не влететь», – мелькнула в последний момент мысль, когда она, подогнув голову к коленям, молниеносно кувырнулась в сторону через свободное плечо. За шиворот плеснула вода, углы арбалета впились в шею.

– Эй, ты чего это? Эй! – всполошился злополучный охранник и завопил: – Курт, эй, Курт! Сюда!

Крис вскочила на ноги и все-таки влепилась в скалу, хорошо хоть не лбом, а ладонями. Судорожно зашарила в поисках выхода, понимая, что парень с факелом будет тут через три секунды.

– Курт! – заорал ее страж и, спотыкаясь, побежал вокруг скалы назад, к двери.

Крис метнулась вправо, влево, внезапно ладони потеряли опору, и она грохнулась коленями прямо на острую гальку. Шипя, вскочила на ноги и хотела уже ощупью пробираться дальше. И вдруг поняла, что ее первый позыв – бежать – верх глупости. Она не уйдет без Дирхеля, а ему не одолеть в одиночку троих обломов.

Крис уже слышала хруст гальки: секунда, две – и из-за поворота появится ее охранник в сопровождении того самого Курта, которого он звал.

С факелом.

Она рванула из-за спины арбалет, уверенным, отточенным годами тренировок движением наложила стрелу и натянула тетиву. Расставила ноги пошире и прицелилась в ту сторону, откуда доносились торопливые шаги.

Пятно света упало сначала на воду, поймав две черные, колеблющиеся тени. А потом парочка появилась из-за угла в точности, как это представляла Крис.

– Не дергайся, куда ей в темноте деваться…

Фразу оборвало короткое «дзанг» тетивы и вопль боли. Стрела попала в плечо разбойнику, который нес факел, и тот, естественно, уронил его в воду.

Крис закинула арбалет за спину и отступила к стене, стараясь двигаться как можно тише. Впрочем, ругательства, стоны и крики, доносившиеся из темноты, заглушили бы любой шум. Она аккуратно обошла подстреленного и его товарища, который помогал ему подняться и, ведя рукой по стене, двинулась к входу в бункер.

Внезапно крепкие руки стиснули ее плечи, и Крис чуть не заорала от ужаса.

– Это я! – прошептал Дирхель, хватая ртом воздух. – Тише!

Крис шумно выдохнула.

– Чтоб тебя! Ты цел?

– Относительно. Бежим, скорее!

Держась за руки, они ощупью начали пробираться между торчавших скал. Вокруг по-прежнему царил кромешный мрак, скрывший вход в злополучный бункер. Куда подевался третий охранник, Крис спрашивать не стала.

3

Город пылал.

На фоне безоблачного рассветного неба огонь, дикие крики и стоны людей казались кощунственными.

Таниэль наблюдал за пожарищем с ближайшего холма – даже здесь чувствовался чудовищный жар полыхавших крепостных стен. Мальчишка-подручный держал под уздцы невысокую гнедую кобылку, она всхрапывала, косилась влажным глазом на огонь. Белая проточина на ее морде приобрела жуткий, кроваво-розовый оттенок.

Таниэль не чувствовал ничего, кроме раздражения. Проклятые болваны подписали себе смертный приговор, попытавшись вылить на его людей чан кипящей смолы. Видать, какой-то умник, начитавшийся книжек, надоумил их – мол, именно так обороняли крепости от нападения в средние века, до Исхода.

Каменные крепости, ребята, каменные! В деревянных делать такое нельзя ни в коем случае!

Естественно, смола попала на стены, и они, высушенные летней жарой, вспыхнули, как факел. От города ничего не останется, хоть ты что теперь сделай – выгорит дотла. Разве что дождь затушит, да и то вряд ли.

– Командир, – почтительно произнесли за спиной, и Таниэль обернулся.

На склоне стоял чернобородый детина совершенно чудовищных размеров – Киран, ближайший друг Чары. Ну, самое близкое к понятию «друг», что она допускала в отношениях. Товарищ по оружию.

Куртка его была прожжена в нескольких местах, от плаща остались одни клочья. Рядом, дрожа от ужаса, стояли двое – высокий, мосластый человек с крупными руками и невысокая женщина с маленьким ребенком на руках. Оба в черной саже, одежда сильно пострадала от огня, но личико спящего ребенка оставалось таким чистым и спокойным, что Таниэля невольно передернуло.

