Читать книгу: «Снежные искры», страница 3

Глава 5

– Ты что-нибудь ужинать будешь? – спросила Олеся, не поднимая на Максима глаз.

– Буду. В твоей компании еда вкуснее.

Мужчине нравилось смущать девушку, смотреть, как вспыхивают искорками голубые глаза, а на молочной коже расцветает стыдливый румянец. Хотя «воробей» старался из-за всех сил скрыть свою реакцию на его провокационные замечания и комплименты.

И вот сейчас она пожала плечами, принимая независимый вид.

– Ладно. Но предупреждаю: придётся подождать полчаса.

– Меня устроит, – кивнул он, наблюдая, как она возится у камина, добавляя дрова в огонь.

Через несколько минут они уже были на кухне. Сам Максим готовить толком не умел. Когда он ещё студентом жил в общежитии, основными блюдами на его столе были макароны с сыром или жареная картошка с мамиными заготовками. И то, это продлилось недолго. Женское внимание он привлекал всегда, и вскоре соседки сами взяли на себя заботу о его питании. Ну, а после доставка или ужин в ресторане закрывали все вопросы с едой.

В кастрюльке уже закипала гречка, источая аппетитный аромат, сдобренная сливочным маслом. Казалось, что на кухне происходило настоящее священнодействие, где Олеся была главной волшебницей. Её нож ловко и быстро разделывал тушку курицы, а от смеси душистых специй у Максима вдруг заложило нос, и он невольно чихнул.

Олеся обернулась на звук, взглянув на Максима:

– Ты не простыл? – заботливо поинтересовалась, внимательно заглядывая в его глаза.

Максим отмахнулся, криво усмехнувшись:

– Не дождёшься. Это просто специи… слишком активные.

Её губы тронула лёгкая улыбка, но в глазах ещё теплилась искра беспокойства.

– Если что, у меня есть мёд и травяной чай. Лекарство номер один в деревне.

– Учту, – кивнул он, польщённый её вниманием.

Он привык быть сильным и неуязвимым, а тут кто-то заботился о нём так легко и непринуждённо.

Олеся, похоже, заметила его состояние, отвернулась, пряча улыбку, и промолчала, вернувшись к разделке курицы. Максим, присев на край стула, продолжал наблюдать за ней, чувствуя, как уют этого замкнутого мирка всё глубже пускает корни в его сознание, разрушая привычный холодный рационализм.

Ужин был простым, но от этого не менее вкусным. Время в приятной компании пролетело. Они снова говорили обо всём и ни о чём. Снова приоткрывали завесу в собственное прошлое, делясь весёлыми воспоминаниями. Максим вдруг рассказал, как однажды с братом строил огромную снежную крепость, а Олеся смеялась, вспоминая, как каталась на санках в балке за деревней.

– Ты часто вспоминаешь детство? – вдруг спросила она, наклоняя голову.

Максим знал ответ: никогда. Просто потому что почему-то запретил сам себе отвлекаться на пустяки. Но ответил он другое:

– Реже, чем хотелось бы. В городе слишком мало времени, чтобы предаваться воспоминаниям. Вечно какие-то дела, встречи, планы.

– А зря, – тихо сказала она. – Иногда именно прошлое помогает нам понять, чего мы хотим в будущем.

Эти слова задели его. Он не мог не признать, что в них была правда.

– А ты? – спросил он, чтобы отвлечься от собственных мыслей. – Часто думаешь о будущем?

Олеся помедлила, глядя куда-то в сторону, словно подбирая правильные слова.

– Иногда. Но не слишком забегаю вперёд. Я думаю, важно жить настоящим. Конечно, мечтать нужно, но… ты ведь не знаешь, что случится завтра, правда?

Ответ девушки развеселил. Максим всегда считал, что успеха добивается тот, кто чётко знает, куда идёт, и планирует каждый свой шаг. Для него стратегия – это цепочка выверенных действий, где каждая промежуточная цель приближает к главному результату. Этот подход был для него основой всего, чем он руководствовался в жизни.

Её же подход к жизни казался ему непростительно наивным, но в случае с Олесей в этом чувствовалась какая-то естественная гармония.

– А что, если всё это лишь красивые слова? – с лёгкой иронией спросил Максим, взглянув на неё. – Настоящая жизнь требует решительных действий, планов и чёткого понимания, куда идёшь.

Олеся, не оборачиваясь, продолжила теребить край салфетки, будто размышляя над его словами.

