Нечто из Блэк Вудс

Глава 2. Ник Лаффер

В крошечном больничном комплексе было темно и очень тихо. Сперва мне даже показалось, что в здании нет никого, кроме меня. Но стоило мне шагнуть ближе к коридору, ведущему в палаты больных, как из-за белой двери справа вынырнула невысокая фигура.

– Шериф, – старый доктор протянул мне морщинистую руку. – Рад, что вы заглянули к нам.

– Есть какие-то новости? – глухо поинтересовался я и незаметно вздохнул. – Как Джон?

Старик покачал головой и с грустью взглянул в мои глаза. На его ссохшемся лице проскользнула тень, но он тут же взял себя в руки и ответил:

– Пошли девятые сутки, Ник. Никаких положительных изменений нет, я по-прежнему ничего не могу для него сделать и не в силах помочь твоему другу.

– Вы пробовали увеличить дозу снотворных? Использовали наркоз? – я с надеждой уставился в вылинявшие зрачки доктора. – Неужели ничего не помогает?

– Нет, Ник, – старик покачал головой и тяжело выдохнул. – Мне очень жаль. Я бессилен перед этим недугом.

Я прикрыл веки и ощутил, как темный больничный коридор завертелся под моими ногами. Сердце в груди медленно, но оглушительно билось – так, что какие-то мгновения я не слышал ничего, кроме этих низких, громких ударов.

– Тебе стоит поговорить с его семьей, шериф, – голос старика донесся до моего сознания как будто сквозь пелену небытия. – Я ничего не говорил им, но… Будет лучше, если ты сам это сделаешь.

– Сколько времени у него осталось? – я заставил себя говорить спокойно и тихо, хотя в глубине души бушевало отчаяние. – Как долго он протянет?

– Не думаю, что он переживет эту ночь, шериф. Никто еще не продержался дольше девяти суток. Ты ведь сам знаешь…

Доктор неуверенно хлопнул меня по плечу и потупил глаза.

Я молча кивнул и сглотнул пульсирующий ком, подкативший к горлу. В кромешном безмолвии больничного комплекса каждое мое движение и каждый шорох темно-синей осенней куртки раздавались непривычно громко. Словно эти унылые, бледно-зеленые стены усиливали любой звук.

– Как Кристин? – я оторвался от своих тяжелых мыслей и вернулся в реальный мир. – Она все еще… не пришла в себя?

Кристин Блэк была единственной, кто выжил после того, как очутился в лесу. Единственная жертва, которая сумела избежать страшной участи. По какой-то необъяснимой причине Кристин не страдала от бессонницы, как все остальные, кто безрассудно сунулся в чащу. И она все еще была жива.

Однако что-то с ней было совсем не так. И это держало в ужасе весь городок. После того, как Кристин вернулась из леса, она начала вести себя странно. Настолько странно, что девушку пришлось запереть в больнице.

– Нет, – доктор покачал головой. – Как и прежде, обследование ничего не выявило, шериф. Я понятия не имею, что с ней происходит.

– Знаешь, люди в городе все больше тревожатся об этом, – я машинально бросил взгляд в самый конец коридора, где темнела дверь с решетками на узком окне. – Некоторые верят, что Кристин как-то причастна к тому, что творится в лесу. Мне все сложнее держать ситуацию под контролем.

– Ник, я не стану брать пистолет, – старик едва заметно улыбнулся уголками бесцветных губ. – Я понимаю, к чему ты клонишь, но отвечу тебе то же, что и прежде: я доверяю людям, которые живут в Блэк Вудс, и не стану угрожать им оружием. Ни при каких обстоятельствах.

– Да, но…

– Шериф, – перебил он меня и вдруг выпрямился, став будто даже немного выше. – Я провел в этом месте всю свою жизнь. Даже если люди взбунтуются и решат расправиться с Кристин, я найду что-то более действенное, чем пули и грубые угрозы.

– Серьезно? – разочарованно протянул я. – И что же? Попытаетесь воззвать к голосу рассудка? При всем уважении, доктор Вайнс, это уже не действует. С тех пор, как на Блэк Вудс обрушилось это проклятие, жители города с каждым днем все менее склонны рассуждать здраво.

