Проклятие неудачного четверга

Глава 6
В которой выясняется, что я умею ломать лицом кости

До конца уроков ничего странного больше не произошло. Скорее всего, потому что я старался, как и советовал Эдвин, избегать этого. Когда закончился восьмой урок, единственное, чего мне хотелось, – это поскорее убраться из школы, пока ещё чего не случилось. А то вдруг я нечаянно выращу прямо посреди холла кукурузу или залью спортзал дождём. Я забрал рюкзак из своего шкафчика и поспешил к выходу. Но, очутившись на запасной лестнице, натолкнулся на толпу учеников. Они окружили пролёт второго этажа. Спустившись на три ступеньки, я понял, что привлекло их внимание.

Перри и Головастик.

Нельзя сказать, что они мирно беседовали. Перри держал Головастика за лодыжку вверх ногами. Длинные сальные волосы бедняги свисали вниз.

– Ну же, – сказал Перри, со смехом приподнимая и опуская Головастика несколько раз, так что его голова едва не стукалась о мраморный пол. – Попрыгай, как настоящая жаба.

Должен сказать, что окружившие их подростки хихикали, как будто они видели в этом что-то смешное, а не кошмарные издевательства. Хотелось бы верить, что они просто боятся, что Перри отомстит им, если они не рассмеются, хотя многие из них были его закадычными друзьями. Ведь такое зрелище могло понравиться только больным на голову людям.

Я знаю, как поступил бы в любой другой день. Хотелось бы сказать, что я тут же вмешался бы и спас несчастного, пусть и с тяжёлыми для себя последствиями. Но буду честен: я бы просто сбежал. Потому что с моим везением я уже давно понял, что бороться с трудностями – значит, делать ещё хуже. Что хорошего будет, если побьют двух ребят сразу, а не одного?

Но сегодня всё было иначе. И я, недолго думая, решил, что Перри должен ответить за это. И вместо того чтобы убежать, я громко крикнул:

– Эй, Перридринкл!

Все обернулись на меня. Назвать Перри полным именем – такое ещё никому не сходило с рук!

– Если ты завидуешь, что мама Головастика не бросила его, это ещё не повод издеваться над несчастным созданием.

Толпа ахнула. Все знали, что мама бросила Перри, когда ему было 2 года. И он до сих пор болезненно переживал это, потому что у него было шесть татуировок про маму, которые его отец, профессиональный борец, разрешил сделать.

Я тут же пожалел, что сказал это. Я ничего не исправил, зато совершил большую ошибку. Мог бы просто вежливо попросить его прекратить. Вдруг он послушался бы.

– Шарик-Лошарик Жирмонт, – медленно сказал Перри, чеканя каждое слово. Он бросил Головастика на пол бесформенной кучей. Я успел пройти три последние ступеньки. Остальные ученики обступили меня, отрезая путь к отступлению. Головастик с трудом поднялся на ноги и схватил свой рюкзак. Он благодарно кивнул мне, юркнул в толпу и поскорее убежал. Перри был так близко, что мои ресницы чуть не расплавились от его горячего дыхания.

– Наверное, ты мазохист или как там таких называют, – сказал Перри. (Интересный факт про учеников частных школ. У них богатый словарный запас.) – Мало того что ты довёл белого медведя, так теперь ещё и оскорбляешь мою маму. По-моему, ты грубиян. Для жирдяя ты слишком нарывистый, ты это ещё не понял? Но у тебя пока есть шанс извиниться перед тем, как я разобью твоё лицо. Если я поверю в твою искренность, то обещаю сделать это по-быстрому.

– Ну… я сожалею, – сказал я, понимая, как фальшиво звучат мои слова.

– Тебе придётся пожалеть, – быстро сказал Перри, почти сочувствующим тоном, как будто это не он сам хотел разбить моё лицо в лёпешку, а просто статус мачо обязывал его это сделать.

От прежней смелости не осталось и следа. Та суперсила, которую я ощущал весь день, теперь куда-то улетучилась. Я забился в угол, как обессиленный боксёр хватается за канаты, моля о том, чтобы бой поскорее кончился.

Перри надоело болтать попусту. Он решил поставить точку своими увесистыми кулаками. Левой рукой он схватил меня за отворот рубашки, а правую очень медленно и уверенно отвёл назад.

Я закрыл глаза и стал ждать удара. Я ощутил порыв ветра, когда его кулак с невероятной скоростью полетел в меня. За ним должен был последовать удар, но я не почувствовал никакой боли. Казалось, что кто-то запустил в меня ластиком.

