Читать книгу: «Мировые религии и культы: главные святыни. От паломничества до религиозного туризма», страница 2

Паломничества императоров

Самое раннее зафиксированное монаршее восхождение на Тайшань было совершено первым самопровозглашенным императодом Китая, жестоким тираном Цинь Шихуанди (правил в 221–210 годах до н. э.)²⁸. Это было очень четкое заявление: он объединил Китай, чтобы создать империю, и его правление не должно вызывать вопросов. Вероятно, он больше известен строительством Великой Китайской стены и охраняемой Терракотовой армией гробницей в мавзолее, построенном в тени горы Тай. Однако подлинным венцом его славы стало присвоение титула императора, ведь до этого в Китае правили только цари. Он явно привык выставлять себя напоказ, поэтому неудивительно, что в рассказах о его паломничестве описывается, как он оскорблял ученых, советовавших ему совершить восхождение на гору смиренно, пешком; ведь он буквально мчался туда на императорской колеснице. Он был наказан за свою гордыню: оскорбленное божество наслало на него бурю, поэтому императору пришлось бросить свою колесницу на обратном пути²⁹.

Во время паломничества Цинь Шихуанди осуществил жертвоприношения фэн и шань – ритуалы в честь неба и земли соответственно³⁰. Подробности этих церемоний остаются до конца не известными, но к ним относились подношения богу горы Тай у ее подножия (шань), а затем на ее вершине (фэн), где императоры могли закапывать нефритовые таблички, на которых фиксировали свои успехи, и сжигать подношения Нефритовому императору³¹ на небесах, правителю мира, чей величественный храм находился неподалеку. Успешное завершение жертвоприношений фэн шань было знаком получения правителем небесного мандата власти, одобрения его правления. Он провозглашался Сыном Неба.

Эти ритуалы были окутаны завесой тайны. Рядом с императором У-ди, в правление которого в Китае открылся Великий Шелковый путь, во время жертвоприношения фэн в 110 году до н. э. на вершине горы присутствовало лишь одно доверенное лицо. Через несколько дней после подношения этот человек умер, и император остался единственным, кто знал, что там происходило. По предположениям историков, либо он верил, что после ритуала его помощник подхватит какую-то неизвестную болезнь, либо он искал бессмертие, которое боги даровали императорам, заслужившим их благословение³². А эта вера могла вдохновить и других императоров, совершивших паломничество. Примерно 200 лет спустя появилась надпись: «Если вы взойдете на гору Тай, вы сможете увидеть бессмертных существ. Они питаются чистейшим нефритом, пьют из источников манны небесной. Они запрягают чешуйчатых драконов в свою повозку и взбираются на плывущие облака… И да получишь ты долгую жизнь, которая продлится 10 000 лет, вечную жизнь»³³.

Чтобы достичь вершины Тайшаня, нужно было преодолеть тысячи ступеней. Император Цинь Шихуанди попытался сделать это на своей колеснице, а некоторые современные паломники предпочитают канатную дорогу

Паломничество на Тайшань демонстрировало могущество императора и священное одобрение его правления. Основатель династии Хань, Гуанъу-ди (правил в 25–57 годах н. э.), после провозглашения себя императором очень долго ждал, чтобы совершить свое паломничество на священную гору, ведь изначально он правил лишь частью Китая³⁴. Лишь в 56 году, после долгих лет завоеваний и принуждения местных военачальников признать его власть, он мог считаться достойным управлять всей страной и, как следствие, совершить паломничество. На Тайшане он получил небесный мандат власти – знак одобрения и легитимности своего правления³⁵.

