Страстное искусство. Женщины на картинах Ван Гога, Рериха, Пикассо

Винсенту представлялось, что и отношения между мужчиной и женщиной в среде крестьян более подчинены инстинктам и менее подвержены условностям. Этим он в том числе заманивал в Нюэннен своего друга Раппарда. Но в этом вопросе Ван Гога ждало глубокое разочарование.

Когда факт беременности Гордины де Грот стал очевидным, а в апреле 1885 года, в момент написания будущего шедевра, девушка практически все вечера проводила в мастерской художника, все, знавшие Гордину, считали виновником ее беременности Винсента. Он свою причастность отрицал, но скандал разразился серьезный. Возмущение крестьян распространилось на соседние с Нюэнном города. Так, прихожане Гелдропа обвинили пастора – отца Винсента в недостаточной строгости как лидера общины, раз его сын позволяет себе подобное поведение. Из-за этих событий после возращения из Гелдропа, куда Дорус ван Гог поспешил, чтобы уладить конфликт, отец Винсента скончался от инсульта на 63-м году жизни, не дожив трех дней до тридцатидвухлетия сына. Винсент отреагировал своеобразно: «Умирать тяжело, но жить еще тяжелее»^[31].

Сестры обвинили старшего брата во внезапной смерти отца. Его положение в родительском доме стало невыносимым. В конце ноября 1885 года Винсент покинул Нюэннен, чтобы отправиться в Антверпен, а оттуда в Париж.

Жизнь с братом Тео под одной крышей в Париже, недолгое обучение в студии французского художника Фернана Кормона, где в это время также обучался Анри Тулуз Латрек, отвлекли Винсента от мрачных мыслей. Он стал завсегдатаем парижских борделей и даже влюбился в итальянку Агостину Сегатори.

Она не разбила мне сердце. Агостина Сегатори

Она страдает, и ей нездоровится. Я ни в чем ее не виню.

Ван Гог

– Я, конечно, тебе не судья. Суди себя сама! – вспылил Винсент. Но все же порвал расписку, по которой хозяйка кафе «Танбурин» должна была вернуть ему картины, написанные Ван Гогом для оформления ее кафе.

Этим благородным жестом он хотел показать, что все еще доверяет ей и сочувствует, так как, возможно, ей, 45-летней женщине с большим опытом в прошлом оказания любовных услуг, а теперь содержащей молодого любовника – художника Августа Хагборга, пришлось сделать аборт.

– Убирайся отсюда! – кричала Винсенту разъяренная Агостина.

А начинались отношения Ван Гога и Сегатори мирно и дружелюбно. Поиск натурщиц и покупателей для своих произведений привел Винсента в популярное в Париже кафе «Тамбурин». В нем посетителям предлагали не только питание и отдых, но и удовлетворяли потребности в интимных утехах. Хозяйка кафе Агостина Сегатори долгие годы была натурщицей многих известных художников Парижа: ее портрет в разные годы писали Камиль Каро и Эдуар Мане, имела влиятельных покровителей и смогла скопить нужную сумму денег для открытия кафе. Его она называла «скорее музеем», так как выставляла в нем на продажу полотна многих известных в то время художников. А посетители называли эротическим кафе «У Сегатори». Итальянка согласилась принять «на выставку» и работы Винсента. Ван Гог был настроен не только по-деловому, но и романтически. Свои чувства он выражал в написании букетов.

Винсент Ван Гог. Ваза с пионами и розами. Живопись, масло, холст. 1886. Музей Крёллер-Мюллера, Оттерло

Винсент Ван Гог. Ваза с подсолнухами, розами и другими цветами. Масло, холст. Сентябрь 1886. Мангеймский кунстхалле, Мангейм

Здесь, в Париже, Ван Гог в очередной раз попробовал учиться живописи. Для этого он выбрал частную художественную студию (ателье, от фр. atelier) французского художника Фернана Кормона. Несколько лет назад его полотно «Каин» поразило воображение многих. Грандиозность замысла, потрясающие данные рисовальщика и огромные размеры картины сыграли в пользу художника. А вот вольная интерпретация образа Каина как доисторического неандертальца вызвала критику, что также увеличило славу художника и позволило через два года открыть собственное ателье для обучения живописцев. Кроме того, Кормон входил в состав жюри художественного Салона в Париже. Это привлекало молодых художников.

