Читать книгу: «Газовый убийца. История маньяка Джона Кристи»

Посвящается Сэму

А вот этот маленький ключик отпирает каморку, которая находится внизу, на самом конце главной галереи. Можешь все отпирать, всюду входить; но запрещаю тебе входить в ту каморку. Запрещение мое на этот счет такое строгое и грозное, что если тебе случится – чего боже сохрани – ее отпереть, то нет такой беды, которой ты бы не должна была ожидать от моего гнева.

Шарль Перро. Синяя Борода

(сборник «Сказки матушки Гусыни», 1697, пер. Ивана Тургенева) 

Серия «Tok. True Crime Story. Главный документальный триллер года»

Kate Summerscale

THE PEEPSHOW: THE MURDERS AT 10 RILLINGTON PLACE

Copyright © Kate Summerscale 2024

Maps © Liane Payne, 2024

Перевод с английского Олега Гурина

© Гурин О.П., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Пояснение насчет денег¹

Один фунт стерлингов в 1953 году – это примерно тридцать сегодняшних фунтов (или сорок американских долларов).

Шиллинг, двадцатая часть фунта, – это примерно полтора сегодняшних фунта (или два американских доллара).

Пенни, двенадцатая часть шиллинга, – это примерно двенадцать сегодняшних пенсов (или пятнадцать американских центов).

Пролог

Одним туманным мартовским вечером, примерно в восемь часов, Кристина Малони зазывала клиентов у дешевых отелей и общежитий, стоя на Сассекс-Гарденс – улице в районе Паддингтон с полуразрушенной лепниной на домах, – когда к ней подошел худой мужчина в очках¹. Он был в костюме, коричневом пальто и такого же цвета фетровой шляпе. Даже шляпа не могла скрыть того, что он лысеет. Мужчина перекинулся с Кристиной парой слов на тротуаре, скрытом от проезжей части живой изгородью и платанами.

Кристина спросила, не хочет ли он отправиться к ней домой. Вместо этого он предложил пойти к себе. По его словам, он работал агентом по продаже недвижимости, сдавал квартиры таким девушкам, как она, и у него был подвал, который он мог бы ей показать. Кристина не согласилась на это предложение и сказала мужчине, что не ходит домой к незнакомцам.

Тот ответил, что может вернуться следующим утром, но, похоже, сначала он хотел побольше узнать о том, где живет Кристина.

– Вы живете на цокольном этаже?

Нет, ее комната на третьем.

– На одной с вами лестничной площадке живут другие люди?

Да, но днем их не бывает дома.

– Вы уверены, что завтра никого не будет?

Она ответила, что не может быть уверена в этом.

Затем мужчина сменил тему:

– У вас есть фотографии обнаженных девушек?

Кристина ответила, что нет.

– Ну ничего, ведь всегда есть вы.

– Точно, – ответила она.

Он спросил, откуда она родом. Кристина ответила, что недавно переехала в Лондон из Ирландии.

Мужчина сказал, что вернется на Сассекс-Гарденс завтра в полдень, а после того, как они с Кристиной закончат кое-какие «дела», она может прийти к нему в квартиру, чтобы его фотографы поснимали ее. За эту работу он предложил ей два фунта в час. Она согласилась, и мужчина ушел.

На следующий день незнакомец не выполнил обещания и не явился в назначенное время. Однако неделю с лишним спустя, в воскресенье 29 марта 1953 года, Кристина увидела его фотографию в газете «Новости мира».

Часть первая

Глава 1
За стенами

Вечером во вторник, 24 марта 1953 года, Гарри Проктер, известный криминальный репортер газеты «Санди пикториал», подъехал к викторианскому террасному дому в Ноттинг-Хилле, где были обнаружены тела трех девушек¹. Ходили слухи, что девушки умерли в результате несчастного случая при кое-как сделанном нелегальном аборте, но Гарри решил, что это происшествие все равно стоит внимания. Он привык работать круглыми сутками, перемещаясь между своим офисом на Флит-стрит, местами преступлений, пабами, судами и полицейскими участками. За последние несколько лет он прославился на всю Британию своими сенсациями и разоблачениями.