– Может, и так, – наконец сказала она, повернув к нему спокойный взгляд. – Но иногда нужно просто остановиться и посмотреть вокруг. Какой смысл идти к цели, если ты даже не замечаешь, что происходит по дороге? Так можно не заметить что-то действительно ценное.

Максим задумался, но тут же поджал губы, не желая соглашаться вслух. Было ощущение, что Олеся его хорошо знает и подталкивает к какому-то новому, отличному от всей его философии жизни выводу.

– Ты говоришь так, будто знаешь, куда я иду, – бросил он, стараясь снова взять инициативу в разговоре.

– А ты сам знаешь?

Его взгляд задержался на ней чуть дольше, чем он планировал.

– Конечно, знаю, – ответил он, хоть вдруг почувствовал, что его ответ звучит больше как защита, чем как уверенность.

– И какова твоя цель? – Олеся подняла на него взгляд, в котором смешались любопытство и лёгкий вызов.

Максим слегка откинулся назад, скрестив руки на груди.

– Цель? – он замолчал, обдумывая ответ. Всё, что он делал, всегда было направлено на достижение целей, которые он ставил перед собой. – Добиться того, чего хочу. Быть лучшим. Стать успешным настолько, чтобы никакие обстоятельства не могли выбить меня из колеи.

Она чуть приподняла брови и молчала, словно ожидала от него что-то ещё, но не дождавшись, снова задала вопрос, внимательно разглядывая его:

– Вот ты достиг успеха. И это всё? Где та граница, когда ты почувствуешь, что Рубикон пройден? Это всё, что тебе нужно в жизни?

Максим нахмурился, её слова резанули сильнее, чем он ожидал. Он сам себе сейчас казался каким-то убогим, однобоким, словно его жизнь лишена глубины, а он сам – чего-то важного.

– А почему нет? – резко ответил он. – Быть лучшим, обеспеченным, сильным. Разве в этом есть что-то плохое?

– Нет, конечно, – спокойно ответила Олеся, но в её голосе звучала лёгкая грусть. – Просто ты так говоришь, будто для тебя больше ничего в жизни не важно.

Он хотел ответить, но почему-то замолчал. Её слова застряли где-то внутри колючим комом. Ему хотелось возразить, доказать, что она ошибается, но почему-то не смог.

– А для тебя? – спросил он, наконец, пытаясь перевести разговор на Олесю. – Что для тебя настоящая цель?

– Быть счастливой, – девушка чуть улыбнулась, будто говоря что-то очевидное. – Не в будущем, не потом, а сейчас. И быть рядом с теми, кто делает меня счастливой. Предвосхищая твой вопрос о счастье, отвечу, что для меня счастье – это внутренняя гармония. Когда ты просыпаешься утром и чувствуешь, что всё в твоей жизни на своём месте. Когда нет ни сожалений о прошлом, ни страха перед будущим.

Максим молчал, внимательно слушая. Её слова были настолько простыми, что он едва сдержал усмешку, но вместо этого задал вопрос:

– Ты правда веришь, что это возможно? Жить без сожалений?

Олеся посмотрела на него, чуть прищурив глаза, будто пытаясь понять, издевается он или действительно хочет узнать её ответ.

– Верю, – ответила она уверенно. – Потому что сожаления появляются, когда ты делаешь выбор, не слушая себя. А если прислушиваться к тому, что внутри, можно избежать многого. И даже если ошибёшься, завтра стоит воспринимать это, как ценный опыт.

Эта простая философия была ему чужда, но что-то всё же цепляло.

– И что же говорит твой внутренний голос? – спросил он, слегка склонив голову.

– Сейчас? Что я на правильном пути. А ты? Слушаешь свой?

Олеся действительно придерживалась этих правил в жизни. Даже в расставании с Артёмом. Разрыв принёс боль, но, приняв его и честно взглянув на их отношения через призму своих принципов, она почувствовала, как рана начинает заживать быстрее.

– Без интуиции в бизнесе никуда, – ответил он, усмехнувшись.

Темы за столом поднимались философские. Можно было рассуждать до утра. Но ведь они никуда не торопились.

– А, да, ты из тех, кто живёт только бизнесом, – Олеся звонко рассмеялась, но смех её не был весёлым, скорее, он был для того, чтобы разрядить обстановку за столом.

– Бизнес – это то, что я умею делать лучше всего.

