Цитаты из книги «Пятнадцать жизней Гарри Огаста», страница 5

Такие усики, что носил доктор, вышли из моды добрых тридцать лет назад, в тот самый день, когда Гитлер вторгся на территорию Чехословакии.

Возраст – не всегда синоним мудрости. Мудрость необязательно подразумевает высокий уровень развития интеллекта.

мозг не может хранить воспоминания о боли. Но от этого ничуть не легче, потому что, даже если мы не помним физические болевые ощущения, наш организм хранит воспоминания о том ужасе, которым сопровождается боль. Сейчас мне совсем не хочется умереть, но я точно знаю, что были моменты, когда я страстно желал собственной смерти.

предыдущих жизнях, и потому на этот раз, когда мне слегка перевалило за шестьдесят, я, чувствуя

По большому счету единственное, что мы умеем делать со временем, — это его тратить.

Позднее я понял, что три этажа – это высота, которая не может гарантировать быструю и относительно безболезненную смерть, и что я вполне мог переломать себе все кости, но при этом остаться в живых. К счастью, я приземлился на голову и все закончилось.

самое страшное одиночество, которое может испытать человек, – это одиночество в толпе. Он может кивать, улыбаться, говорить нужные слова, но при этом чувствовать себя так, словно находится в пустыне».

В смерти для нас нет ничего страшного. Нас пугает новое рождение. Нас мучает страх, что, несмотря на воскресение наших тел, наше сознание спасти не удастся.

Одиночество имеет больше минусов, чем плюсов, особенно когда жизнь начинает клониться к закату. Порой мне кажется, что даже неглубокие отношения всё же лучше, чем вообще никаких. Полагаю, человеку всё же необходимо, чтобы кто-то был рядом, и эта потребность гораздо сильнее, чем я думал раньше.

Самое страшное одиночество, которое может испытать человек, это одиночество в толпе. Он может улыбаться, кивать, говорить нужные слова, но при этом чувствовать себя так, словно находиться в пустыне.