От истошного вопля Перри я снова открыл глаза. Он согнулся пополам, прижимая к себе ушибленную руку. Его лицо исказилось от боли, пока он растирал опухшую руку, со скрюченными, безжизненно свисавшими пальцами.

Он посмотрел на меня и отступил.

– Вот урод, – ощерился он.

Все дети, столпившиеся на лестничном пролёте, безмолвно уставились на меня. Не знаю, что сейчас произошло, но факты таковы:

1. С лицом всё в порядке.

2. Я каким-то образом сломал руку Перри.

Все перешёптывались, когда я проталкивался в толпе. Когда я приближался, они расступались, как автоматические двери или волшебное море из древних легенд.

Затем я услышал шёпот, в который невозможно было поверить: «Мне померещилось или Грег Жирмонт только что превратился в камень?»

Глава 7
В которой я узнаю, как сделать свои крылья сочными

Когда я вошёл в магазин, отец стоял за стойкой в фирменном фартуке. Он мельком взглянул на меня и продолжил объяснять покупателю, почему его мыло ручной работы особенное: в нём сплетаются качество, неповторимость и гармоничное природное сочетание природных элементов. И изготовляют его способом, которому не одна сотня лет, возникшему, когда о слове «органический» даже и не слышали. Все природные свойства бережно сохранены и так далее и тому подобное. Я слышал его хвалебные речи сотни раз. Но он не просто расхваливал свой товар. Он был искренне уверен, что органические товары как ничто другое воссоединяют людей с природой и с самой землёй.

Я надел фартук и встал за стойку рядом с отцом. Он выбил покупателю счёт и наконец повернулся ко мне.

– Как дела в школе?

– Ну… – протянул я, раздумывая, с чего начать. Как мне разумно рассказать о том, что произошло (например, превращение в камень или выращивание растений из-под пола силой мысли), чтобы он не решил, что я спятил? – Ну, – наконец-то продолжил я, – происходило кое-что совсем непонятное.

Он слегка выгнул бровь.

– Ну, в смысле… ничего особенного…

– Грег, ты же знаешь, что можешь рассказать мне обо всем, – сказал отец.

– Просто… мне кажется, что ты мне не поверишь, – сказал я.

– А ты попробуй.

– Ладно. Короче… ну… Пап, я заставил силой мысли вырасти растение прямо из мраморного пола на втором этаже. У меня не все дома, да?

Я думал, отец посмеется, фыркнет и скажет, что у меня слишком бурное воображение. Мне казалось, что он не поверит и встревожится за меня. И совсем не ожидал, что его глаза вспыхнут, как огоньки на ёлке. Он склонился ко мне с таким видом, как будто только что выиграл миллион, но теперь ещё предстояло выведать у меня, где спрятан лотерейный билет.

– Грег, я хочу, чтобы ты был абсолютно честен со мной, – сказал он. – Очень важно, чтобы ты говорил только правду. Обещаю, сердиться не буду.

– Хорошо…

– Ты утром тайком отпил мой чай?

Я вздохнул и кивнул, ожидая, что сейчас он перестанет радоваться и разозлится. Ну или будет очень недоволен. Но вместо этого он едва не прыгал от восторга. Папа победоносно выкинул руку вверх.

– Я знал это! – крикнул он самодовольно, ни к кому не обращаясь.

– Папа, да что происходит? – спросил я. – Что ты знал?

– Кто-нибудь ещё видел, как это произошло? – спросил он, не обращая внимания на мой вопрос.

– Папа, что со мной происходит? Что ты подсыпал в этот чай?

– Грег, это очень важно, – сказал отец, настойчиво. – Кто-нибудь ещё видел, как ты это сделал?

Сначала я подумал про Головастика и Эдвина. Они видели рукколу, но потом вспомнил, что ещё двадцать, если не больше, школьников видели, как я превратился в камень. Я должен был ответить: «Да». Полшколы это видело.

Но тут до меня дошло – отец прекрасно понимает, что происходит со мной. И это как-то связано с фиолетовым чаем. И тем странным предметом в его сумке. Да и всем остальным, что он всю жизнь скрывал от меня. Я не возражал, когда он не сообщал мне, что оладьи, которые я недавно съел, были из жареных птичьих мозгов, маринованных утиных язычков или тушёных червяковых кишок.

Но сейчас, когда на меня нападали то медведи, то птицы, а я сам превращался в камень, мне кажется, я имел право знать всю правду.