– Расскажите это Гарри Проктеру, – говорили обычно люди, когда слышали какую-то возмутительную историю.

В свои тридцать шесть лет, после полутора десятка лет работы на Флит-стрит, Гарри выглядел как обветренный херувим. Он пил и курил. У него были всклокоченные каштановые волосы, бледная кожа, мягкие мешки под глазами.

Гарри свернул на Риллингтон-плейс, припарковал машину и выключил фары². Двадцать небольших домов в этом тупиковом переулке освещались единственным газовым фонарем, в воздухе висел туман. Каждые несколько минут по стальному виадуку проносился поезд линии «Хаммерсмит-энд-Сити» и исчезал прямо над крышами домов с правой стороны. Рядом с домами не было видно перил, крылец, растений или деревьев. Труба заброшенной фабрики поднималась над высокой глухой стеной, которая перегораживала конец улицы.

Дом десять был последним с левой стороны и примыкал к стене. На его порталах из песчаника облупилась краска, по осыпающемуся фасаду расплылись пятна. Констебль стоял на страже у входной двери, рядом с эркерным окном, завешенным грязной сетчатой занавеской и провисшей простыней, а другие полицейские входили и выходили с инструментами и коробками. Соседи выглядывали из окон и выходили из домов, чтобы понаблюдать.

Полицейские рассказали Гарри, что первое тело обнаружил днем жилец родом из Вест-Индии, который убирался на заброшенной кухне первого этажа. Пытаясь прикрепить полку к задней стене, он прорвал обои, и в темноте за обоями ему привиделась голая спина белой девушки. Он посветил фонариком и убедился, что ему не показалось, а затем вместе с другим жильцом поспешил к телефонной будке за углом. Вскоре приехала полиция. Сотрудники содрали обои, отломали треснувший кусок доски, прибитый к стене, и извлекли тело, под которым оказался труп другой девушки, а за ним – третьей. Тела в задней части ниши были завернуты в ткань, а также присыпаны землей и пеплом.

Из управления по расследованию уголовных дел Нового Скотленд-Ярда в Северный Кенсингтон был отправлен отряд детективов в штатском. Кроме того, сотрудники управления попросили доктора Фрэнсиса Кэмпса, известного патологоанатома из Лондонской больницы в Уайтчепеле, приехать на место преступления. Когда Кэмпса вызвали, он обедал с главой анатомического отделения больницы³. Не сменив пиджака после обеда, прямо в галстуке-бабочке он помчался на Риллингтон-плейс, осмотрел тела в нише, а затем перевез их в Кенсингтонский морг, где произвел вскрытие. Кэмпс предположил, что девушек убили в течение последних нескольких недель.

Когда детективы, обыскивая дом, подняли доски пола в гостиной первого этажа, то обнаружили там труп четвертой женщины. Сосед опознал в нем Этель Кристи, домохозяйку средних лет, которая прожила в этой квартире пятнадцать лет. Ее муж, Джон Реджинальд Халлидей Кристи, не появлялся дома уже несколько дней. Редж Кристи был бухгалтером и бывшим полицейским, соседи называли его «самым шикарным» жителем улицы. Он сразу же стал главным подозреваемым в убийствах.

Гарри с ужасом осознал, что не только бывал в доме десять на Риллингтон-плейс, но и встречал человека, которого сейчас разыскивает полиция⁴. Чуть более трех лет назад он работал репортером газеты «Дейли мейл», и его отправили взять интервью у Реджа Кристи, когда другой жилец этого дома был обвинен в убийстве жены и ребенка.

Тогда, поздним декабрьским вечером 1949 года, Гарри постучал в парадную дверь дома десять. Через несколько минут дверь приоткрыл лысеющий человек в очках и попросил Гарри предъявить удостоверение журналиста. Мужчина в темноте уставился на карточку, а затем тонко улыбнулся.

– Я – мистер Кристи, – сказал он, протягивая Гарри липкую руку для пожатия.