– Отпусти, – он махнул рукой, и когда супружеская пара почти бегом спустилась с холма и устремилась к лесу, перевел взгляд на Кирана, – единственный кузнец в городе?

Тот кивнул.

– Чарли… то есть, госпожа Чарлин еще поищет, но похоже на то.

Таниэль чуть заметно усмехнулся. Интересно, что сказала бы Чара, услышав запанибратское обращение. Хотя – кто знает? – быть может, она и не против. Быть может, она вообще делит постель с этим жутким мужиком, чье тело покрыто, точно у зверя, густым черным волосом.

Таниэль не знал подробностей ее личной жизни и не хотел знать. Оба они уже взрослые, пусть делает, что пожелает. Если Киран позволит себе что-то, что не понравится Чаре, ему не позавидуешь.

Он последний раз взглянул на погибающий город.

– Передай госпоже Чарлин, что я поеду кругом. Встретимся с той стороны… людям передай – пусть развлекаются, как хотят, главное, чтобы не сгорели да дымом не надышались.

Киран почтительно поклонился, и на его звероподобном лице мелькнуло выражение свирепой радости. Таниэль нечасто позволял им разгуляться по полной. Как правило, он отдавал захваченный город одной из банд, она откалывалась и оседала в нем. Портить предположительно будущее имущество резона не было. Бывшие разбойники становились магистратом, и в городе начиналась веселая жизнь, но дальнейшая его судьба Таниэля не касалась. Любой из горожан заслужил кое-что и похуже.

Киран спустился с холма почти так же быстро, как кузнец и его жена, только в отличие от них побежал к городу, а не от него.

Таниэль, прищурившись, смотрел на горизонт, разрезанный бледно-пурпурной полосой. Красота здесь была невероятная – нежно-зеленые равнины, темный бархат лесов, размытая синева рек и мелких озер и над всем этим высокий, сиявший голубым небесный купол. На востоке, у самого горизонта, собрались тучи и шел дождь. Таниэль видел его – легкую серую сетку, повисшую в прозрачном воздухе, восходящее солнце бросало в нее яркие радуги.

А за его спиной горел город, дым пах паленым волосом и плотью, люди принимали мученическую смерть от огня и ножей. Многие умрут сегодня и завтра, и послезавтра и так будет продолжаться до тех пор, пока Таниэль не достигнет своей цели. А он ее достигнет, даже если придется уничтожить две трети населения Земли, как когда-то Белая Лихорадка.

Таниэль сел на лошадь и медленным шагом направил ее вниз с холма, в сторону от погибавшего города.

Несмотря на почти невыносимую вонь, задержаться все-таки пришлось. Таниэль ненавидел запах гари – с ним были связаны слишком неприятные воспоминания. Но, как назло, разразилась гроза, потоки воды притушили пожары, и разбойники не захотели бросать добычу так скоро.

Таниэль часто размышлял, как далеко простирается его власть над ними. Пока что от него есть толк – он объединил их и направил, без него им в жизни не видать такой удачи. Но стоит только дать слабину, и любой из этих бандюг с удовольствием займет его место.

Вот и сейчас, собравшись в небольшой роще позади города, они жгли костры и решили – фактически без его участия – что останутся еще на пару дней. Таниэль высказал свое мнение – нужно двигаться дальше, чтобы успеть добраться до побережья прежде, чем наступит зима. Он хотел охватить как можно больше городов, разбойники тоже, но хотели и пограбить. А потом, ясное дело – выпивка, девки, и пара дней превращается в пару недель.

После того как его предложение отвергли, Таниэль больше не произнес ни слова. Сидел на почетном месте у костра, с безразличным видом ел жареное мясо и пил вино. И наметил нескольких главарей, к чьему мнению особенно прислушивались.

Ночь была душная, цвета чернил. Снова надвигалась гроза, Таниэль чувствовал ее запах в горячем воздухе. Комары совсем осатанели – пищали, впиваясь в потную кожу, лезли в глаза и в уши.

Чара беспокойно ворочалась на своем тюфяке, бормотала что-то. Но не просыпалась – слишком устала. Уже много лет они с Таниэлем спали попеременно, один спит, второй бодрствует, такое правило. Благодаря ему никто не мог застать их врасплох.

Таниэль, обнаженный по пояс, в легких полотняных штанах стоял у походного стола, забитого стеклянной посудой. Он был весь мокрый – несмотря на откинутый полог, духота в палатке стояла страшная. К тому же на столе пылало синим огоньком пламя горелки, над которой Таниэль прогревал кувшинчик с белесой жидкостью. Время от времени он поднимал кувшинчик к глазам, чтобы оценить результат и, удовлетворенно кивнув, продолжал свое занятие.