– Лучше всего? – переспросила Олеся, слегка прищурившись. – Ты говоришь так, будто это единственное, что у тебя получается.

– А если так? – он чуть наклонил голову, словно бросая вызов.

– Тогда я тебе не верю, – уверенно ответила она, посмотрев прямо в глаза.

Максим хмыкнул, похоже, что маленький воробушек решил сам оправдать его в своих глазах. Общение с Олесей было для него чем-то новым, совершенно не похожим на разговоры с его бывшими или нынешними пассиями. Оно вызывало искренний интерес, который он давно не испытывал. И он поддерживал их диалог, не стараясь прекратить.

– Почему ты так думаешь?

– Ты отлично чистишь снег!

Мужчина громко рассмеялся, откинувшись на спинку стула.

– Ну, это, конечно, талант, – отшутился он. – Но, боюсь, на этом далеко не уедешь.

– А почему нет? – пожала плечами Олеся. – Я вот недавно читала, что один канадец стал продавать снег в Арабские Эмираты. Он отсылал его в термобоксах и неплохо разбогател.

Максим хмыкнул, покачав головой.

– Серьёзно? Продажа снега? Это уже звучит, как авантюра века.

– Ну, кто-то из этого сделал бизнес, – с улыбкой парировала Олеся, наблюдая за его реакцией.

– Ну, давай, предлагай бизнес-план. Раз уж ты такая предприимчивая, может, подкинешь идею, как превратить это в дело всей жизни?

Олеся подыграла, сделав задумчивое лицо и сложив руки на груди.

– Так, сначала нужно найти подходящий рынок сбыта. Думаю, начнём с тех, кто мечтает о зимней сказке, но живёт в пустыне.

– Отлично, – кивнул Максим, поддерживая шутку. – Значит, создаём рекламный слоган: «Привези зимнюю сказку в дом».

– Вон, у нас во дворе сколько снега! Не нужно искать поставщиков!

«У нас» эхом отразилось в его голове. Он не знал, оговорилась она или сказала это намеренно, но слово задело его.

– У нас? – переспросил он, стараясь скрыть улыбку.

Олеся слегка замялась, понимая, что невольно выдала себя. Щёки её чуть порозовели, но она тут же попыталась вернуть себе невозмутимость.

– Ну… У нас во дворе. Технически ты ведь тоже тут, так что… – она сделала вид, что сосредоточилась на кружке с чаем, чтобы не встретиться с его взглядом.

Максим усмехнулся, но не стал продолжать. Это маленькое «у нас» зацепило его куда сильнее, чем он ожидал.

– Ладно, партнёр, – сказал он, пытаясь сгладить напряжение. – Если у нас такой бизнес, я точно беру на себя вопросы логистики. Ты знаешь, у тебя талант к переговорам.

– Может быть, – Олеся улыбнулась в ответ. – Только я предпочитаю говорить за чашкой чая в приятном обществе.

Эти слова повисли в воздухе. Максим не знал, как выразить то, что внезапно поднялось внутри. Олеся легко вскрывала незримые щиты, которые он годами выставлял между собой и остальным миром. Но, кажется, ему это нравилось. Вот это ощущение причастности к её «счастливому сейчас».

После ужина Олеся занялась какими-то делами, а Максим снова вернулся в гостиную. Он взял книгу, но читать так и не смог. Его мысли снова возвращались к разговору. Вроде пустячный разговор, выеденного яйца не стоит, а смотри, как зацепил.

Он смотрел на пламя в камине, задумчиво теребя край страницы, и вдруг поймал себя на мысли: «А в чём моё счастье?»

Этот вопрос звучал просто, но ответа на него не было. Всё, что он считал важным и ценным, сейчас казалось каким-то блеклым, незначительным. Успех, деньги, сделки – всё это его жизнь.

Максим нахмурился, чувствуя странное беспокойство. Ему никогда раньше не приходило в голову задумываться о таких вещах. Жизнь всегда казалась ему серией задач, которые нужно решить, и целей, которые необходимо достичь. Но теперь, рядом с маленьким бойким воробушком, он впервые за долгое время позволил себе задуматься: а что, если он что-то упустил?

Глава 6

Цель продать усадьбу начинала казаться ему всё менее важной, уступая месту неожиданным эмоциям, которые сложно было назвать деловыми. Он поймал себя на том, что ждал её возвращения в комнату.