Среди известных учеников в мастерской Кормона совершенствовали свои навыки Анри Тулуз-Лотрек и Эмиль Бернар одновременно с Ван Гогом, а позднее русские художники Виктор Борис-Мусатов и Николай Рерих. Фернан славился школой постановки рисунка и богемным образом жизни: любил женщин, экзотические путешествия и экстравагантные наряды. В учениках ценил самобытность. Принимал Винсента таким, какой он есть, лишь призывал к большей проработке своих картин.

Фернан Кормон. Каин. 1880. Музей Орсе, Париж

Фото ателье Фернана Кормона (ок. 1885). Спиной к камере Анри де Тулуз-Лотрек

Винсент Ван Гог. Ваза с мальвами. 1886. Кунстхаус, Цюрих

Винсент Ван Гог. Мельницы. 1886. Музей в Зволле

Винсент Ван Гог. Мулен де ла Галетт. Мельницы Монмартра. Лето 1886. Художественная галерея и музей Глазго, Шотландия

В это время работы Ван Гога были максимально академичными. Тогда же появляются и более «коммерческие» картины, написанные на продажу. С изображением мельниц и гуляющих парижан. И все же узнаваемая манера письма, в которой он пользуется маслом так, как будто рисует картину пастелью или карандашом, проявляется и в этот период. И в портретах Агостины Сегатори, которые мы смотрели ранее, и в пейзажах.

Интересный парадокс. Винсент приехал в Париж учиться более классическому рисунку, но именно с этого времени, с 1886 года, в европейском искусстве начинается период постимпрессионизма, к которому позднее искусствоведы отнесут и работы Ван Гога.

После того как в мае Тео отправился просить руки своей возлюбленной, отказ со стороны Сегатори стал казаться Винсенту невозможным. Даже когда она не приняла букет фиалок (картина, в отличие от прочих натюрмортов с цветами, выставлявшихся в «Тамбурине», так и осталась у Винсента), он продолжал упорствовать. «Она не разбила мне сердце», – радостно писал он в письме брату. Когда он услышал, что Сегатори влюбилась в другого, то лишь осудил сплетников. «Я достаточно хорошо ее знаю и доверяю ей», – настаивал он. Когда она велела ему «уходить», Винсент подумал, что она лишь пыталась защитить его. «Если бы она встала на мою сторону, ей бы не поздоровилось», – объяснял он происшедшее.

Винсент Ван Гог. Бульвар Клиши. Живопись, масло, холст. Март 1887. Музей Ван Гога, Амстердам

Винсент Ван Гог. Два срезанных подсолнуха. 1887. Холст, масло. Музей Ван Гога, Амстердам

Винсент Ван Гог. Два срезанных подсолнуха II. 1887. Холст, масло. Музей изобразительных искусств, Берн

Винсент Ван Гог. Два срезанных подсолнуха III 1887. Холст, масло. Метрополитен-музей, Нью-Йорк

Несмотря на то что ему велели убираться, несмотря на вполне реальную опасность, несмотря на молодчика из «Тамбурина», который с угрозами заявился на улицу Лепик («Ее официант ворвался в твою квартиру без ее ведома»), Винсент вернулся в ресторан, несомненно, уверенный в том, что он все еще мог добиться ее любви. Неизвестно, что произошло дальше. Свидетельства из вторых рук разнятся, а словам Винсента доверять нельзя. Одно известно точно: произошла драка. Кто-то – управляющий или один из его приспешников – попытался вышвырнуть Винсента вон. Он сопротивлялся. Последовал обмен ударами. Возможно, нападавший «бросил Винсенту в лицо пивной бокал, поранив ему щеку», а может быть, «порвал о его голову один из натюрмортов с цветами». Так или иначе, Винсент скрылся с места происшествия, истекающий кровью, опозоренный и в полном отчаянии.

Винсент Ван Гог. Голова женщины с распущенными волосами. Картина, масло, холст. Декабрь 1885. Музей Ван Гога, Амстердам

Залечивая раны в тревожном ожидании вердикта из Амстердама, Винсент взял бумагу и перо, чтобы попробовать найти объяснение последней постигшей его катастрофе. Он говорил о происшедшем как о сорвавшейся сделке. По его словам, он вернулся в «Тамбурин» только для того, чтобы забрать свои картины и репродукции, поскольку тревожился за их судьбу в свете предстоящей распродажи, вызванной банкротством. Винсент утверждал, что спор начал не он, а управляющий. «В одном ты можешь быть уверен, – заверял он Тео. – Я больше не буду ничего писать для этого ресторана». Что же касается самой Сегатори, Винсент решительно оправдывал ее. Он представлял ее, как когда-то Син Хорник, очередной невинной Mater Dolorosa – Богоматерью Скорбящей, которую следовало не наказывать, а жалеть. «Она страдает, и ей нездоровится, – объяснял Винсент. – Я ни в чем ее не виню».