Старик вновь молча покачал головой, после чего вздохнул и бросил короткий взгляд в мутные стекла, за которыми моросил унылый ноябрьский дождь. Порывы сырого ветра бросали в окна темно-оранжевые листья и те, прилипая, жалобно трепетали намокшими краями, будто силясь упорхнуть. Улететь куда-то, поднявшись к самой границе тяжелых черных туч.

– Я не стану брать оружие, – отчеканил упертый старик. – У меня много работы, шериф. Поэтому, если я тебе больше не нужен…

Он окинул меня изучающим взглядом, и мне не оставалось ничего, кроме как молча кивнуть ему в ответ.

Когда его сухая приземистая фигура скрылась в одном из проемов больничного коридора, я обернулся и посмотрел в сторону двери, ведущей в палату Джона Уэста. Смутное волнение и страх сковали меня изнутри, и какое-то время я не мог даже пошевелиться. Просто стоял и таращился вперед, буравя зрачками грязное дверное полотно с облезшей краской.

– Черт, – я выругался себе под нос и постарался обуздать нахлынувшее не к месту волнение. – Зачем ты вообще потащился в этот чертов лес, Джон? Зачем нарушил мой запрет?

Я так и не нашел в себе сил подойти ближе и толкнуть дверь. Не нашел, потому что прекрасно знал о том, что я увижу за ней. И не был готов к этому.

Поэтому я медленно, как в старой заторможенной киноленте, побрел мимо, ощущая, как к горлу подкатывает скудный завтрак. Затем так же неспешно толкнул плечом стеклянную входную дверь и вышел под струи ледяного ливня.

Я осознавал, что если сейчас не вернусь и не войду в больничную палату, то больше у меня не будет шанса попрощаться со своим помощником. Что это последний день, когда Джон Уэст жив. Что он, скорее всего, уже не переживет новую бессонную ночь.

Однако страх, толкавшийся в глубине моего сознания, умолял меня не делать этого. Жалобно просил сбежать отсюда, без оглядки и сожалений. Сесть в потрепанную полицейскую машину, надавить на газ и умчаться в густой влажный мрак, царящий в городе.

Я понимал, что должен был поступить совсем иначе. Должен был вернуться. Толкнуть хлипкую дверь, сесть на краешек больничной койки, ободряюще похлопать Джона по истощенной спине с выпирающими позвонками, а затем посмотреть в его черные зрачки, окруженные такой же непроглядной чернотой тонких, иссушенных век.

Но у меня просто не хватило духу. Не нашлось столько сил, чтобы совершить над собой усилие. Поэтому я сбежал. Сел в машину, захлопнул за собой дверцу и двинул с места.

Ощущая, как шуршит мокрый гравий под колесами и разглядывая катящиеся по лобовому стеклу капли, я с ненавистью и давящим чувством отчаяния смотрел сквозь больничный комплекс вдаль. Туда, где возвышались кромки старых, исполинских деревьев.

Молча проклинал этот лес, снова и снова, как будто он был виноват в том, что я струсил. Словно он был повинен в моей слабости.

***

Блэк Вудс – это городок из разряда тех, в которых нет совершенно ничего, кроме старых одноэтажных домов с обветшалыми фасадами и бескрайних ферм, тянущих свои неровные вспаханные края вдоль кромки чернеющего леса.

Центральная аллея, такая же убогая и унылая, как и сам город, расположилась на северо-западе поселения, и только здесь царило хотя бы некое подобие уюта. В единственной закусочной Блэк Вудс на Редроуд я обыкновенно потягивал черный кофе в свой обеденный перерыв, а затем возвращался в крошечный участок в самом конце аллеи.

По пустынным улочкам городка двенадцать месяцев в году гулял промозглый ветер, принося с собой запах хвои из вечнозеленого, но мрачного леса, обступившего испуганные старые дома со всех сторон. А осенью, когда мгла и бесконечный туман выползали из чащи, просачиваясь сквозь бурые кочки и захватывая каждый дюйм графитовых дорожек, спастись от сырости и стужи можно было лишь у себя в гостиной. Завернувшись в несколько одеял и попивая горячий чай у оранжевого пламени камина, пролистывая одни и те же книги, читая одни и те же журналы или слушая одни и те же песни на трещащем от старости патефоне.