Мистер Кристи провел его по общему коридору, потом через дверь на кухню. Стены дома были тонкими, а полы – неровными. Электричества в доме не было, поэтому комнаты освещались газом.

– Присаживайтесь, – сказал Кристи и поставил на плиту жестяной чайник. – Я знаю, что репортерам обычно хочется чего-нибудь покрепче, но могу предложить вам только чай.

Он сказал Гарри, что его жена спит в спальне.

– Вы ведь из Йоркшира, верно? – спросил Кристи, заметив акцент Гарри. – Я родился в Йоркшире много лет назад, но акцент ведь не забудешь, согласитесь.

В голосе Кристи не было и намека на северное происхождение, он говорил с изящным и мелодичным кокни.

Гарри подтвердил, что он родом из Лидса. Кристи ответил, что родился и вырос в Галифаксе, всего в двадцати милях оттуда.

Гарри спросил его об убийствах по соседству. Кристи ответил, что с радостью расскажет ему то, что уже сообщил полиции. Он и его жена были дружны с семьей Эвансов, которые последний год снимали квартиру на верхнем этаже дома десять. Несколько дней назад он с ужасом узнал, что тела Берил Эванс и ее тринадцатимесячной дочки Джеральдины были найдены в душевой комнате на заднем дворе, всего в полутора метрах от того места, где сейчас сидели он и Гарри. Тим, муж Берил, недолго думая, обвинил самого Кристи в убийстве, но позже во всех подробностях признался, что задушил и жену, и дочь.

Кристи сказал Гарри, что от этих переживаний ему очень плохо, и он надеется, что убийца будет наказан.

Он спросил тогда Гарри:

– Как вы думаете, кто убил миссис Эванс и ее дочку?

Гарри вспомнил, что Кристи казался нервным и почти заискивающим.

В следующий раз Гарри увидел Кристи через несколько недель, на суде по обвинению Тима Эванса в убийстве. Заседание проходило в Олд-Бейли. Эванс заявлял, что Редж убил Берил и Джеральдину, но присяжные ему не поверили. Они решили, что нет ни единой убедительной причины, по которой Кристи задушил бы чужую жену и ребенка, а признание Эванса в их убийстве было бы ложным. Двадцатипятилетний Тим Эванс был признан виновным и приговорен к смертной казни.

После оглашения приговора Гарри увидел, как Кристи в коридоре перед залом суда вытирает слезы со стекол своих круглых очков в роговой оправе.

– Какой же он мерзавец, – с грустью сказал ему Кристи.

Гарри вспомнил, что несколько криминальных репортеров, присутствовавших на суде, называли процесс «скучным, убогим, малопривлекательным, тоскливым». Убийство Берил и Джеральдины Эванс было отнесено ими к разряду «рыба с картошкой» – банальный, пошлый, очевидный случай домашнего насилия, о котором все быстро забудут.

Однако теперь дело выглядело иначе. Недавние находки на Риллингтон-плейс говорили о том, что в Лондоне свободно орудует серийный убийца женщин, а также намекали на чудовищную судебную ошибку.

* * *

Гарри обрел мечту стать репортером, когда в пятнадцать лет, работая на побегушках в обувном лидском магазине, прочитал роман Филипа Гиббса «Улица приключений»⁵. Он представлял себе газетчиков, которые мчатся на такси, расследуя гнусные преступления; редакторов, кричащих в телефонную трубку; печатные прессы, громыхающие в подвалах; фургоны, которые мчатся с грузом свеженапечатанных газет. Он мечтал работать на Флит-стрит.

Однажды днем управляющий обувного магазина застал Гарри в тысячный раз перечитывающим эту книгу в кишащем крысами подвале, который должен был подметать. Босс спросил мальчугана, чем это он занимается.

– Я хочу стать лучшим репортером, – заявил Гарри. – Однажды вы увидите, как мое имя напечатают большими черными буквами на первой странице главной газеты.

Управляющий ответил, что никогда еще в его магазине не работал мальчишка, чья голова была бы забита подобной ерундой. И он тут же уволил Гарри.