Жара не очень его донимала – он с детства работал в мастерской, сначала с отцом, потом в одиночку. До многого пришлось доходить самому, чтение, эксперименты – так и прошла юность. Зато теперь результаты налицо.

Таниэль снова осмотрел жидкость, загустевшую до ровного белого цвета, и погасил горелку. Теперь палатку освещал лишь слабый огонек масляной лампы. Таниэль подсел к столу и начал наполнять жидкостью крохотные пузырьки – всего четыре штуки. По одному на каждого бунтаря, осмелившегося сегодня пойти против него. Скоро проснется Чара – она никогда не спит подолгу, зато может мгновенно уснуть в любом подходящем месте, еще одна полезная привычка – и доставит пузырьки по назначению. Несмотря на внушительную комплекцию, Чара умеет перемещаться бесшумно, точно тень. Нетрудно влить несколько капель жидкости в нос или рот упившемуся до беспамятства человеку.

Утром или днем, когда там проснутся эти выпивохи, они почувствуют себя неважно. Их начнет лихорадить, и главное – лица у них побледнеют, точь-в-точь как при Белой Лихорадке. Конечно, она исчезла еще двести лет назад, но страх никуда не делся. Незадачливых разбойников тут же прогонят из лагеря, если заартачатся, могут и убить. А авторитет Таниэля снова взлетит до небес.

Таниэль довольно улыбнулся. Он знал о слухах, которые ходят о нем – среди них колдовство, способность насылать Белую Лихорадку, стояло на первом месте. Хотя, конечно, такое ему не под силу. Да и не нужно, в общем-то. Зачем насылать Белую Лихорадку, когда гораздо проще сымитировать ее? Воображение и страхи невежественных людей сделают остальное.

Таниэль аккуратно заткнул пузырьки кусочками дерева, встал и выглянул из палатки. Сильный теплый ветер бушевал в кронах невидимых в темноте деревьев, по листьям уже пощелкивали первые капли. Кое-где мерцали красные огоньки догоравших костров, словно глаза диких животных.

Пора поднимать Чару. Потоки воды разбудят даже в стельку пьяного человека, а все должно свершиться сегодня же ночью. Возмездие должно следовать сразу за преступлением, тогда оно будет иметь эффект. В следующий раз эти болваны десять раз подумают, прежде чем идти наперекор Таниэлю.

Айк повернулся спиной к ветру, перевел дух и оглянулся. Корабль сильно накренился, и при вспышке молнии, разорвавшей темноту, он увидел огромную волну прямо у себя над головой – она как будто зависла над «Катрионой».

А потом обрушилась на палубу.

Чудовищный удар сбил Айка с ног, вырвал из рук ванты, и он очутился под водой. Перевернуло, потащило, со страшной силой ударило обо что-то, кажется, о планшир. Он судорожно вдохнул – к счастью, воздух, а не воду – и кое-как поднялся на ноги.

Жуткий треск ломающегося дерева и рвущейся парусины не пугал его. Айк попадал и в худшие переделки. В первый год плавания на «Катрионе» он по неопытности потерял все три мачты в шторм – болтался по волнам, пока покалеченный корабль не прибило к берегу. Айк установил новые мачты, более тяжелые и крепкие, и тех пор шел буквально на все, лишь бы их сохранить.

Буря швыряла «Катриону», стремясь разнести ее на кусочки, огромный гик с треском перебрасывало с борта на борт. Матросы отчаянно пытались спасти хоть часть парусов – гроза налетела среди ночи и буквально застала их врасплох. Айк не знал, кто из матросов стоял на вахте и проспал, но если он уцелеет после сегодняшнего, ему крепко не поздоровится.

Эрнест, выгнувшись всем телом, точно натянутый лук, выбирал гроташкот. Айк промчался мимо него на нос и ухватил кливершкот. Кливер трепало, как половую тряпку. Айк тянул шкот, в кровь обдирая пальцы, паруса лопались у него над головой по всей длине, их разрывало и уносило в море. Но он упорно продолжал тянуть, закреплял двумя оборотами выбранную часть шкота и тянул снова, как только тот ослабевал.