Но в какой-то момент эта унылая стабильность отошла в прошлое. Как будто жуткий лес, окружавший непроглядным кольцом наш городок, решил напомнить о том, кто здесь главный. Решил растревожить сонный покой этого затерянного в густых туманах места…

– Как там Джон, шериф? – молоденькая официантка едва ощутимо тронула меня за руку. – Ему не стало лучше?

Я допивал третью чашку кофе в закусочной, изо всех сил стараясь не вспоминать ни о своем визите в больницу, ни о докторе Вайнсе, ни о несчастном молодом напарнике, доживающем свой последний день. Но, конечно же, мои мысли упорно возвращались именно к этому, снова и снова.

– Нет, Мэгги, не стало, – я залпом допил остатки кофе, борясь с подступающей тошнотой. – Боюсь, что уже никогда не станет.

– Неужели опять? – девушка поджала губы и отвела взгляд в сторону. – Так много смертей, шериф… За что нам все это?

– Я не знаю, Мэгги.

Она ненадолго умолкла, так и оставшись стоять рядом со мной и держа в руке почти пустой кофейник. Но затем, будто сделав над собой усилие, официантка опустила стеклянный сосуд на стол, обхватила одну ладонь другой, словно желая согреть пальцы, и произнесла так тихо, что я не сразу расслышал ее слова:

– А Кристин?.. Она… Она все еще говорит?

– Да, Мэгги, – ответил я, не глядя ей в глаза. – Все еще говорит.

На ее лице отразилась целая буря самых разных эмоций, но в конечном итоге победила одна – страх. В больших, пока еще чистых и наивных глазах официантки из Блэк Вудс заплескался ужас.

– Люди очень напуганы этим, шериф, – прошептала она. – Если честно, я тоже…

– Я знаю об этом, Мэг. Но уверяю тебя, вскоре все снова станет, как и прежде.

– Правда? – она слабо улыбнулась и, кажется, даже повеселела. – Вы так думаете?

– Я это знаю, – уверенно проговорил я. – Как только в Блэк Вудс прибудет детектив из Вашингтона, и я наконец обрету поддержку в расследовании, мы наведем порядок в городе.

– Скорее бы это произошло, мистер Лаффер!

Девушка наконец отошла в сторону, забрав с собой пустую чашку кофе, а я смог вернуться к своим тяжелым размышлениям.

Конечно, я надеялся на то, что опытный следователь сумеет пролить свет на странные происшествия, захлестнувшие Блэк Вудс. И даже почти верил в это. Но едва ли полицейский, даже самый хороший и квалифицированный, сумеет справиться с чем-то, что не поддается никаким законам логики.

Люди в городе не зря были так встревожены происходящим. Столько смертей за такое короткое время, столько необъяснимых, жутких и странных явлений. Бессонница, отнимающая жизни и глухонемая от рождения женщина, внезапно заговорившая после того, как вернулась из смертоносного леса – здесь было отчего пугаться и терять покой.

Я знал Кристин Блэк с самого детства. Как и многие жители города. Женщина работала на одной из ферм и жила на самой окраине поселения – там, где темная чаща подбирается вплотную к домам.

Кристин была второй, кто пострадал после прогулки в лесу. Однако, вопреки всему, она сумела выжить. Ее не мучили ни странная, неизлечимая бессонница, ни стремительная потеря веса.

Кристин вернулась из леса живой и невредимой, однако изменилась настолько сильно, что испугала местных куда сильнее, чем все, что происходило потом. Безмолвная и тихая она внезапно начала говорить. Произносить кошмарные, слишком непонятные для обычного человека вещи.

Кристин напугала горожан так сильно, что в какой-то момент женщину пришлось посадить под замок в больничном комплексе. Скорее, ради ее же собственной безопасности, чем из страха того, что она сумеет кому-либо навредить.

