Стойкий деревянный солдатик

– Ну да…, вроде как…, – кротко потупился, опустил голову с гладко зачёсанными, собранными на затылке в пучок волосами, нежданный гость.

– Ну вот и хорошо! Вот и замечательно! – обрадованно затараторила старушка, – втроём мы его уже сможем, с грехом пополам…

– Да! Конечно! – обрадованно согласился "помощник" и быстро зашагал к "мирно пылящемуся" инструменту.

Как-то знакомо взявшись за самое трудное, тяжёлое место, поправляя пыхтящих с боков старичка и старушку("вы только "рулите", а я остальное я сам"), практически в одиночку выкатил рояль на середину сцены.

– Ой! Ну красота! Ну красота! – радостно "закудахтала" Капитолина Исааковна "нарезая" круги вокруг величественно "воцарившегося" Steinway & Sons, белоснежным платком смахивая пылинки и протирая пятнышки "посмевшие, дерзнувшие" возникнуть на поверхности Космической Чистоты.

– Сколько я Вам должна? – засунув платок в карман и вытянув оттуда же потрёпанный кошелёчек обратилась к с улыбкой наблюдающей за ней человеку.

– Нисколько. Во Славу Божью! – рассмеялся в ответ "проситель милостыни".

– Да как же так то?! – обиженно вытянула губы трубочкой старушка, – нет, нет, нет! Каждый труд должен быть оплачен! – зарылась внутри "нищенской сумы"

– Капитона! – решительно возгласил "бомж" шагнув к невольно попятившейся женщине, – ты меня так и не узнаёшь?

Тихо рассмеявшись в напряжённо разглядывающее его, начинающее что-то понимать, лицо, снял и убрал в карман очки, а затем  закрыв руками лицо ниже носа, снова спросил:

– А так?!

– Ох!!! Нет!!! – вздрогнула как от удара под дых Капитолина Исааковна, и заметалась, как будто пытаясь поймать бегающего вокруг неё ребёнка.

– Юра! Юрочка! – запричитала и наконец-то осознав происходящее, бросилась на грудь обнимающего её мужчины как истосковавшаяся по хозяину собака, – мы же тебя похоронили! Гроб же пришёл, тогда, из Чечни! Ведь я же, каждый год, цветы, на твою могилку!

– Ну-ну! Всё, всё! Тихо ты, успокойся, жив я, Капитона, жив! Потом, если даст Бог, всё тебе расскажу, а сейчас у меня времени совсем мало, – погладив всхлипывающую старую женщину по голове, как ребёнка, – нерешительно спросил, – а можно мне, пока никого нет? – кивнул на безмолвно чернеющий инструмент.

– О, да! Конечно! Он ещё спрашивает! – мгновенно "вспыхнула" от восторга Ценительница Прекрасного, – ведь даже Яков Натанович всегда говорил, что ты, что этот рояль, никого кроме тебя так, кстати он скоро…

– Да-да, я знаю, знаю, – успокаивающим жестом остановил её "гениальный исполнитель", – я с ним, только что, недавно, разговаривал…, он меня и надоумил сюда…, надо же, – пожал плечами подойдя к инструменту и РАСКРЫВАЯ его, – человеку девяносто два года, а он до сих пор концертирует.

– Так ведь только для СВОИХ ведь Юрочка, – тихо возразила, как-то отрешённо наблюдающая за ним старушка.

– Пойду я. Дверь внизу закрою, – доложился нерешительно топчущийся у выхода из зала ночной сторож, – а то ещё, неровён час, ещё кого-нибудь, НЕЖДАННО-НЕГАДАННО принесёт.

И ушёл неслышно прикрыв за собой  распахнутые настежь створки главного входа.

– О-о, ну нет! – протестующе замахала ручками на притащившего из-за кулис стул и пристраивающегося к роялю "незадачливого музыканта" Капитолина Исааковна, – только не в таком виде! Да это же КОЩУНСТВО!

– А как ещё? – Юрий почти испуганно оглядел свои замызганные брюки и застиранный в катышках свитерок.

– Пойдём, – решительно поднимая со стула и беря его под руку, повела "нянька" своего "сопливого юнца" куда-то за кулисы.

Они вернулись быстро, минут через десять, неверяще разглядывающий СВОЙ, уже надетый на себя, концертный костюм, Воскресший Музыкант и вся, какая-то помолодевшая, раскрасневшаяся от радости Его Почитательница.

– Неужели это мой? Ну да, точно мой, – задумчиво ещё раз осмотрел себя Лучший Пианист своего времени, – а как ты? Капитона? Ты, все эти годы хранила его?

– А я как будто знала, Юрочка! Вот как будто знала!

– Ну ладно, время не ждёт, – твердо подтолкнул сам себя к инструменту весь преобразившийся мужчина.

Присев почти на самый краешек стула, потёр друг о друга кисти рук то ли тщательно умывая их, то ли чем-то намазывая.