Паломничество императора Гао-цзуна (формально правил в 649–683 годах) символизировало нечто большее, чем просто контроль над китайскими землями. К 660-м годам он господствовал над своими соседями и достиг большего могущества, чем его отец Тай-цзун (правил в 626–649 годах). Последний никогда не поднимался на Тайшань, несмотря на частые призывы его придворных, ведь он считал, что «его заслуги не были настолько выдающимися, чтобы удостоиться такой чести»³⁶. Побудила Гао-цзуна отправиться в паломничество его жена – часто осуждаемая, но грозная императрица У Цзэтянь. Она была наложницей, но стала второй женой Гао-цзуна после того, как первая оказалась бесплодной. У Цзэтянь была безжалостной и амбициозной. По версиям некоторых исследователей, она убила собственную дочь, чтобы подставить соперницу. После первого инсульта мужа она с 660 года начала сосредоточивать в руках все больше власти и фактически правила страной, сидя за жемчужной ширмой на заседаниях совета, подслушивая содержание бесед и нашептывая указания супругу. Она была единственной женщиной в истории Китая, принявшей титул «император» (хуанди). Совершив со своим мужем паломничество на Тайшань, она стала единственной женщиной-императором, когда-либо поднимавшейся на вершину горы³⁷.

В то паломничество с мужем У Цзэтянь отправилась с размахом: кавалькада сопровождающих императорскую чету растянулась почти на 100 километров. В нее входили принцы, судебные чиновники, солдаты, иностранные официальные лица, а также сотни повозок с едой и необходимыми паломникам палатками. Они начали свой путь в последние недели 665 года и прибыли на Тайшань в следующем году³⁸.

Императрицу интересовали предзнаменования и символы. Она знала, как использовать их для усиления собственной власти, поэтому требовала, чтобы ее полностью посвящали в тонкости паломнических ритуалов. При совершении жертвоприношений фэн и шань³⁹ У Цзэтянь настояла на том, чтобы ей позволили принять участие в ритуалах в знак почтения к предыдущим императрицам (уважение к предкам было хорошим поводом), но этим она также хотела продемонстрировать свое могущество. Она и ее муж настояли не только на том, чтобы с ними отправилось большинство придворных – их сопровождали представители Японии, Индии, кхмеров, Хотана⁴⁰, трех корейских государств, а также изгнанного персидского двора, лидер которого был одним из генералов при императоре⁴¹. С таким сопровождением это паломничество не только продемонстрировало господство императорской семьи над Китаем и его соседями, но и утвердило ее могущество во всей Азии.

Паломничество императрицы У Цзэтянь было связано с властью, экспансией и ее собственным статусом. Паломничество императора династии Сун Чжэнь-цзуна (правил в 997–1022 годах) в 997 году также было актом политическим, но он впоследствии вдохновился чудесами Тайшаня и рассказывал о них жителям Китая. В 47 дней паломничества, совершенного в его первый год на престоле, вошли объявление амнистии и трехдневной вакханалии⁴². Это был интересный выбор при посещении святых мест, учитывая, что летописцы сильно критиковали тех, кто совершал паломничество без должной торжественности. Однако Чжэнь-цзун, казалось, был более щедрым и любящим веселье императором, чем большинство его предшественников. В стремлении прославить Тайшань и его духовное значение для своего народа он 13 лет спустя разрешил жителям северной провинции Шаньси построить храмы в честь горы ближе к их дому, ведь Тайшань находился от них слишком далеко и добраться туда было проблематично⁴³. Так он духовно подкрепил свое правление, за годы которого упрочил положение династии и консолидировал ее власть в Китае, что вполне можно было назвать результатом его провозглашения Сыном Неба в начале его царствования⁴⁴.