Все чаще в Блэк Вудс шептались о том, что Кристин – ведьма, и что именно она наслала на укромный городок смертельное проклятие. С каждым днем атмосфера в Блэк Вудс сгущалась все больше, и я всерьез начал опасаться того, что отчаявшиеся жители, обезумевшие от страха, решат расправиться с несчастной, свершив самосуд.

Вот почему я уже который раз наведывался в больницу и упрашивал старого доктора Вайнса взять пистолет, чтобы иметь возможность защитить и себя, и пациентов своей клиники. Однако упертый старик был непреклонен.

В другое время я бы попросил своего помощника проследить за безопасностью в больнице, однако теперь у меня не было помощника.

Джон Уэст нарушил мой запрет и сунулся в чащу. Нарушил правило, которое я установил после того, как от необъяснимой бессонницы погибла вторая жертва. Правило, которое должно было защитить жителей Блэк Вудс до прибытия детектива и должно было притормозить эту жуткую, противоестественную напасть. Но любопытство Джона и желание докопаться до истины оказалось сильнее, чем врожденный инстинкт выживания. И теперь он тоже был обречен. Обречен на медленную и мучительную смерть от истощения, обезвоживания и потери сил.

Выяснить, от чего именно погибали люди и что становилось причиной бессонницы, я так и не сумел. Единственное вскрытие, которое мы с доктором Вайнсом успели провести, не дало никаких внятных ответов. Люди словно усыхали изнутри, съеживались, как опавший лист на ветру.

А потом люди взбунтовались. Уверенные в том, что бессонница заразна, они стали требовать изолировать от остальных тех, кто заболел. А затем – незамедлительно сжигать их трупы. Скудное кладбище Блэк Вудс с завидным постоянством пополнялось новыми могилами. И, несмотря на все мои попытки обезопасить город, новые жертвы все равно продолжали появляться…

– Возьмите, шериф, – голос Мэгги прозвучал над моим ухом так неожиданно, что я вздрогнул. – За счет заведения… Мы очень надеемся на вас!

Я молча перехватил протянутый девушкой бумажный пакет с ломтем фруктового пирога внутри. И кивнул в знак благодарности, ощущая, как ее слова в буквальном смысле придавливают меня к месту.

«Надеемся на вас»…

Если бы только я знал, как бороться с тем, чего я никогда прежде не видел. Если бы я мог хотя бы понять, что за чертовщина творится с этим городом.

***

– Все, как всегда, шериф, – мрачно проговорил старый доктор, протягивая мне бумаги для подписи. – Тело уже в морге.

Джон Уэст умер ближе к вечеру. Как и все предыдущие жертвы, несчастный не продержался дольше девяти суток. Теперь на холодной металлической каталке в подвале лечебницы коченело его тело – до нелепого сморщенное и сухое, как будто из него откачали все содержимое.

Тонкая, почти прозрачная кожа, обтягивающая голые кости – так выглядел каждый труп. Даже если болезнь одолевала того, кто имел лишний вес и внушительный запас подкожного жира, через девять суток от человека не оставалось уже ничего, кроме пергаментной бледно-голубой шкуры и мешка костей.

– Вы уже успели осмотреть тело, доктор? – я с глупой надеждой уставился в лицо старика, прекрасно зная, что он ответит. – Нашли что-нибудь?

– Нет, шериф, – он развел руками в стороны и тяжело вздохнул. – Абсолютно ничего. Как и прежде, лишь следы сильнейшего истощения.

– Хорошо, – мрачно проговорил я.

Я так надеялся на то, что Джон все же продержится до приезда детектива. Что у него будет шанс на спасение, пусть и мизерный, до смешного крошечный. Но Джон не продержался. Ничего не помогло.

Я сам наблюдал за тем, как он угасает – все эти дни, час за часом. Будто что-то невидимое, засев внутри его тела, выкачивало из него саму жизнь. Выжирало его, иссушая каждый его мускул, испаряя каждую каплю крови.

Все лекарства, которые доктор старался вкачать в его вены, просто испарялись. Едва попадая в организм, препараты словно переставали существовать в этой реальности. Не помогала даже глюкоза, Джона не брал ни наркоз, ни самые сильнодействующие препараты для подавления деятельности мозга.