Когда она, наконец, вошла, на ней была пушистая тёплая пижама. И Максим с сожалением подумал, что во вчерашних шортиках воробушек смотрелся аппетитнее. Максим отвёл взгляд, но ощущение, что атмосфера в комнате изменилась, стало почти осязаемым.

– Читаешь? – спросила она, подходя к камину и подбрасывая поленца.

– Пытаюсь, – вздохнул он.

Вдруг тишину разорвал резкий звук телефона. Один за другим сигналы сообщений наполнили комнату. Максим резко потянулся к девайсу, нахмурившись и начиная лихорадочно пролистывать экран. И только краем глаза он заметил, что на лице Олеси мелькнуло сожаление.

– Не буду мешать. Спокойной ночи, – произнесла она, стремительно уходя прочь.

Максим поднял взгляд, но дверь уже закрылась за ней. Её уход оставил после себя странное ощущение недосказанности, но дела требовали внимания, и он попытался сосредоточиться на экране телефона.

* * *

Проснувшись под гитарные рифы «Металлики», которые стояли у него на рингтоне будильника, Максим не сразу поднялся. Он лежал в тёплом коконе одеяла, лениво глядя на потолок и перебирая в голове воспоминания прошедшего дня. Экскурсия по дому запомнилась не только благодаря величественным залам и старинным деталям интерьера, но и из-за того, кто был её проводником. Олеся оказалась великолепным рассказчиком: её слова словно переносили его в другую эпоху, оживляя картины прошлого.

Но больше всего его поразило открытие, что Олеся – художница. Как-то раньше он не задумывался, чем она живёт и что её вдохновляет, пока не оказался в её мастерской. Картины, которые он увидел там, захватили его воображение: яркие, эмоциональные, они будто рассказывали истории без слов. Особенно его зацепили её зимние работы – они были наполнены каким-то необъяснимым волшебством.

Одну из картин он разглядывал дольше остальных. Это была усадьба в Рождественскую ночь. Дом сиял в свете множества огоньков, а на переднем плане была изображена семья – Олеся, её родители и, вероятно, бабушка с дедушкой, и ещё какие-то родственники с детьми. Они собрались вокруг ёлки, держа в руках свечи и подарки. От картины веяло теплом и светом, и такой радостью, что казалось, он слышит их разговоры и смех, видит шалости детей. Татьяна упомянула, что картине уже четыре года. Она была написана в последний Рождественский вечер, который они провели вместе, до смерти деда.

Эта картина захватила дух Максима. Он не мог перестать думать о ней. Это было не просто изображение – это был целый мир, полный воспоминаний и эмоций, которые он даже не знал, как выразить словами.

Невольно подумалось о том, что в его жизни таких моментов, которые хотелось бы запечатлеть навсегда на полотне, почему-то и не было.

Телефон на тумбочке мигнул, сигнализируя о новом сообщении. Мужчина лениво потянулся за девайсом. На экране высветилось имя секретаря, а короткое сообщение лаконично гласило: «Эвакуатор будет в десять».

Он убрал телефон обратно и провёл рукой по лицу. Слова напомнили, что его пребывание здесь подходит к концу, но радости это почему-то не принесло. Решив не думать об этом сейчас, Максим поднялся и спустился вниз, откуда уже доносился лёгкий стук её шагов.

Олеся стояла у окна, задумчиво водя пальцем по морозным узорам на стекле. Лёгкий свет утреннего солнца делал её образ почти нереальным. Её лицо было сосредоточенным, а взгляд уходил куда-то вдаль, за пределы этого дома и дня.

– Доброе утро, – тихо произнёс он, боясь нарушить хрупкость момента.

Олеся обернулась, и на её губах появилась та самая лёгкая улыбка, которую он уже начал узнавать.

– Доброе. Ты рано встал.

– Просто не спалось, – отозвался Максим, подходя ближе. – Что-то не так?

В этот момент он почувствовал, что не хочет разрушать утреннюю магию новостью об эвакуаторе. Лучше сказать после завтрака, решил он. Интуиция подсказывала, что это правильно.

Олеся качнула головой, но её глаза всё ещё были задумчивыми.

– Просто думаю. Этот дом… В нём столько воспоминаний. А теперь… Иногда кажется, что я не смогу вернуть в него былую радость. Нет, ничего, – добавила она поспешно, словно пытаясь отмахнуться от собственной слабости. – Всё это глупости!

Она встряхнула копной рыжих волос, будто избавляясь от навалившихся мыслей, и с лёгкой улыбкой повернулась к нему.