Свое разочарование Винсент вылил на холст, создав четыре картины с образами увядающих подсолнухов.

Винсент Ван Гог. Стоящая обнаженная женщина с боку. Рисунок, карандаш. Февраль 1886. Музей Ван Гога, Амстердам

Винсент Ван Гог. Голый стоящий мужчина спереди. Рисунок, черный мел. Январь 1886. Музей Ван Гога, Амстердам

Винсент Ван Гог. Вид на Хет Стин. Декабрь 1885. Музей Ван Гога, Амстердам

Перед переездом в Париж за короткое пребывание в Антверпене Винсент Ван Гог создал целый ряд живописных и графических произведений Ван Гог был в то время свободен в своем самовыражении и писал с натуры. Живой человек, выбранный им самим, вдохновлял его гораздо больше, чем натурщик в мастерской Фернана Кормона в Париже и тем более гипсовая статуя. Виды Стеена, которые Винсент считал достойными продаваться в галереях, не вдохновляли продавцов произведений искусства.

Антверпен стал для Винсента роковым в том плане, что такого количества доступных женщин, общества которых он искал постоянно, не было больше нигде. И это сыграло с ним злую шутку. У него диагностировали сифилис. В то время его условно лечили ртутью. Условно, потому что полного излечения не наступало, а ртуть приносила новые мучения. Финалом жизненного пути человека с подобным диагнозом, как правило, был сумасшедший дом. В сочетании с наследственной эпилепсией шансов на долгую и продолжительную жизнь было не много. После отъезда из Парижа Ван Гогу осталось жить всего два года. Их он планировал провести в братстве художников. Его планам не суждено было сбыться.

Братство художников. Поль Гоген

Славный Винсент и ядовитый Гоген продолжают составлять счастливую пару.

Поль Гоген. Письма к Тео

– Мне совершенно необходимо уехать, – писал Поль Гоген брату Винсента Тео.

– Погода стоит ветреная и дождливая, и я очень счастлив, что не один, – писал Тео со своей стороны Винсент.

– Несмотря на некоторые разногласия, я не могу держать зла на человека с таким добрым сердцем, когда он болен, страдает и взывает ко мне, – смягчился Гоген.

– Наши дискуссии наэлектризованы до предела, – волновался Ван Гог.

– Винсент становится очень странным, но борется с этим, – пытался сдерживать свои эмоции Поль.

Гоген приехал в Арль 20 октября 1888 года. А через два месяца, 24 декабря этого же года, Тео ван Гог мчался на поезде в Арль, чтобы увидеть своего брата в психиатрической лечебнице.

Что же произошло за эти два месяца?

– Ах, дорогие мои друзья, пусть мы и сумасшедшие, но все-таки можем испытать оргазм посредством глаз, разве не так?^[32] – писал Ван Гог в письме Эмилю Бернару в первой половине августа 1888 года.

Винсенту было всего 35. Но его способность вступать в интимную близость с женщиной становилась все слабее из-за мучившей его неизлечимой тогда болезни – сифилиса. Поэтому последние отведенные ему два года жизни он уже не думал о возможности серьезных отношений с женщиной или о создании семьи, а сосредоточился на идее объединения художников ради высокой цели служения искусству: «Мне кажется, если я найду еще одного художника, который захочет разрабатывать тему юга и, подобно мне, будет так поглощен работой, что согласится жить, как монах, раз в две недели посещая бордель, а в остальное время не отрываться от работы и не терять попусту время, тогда все устроится превосходно»^[33].

В ожидании такого художника Ван Гог с энтузиазмом рисовал. Во все предыдущие годы, когда Винсент жил надеждой создать семью и испытывал чувства к женщинам, его картины, как ни странно, были полностью лишены эротизма. В образах Син было много страдания. Когда у нее родился ребенок, Винсент тщательно проработал тему материнства. Но никакой красоты тела или намека на близость с женщиной, изображенной на картинах, нет. В период общения с Марго Бегеманн и Гординой де Грот, результатом которого стали «Едоки картофеля», в грубовато выписанных фигурах есть гротеск изображения быта крестьян, но не чувственная сторона их жизни. В парижский период картины с образом местных проституток настолько прямолинейны, что отдают пошлостью и дешевой доступностью, а не эстетически выписанной эротикой.