В какой-то момент мы, посоветовавшись с женой несчастного, решили ввести моего помощника в состояние искусственной комы, но и этот способ не сработал. Джон угасал, испаряясь на глазах, а мы лишь стояли и смотрели на него, беспомощно хлопая испуганными глазами.

Он не спал и не ел, его не получалось даже напоить обыкновенной водой. Стоило мне насильно впихнуть в его потрескавшиеся до крови губы немного пищи, и Джон тут же сгибался пополам от рвотного рефлекса. Несмотря на смертельное обезвоживание, он не мог проглотить ни капли воды.

Джон Уэст скончался в ужасных мучениях, лежа в больничной койке и терпеливо дожидаясь неотвратимого конца. И единственное, чем я утешал самого себя, толкая к крематорию стальную тележку с его телом, накрытым простыней, – это тем, что пока новых жертв в городе еще не появилось.

За эти девять дней, пока погибал мой помощник, никто больше не отважился сунуться в лес. И, казалось, что проклятие, навалившееся на Блэк Вудс и сдавившее его в смертельных объятиях, наконец начало испаряться. Так мне мерещилось.

– Оставь его здесь, Ник, – тихо произнес доктор. – Дальше я все сделаю сам. Тебе лучше отдохнуть, выглядишь неважно.

Я хотел начать с ним спорить, но внезапно передумал. Я и в самом деле ощущал себя отвратительно. Все эти дни я почти не спал и почти не ел, и большую часть суток на дне моего желудка плескались лишь литры крепкого кофе, отчего мне становилось только хуже.

Хороший сон и плотный ужин – это то, что было необходимо мне сейчас. То, что поможет мне восстановить силы, чтобы приступить к расследованию с удвоенным рвением.

Сейчас, когда Джон ушел, больше ничто не будет отвлекать меня от дела. Теперь я смогу проверить каждый камень в этом проклятом городишке, осмотреть каждое дерево в лесу и заглянуть в каждую лисью нору, чтобы докопаться до истины.

Теперь, когда Джон мертв, я обязан это сделать. Я обещал это его беременной жене, обещал его безутешной матери. Я знал, что все эти люди на самом деле рассчитывают только на меня. Ведь больше ждать помощи им было просто неоткуда.

Именно с этими тягостными мыслями я покидал территорию больницы, понурив голову и глядя себе под ноги.

Медленно тащась через залитую ночным ливнем пустую парковку к своей машине, я на мгновение поднял глаза и взглянул в чернеющие пустотой окна лечебницы.

Лишь за одним стеклом в крыле для пациентов горел свет. В палате, где сейчас была заперта Кристин Блэк. Я машинально замер, натолкнувшись зрачками на ее бледное лицо, высовывающееся из-за застиранной белой занавеси.

Женщина пристально следила за мной сквозь окно, испещренное дождевыми каплями, наблюдая за каждым моим движением через расстояние, разделявшее нас. Перехватив мой встревоженный взгляд, Кристин неожиданно вскинула правую ладонь и сделала странное движение, напоминающее неловкое приветствие.

Я неуверенно кивнул ей в ответ, поежившись то ли от пронизывающего ночного ветра, гуляющего по парковке, то ли от ее темнеющих, тускло поблескивающих сквозь стекла с решетками, глаз.

А затем отвернулся и быстрым шагом добрался до полицейского авто, нырнул в его спасительное тепло, завел мотор и рванул прочь, на ходу включая радио и стараясь выбросить из своей головы все, что я пережил за последние несколько месяцев.

Глава 3. Алекс Рид

Я провел несколько вечерних часов, сидя в своей спальне и пытаясь понять, что именно могло спровоцировать волну необъяснимых смертей, обрушившихся на крошечный городок, затерянный в вечнозеленых лесах. Но из сумбурного отчета шерифа можно было четко понять лишь две вещи: никаких улик нет, так что строить даже теоретические догадки невозможно; полицейский настолько напуган, что был не в состоянии состряпать нормальный доклад.