Император Канси (правил в 1661–1722 годы, что является рекордно долгим сроком) из династии Цин, возможно, был величайшим императором в истории Китая. А также он возродил традицию путешествовать императорской семьей после разрушительной гражданской войны, а странствовал он много. Формально на престол он вступил в нежном возрасте шести лет, и в первые годы правления затянувшееся восстание «трех князей-данников» препятствовало его попыткам сосредоточить контроль над империей. Однако он был политически проницательным и осознавал, что ему необходимо объединить не только свое наследие (он был представителем маньчжурской династии), но и наследие всего китайского народа. В юности и в годы восстания он изучил китайский язык и понял, что для достижения успеха ему необходимо сосредоточить вокруг себя историков, литературоведов и других главных ученых страны. Также он понимал, что многие из его подданных с неохотой принимают новую династию (он был лишь вторым императором из династии Цин во главе Китая), по привычке придерживаясь устоев, сформировавшихся во время правившей до этого династии Мин. Чтобы привлечь этих людей на свою сторону, Канси должен был показать, что его поддерживают высшие силы и что его приняли как Сына Неба. Это было важно еще и потому, что с приходом к власти маньчжуры стали утверждать, что победили предшественников потому, что из-за своей бесполезности те лишились божественного благословения. Как следствие, Канси отправился в восточный тур и совершил паломничество на Тайшань в 1684 году⁴⁵.

По прибытии он помолился лично, чтобы его связь со священной горой не подвергалась сомнениям. Важно отметить, что бо́льшую часть своего восхождения он совершил пешком в знак уважения к святейшему из мест Китая⁴⁶. Начало было положено, но в этом паломничестве Канси должен был решить и другие проблемы. Ему нужно было соблюсти баланс между разными этническими группами в Китае так, чтобы все остались довольными, ведь оттолкнуть целые слои населения одним необдуманным поступком было легко. Поэтому его паломничество было не совсем таким, как у других императоров. Правители должны были в первую очередь почитать бога горы Тай, но в 1684 году император Канси посвятил больше времени и энергии, молясь богине Бися Юаньцзюнь⁴⁷. Вероятнее всего, он сделал это, чтобы привлечь все население Китая на свою сторону. Если восхождение на Тайшань удовлетворило элиту ханьцев⁴⁸, а сохранение маньчжурских культурных традиций оценили на его исторической родине, то восхвалением Бися, известной своим состраданием к людям богини, он расположил к себе весь Китай⁴⁹.

Для Канси было важно править гуманно, поэтому он использовал паломничество, чтобы показать, насколько сильно заботится о своем народе. Он гарантировал, что полученные от налога на благовония средства вместо государственной казны отправятся на оплату труда рабочих, которые содержат здания на горе Тайшань⁵⁰. Также немаловажной стала его реакция на место у самого пика горы, которое долгое время называли «Скала самоубийц»: некоторые паломники в конце пути прыгали оттуда и разбивались насмерть. И этот поступок они считали актом сыновней почтительности, отдавая свои жизни ради выздоровления отцов или других родственников. Ранее чиновники пытались предотвратить череду смертей, назвав это место «Скалой любви и жизни» или «Скалой любви к жизни», однако этот «ребрендинг» ничего не изменил: к тому времени, когда на гору поднялся император, самоубийства не прекратились⁵¹. Его спросили, не хочет ли он подойти и посмотреть на этот утес. Это предложение его разгневало. Он заявил, что люди обязаны заботиться о себе и тем самым чтить своих родителей, подаривших им тела. По его убеждению, самоубийство противоречило сыновней почтительности, и он в ярости ответил: «Если дети уже покончили с собой, они не смогут позаботиться о своих родителях. В самоубийстве нет ничего уважительного к предкам… Так и зачем мне посещать такое место?!»⁵²

Интересен контраст между императорами Канси и Чжэнь-цзуном: последний хотел, чтобы у китайцев напоминание о горе и императорские ассоциации с ней были ближе к дому. Канси же хотел символически владеть Тайшанем, контролировать его даже в моменты, когда физически он там не присутствовал. Он распорядился создать карту, посвященную паломничеству 1684 года, которая вошла в историю под названием «Карта горы Тай» (Chart of Mount Tai). Даже когда император не совершал паломничество на гору, он хранил его символ в архивах администрации империи, в Запретном городе⁵³: там он собирал самую большую коллекцию произведений искусства в истории Китая⁵⁴.