Совсем другое настроение появляется в так называемый арльский период. Тогда, когда реальная интимная жизнь Ван Гога идет на спад, картины начинают излучать волнующий эротизм. И не важно, что пишет художник! Будь это портрет мужчины или женщины, или образ цветущего дерева – все светится изнутри. Сам Ван Гог объяснял это так: «Чем больше я становлюсь беспутной и больной старой развалиной, тем больше во мне говорит художник и творец»^[34].

Винсент Ван Гог. Зуав. Живопись, масло, холст. Июнь 1888. Музей Ван Гога, Амстердам

На самом деле Винсент был окрылен своей мечтой братства художников даже больше, чем ранее созданием семьи. Он представлял себе, как вместе со своими братьями по цеху будет стоять у основания Центра новой художественной жизни Европы. Ван Гог, которому было трудно наладить контакт даже с одним человеком, купил двенадцать стульев для предполагаемых слушателей. (!!!) К своему дому он планировал присоединить в будущем музей и художественную школу. Проект, который через несколько десятков лет реализует сначала в России, а потом в Америке русский художник Николай Рерих.

Вдохновение давало ему творческую энергию. Образ экзотического зуава, безжалостного в бою и неутомимого в любви солдата, не двусмысленно передает страстность натуры Винсента. Взгляд зуава выражает воспоминания о былой страсти и самого Ван Гога. Колористическое решение картины, построенное на контрасте противоположных цветов в оттенках красного и зеленого, усиливает этот эффект. Винсент выбрал это противоречивое сочетание цветов намеренно. Оно встречается и в других работах художника. В картине «Ночное кафе в Арле» Винсент так описывал его значение: «В этой картине я пытался выразить неистовые человеческие страсти красным и зеленым цветами. Комната кроваво-красная и глухо-желтая с зеленым бильярдным столом посредине; четыре лимонно-желтые лампы, излучающие оранжевый и зеленый. Всюду столкновение и контраст наиболее далеких друг от друга красного и зеленого; в фигурах бродяг, заснувших в пустой, печальной комнате, – фиолетового и синего. Кроваво-красный и желто-зеленый цвет бильярдного стола контрастирует, например, с нежно-зеленым цветом прилавка, на котором стоит букет роз»^[35]. И еще: «Я пытался показать, что кафе – это место, где можно погибнуть, сойти с ума или совершить преступление. Словом, я пытался, сталкивая контрасты нежно-розового с кроваво-красным и винно-красным, нежно-зеленого и веронеза с желто-зеленым и жестким сине-зеленым, воспроизвести атмосферу адского пекла, цвет бледной серы, передать демоническую мощь кабака-западни».

Мир глазами Винсента был полон противоречий и столкновений. Даже простой натюрморт содержал все ту же колористическую напряженность. Так, в натюрморте с олеандрами и книгами Золя^[36] нежно-розовые с кроваво-красным цветы обороняются темно-зелеными листьями, как будто шипами. При внешней красоте не стоит забывать о ядовитости олеандра. Содержащиеся в нем вещества могут вызвать у человека остановку сердца. Ван Гог так думал о них: «Эти чертовы буйнопомешанные деревья растут так, что напоминают больных атаксией^[37], застывших на месте. Они усыпаны свежими цветами и в то же время целой массой уже увядших; листва их также непрерывно обновляется за счет бесчисленных буйных молодых побегов»^[38].

Винсент Ван Гог. Сидящий Зуав. Рисунок, карандаш. Июнь 1888. Музей Ван Гога, Амстердам

В графическом рисунке сидящего зуава видны зачатки того, что сделает потом с лицами своих моделей Пабло Пикассо: глаза не обязательно должны быть на одном уровне, и соответствующее физической реальности расположение рук и ног тоже не имеет значения. Но в годы интенсивного творчества Ван Гога зрители были к этому не готовы. Винсент знал об этом и с сожалением писал брату: «Когда пишешь гладко, как Бугро, люди не стесняются тебе позировать; я же, как мне думается, теряю модели потому, что они считают мои полотна «плохо написанными», сплошной пачкотней. Словом, милые потаскушки боятся себя скомпрометировать – вдруг над их портретом будут смеяться»^[39].