– Ничего больше не скажу, пока ты не объяснишь, что происходит, – сказал я. – Что было в том чае? Что было в твоей сумке? С чего вдруг на меня напал медведь? Да что вообще происходит? Объясни!

Мой отец отпрянул, как от удара. Он не ожидал от меня такого. Папа, видимо, думал, что я, как обычно, смирюсь с его недомолвками. Он покачал головой, и я понял, что ответа не будет.

– Поговорим об этом после, – поспешно сказал он. – Обещаю. Но сейчас жизненно важно другое. Труд всей моей жизни зависит от этого: что ещё произошло в школе? Кто, кроме тебя, это видел?

– Труд твоей жизни? – взорвался я. – Слушай, пап. Меня достали твои россказни о труде твоей жизни. Тем более что ты ничего о нём не рассказываешь. Почему ты никогда не берёшь меня с собой? Вдвоём всегда интереснее. Но ты всё время что-то от меня скрываешь! А теперь, когда у меня переломный момент и, может быть, у меня крыша поехала или что похуже, ты опять про труд всей твоей жизни! Спасибо за заботу, папочка!

На лице отца появилось такое выражение, какого я прежде никогда не видел. Видимо, я всерьёз задел его. Он всегда чем-то напоминал щенка – беззаботного, которого невозможно расстроить. Но теперь в его глазах явственно отразилась боль. В них погас весь задор.

– Я знаю, что только и делаю что работаю, ищу новые элементы и скрытничаю, – сказал он дрогнувшим голосом. – Но это не всё. Это трудно объяснить… пойми…

Он уставился на кассовый аппарат, не в силах посмотреть мне в лицо. Я посмотрел на витрину и подумал, что ещё только пятый час, а уже так темно. За окном стояла непроглядная тьма – видимо, сейчас начнётся гроза.

Самое время подумать о погоде, после того как ты расстроил отца, а перед этим превращался в камень – раньше мне и то и другое показалось бы невозможным. Словно бы в ответ на мои мысли, по тротуару забарабанил дождь. Люди раскрыли зонтики и ускорили шаг. Какая-то часть меня хотела почти искренне извиниться, – наверное, от удивления, потому что таким несчастным отец бывает лишь раз в году, в годовщину смерти мамы.

Но я промолчал, потому что он заслужил это. Даже после того как я взорвался, он продолжал сидеть. Он даже не спросил, как я себя чувствую, ему, видите ли, важнее узнать, кто это видел. Я тоже упрямый. Хотя чувство вины всё же осталось.

– Папа, почему нельзя просто…

– Забудь, Грег, – сказал отец, не глядя на меня. – Обсудим всё позже. Мне нужно позвонить. То, что случилось сегодня… может иметь бо́льшие последствия, чем ты можешь представить.

– Я бы мог представить, если бы ты хоть что-нибудь объяснил.

– Грег, хватит об этом. У меня нет времени, – отрезал он. – Займись покупателями и спроси, не нужна ли им помощь. Поговорим позже.

Я упорно молчал, потому что не хотел, чтобы этим всё закончилось – так обычно и случалось. Но он уже держал трубку древнего телефона и набирал номер. Пришлось оторваться от стойки, чтобы поприветствовать покупателей, которые, скорее всего, просто прятались от дождя.

Сначала я подошёл к странной парочке. Это были два парня. Один верзила, который пытался протиснуться в узкий проход между полками с товарами. На нём был коричневый плащ и серые треники. Коротко, по-военному, остриженные волосы. В нём было под два метра роста и где-то сто пятьдесят килограммов сплошных мышц. Рукава топорщились от распиравшей их массы, как будто на нём был не плащ, а маленькая походная палатка. Его спутник был почти одного со мной роста, но совсем тощий. Раза в два меньше своего друга. У него было сухопарое лицо и светлые волосы, которые прикрывали уши.

– Ребята, чем могу помочь? – спросил я.

Они резко обернулись, вздрогнув от звука моего голоса.

– О, здорово, бро, – сказал здоровяк. – Это лавочка типа и есть «Дары природы»… которой владеет Тревор Бельмонт?

Он говорил с лёгким акцентом, который я не смог точно определить, но решил, что они либо из Канады, либо из Калифорнии.

– Невероятная догадливость, – ответил я, всё ещё не остыв после разговора с отцом. – Именно это написано над входом.

– Эй, следи за языком, парень, – сказал коротышка, но это был скорее совет, а не угроза. – Не стоит расстраивать моего друга, бро. Поверь мне.

– А он что… Халк невероятный или кто-то похожий? – спросил я.