Несколько лет спустя Канси поручил создать серию декоративных свитков о его путешествиях по югу страны, включая паломничество на Тайшань. На них император был изображен как идеальный классический китайский правитель, а сами свитки служили постоянным напоминанием о том, что именно после паломничества он получил полномочия для правления всем Китаем⁵⁵. Затем он пошел еще дальше: власть от высших сил горы он мог получить подобно другим китайским лидерам, даже несмотря на то, что был маньчжуром. Он написал труд, где утверждал следующее: подножие Тайшаня, святого для китайцев места с древних времен, находится в плоскогорье Чанбайшань, отделяющем Маньчжурию от Корейского полуострова. По его словам, Тайшань был головой дракона, чье тело лежало под землей и морем, контролируемыми Китаем, а его хвост и образовал Чанбайшань. Канси умело использовал принципы философии фэншуй, чтобы подкрепить свою точку зрения: он тщательно исследовал факты, демонстрируя не только свою связь с горой Тай, но и свои знания китайской мудрости⁵⁶.

Цяньлун (правил в 1735–1796 годах) был внуком Канси и последним императором, совершившим паломничество на Тайшань. Он во многом шел по стопам своего предка, когда поднялся на гору в 1748 году: и это было его первое паломничество на священный пик из девяти⁵⁷. Оно стало актом сыновней почтительности в честь его деда, которого он очень уважал. Он жил долго, и в момент, когда понял, что может править дольше, чем Канси, Цяньлун отрекся от престола, чтобы не затмить славу деда.

К моменту своего первого паломничества Цяньлун уже правил Китаем 12 лет, но прежде он не чувствовал необходимости в восхождении на Тайшань: похоже, ему не особо было нужно закреплять факт своего правления паломничеством. Но 1748 год выдался особенно тяжелым для императора: он находился в глубоком трауре после смерти своего маленького сына Юнцуна от оспы, в которой он винил себя, а спустя три месяца не стало и его жены, набожной и благочестивой Сяосяньчунь⁵⁸. Император в трауре был подвержен настолько сильным вспышкам гнева, что лишил наследства двух своих сыновей за недостаток почтительности и наказал сотни чиновников, которые, по его мнению, слишком неубедительно оплакивали его жену⁵⁹. По мнению некоторых историков, причиной подобных реакций было чувство незащищенности, и с помощью последовавшего за этим публичного торжества на Тайшане он повысил свою самооценку, ведь он взывал к своим императорским предкам в самый трудный час. При этом не было сомнений, что он по-настоящему оплакивал жену, ведь в течение следующих 40 лет он сочинил более 100 стихотворений, посвященных ей⁶⁰. Смерть также можно было рассматривать как знак недовольства высших сил. Таким образом, паломничество было способом вернуть милость богов.

Цяньлун оставил свой след на горе, распорядившись вырезать стихотворение на 20-метровом прямоугольнике из светлого камня. Это единственное рукотворное дополнение, возвышающееся над городом Тайанем: его можно увидеть с юга⁶¹. Стихотворение было написано самим императором в память о своем первом паломничестве – так он его увековечил. В то же время это было признаком собственности: он отметил гору так же, как впоследствии проштамповал всю императорскую коллекцию произведений искусства. В целом он распорядился высечь на скалах Тайшаня больше петроглифов, чем любой другой император.

После смерти Цяньлуна в 1799 году ни один император больше не совершал паломничество на Тайшань. Отчасти это можно было связать с отсутствием необходимости: вопреки некоторым внутренним проблемам и угрозам со стороны Запада территория Китая росла, стабилизировалась и превратилась в ту страну, которую мы видим сегодня. А династия Цин просуществовала до революции 1911–1912 годов без необходимости совершать жертвоприношения фэн и шань⁶². Заманчиво думать, что императорских паломничеств больше не было, потому что величайшие императоры Китая символически завладели горой, изобразив свои паломничества на работах, которые хранились в Запретном городе, и оставив весьма заметные следы на самой горе навсегда. Вместо всего этого императоры в конфуцианском стиле справедливых правителей правили более гуманно по отношению к своим подданным, а Тайшань и паломничества на его вершину спокойно можно было передавать населению Китая.