Пройдет 60 лет, и над гораздо более «странными» картинами Пикассо никто уже не будет смеяться. За них будут хорошо платить. Арт-дилеры будут заискивать перед маэстро Пабло. А он, потешаясь над ними, нарочно будет давать право первого выбора то одному, то другому. Винсент не сожалел об этом, он даже радовался и надеялся на то, что его труд, так же, как и его современников, которые прокладывают новые дороги в искусстве, не пропадет даром: «Боюсь, положение не изменится до самой нашей смерти. Если нам удастся хотя бы облегчить существование тем художникам, которые придут вслед за нами, то и это уже кое-что»^[40].

В пару к страстному зуаву была написана юная мусме^[41]. «Чтобы справиться с моей мусме, я должен был экономить умственную энергию, – писал Винсент брату Тео, – мусме́ – это японская или в данном случае провансальская девушка лет 12–14. Теперь у меня два готовых портрета – зуав и она… Написана девушка на белом фоне, богатом нюансами зеленого веронеза. На ней полосатый корсаж – лиловый с кроваво-красным и юбка – королевская синяя с крупными желто-оранжевыми крапинками. Тело – матовое, серо-желтое, волосы – лиловатые, брови – черные, а ресницы и глаза – прусская синяя с оранжевым. В пальцах зажата веточка олеандра»^[42].

После написания основной картины был выполнен карандашный рисунок. Сейчас он хранится в ГМИИ имени А. С. Пушкина в Москве. А был написал для художника Эмиля Бернара, с которым Ван Гог учился в мастерской Кормона в Париже.

Картина «Мусме» была создана под впечатлением от романа Пьера Лоти «Госпожа Хризантема». В нем автор повествует о коротком «браке» японской восемнадцатилетней девушки и военного из Франции во время пребывания французского флота в Японии. «Брак» на определенный срок был заключен подобно сделке, согласно которой родители невесты получали от жениха определенную ежемесячную плату за свою дочь. Мусме́ означает «девушку или очень молодую женщину. Это одно из самых славных слов в японском языке; в нем словно есть что-то от французского moue («му» – гримаса) – от той приветливой и чудной гримаски, что не сходит с их лиц, – а еще больше от frimousse («фримусс» – мордашка) – такой милой, несуразной мордашки, как у них»^[43] – пишет Лоти в своем романе. Винсента, как правило, привлекали опытные женщины старше его. Но под впечатления романа он своей кистью поразмышлял и на тему привлекательной юности. На картине Ван Гога запечатлена неизвестная модель с веткой того самого смертоносного олеа́ндра в руке.

Годом ранее в Париже Винсент написал картину «Куртизанка», по литографии японского художника Кесай Эйзена^[44], работы которого были в личной коллекции Ван Гога. Не оригиналы, их он не смог бы себе позволить, но оттиски. По ним он сделал еще три работы с японскими мотивами. Винсенту была очень близка контурная декоративность японских художников. Он сделал ее в своих работах несдержанной и движущейся: «Мне думается, изучение японского искусства неизбежно делает нас более веселыми и радостными, помогает нам вернуться к природе, несмотря на наше воспитание, несмотря на то что мы работаем в мире условностей»^[45]. Даже в одном из своих автопортретов изобразил себя на фоне японской гравюры.

Винсент Ван Гог. Японейзери: Мост под дождем (после Хиросигэ). Картина, масло, холст. Октябрь 1887. Музей Ван Гога, Амстердам

Винсент Ван Гог. Японейзери: Цветущее сливовое дерево (после Хиросигэ). Картина, масло, холст. Октябрь 1887. Музей Ван Гога, Амстердам

Винсент Ван Гог. Абрикосовые деревья в цвету. Живопись, холст, масло. Апрель 1888. Частное собрание

Винсент Ван Гог. Миндальное дерево в цвету. Живопись, холст, масло. Апрель 1888. Музей Ван Гога, Амстердам

Приехав в Арль, Ван Гог как будто сбросил с себя все наносное, все чужое и стал самим собой. Он работал с невероятной скоростью. На одно живописное полотно у него уходило 1–2 дня. Его сады легки и полны очарования. Это не легкость впечатления, принятая у импрессионистов. А скорее возможность увидеть все цветовые нюансы окружающей природы, впитать полноту ее красоты. На примере картины с изображением уличного кафе можно посмотреть, как Ван Гог создавал эскизы своих работ. Хотя часто все было наоборот: сначала картина, потом эскиз для брата или для друзей.