Наконец им удалось положить «Катриону» в дрейф. Почти все паруса сорвало, но она еще могла побороться, удерживаясь носом к волнам. Айк и команда работали как одержимые и взяли рифы у уцелевшего грота и кливера. После этого палубу перестало заливать водой, хотя гигантские волны по-прежнему швыряли суденышко из стороны в сторону.

Айка немного отпустило – самое страшное позади. Вся команда набилась в кубрик, сидели на койках, грызли сухари, по кругу ходил мех с вином. Айк вообще не очень-то любил вкус спиртного, но сейчас глотал его, как напиток богов. Волны так швыряли «Катриону», что на ногах не удержаться, передвигались короткими перебежками, от койки к койке.

– Спать! – скомандовал Айк, когда все наелись и напились. – Никаких вахтенных. Без парусов все равно ничего не сделаешь.

Выяснение виновного тоже пришлось отложить до утра. На любом другом судне ему грозила бы порка, но Айк по понятным причинам к ней не прибегал. Если человек ошибался один-два раза, то отделывался внушением, а на третий раз Айк просто выгонял его из команды. Никакие мольбы, просьбы и клятвы не помогали. Пару раз ошибиться может любой, но три раза уже говорят о нерадивости, а нерадивых Айк держать на судне не собирался. В любом порту полно безработных моряков, жаждущих получить место.

Эрнест послал двоих матросов выставить сигнальные огни на носу и корме. Айк рискнул открыть люк, ведущий вниз, к каютам, и ухитрился пробраться к себе, заработав лишь пару синяков.

В каюте стояла страшная духота. Айк долго лежал на койке – он изнемог от усталости, но сон не шел.

Теперь, когда они лишились парусов, логично было бы вернуться в Ройн. Да и «Катриона» требует ремонта.

«Пошить паруса – дело нехитрое, – прошептал внутренний голос, – ты все равно собирался их заменить, так что буря даже облегчила задачу».

Но заниматься парусами, а потом идти в Илер – тогда он точно не вернется раньше осени. Кто же позаботится об Инате?

«О, да забудь ты о ней! – Внутренний голос внезапно зазвучал жестко, это напомнило Айку отца. – Не пропадет, такая же, как Крис, – пробивная девчонка. Ты же не беспокоишься о Крис, верно? Главное – корабль. Ты должен сохранить «Катриону» во что бы то ни стало».

Айк со стыдом понял, что и вправду даже не подумал об опасности, грозившей Крис и Сильвану. Впрочем, вряд ли Таниэль позарится на крошечный поселок, затерянный в лесах. А вот Ройн слишком лакомый кусок, так и просится в зубы.

Айк застонал, но почти не услышал себя за воем ветра и треском снастей. Нащупал под койкой сапоги и достал из-за голенища правого свой заветный нож. Крепко сжал его в руке, ощупывая узоры на рукояти, почти сглаженные временем.

В памяти зазвучал холодный голос Жака Гренадье, главы магистрата Вьена:

«Утолите мое любопытство, сколько лет было вашему другу Джорнию Холланду, когда он сделал для вас этот нож?»

«Четырнадцать, наверное, – рассеянно подумал Айк, привычно вертя нож в пальцах, – или пятнадцать. Точно не больше. А сейчас ему должно быть сорок два».

Мысль резанула не хуже ножа, и Айк беспокойно повернулся на койке.

По большей части ему удавалось не думать о Джори, повседневные дела заслоняли все. Воспоминания вылезали из нор вот в такие минуты, когда он не мог уснуть.

Что ж, когда буря утихнет, командовать разворот? А как же груз, контракт? Может, он все-таки успеет обернуться до того, как Таниэль доберется до Ройна?

«Тогда город уже не спасти. И будет чудом, если ты спасешь Инату и не потеряешь корабль».

– Кто тебе сказал, что я собираюсь спасать город? – задумчиво произнес Айк вслух – за последние годы он вернулся к детской привычке говорить сам с собой.

Сел, ссутулившись, машинально кусая палец. Потом вытащил из-под койки обитый железом сундучок. Тот был не заперт – вору не на что позариться. Пошарил в нем и под кучей бумаг безошибочно нашел то, что нужно – листок, смятый несколько раз и снова выпрямленный. Старая бумага мягкостью напоминала вытертую ткань. С двумя строчками, нацарапанными торопливой, дрожащей рукой – Айку не нужно было их видеть, он их знал наизусть.