За короткое знакомство Олеся впервые заговорила о настолько личных чувствах, что у него перехватило дыхание. Максим хотел сказать что-то, чтобы поддержать её, но лишь кивнул. Подобрать правильные слова оказалось неожиданно сложно. Хотя ему дико хотелось убрать вот эту глубинную грусть из ярких голубых глаз.

– Завтракать будешь? Я как раз собиралась приготовить что-нибудь простое.

– Я голоден, как волк!

Максим молча смотрел, как на тарелке растёт стопка горячих блинов. Его так и тянуло стянуть новый блин из-под руки хозяйки. Это переросло в какую-то детскую возню. На кухне звучал их смех и лёгкие шутливые реплики.

Олеся устроилась напротив и, смакуя первый кусочек, выглядела на редкость довольной.

– Ты не любишь сладкое? – вдруг спросила она, заметив, что Максим не дотянулся до варенья.

– Не особо, – признался он, откусив от пустого блина и жуя с какой-то жадностью, так вкусно это было, что хотелось ещё и ещё.

Олеся задумалась на мгновение, потом встала и открыла холодильник. Достав банку красной икры, она вернулась к столу и с лёгкой улыбкой протянула ему.

– Попробуй с этим. Всё, что осталось в холодильнике. Метель не дала мне выехать в город.

Максим рассмеялся, принимая банку.

– Ну, это уже по-богатому. Тебе намазать?

– Ещё чего, – отозвалась она, наливая себе чай. – Блины нужно есть с вареньем или со сметаной. Хотя с мясом они тоже хороши!

Максим намазал блины икрой, попробовал и кивнул с одобрением.

– Признаюсь, вкусно.

– А то!

Максим уже хотел что-то ответить, но тут телефон на столе снова подал сигнал. Он взглянул на экран, и там высветилось новое сообщение от секретаря:

«Эвакуатор уже подъезжает. Будет через двадцать минут.»

Максим задержал взгляд на экране чуть дольше, чем следовало. Он чувствовал, как в груди поднимается странное ощущение – смесь облегчения и досады.

– Что-то важное? – спросила Олеся, уловив изменение в его лице.

– Эвакуатор, – коротко сказал он, откладывая телефон. – Приедет минут через двадцать.

Олеся отвела взгляд, сосредоточившись на своей чашке. Её лицо оставалось спокойным, но тени ресниц дрожали.

– Ну что ж, – улыбка получилась натянутой. – Значит, будем прощаться. Тебя ждёт столица.

Прощаться… Почему-то это слово прозвучало неприятно. Будто бы оно вытеснило уют из тёплой кухни, оставляя после себя тягостную пустоту. Максим ощутил, как в груди неприятно похолодело и дёрнуло, словно невидимая рука коснулась старого, забытого нарыва.

– Олеся, у меня есть идея, насчёт дома.

– Что ты имеешь в виду? – девушка удивилась смене темы и даже положила ложечку на блюдце, стараясь не пропустить его слова.

– Я не говорю о продаже. Скорее говорю о партнёрстве. Вместе мы можем сделать из этой деревни нечто особенное. Я решил изменить концепцию проекта. Здесь я построю дома для семейного отдыха. Это позволит тебе продолжать жить здесь и быть частью этого общества.

Олеся молчала, изучая его лицо. Её взгляд был одновременно настороженным и заинтересованным. Она ничего не понимала в бизнесе.

– Партнёрство? Это звучит… странно. Какое тебе дело до меня? Даже если так, у меня нет средств, чтобы стать инвестором.

– Это и не нужно, – твёрдо ответил он. – Но только если ты доверишься мне.

Тишина повисла в комнате. Олеся отвела взгляд. Смотреть на Максима было тяжело. Почему-то этот мужчина за неполных два дня стал ей близким. До его прихода в гостиную она думала о превратностях судьбы. Как одна метель изменила впечатление о господине Сапсане. И она искала любой повод, чтобы продолжить общение с Максимом. И одновременно боялась ошибиться.

– Я подумаю, – наконец сказала она, встретившись с ним взглядом. – Но не жди быстрого ответа. Год почти закончился. Плохая примета начинать что-то новое.

Максим довольно улыбнулся, принимая её решение. Если сразу не получил отказ, то считай победил. Это было непреложное правило в его жизни.

Их разговор прервал протяжный сигнал автомобильного клаксона. Максим выглянул в окно – на улице стоял эвакуатор, окутанный лёгким паром от выхлопа.