Винсент Ван Гог. Ночная терасса кафе. Живопись, холст, масло. Сентябрь 1888. Музей Крёллер-Мюллера, Оттерло

Винсент Ван Гог. Ночная терасса кафе. Рисунок, перо, тушь, карандаш. Сентябрь 1888. Далласский музей искусства, Даллас

В ожидании приезда Поля Гогена Ван Гог обменялся с ним автопортретами. За последние несколько лет своей жизни, в период с 1886 по 1890 год, автопортретов было создано как минимум 36. Но это было связано не с самолюбованием, а с отсутствием моделей.

Для реализации идеи братства художников Винсент снял Желтый дом. Именно там Ван Гог собирался устроить своеобразный центр искусств в сообществе с другими художниками. После обустройства своей комнаты он ее тщательно зарисовал.

В своих мечтах о братстве художников Винсент видел свое объединение с близкими по духу людьми. Гоген, опять же в мечтах, был для него близким другом, точнее даже фантазией на тему дружбы, не имеющей к реальному Полю никакого отношения. Ван Гог всегда страдал от невозможности установить контакт с другими людьми, от ощущения отчужденности от общества и семьи. Эту социальную изоляцию Винсент называл тюрьмой. Единственное спасение для себя он видел в выстраивании любых близких отношений: будь то дружба, братская любовь или романтическая привязанность. «А знаешь ли ты, что может разрушить тюрьму? – писал он своему брату Тео. – Любая глубокая и серьезная привязанность. Дружба, братство, любовь – вот верховная сила, вот могущественные чары, отворяющие дверь темницы. Тот, кто этого лишен, мертв. Там же, где есть привязанность, возрождается жизнь»^[46].

Поль Гоген, ответив на призывы Ван Гога, приехал в Арль. Винсент спланировал их совместное проживание за счет своего младшего брата Тео, который должен был продавать картины обоих художников и высылать им деньги. К сожалению брата, Тео не нравились картины Винсента. На протяжении всех лет, когда Винсент занимался живописью, Тео просил писать его что-то другое. И поэтому предложить его картины покупателю так, чтобы момент купли-продажи состоялся, он не мог. И совсем иная ситуация была с творчеством Гогена. Его полотна Тео нравились, и он их с радостью продавал. Думал ли Винсент о том, что, нахваливая брату творчество Поля, он тем самым выращивает рядом с собой человека, который будет вызывать зависть, раздражение и даже ярость? Конечно, нет. В его идеалистических фантазиях не было места для обдумывания реальных последствий.

И, когда после приезда Поля в Желтый дом Тео продал в Париже именно его работу «Бретонки», Винсент испытал смешанные чувства. С одной стороны, радость за продвижение их общего дела. С другой стороны, досаду на то, что он к этому продвижению оказался совершенно не причастен.

Художники вместе ходили в бордели и на пленэр. Некоторые работы были написаны в одном и том же месте. Неподалеку от стен старой части Арля находился огромный римский некрополь Аликамп. Глядя на картины обоих художников, написанных в этом месте, становится понятно, почему Тео и покупатели конца XIX века отдавали предпочтение более мягкой и сглаженной манере письма Гогена, а не более жесткой, графичной, с черными контурами картине Ван Гога. В защиту Винсента стоит сказать, что не все картины Гогена были однозначно более выигрышными. Например, тема сбора винограда у Ван Гога вышла более обобщенной и более универсальной. Не случайно именно она первой привлекла внимание коллекционеров. Во время экспонирования на восьмой выставке «Группы двадцати» в Брюсселе она была куплена бельгийской художницей Анной Бош за четыреста франков, а потом приобретена русским коллекционером Иваном Морозовым и сейчас хранится в Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Работа Гогена на эту же тему более конкретизирована: на первом плане сидит уставшая после работы женщина с лицом, которое напоминает скорее мордочку лисички, чем человеческое лицо. И какой бы задумчивой она ни казалась, странное ощущение при взгляде на картину не покидает.

Испытывая при этом на себе влияние Гогена Винсент пишет картину «Воспоминание о саде в Эттене», в которой смело соединяет разные планы, пишет фигуры крупно, приближенно к зрителю. В этой работе чувствуется также влияние пуантилизма Сера, о котором Ван Гог пророчески сказал в одном из писем: «Сейчас уже можно предвидеть, что эта техника, как и любая другая, не станет всеобщим правилом. По этой причине «Гранд-Жатт» Сера, пейзажи Синьяка, выполненные крупными точками, и «Лодка» Анкетена станут со временем еще более индивидуальными и еще более оригинальными»^[47]. Сюжетом для картины послужили воспоминания о семье, матери и сестрах в условиях все возрастающей трещины в отношениях с Полем.