Глава 2
Ганг
Индия

В Гималаях, на высоте более 3500 метров медленно отступает ледник Ганготри, имеющий длину около 30 километров. Воздух там разреженный, земля часто покрывается снегом и льдом. Благоприятными условия не назвать, но люди приезжают сюда в паломничество, поскольку для многих индуистов ледник является истоком реки Ганг, их священной реки. Также они верят в то, что Гималаи – это дом богов. Из Гаумукха, нижнего конца ледника, напоминающего рот коровы, талая вода течет вниз, через предгорья региона Гархвал, к Индо-Гангской равнине, где проживает почти полмиллиарда человек. Река Ганг проходит через поселения, которые из-за этого сами по себе стали основными местами паломничества, и принимает все больше воды из десятков притоков. Пройдя более 2500 километров по Северной Индии, Ганг (на территории Бангладеш река носит название Падма) разделяется на каналы, пересекающие крупнейшую в мире дельту реки, и впадает в Бенгальский залив.

Река Ганг – крупнейшее и самое протяженное место паломничества на планете. В Упанишадах, древнеиндийских трактатах о происхождении вселенной, река появилась, когда Шива, один из главных богов индуизма, подставил свои волосы, чтобы выдержать мощь схождения богини Ганги с небес на землю. А там, куда Ганга спустилась, она сохранилась в форме реки. Как и в случае с большинством мест паломничества, у паломников множество причин отправиться к Гангу. Например, чтобы освободиться от грехов, ведь они верят, что вода из реки способна их смыть. Некоторые приезжают за помощью в бизнесе или в зале суда, другие – поблагодарить, попросить о физическом или духовном исцелении. Существует старое поверье, которое роднит Ганг с другими местами паломничества, связанными со смертью и возрождением: посещение Ганга может помочь женщине зачать ребенка, и, если ей это удастся, она должна будет бросить своего первенца в воду⁶³.

Вода Ганга дает знания, открывает портал в другой мир, содержит нектар бессмертия и до сих пор считается бесконечно чистой. Ее сила выходит далеко за пределы самой реки. Раджендра Великий, император Чолы, охватывавшей юг Индии, с 1012 по 1044 годы, был настолько преисполнен решимости использовать святость Ганга, что посылал своих военачальников наполнять для него кувшины с водой из реки. После завоевания земель вокруг Ганга Раджендра построил резервуар в храме, посвященном Шиве, который наполнялся водой из реки (это делали его пленники). Столицу своего государства он назвал Гангайкондачулапурам («Город императора, завоевавшего Ганг»)⁶⁴.

Акбар, один из величайших падишахов империи Великих Моголов (правил в 1556–1605 годах), настаивал на том, чтобы ему приносили воду из реки, где бы он ни находился, ведь это была единственная вода, которую он пил и на которой ему готовили пищу⁶⁵. Среди подданных ему индуистов это было настолько популярно, что эту практику продолжили его сын и внук. Около 300 лет спустя на речной воде начали клясться в судах⁶⁶. Из самого Ганга отводили воду, чтобы создать дополнительные центры паломничества. Так, например, образовался водоем в Манипуре, где более тысячи лет назад реку отвели на 3 километра к так называемым «Вратам Ганга»: там паломники могли искупаться, воспользоваться бесплатным жильем и предоставленными им местными правителями благами. В последнее время на ежегодном фестивале «Канвар Мела» в честь бога Шивы миллионы паломников, большинство из которых бедны, разносят емкости с водой из Ганга в храмы и дома по всей Индии. Это считается способом укрепить связь между индуизмом, Индией и Гангом, и в последние годы обычай приобрел большую популярность, став ответной реакцией на политические перемены и рост идеологии потребления, поскольку благодаря ему бедные люди продолжают играть важную роль в индуистском обществе⁶⁷.