Однако мама Гарри поддерживала его стремления. Она нашла деньги, чтобы купить младшему из своих пятерых детей пишущую машинку и записать его на курсы стенографии в вечерней школе.

– Теперь никогда не выходи на улицу без карандаша и бумаги в кармане, – сказала она Гарри. – Держи глаза и уши широко открытыми, пиши обо всем, что видишь. То, что интересно тебе и мне, интересно и всем остальным, всегда помни об этом.

Гарри успел получить лишь начальное образование, но он был настойчив. Он осаждал местные газеты со своими репортажами, а затем пустился в странствия, ночуя в полях, под деревьями, в общежитиях, пока пытался найти свое место под солнцем в разных северных городах.

После целой череды временных подработок Гарри снова приняли в лидскую газету «Йоркшир ивнинг ньюс». Он научился работать на скорость, составляя сюжет в уме по ходу расследования, чтобы потом надиктовать его машинисткам газеты, – он говорил, что его мозг был похож на магнитофон. К тому же он не останавливался ни перед чем ради получения сенсации. Писатель Кит Уотерхаус, работавший тогда в газете «Йоркшир ивнинг пост», конкурирующей с «Ивнинг ньюс», вспоминал, как Гарри опередил его по телефону, когда они оба освещали судебное следствие⁶. Выйдя из будки, Гарри выдернул трубку из ее гнезда и передал Уотерхаусу со словами: «Я все».

В 1935 году Гарри влюбился в Дорин Вейтер, миниатюрную девушку из деревни на востоке от Лидса. Когда они поженились той зимой, она уже была беременна. Весной 1936 года она родила сына Барри, а в следующем году – дочерей-близнецов Филлис и Патрицию. Гарри не мог проводить много времени с семьей – он уходил из дома после завтрака и возвращался, уже когда дети легли спать, – но благодаря своему успеху в «Ивнинг ньюс» смог снять и обставить мебелью хороший дом для них в Лидсе.

В 1939 году Гарри предложили недельную стажировку в популярном лондонском таблоиде «Дейли миррор». С большим волнением он сел на поезд до вокзала Кингс-Кросс, снял комнату над итальянским кафе в Блумсбери и явился в офис «Миррор» на Флит-стрит. Его первый материал о фермере, который выращивал водяной кресс и покончил с собой, не впечатлил редактора, но затем Гарри отправили взять интервью у двух очень тучных австралийцев, которые проводили медовый месяц в Лондоне. Фотограф, сопровождавший его, ворчал, что они выполняют дурацкое поручение: нет никаких шансов, что редакторы пошевелят хотя бы пальцем ради этой истории. Однако Гарри был настроен решительно.

– Они не просто пошевелят пальцем, – сказал он, – они схватят ее двумя руками.

Его статья о «самой тяжелой паре молодоженов в мире» на той неделе заняла желанный центральный разворот. Сотрудники «Миррор» предложили Гарри постоянную работу с зарплатой почти десять фунтов в неделю, и он с радостью согласился.

К этому времени у Проктеров было уже четверо детей – младшая дочь Валери родилась в 1939 году, – и, как только появилась возможность, Гарри перевез семью в дом, в город Бекенхэм на юго-востоке от Лондона. Однако в 1940 году, когда эта область подверглась бомбардировке люфтваффе, у Дорин случился выкидыш, и она решила вернуться с детьми в Лидс. Гарри снял себе комнату рядом со зданием общества Линкольнс-Инн, в паре минут ходьбы от своего офиса.

Вскоре Гарри понял, что от него требуется. «Газете “Миррор” нужен был секс, – писал он. – Секс продавал газеты на миллион фунтов». «Дейли миррор» ориентировалась на левую аудиторию рабочего класса и гордилась своим откровенным и беспринципным подходом к сексуальным темам⁷. Во время войны газета проводила кампанию по повышению осведомленности о венерических болезнях, публиковала десятки фотографий стройных женщин в купальниках и нижнем белье, а также вызывающие комиксы «Джейн», героиня которых часто оставалась без одежды. Дорин возмутилась, когда сотрудник «Миррор» явился в дом Проктеров в Лидсе, чтобы сфотографировать ее ноги, – Гарри написал статью о том, как трудно купить его жене туфли на высоком каблуке размера 34 на Оксфорд-стрит.