– Кажется, мне пора, – произнёс он, вставая из-за стола.

Олеся нервно засуетилась на кухне, пока Максим поднялся в гостевую комнату.

Максим собрал свои немногочисленные вещи, но когда дошёл до входной двери, вдруг осознал, что уезжает в чужой одежде.

– Прости, я верну вещи при случае, – сказал он, надевая чужие сапоги. Свои туфли он без сожаления выкинул.

– Возвращать не обязательно. Пусть останутся у тебя.

Олеся провожала его, накинув свой яркий широкий шарф на плечи. В морозном утреннем воздухе её силуэт казался особенно хрупким и трогательным. Она стояла на крыльце, обнимая себя руками, словно пыталась удержать тепло. Максим бросил взгляд на неё, уже садясь в кабину эвакуатора.

– Береги себя, – крикнул он, опуская стекло. – Иди в дом, а то замёрзнешь!

Олеся улыбалась, махая рукой на прощание.

– И ты береги! – прокричала, но её голос почти утонул в шуме двигателя.

Дверь эвакуатора захлопнулась, и машина медленно тронулась с места, оставляя за собой следы шин на свежем снегу. Максим смотрел в боковое зеркало до тех пор, пока была видна фигура девушки. Похоже, уходить она не собиралась до тех пор, пока машина не скроется из вида.

– Вот же упрямая, – буркнул себе под нос. – Замёрзнет же.

Но, несмотря на собственные слова, ему было чертовски приятно внимание маленького упрямого воробушка.

Олеся стояла на крыльце, кутаясь в шерстяной шарф, и смотрела вслед отъезжающему эвакуатору до тех пор, пока он не скрылся из виду. Сердце билось быстрее обычного, а на губах застыла дрожащая улыбка. Разочарование от внезапного отъезда Максима всё больше охватывало её.

– Люди встречаются, люди влюбляются… и расстаются.

Возвращаться в пустой дом, где не было Максима, отчаянно не хотелось. В ее ушах все еще слышался его голос и смех. Перед внутренним взором стояло лицо мужчины. Если бы не мороз, то можно было бы прогуляться в парке, развеяться. Олеся еще несколько минут постояла на крыльце, словно надеясь, что Максим передумает и вернется. Но холод пробирался все сильнее, и в конце концов она тяжело вздохнула и направилась в тепло. В коридоре ее взгляд задержался на двери, ведущей в мастерскую. Внутри что-то содрогнулось.

Последний раз она бралась за кисть несколько месяцев назад, когда пыталась закончить одну из старых работ, но после разрыва с Артемом вдохновение будто исчезло. Картины, которые раньше оживали под ее рукой, теперь казались ей пустыми и бездушными.

Она решительно толкнула дверь. Запах масляных красок и холстов ударил в нос, вызывая неожиданную волну воодушевления. На мольберте все еще стояла незаконченная работа – пейзаж, который она так и не смогла доделать.

Но она решительно сняла с мольберта старый, покрытый пылью холст и заменила его чистым. Ее рука потянулась за простым карандашом, и Олеся почувствовала, как легкое волнение охватывает ее. Пальцы немного дрогнули, когда она сделала первый штрих, но уже через мгновение она полностью сосредоточилась на линии.

Штрихи ложились на бумагу уверенно, один за другим, словно в голове уже был готовый образ. Она начала с контура – строгий, немного заносчивый силуэт. Потом добавила детали: чётко очерченные брови, прямой нос, мягкий изгиб губ, который почти превращался в улыбку, но не до конца.

Каждый штрих погружал её все глубже в процесс, и Олеся уже не замечала, как время летит. В комнате было тихо, только скрип карандаша нарушал эту тишину. Её дыхание стало ровным, а сердце билось в унисон с движением руки.

Очнулась она лишь тогда, когда подняла голову и встретилась взглядом с глазами на портрете. С полотна на неё смотрел иронично улыбающийся Максим Сапсан.

Она отступила на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Её сердце наполнилось гордостью, но одновременно и странной тоской.

– Вот тебе и прощай, – прошептала она про себя, проводя рукой по краю мольберта, – Похоже, ты вернул мне вдохновение, Максим Сапсан.

После минуты размышлений Олеся отступила на несколько шагов и накрыла портрет тканью, словно оберегая его от чужих взглядов. Этот рисунок, эти два дня вместе будут принадлежать только ей.