Наверное, я бы так и продолжил копошиться в бумагах, разложенных тонкими стопками по моей постели, если бы в комнату не заглянула кошка. Громко мяукнув, она тут же притихла и выжидающе уставилась на меня своими ярко-желтыми глазами.

Я оторвал взгляд от документов, еще больше запутавших мои мысли, и посмотрел на часы, бледно мигающие зеленым свечением на противоположной стене.

– Вот черт! – только в это мгновение я понял, что до сих пор не поговорил с миссис Симонс, хотя время начинало неумолимо поджимать. – Я ведь совсем забыл о тебе, Тапиока!

Старая кошка, словно поняв мою фразу, укоризненно сверкнула сузившимися зрачками, а затем лениво зевнула, оставшись сидеть у порога.

Я сполз с кровати, небрежно швырнул доклад шерифа на комод, отчего некоторые листы разлетелись по комнате, накинул на плечи домашнюю кофту и остановился посреди спальни, прислушиваясь. Кажется, старушка еще не спала – я отчетливо услыхал, как по потолку над моей головой несколько раз шаркнули ее тапочки.

Прикрыв за собой дверь, я вышел в пустой холл, и тут же поежился от холода. Окно в другом конце этажа было приоткрыто, и ноябрьский ветер с радостью заглядывал в коридор, просовывая свои ледяные, влажные пальцы в створку.

Преодолев два ряда ступенек, я шагнул к двери, ведущей в квартиру миссис Симонс, а затем постучал. Однако мне никто не ответил.

Набравшись храбрости, я поколотил в хлипкое дверное полотно носком ботинка, после чего затаился, пытаясь расслышать, что происходит внутри квартиры. Но меня снова встретила лишь гробовая тишина.

– Странно, – пробормотал я себе под нос. – Почему она не открывает?..

Старушка была дома – в такую кошмарную, промозглую погоду, делать на улице ей было решительно нечего. К тому же, я был абсолютно уверен в том, что слышал ее шаги в своей спальне. Тихие и осторожные, немного не такие, как обычно, но все же это были именно они. Старческое шарканье домашних тапочек по гулким половым доскам. Я настолько привык к нему за годы, проведенные в этом доме, что оно уже давно вплелось в общий звуковой фон моих апартаментов.

Решив не сдаваться так просто, я побрел к окну в холле, которое на этом этаже оказалось плотно закрытым. Осторожно приподняв створку, я высунул голову наружу, и едва не задохнулся от резкого порыва стылого ветра, ударившего в мое лицо. В носу защипало от резкого перепада температуры, и я почувствовал, как заслезились глаза.

Обхватив пальцами деревянный карниз, я аккуратно подался вперед, уперся животом в холодную стену и выглянул вправо. Там, чуть поодаль, сияли желтым светом окна миссис Симонс. Но стоило мне только заметить это, как стекла в ту же секунду погасли. Как будто старушка играла со мной в какую-то нелепую игру, стараясь спрятаться.

Громко чертыхнувшись, я вытер влажные ладони о карманы флисовых брюк, захлопнул окно и вернулся к двери, ведущей в покои моей соседки, внезапно ставшей такой неприветливой. Однако новые попытки достучаться до миссис Симонс не увенчались успехом – она упорно делала вид, что никого нет дома.

Не зная, что мне теперь делать и куда мне девать на время отъезда свою кошку, я в отчаянии топтался в холле, и лишь затем вспомнил о том, что могу попросить об одолжении портье.

Вряд ли Стэн откажет мне – он был дружелюбным и веселым парнем, с которым я каждое утро обменивался приветствиями, а иногда даже делился последними новостями из вашингтонского участка.

Нырнув в кабину лифта, я спустился на первый этаж и с облегчением выдохнул, заметив впереди знакомый темно-красный жилет молодого портье. Он еще не успел уйти домой, к моей безграничной радости оставаясь на дежурстве в этот не самый ранний час.

– Добрый вечер, Стэн, – я шагнул к деревянной лакированной стойке и протянул ладонь, которую тут же обхватили холодные цепкие пальцы. – Слушай, у меня здесь наклюнулось одно важное дело, поэтому мне нужно будет уехать из города сегодня ночью на неопределенный срок. Ты не присмотришь за моей кошкой?