С 1940 по 1942 год Гарри служил на базе Королевских ВВС в Йоркшире, но остаток войны провел в качестве репортера, получив известность благодаря своей изобретательности и чутью на сюжеты. В 1943 году он устроился на новую работу в газету «Дейли мейл», более престижную, чем «Миррор». Он добился успеха и там, после чего был отправлен в Европу в качестве корреспондента американских и британских войск. Во время Рейнской операции в 1945 году Гарри был на борту самолета ВВС Великобритании, бомбившего немецкий город Везель. Оттуда он видел, как самолет, где находился его коллега из «Дейли экспресс», взорвался в воздухе.

Позже в том же году его мать, жена и сын были поражены, когда в лидском кинотеатре увидели Гарри на кадрах хроники перед показом фильма. Он стоял рядом с королем Георгом VI и президентом Трумэном – ему удалось попасть на американский военный корабль, пришвартованный в Плимуте. Он улыбался прямо в камеру, когда оба высокопоставленных лица пожимали друг другу руки.

– Мама, смотри, это мой папа! – закричал Барри.

– Встреча «Большой тройки», – язвительно сказала Дорин.

После войны газетная торговля набрала невиданные обороты. Восемьдесят процентов жителей пятидесятимиллионной Британии⁸ читали ежедневную газету – этот показатель был выше, чем где-либо в мире. Профессиональные фотографы гонялись за кинозвездами и преступниками, выуживая снимки для публикации на страницах газет, а от журналистов ждали всего что угодно, лишь бы заполучить материал. «В один момент репортер может пытаться проникнуть на свадьбу графа в арендованном сюртуке, – рассказывал один из коллег Гарри, – а через час он уже в районе Степни убеждает группу портовых грузчиков, что он один из них»⁹.

Гарри был выходцем из рабочего класса и при этом журналистом с Флит-стрит, поэтому мог попасть куда угодно – и он активно этим занимался. Когда газета «Экспресс» приобрела вертолет, чтобы у ее репортеров появилось преимущество перед конкурентами, редактор Гарри не падал духом:

– У них есть вертолет, – сказал он, – а у нас есть Гарри Проктер.

Незадолго до свадьбы Филиппа Маунтбеттена и принцессы Елизаветы в 1947 году Гарри с фотографом пробрались на мальчишник Филиппа в отеле «Дорчестер», а за ними и их соперники¹⁰. Пока фотографы снимали гостей, Филипп выхватил одну из их камер.

– Вы повеселились? – сказал он. – Теперь дайте и мне попробовать.

Он сфотографировал газетчиков, а затем забросал их перегоревшими лампочками, валявшимися в комнате. На следующее утро в газетах опубликовали одну из его фотографий, где были запечатлены зазывалы.

В 1951 году Гарри был нанят Хью Кадлиппом – это был известный своим заигрыванием с массами директор редакции «Миррор» и «Санди пикториал». Гарри стал главным репортером «Пикториал». Его непосредственным начальником был редактор новостей Фред Редман – обрюзгший краснолицый приветливый мужчина и любитель дешевых сигар.

– Гарри, – сказал Редман, угощая его пивом, – в «Пикториал» тебе будет весело. Чертовски весело.

Редман говорил новобранцам, что он закроет глаза, если они напьются на работе, немного сжульничают на тему своих расходов или переспят с секретаршами, но они никогда не должны допускать ошибок в своих материалах¹¹.

В «Пикториал» от Гарри ждали все более сенсационных материалов. «Хотя большинство англичан и англичанок не могут «дать себе волю», – заметил Джеффри Горер, который в 1951 году провел исследование о среднестатистических британцах для газеты «Санди пипл», – они любят думать и читать о людях, которые нарушают внутренние запреты с помощью секса или насилия»¹². С утра вторника до раннего утра воскресенья Гарри угощал своих собеседников выпивкой, уводил опрашиваемых от репортеров-конкурентов, передавал свои материалы в редакцию по телефону или набирал их на пишущей машинке. В одну минуту он был сыщиком, как Сэм Спейд, а в другую – импресарио, который разыгрывает драму, организует противостояние. У него была лицензия на плутовство.