«Прости меня и не ищи. Так будет лучше для тебя. Сейчас тебе так не кажется, но поверь, так надо. Прошу, верь мне. Прощай».

Ни обращения, ни подписи. Если бы не знакомый почерк, Айк никогда бы не поверил, что это написал Джори. Полная нелепость, розыгрыш – в первый миг он так и подумал. Ну правда. Книжный слог, набившие оскомину банальности. Человек, с которым они прожили душа в душу почти десять лет, не мог написать такой записки.

И тем не менее написал. И исчез. С тех пор Айк не видел Джори и не представлял, где он сейчас. Жив ли он.

«Ты же знаешь, что жив, – услужливо прошептал внутренний голос, – ты бы почувствовал его смерть. И если сейчас вернешься в Ройн, то не потому что опасность грозит Инате или городу. А потому что в глубине души ты все еще надеешься – он где-то там, неподалеку. И эта лавина может смести его, бросить на камни и оставить умирать. В одиночестве. Вдали от тебя».

Айк медленно вернул записку и нож на свои места. Как только решение оформилось, тут же пришел сон, словно только и ждал этого момента. Не обращая внимания на жуткую качку, Айк проспал до утра, в то время как «Катриона», никем не управляемая, в одиночку боролась с бурей.

Крис разбудил солнечный луч, скакавший по лицу – то исчезал, то снова появлялся, точно игривый котенок. Она приоткрыла глаза и какое-то время смотрела, как мягко шевелятся листья над головой. Солнце стояло в зените и палило невыносимо, страшно хотелось пить.

Дирхель лежал рядом ничком, прямо на корнях и кочках. Они шли всю ночь без остановки и, едва рассвело, просто упали под раскидистым деревом и отключились. Сон на голой земле им обязательно аукнулся бы, но сейчас все сильно прогрелось. Крис полежала еще немножко, потом с трудом поднялась, поковыляла в кусты и, вернувшись, разбудила Искателя.

– Надеюсь, мы сбили его со следа. – Дирхель переломил о колено смолистую ветку и подкинул в костер. Пламя вспыхнуло с новой силой, облизывая дно котелка с похлебкой, – настырная гадина. К тому же ты подранила его человека.

Крис пожала плечами.

– Пусть скажет спасибо, что не убила.

И тут же ощутила неловкость, смешанную с досадой. С Дирхелем все ее попытки казаться «крутой девчонкой» обычно с треском проваливались. В отличие от Айка, Сильвана и немногих друзей и знакомых, старый Искатель видел ее насквозь. И знал, что она не убила бы того парня. Когда забираешь чью-то жизнь, убитый взамен берет частичку твоей души, а Крис дорожила своей душой. Ей хотелось прожить жизнь и остаться собой до конца.

– Что будем делать? – спросила она, бросая в кипящую воду сушеный картофель, лук и кусочки солонины.

– Вернемся, – помедлив немного, ответил Дирхель. В ярком свете дня он казался очень изможденным и совсем старым. – Можно, конечно, проведать одно местечко, севернее. Месяца три у нас точно есть в запасе. Хотя Сильван наверняка обрадуется, если ты вернешься пораньше, верно?

Крис легкомысленно махнула рукой.

– Подождет, не растает.

Дирхель достал из котомки миску, ложку и соль и заметил с усмешкой:

– Повезло тебе. Видано ли – муж позволяет жене шляться по лесам по полгода в компании старого дурака…

– Еще бы он не позволил! – возмутилась Крис. – Нравится сидеть сиднем на одном месте – ну и пусть. А за мою работу, между прочим, неплохо платят!

– Я и говорю – повезло тебе. Сама знаешь, женщины в нашем ремесле наперечет. И ни у одной нет семьи. Да что там говорить – и мужчины редко семейными бывают.

– Завидуешь? – усмехнулась Крис, протягивая Искателю полную миску.

– Есть малость, – признался тот, – впрочем, после всего, что случилось, справедливо, что тебе все-таки улыбнулась удача, девчонка.

Крис усмехнулась, и Дирхель потрепал ее по щеке.

Раздался знакомый свист, и другую щеку словно обожгло огнем. Крис невольно коснулась ее… и застыла на месте.

Дирхель сидел в двух шагах от нее, по другую сторону костерка. Миска выпала из его рук, ручейки похлебки прокладывали себе путь в теплой пыли и с шипением исчезали в костре.

В груди Искателя, справа, торчала арбалетная стрела.