Здоровяк наклонил голову, видимо, не понимая, на что я намекаю. Меньший рассмеялся, но как-то нервно. Ненатурально. Как будто хотел сказать: да, именно это я и имел в виду.

– Ладно, извините, – сказал я. – Тревор – это мой отец. Это наш магазин. Ищете что-то конкретное?

Мелкий оглянулся на дверь, словно ещё раз проверял, где тут выход. У меня внутри всё похолодело, потому что возникло нехорошее предчувствие.

Но коротышка снова улыбнулся и Большой Бро тоже, и, хотя улыбка у него получилась кривая, а зубы были грязными и неровными, в его лице появилось какое-то тупое очарование, которое заставило меня успокоиться.

– Собственно, да, – сказал Маленький Бро. – Наш приятель в спортзале сказал, что купил здесь какие-то мерзкие, но вполне легальные добавки, разрешённые на соревнованиях.

– И они помогли! – добавил Большой Бро. – Наш приятель Марлон так накачался, что я сразу не поверил. Сплошные мышцы. Видел бы ты, какие у него сочные крылья. Сотню только так выжимает.

Я решил, что «сочные крылья» звучит мерзко, даже если я и не представляю, что это значит.

– Похоже, вы обратились по адресу, – сказал я. – Добавки для улучшения ума и тела находятся вот в тех двух рядах в конце зала. Они все органические и абсолютно натуральны, что, как я полагаю, делает их законными для… э-э… соревнований или чего-то ещё.

– Спасибо, бро, – ответил мелкий.

Я отступил к стойке, освобождая путь Большому Бро. Проходя мимо, он окинул меня с ног до головы.

– Свистни мне, если захочешь получить парочку советов, как накачаться, – сказал Большой Бро. – Тебе явно нужно напрягать мышцы, бро. Если ты понимаешь, о чём я.

– Конечно, а вот тебе явно нужно напрягать не только мышцы, бро, – огрызнулся я. – Если ты понимаешь, о чём я.

Большой Бро оскалился, и его лицо покраснело.

Я быстро ретировался в другой отдел, где стояла ещё одна покупательница – пожилая леди, внимательно рассматривающая бутылочки с органическими маслами.

Не успел я подойти к ней, как отключили электричество. Свет моргнул и погас. Я был всего в нескольких шагах от посетительницы, но видел лишь её хрупкий силуэт.

Она ахнула.

– Не беспокойтесь, мэм, – сказал я. – Скорее всего, это из-за грозы. Сами знаете, как станция…

Она пискнула, как будто вот-вот закричит.

– Всё в порядке, сейчас принесу фонарик…

Но как только мои глаза привыкли к темноте, я увидел её лицо. И её явно расстроило не отсутствие света. Она широко раскрытыми глазами уставилась на что-то позади меня.

– Говорил же тебе, не зли его, бро! – крикнул коротышка.

Я резко обернулся. И испустил тот самый крик, который не удался старушке.

Глава 8
В которой выясняется, что сбор для наращивания массы действительно эффективен

Большой Бро застыл рядом с кассой. В темноте я различал только его внушительную фигуру, квадратную голову и рельефные мышцы. Он становился всё больше. Рос прямо на глазах, совсем как Халк. Его голова вытянулась, округлилась и теперь почти касалась потолка. Плечи раздались, и пальто треснуло, обнажая нечеловеческих размеров торс. Его и без того накачанные руки теперь стали такими гигантскими, что я мог бы спокойно забраться к нему на плечи и устроить дискотеку. Сжатые кулаки были размером с небольшой седан.

Маленький Бро искал, где бы укрыться. Тут я понял, что всё ещё кричу, и закрыл рот. Долгое мгновение не было слышно ничего, кроме зловещей тишины.

Большой Бро двинулся на меня, и в тот же момент снаружи сверкнула молния. Его кривые зубы на секунду осветились каким-то загадочным светом. Верзила сделал ещё два шага в мою сторону, легко сметая на пути полки.

Я обернулся к пожилой леди, чтобы защитить её, но она оказалась сообразительнее меня и успела улизнуть, пока я вопил, как испуганная третьеклассница.

Надо мной возвышалась громада Большого Бро. Теперь мне стали видны не только его силуэт и склизкие зубы. Он превращался во что-то вообще непостижимое. С Халком это я поторопился, потому что в нём не осталось почти ничего человеческого.

Серая, грубая, как у акулы, кожа. Шишковатая бесформенная голова. Нос и остальные черты лица были под стать квадратной челюсти. Под нависшим лбом блестели глаза с жёлтыми радужками, как у диких животных. Зубы заострились.