– Конечно, мистер Рид, – кивнул мальчишка, широко улыбаясь. – Я всегда готов помочь.

– Отлично, – я прикрыл на мгновение глаза и громко выдохнул. – Спасибо большое, Стэн. Ты меня очень выручил. Я оставлю тебе ключи, когда буду уезжать.

– Без проблем, мистер Рид, – портье снова улыбнулся. – У меня у самого дома настоящий питомник для бездомных животных. Сестра постоянно тащит котов и собак с улицы. С одной кошкой я как-нибудь управлюсь.

Я молча кивнул ему и в знак признательности хлопнул по плечу, отчего на лице юноши тут же отразилась гримаса полного удовлетворения и даже гордости за самого себя. Очевидно, он считал, что ему поручили очень важное и ответственное задание.

Без особого интереса я скользнул зрачками по его тщательно выглаженной униформе, а затем остановился на стенде с крючками, на котором за толстым стеклом поблескивали несколько связок запасных ключей. Под номерком квартиры миссис Симонс, обычно пустующим, теперь красовались обе пары.

– А почему у тебя на крючке две пары запасных ключей от апартаментов миссис Симонс? – я снова поглядел в лицо портье, но все признаки самодовольства с него тут же испарились. – Кстати, не знаешь, где она? Я видел свет в ее окнах, но она не открыла мне…

– О, мистер Рид… – Стэн замялся и смутился, будто ощущая себя виноватым. – Я совсем забыл вам сказать… Навалилось столько дел, и у меня просто выпало из головы…

– О чем это ты?

Портье развел руками в стороны, словно демонстрируя полное бессилие, а затем ответил:

– Миссис Симонс умерла почти сразу после вашего отъезда, мистер Рид. Мы похоронили ее на прошлой неделе.

– Что? – я ощутил, как по спине скользнуло что-то неприятное. – Но это невозможно!

– Да, я понимаю, – мальчишка с грустью посмотрел в мои глаза. – Я тоже все еще не могу в это поверить… Но я сам нашел тело, когда миссис Симонс перестала открывать дверь, чтобы забрать продукты.

– Но… – я запнулся, не зная, что мне сказать и ошарашенно таращась в лицо Стэна. – Ты уверен?

– Конечно, – он кивнул в сторону ключей на крючке. – У бедняжки не осталось родных, поэтому я лично занимался ее похоронами.

Несколько мгновений я продолжал сверлить взглядом блестящий шкафчик за спиной портье, после чего почти неслышно пробормотал самому себе под нос, ощущая себя до ужаса растерянным:

– Это просто бред какой-то… Я ведь видел ее вчера. Она стащила с карниза мою кошку…

– Вы что-то сказали, мистер Рид?

В зрачках Стэна проскользнуло волнение, но я уже успел взять себя в руки. Не хватало еще, чтобы мальчишка решил, что я спятил. В этом доме, как и в полицейском участке, у меня была безукоризненная репутация.

Во многом именно благодаря тому, что я умел сохранять хладнокровие в самых смешанных и странных ситуациях.

– Нет, Стэн, ничего… – я сделал поверхностный вдох и стряхнул с себя остатки неприятного изумления. – Все в порядке. Спасибо, что согласился помочь и присмотреть за Тапиокой.

– Всегда пожалуйста!

Я заставил себя одарить мальчишку бледной улыбкой в ответ, после чего потащился обратно к лифту. Приближалась ночь, а я так и не успел собрать вещи в дорогу. И если я не потороплюсь с этим прямо сейчас, покидать квартиру придется в крайней спешке. А я до ужаса не любил этого.

Стоило мне сунуть ключ в замочную скважину, как тишину пустой квартиры разрезал оглушительный треск телефонного аппарата, висящего на стене в прихожей. Я рывком схватил трубку с петель, одновременно захлопывая ногой входную дверь, чтобы глупая кошка не успела юркнуть наружу.

– Алекс Рид, – машинально произнес я. – Слушаю.

– Господи, Алекс, ты все так же говоришь, как офисная крыса, – знакомый голос на том конце провода громко хохотнул. – Даже находясь у себя дома.