Перед Гарри лежало непаханое поле для расследований. Война почти разорила Британию, и, хотя лейбористские правительства с 1945 по 1951 год провели масштабные реформы в области здравоохранения и социального обеспечения, многие британцы тем не менее продолжали жить в ужасных условиях¹³. Разрушения после бомбардировок, а также мораторий на строительство в военное время вызвали острую нехватку жилья, которая позволяла домовладельцам брать огромные деньги за аренду убогих квартир. Уровень преступности с 1938 по 1948 год удвоился до более чем полумиллиона происшествий в год. Количество разводов выросло более чем в десять раз: в 1937 году их было около 5000, а в 1947 – уже 60 000. Черный рынок продолжал развиваться, потому что многие товары все еще нормировались. Секс-торговля тоже процветала: в 1951 году в Лондоне работали 10 000 проституток, которые совершали около четверти миллиона встреч с клиентами в неделю.

«Я только и делал, что разоблачал, – говорил Гарри. – Я разоблачил лондонский синдикат девушек по вызову, финансистов-мошенников, торговцев проститутками, фальшивых врачей, продавцов порока и наркотиков, беспринципных домовладельцев, аферистов, манипуляторов. Я разоблачал мерзкие трущобы, фарцовщиков на черном рынке, продажных политиков, бесчестных чиновников на высоких должностях. Я разоблачал мужей, которые бросали своих жен, а также жен, которые бросали своих мужей».

Коллега-журналист писал о Гарри, что его секрет заключается в следующем: он не просто передает сюжет, а «проникает в него, зарывается с головой, овладевает всеми подробностями, а затем управляет его героями, как верховный кукловод, чтобы все встало на свои места именно так и тогда, когда он того хочет»¹⁴. Это была ожесточенная и захватывающая работа. Гиббс в любимой Гарри книге «Улица приключений» писал, что «все в жизни – лишь подглядывание», и они, как наблюдатели происходящего, чувствовали себя «единственными настоящими людьми в мире»¹⁵.

В начале 1950-х годов продажи «Пикториал»¹⁶ выросли на миллион фунтов, отняв тысячи читателей у всемогущего издания «Новости мира». Имя Гарри регулярно появлялось на первой странице большими черными буквами, и он зарабатывал достаточно, чтобы получить ссуду под залог на пятикомнатный двухквартирный дом для своей семьи в симпатичной деревушке Праттс-Боттом, графство Кент.

Однако даже Гарри мог кое-что упустить, и он боялся, что дело Эванса как раз и стало его самым большим промахом. Ему вдруг показалось, что тот вежливый и вкрадчивый клерк, опрошенный Гарри в 1949 году, подставил своего соседа сверху в убийствах, которые совершил сам.

* * *

В четверг, 26 марта 1953 года, сотрудники полиции в пресс-центре Скотленд-Ярда вручили криминальным репортерам с Флит-стрит фотографию Реджа Кристи¹⁷. Это был худой бледнолицый мужчина с вытаращенными глазами, вставными зубами и в очках. На нем был макинтош, серый костюм, светло-коричневая фетровая шляпа и розовая полосатая рубашка с синим галстуком. Его рост был чуть выше ста семидесяти трех сантиметров. Полицейские предупредили: «Каждый час, пока он находится на свободе, жизнь девушки или женщины в любой части страны может внезапно оборваться». Они дали журналистам понять, что Кристи совершал сексуальное насилие над своими жертвами: «Если убийца не будет пойман, ничто не помешает ему продолжить свои зверства. Пока он на свободе, ни одна женщина не застрахована от надругательства и смерти».

На Риллингтон-плейс съехались представители прессы. Возле дома десять репортер из «Манчестер гардиан» увидел, как шестилетний мальчик взял из водостока обгоревшую спичку и начал выковыривать ею мох из щели между тротуарными плитками.