– Ой, похоже, от наших добавок результат налицо и не только, – брякнул я потому, что ничего умнее не придумал.

И тут он зарычал. Изо рта у него воняло тухлятиной, которую несколько дней вялили на солнце. Он поднял кулак и пробил дыру в тоненьком потолке. Пыль от гипсокартона и штукатурки осела на его плечах, как перхоть.

Монстр вытащил кулак и заревел ещё страшнее, собираясь раздавить меня, как букашку. Я съёжился и втянул плечи. Даже если у меня получится повторить то же, что несколько часов назад в школе, это вряд ли мне поможет. Потому что Монстр Бро оставит от крошечного пузатого камешка только мокрое место.

Но в эту секунду у меня за спиной из темноты вынырнул отец. Он со всей силы метнул что-то прямо в надвигающийся кулак монстра. Его ручища стукнулась об пол в паре сантиметров от меня, отчего доски разлетелись в щепки, как трухлявое дерево.

Я споткнулся и свалился в образовавшуюся дыру, когда гигант снова занёс руку для удара.

Мой отец заслонил меня. И тут я понял, что именно он держит в руке – огромный боевой топор. Папа прыгнул перед Монстром Бро. Прямо как герой боевика. Ну ладно, не боевика, а дешёвой пародии. Он неуклюже размахивал во все стороны увесистым топором, очень нелепо, бессмысленно и беспорядочно. Но зато отсутствие навыков отец компенсировал силой, которую ему придал страх.

Лезвие топора с размаха вошло в колено монстра. Он дико взвыл от боли, прежде чем рухнул на наш кассовый аппарат, похоронив его под собой.

Монстр Бро тут же опомнился, но заминка дала папе возможность схватить меня и оттолкнуть в угол.

– Грег, беги! – закричал он. – Выбирайся отсюда. Я их задержу…

– Папа, нет! – запротестовал я, но было уже поздно. Монстр Бро очухался от падения быстрее, чем я рассчитывал. Шатаясь, он подошёл к отцу и, как картонную фигуру, отшвырнул его в сторону одним взмахом. Отец отлетел прямо к висевшим на задней стене магазина большим пластиковым корзинам, в которых хранилось органическое зерно. Собранный серпом овёс посыпался на папу, когда он рухнул на пол.

Я быстро увильнул, когда монстр вторым кулаком попытался размазать меня. От магазина мало что осталось, словно здесь прошёл смерч. Отец сказал убегать, но не мог же я бросить его на произвол судьбы, чтобы Монстр Бро сделал из него отбивную. Чувство, которое я в тот момент испытывал, было совершенно мне неизвестным – очень похожее на то, что возникло во мне, когда я огрызнулся на Перри, но сейчас оно было гораздо острее. Оно стало частью меня.

Внезапно я понял, что хочу сразить эту тварь. Мне казалось, что стоит взять в руки топор, и я с лёгкостью одолею его. Я услышал тот самый странный голос, который слышал утром, теперь он звучал так отчётливо, как будто на плече у меня примостился лилипут с крошечным мегафоном.

«Грег, ты справишься. Ты можешь сразиться с ним. Только не убегай».

Я кинулся к тому месту, где лежал засыпанный зерном отец. Он тяжело стонал и старался отыскать рукой топор. Когда он нащупал древко, то оперся на него, чтобы подняться.

– Грег, я же сказал тебе выбираться отсюда, – сказал он.

– Я никуда не пойду без…

Но закончить я не успел. Отец оттолкнул меня в сторону, когда монстр снова перешёл в наступление. Огромная туша прокатилась мимо нас и пробила кулаком стену. На ней остался внушительный след, а монстр взвыл от боли.

Сила, которая ещё секунду назад переполняла меня, улетучилась. Я снова стал прежним Грегом Бельмонтом, размазнёй, распоследним трусом, бесхребетным жирдяем. И вообще я только отвлекал отца, и он дважды чуть не погиб из-за меня. Будет лучше, если он продолжит битву без меня. Отец размахивал топором направо и налево, приближаясь к монстру.

Я развернулся и бросился к обломкам, которые когда-то были нашим прилавком, а затем открыл дверь в маленький офис и метнулся внутрь, в последний раз обернувшись на магазин.

Монстр наклонился и легко выбил топор из рук отца. Отец повалился на пол и оцепеневшим взглядом смотрел, как Монстр Бро яростно заревел и занёс над его головой два гигантских кулака, которыми можно было расплющить танк.

Я скорее отпрянул и с силой захлопнул дверь в кабинет.