– Эрл? – я удивленно приподнял бровь и невольно напрягся. – Что-то случилось?

Обыкновенно начальник полицейского участка не звонил своим подчиненным домой. За все годы службы я едва ли мог припомнить пару раз, когда это происходило. Несмотря на то, что мы с Майерсом неплохо ладили на работе и даже нередко обращались друг к другу по имени на зависть молодым сотрудникам, наше общение не покидало границ, предписанных уставом.

– Я хотел узнать, готов ли ты к отъезду, – он сухо кашлянул в трубку, будто смущаясь. – Фрэнк уже сидит на чемоданах, ожидая моей команды. Захватишь его по пути?

– Ладно, – произнес я, косясь на пустой дорожный саквояж, который я так и не собрал. – Я давно готов.

– Отлично, тогда я сообщу Фрэнку, чтобы он спускался и поджидал тебя. Он живет на северо-западе Блумингдейла, неподалеку от автобусной остановки, что прямо рядом с кладбищем.

– Чудесное местечко для жизни, – протянул я. —Это все?

– Не совсем… – я услыхал, как Майерс запнулся, после чего замялся и даже ненадолго умолк, прежде чем продолжить разговор. – Я не хотел говорить об этом в участке, чтобы никто не подслушал нас. Но, думаю, я все же должен предупредить тебя, Алекс. Предупредить кое о чем, что касается Фрэнка Миллера.

– О чем же?

Все, чего я сейчас жаждал больше всего – чтобы Эрл поскорее закончил этот разговор, и я мог использовать оставшиеся свободные минуты для того, чтобы впопыхах набить свой потрепанный чемодан вещами первой необходимости.

Я уже несколько раз мысленно обозвал себя никчемным болваном за то, что не завел будильник и не успел собраться в дальний путь вовремя, погрязнув в рабочих бумажках. Теперь мне придется мчаться во весь опор, чтобы не заставлять своего нового напарника мерзнуть на сыром ветру слишком долго.

Но даже не это раздражало меня так сильно, как это нелепое, странное происшествие с миссис Симонс, которое напрочь выбило меня из привычной колеи и никак не желало укладываться в моей голове.

Все это выглядело настолько запутанным, что мое сознание, казалось, готово было взорваться на части от мыслей, заполонивших его. Вдобавок к спешке и охватившему меня неприятному смятению, теперь еще и грозилась прибавиться новая досадная вещь – какая-то нелицеприятная информация о Миллере.

Я был на все сто уверен в том, что ничего хорошего об этом человеке Майерс мне сейчас не скажет. Иначе он не вел бы себя так нетипично и даже словно немного неуверенно.

Одним словом, поездка не задалась с самого начала.

Кроме всего прочего, Тапиока, до этой минуты мирно дремавшая на неубранной кровати, внезапно начала вести себя беспокойно. Глупая кошка, спрыгнув на пол, сперва подкралась к пустому чемодану, подозрительно обнюхав его, а затем принялась громко и протяжно мяукать.

– Заткнись, тупое животное, – шикнул я на нее, но Тапиока, смерив меня полубезумным взглядом, заорала еще громче прежнего.

– Что?

– Прости, Эрл, это я не тебе… – я снял с правой ноги домашний ботинок и швырнул его в кота, но промазал. – Так что ты там говорил о Фрэнке Миллере?

– Я хотел предупредить тебя кое о чем, Алекс… Хотя, признаться, даже не знаю, как можно объяснить по телефону такие вещи…

Я напрягся, понимая, что мои плохие предчувствия грозятся воплотиться в реальность в это самое мгновение. Сейчас начальник полиции расскажет мне об этом тощем пареньке нечто такое, отчего мое кошмарное настроение скатится в полнейший минус.

А ведь еще вчера я был уверен, что проведу выходные, с рвением и восторгом расследуя это запутанное дело в городишке, спрятанном за густыми еловыми ветками.

– Да просто скажи уже, – я начал терять терпение, а кошка вела себя все более странно, шипя на мой чемодан и злобно сверкая расширенными зрачками. – Да замолчи ты уже наконец, несносная тварь!.. Господи!