– Эй, Джонни, – сказал этот ребенок своему другу, – давай поиграем в выкапывание тел.

Двенадцатилетний подросток прикурил окурок, только что найденный в сточной канаве, и поведал трем журналистам о местных проститутках и «абортмахерах», с которыми был знаком. Из подъезда вышла полная женщина в теплых домашних туфлях и схватила россыпь металлических крышек от банок с печеньем, оставленных на тротуаре.

– Уберите это отсюда! – крикнула она, бросая крышки через дорогу. – Как мне здесь поддерживать порядок? Круглыми сутками только и вижу, что убийства, грязь и мерзость.

Лейла Даймонд, которая жила с родителями в доме тринадцать, рассказала журналистам «Кенсингтон пост», что с момента обнаружения женских тел ей было слишком страшно спать. Она надеялась, что полиция уедет отсюда к выходным, потому что в субботу у нее свадьба. Владелец кафе «Радуга» на углу Риллингтон-плейс и Сент-Маркс-роуд, сказал, что этот район кишит преступностью.

– Я бывал во многих неблагополучных районах Лондона, – поделился мистер Вуд с корреспондентом «Дейли миррор», – но этот стоит их всех. Я никогда в жизни не видел такого хулиганства.

Гарри Проктер в 1940-х годах делил квартиру в Ноттинг-Хилле с коллегой-журналистом и был хорошо знаком с местным преступным миром: уличными проститутками, спекулянтами, мальчиками на побегушках, которые регулярно посещали наркопритоны, игорные клубы, пабы и ночные кафе.

У дома десять было припарковано девять полицейских машин. Внутри дома сотрудники разбирали квартиру на первом этаже, ломами и молотками отдирали камины, разрушали хлипкие стены и потолки, вынимали половицы и линолеум. На небольшом заднем дворе группа полицейских вгрызалась лопатами и кирками в землю, раскапывая вымощенную брусчаткой дорожку, кусты роз и желтоцветущей форсайтии. Они просеивали каждую лопату земли с помощью стальных щупов, шпателей и пинцетов, чтобы извлечь оттуда все найденные предметы.

Патологоанатом доктор Кэмпс стоял рядом в подпоясанном плаще и попыхивал трубкой, отбирая предметы для отправки в лабораторию Нового Скотленд-Ярда. Среди находок он заметил несколько человеческих костей, причем одна из них подпирала сломанный забор в глубине сада. Предметы упаковали в белые бумажные пакеты, пронесли через здание в ящиках для чая и картонных коробках, а затем погрузили в фургон на улице. Время от времени к входной двери подходила девушка с чашками чая и печеньем на тарелках для полицейских.

Джуди, собака Кристи, тоже пропала, но сотрудники полиции обнаружили в доме их черно-белого кота Томми, который был дико напуган. Его отвезли в приют Королевского общества по предотвращению жестокого обращения с животными в районе Кенсал-Грин, к северу от Ноттинг-Хилла.

* * *

Полицейские опросили семь женщин и мужчин из Вест-Индии, которые все это время по-прежнему жили на верхних этажах дома десять на Риллингтон-плейс и были единственными темнокожими жителями этой улицы¹⁸. Кроме того, был опрошен их хозяин, тоже вест-индиец, тридцатитрехлетний вышибала в пабах и ночных клубах по имени Чарльз Браун.

Чарльз Браун был чемпионом Ямайки по боксу в тяжелом весе¹⁹. В 1947 году он переехал в Лондон. Он выиграл тысячи фунтов в боях на территории Великобритании и Швеции, но в конце концов у него закончились соперники. «Чарли Браун приехал в Англию, чтобы завоевать себе имя, – писала газета “Дейли миррор” в 1949 году. – Пока что его зовут «тяжеловес, от которого лучше держаться подальше». «Чарли – умный боксер» – такой комплимент сделал ему Джо Луис, когда пригласил его стать спарринг-партнером во время своего тренировочного визита в Лондон. Однако Чарли оказался недостаточно умен. Он не сумел скрыть свои способности. В результате от него увернулись почти все ведущие тяжеловесы Англии».

Браун решил вложить заработанные боями деньги в недвижимость и сдавать ее соотечественникам из Вест-Индии – в Британию их приехало несколько тысяч, когда Закон о британском гражданстве 1948 года дал им право жить и работать в стране. Многие из них селились в Ноттинг-Хилле, где Браун жил со своей семьей.

Когда Браун купил дом десять на Риллингтон-плейс в 1950 году, Редж и Этель Кристи были единственными жителями дома. Пожилой мужчина, занимавший комнаты на первом этаже, съехал, а Тима Эванса только что повесили за убийство жены и дочери. По закону Кристи имели право снимать жилье по той цене, которую они платили с 1938 года: двенадцать шиллингов и девять пенсов в неделю за три комнаты и пользование садом. Браун воспользовался другими правилами, которые были введены для жилья с мебелью, и брал с новых жильцов в три раза больше – по два фунта в неделю за одноместную комнату, где были кровать, шкаф, кувшин и таз, пара стульев, сковорода, кастрюля, противень, чайник, еще кое-какая посуда и столовые приборы²⁰. В гостиной первого этажа была газовая горелка, но остальные жильцы сверху делили между собой кухню на площадке между первым и вторым этажом, а еще все, включая семью Кристи, пользовались туалетом на заднем дворе.

Редж Кристи терпеть не мог жить рядом с чернокожими²¹. Он жаловался местному санитарному инспектору на «грязные привычки цветных» наверху, и ему было противно видеть белых женщин, которые посещают жильцов его дома. В 1951 году полиция Ноттинг-Хилла вывела двух жильцов с верхнего этажа по лестнице дома десять, арестовав их по обвинению в краже буханки хлеба и пачки маргарина из соседней пекарни²². Один из мужчин протестовал против своего ареста.

– Я изучаю экономику, – сказал он полицейским, – и преследование цветного населения.

Однако Кристи поздравил сотрудников полиции, когда они выводили подозреваемых из дома:

– Пора уже кому-то из вас разобраться с этими сволочами, ребята.

На допросе в конце марта 1953 года Чарльз Браун рассказал, что Редж Кристи последний раз платил за квартиру 5 января. По словам Брауна, в тот день он передал Реджу мешок цемента, ведро песка и банку побелки, с помощью которых, как утверждал Кристи, он хотел заделать дыру в стене на кухне. В пятницу 20 марта Браун пришел получить деньги, которые Кристи задолжал ему уже за несколько недель, и обнаружил там ирландскую пару. Эти незнакомцы сказали, что Кристи уехал днем раньше, сдав им свою квартиру на ближайшие три месяца. Браун сообщил ирландцам, что Кристи не имеет права пересдавать комнаты кому-либо, после чего они согласились покинуть дом. Затем он попросил одного из жильцов верхнего этажа по имени Бересфорд Браун вычистить и прибрать кухню Кристи.

Бересфорд Уоллес Браун, усатый джазовый музыкант сорока трех лет, совершил шестинедельный круиз с Ямайки в Великобританию на французском «банановозе» в 1950 году и теперь работал на молочной ферме в районе Шепердс-Буш. Полицейские, бравшие показания, записали его второе имя как «Дюбуа» – возможно, он назвал свое среднее имя, и их смутил его акцент.

Он рассказал, что наткнулся на трупы, когда пытался повесить полку для своего транзисторного радиоприемника, чтобы слушать музыку во время работы. По его словам, он простучал стену, чтобы найти место для крепления кронштейнов, и заметил, что она полая.

– Тогда я подумал, что там должна быть дыра. Я вышел на улицу и посмотрел, как дом выглядит сзади. Я пришел к выводу, что в углу кухни наверняка есть что-то вроде погреба.

Он вернулся в дом, снял бумагу со стены кухни и увидел дыру в деревянной панели за ней.

– Я пошел в свою комнату и взял фонарик, – сказал он. – Я посветил в дыру и увидел, что это погреб, а еще увидел голую человеческую спину.