Вода Ганга была настолько духовно сильной, что ее часто перевозили по всей Индии носильщики святой воды или рабы. Ее использовали в религиозных церемониях, для мытья или создания бассейнов для паломничества и молитв

Ганг – это лишь одна из семи главных индийских рек, которые считаются воплощением богинь, но при этом самая важная: ей начали поклоняться в период примерно с 1700 по 1100 годы до н. э. Свидетельства паломничества в ранней индуистской традиции практически отсутствуют, и потребовалось определенное время, прежде чем их начали практиковать. За исключением некоторых текстов III–V веков упоминания не появлялись в традиционных работах по индуистскому праву до XII века⁶⁸. А примерно 300 лет спустя паломничество к Гангу станет постоянным и будет нуждаться в регулировании, для чего составленные в Средние века кодексы нередко пересматривались. В этих работах были изложены законы и порядок того, как следует совершать паломничество к Гангу (и в другие места в Индии).

К середине XVI века поток паломников значительно вырос. Империя Великих Моголов обеспечивала стабильность и, как следствие, безопасность путешествий на большие расстояния⁶⁹. В 1620-е годы английский священнослужитель Сэмюэль Пёрчас утверждал, что иезуитский священник Эмануэль Пиннер стал свидетелем того, как 4000 паломников отправились к Гангу в Варанаси, одном из важнейших городов вдоль реки, а потом губернатор Бенгалии сообщил Пиннеру, что «туда пришло где-то 300 или 400 тысяч паломников»⁷⁰. Он был одним из многих сторонних наблюдателей, сообщавших о паломничествах к Гангу. Парижский исследователь Жан де Тевено, путешествовавший по Индии в 1666–1667 годах, утверждал, что видел, как паломники бросались в реку голыми⁷¹. Еще пару веков спустя другой путешественник (да, именно путешественники являются одними из наших лучших свидетелей) Джон Мэтисон поделился, что видел паломника, который молился на вершине стоящей в реке в Варанаси колонны⁷².

Паломничество к Гангу: города

Вся река Ганг священна, но определенные места являются пересечением между этим миром и миром богов, оттого их считают в определенное время года «более святыми», чем другие. Наиболее важными считаются города Харидвар (он же Маяпури, Гангадвар или Капила), Праяградж (он же Аллахабад или Праяга) и Варанаси (он же Авимукта, Каши или Бенарес), но было множество мест поменьше, которые обладали, а в некоторых случаях все еще обладают своим очарованием. Согласно написанному в 1910-е годы путеводителю, паломники приезжали в городок Бандакпур зимой, чтобы окропить водой из Ганга изображение бога Шивы в храме Джагешвар в знак благодарности или в поисках благосклонности. Жители находящейся неподалеку от Ганга (но не на нем) деревни Какора извлекают выгоду из ярмарки, которую проводят в Картику, поскольку паломники приезжают торговать после того, как искупаются в реке⁷³.

В двух самых священных городах на Ганге проводится великий религиозный фестиваль Кумбха Мела. Там чествуют Кумбха – взятый из океана сосуд с нектаром бессмертия, бурлящего от войны между богами и демонами. Фестиваль проводится в январе и феврале примерно каждые 12 лет в тех городах, куда упали капли бесценной жидкости из этого сосуда (а в других версиях легенды – где кувшин остановился на своем пути в рай): в Харидваре и Праяградже на Ганге, а также в Удджайне и Насике на других реках. Время проведения праздника связано с движением планет, поэтому даты всегда разнятся. Паломники приезжают, чтобы прикоснуться к этому бессмертию и войти в Ганг в тиртхе – одном из священных мест пересечения, приближающих их к высшим силам, ведь время Кумбха Мелы считается особенно благоприятным для омовения. Эти места обладают настолько сильным притяжением, что искушают отправиться в паломничество даже сотни садху – монахов нищенствующего ордена, обычно ведущих аскетический образ жизни. Также проводятся более скромные фестивали (Мелы) с другой периодичностью и в других местах, но они также приводят паломников к берегам Ганга.

Первый крупный центр паломничества на берегу Ганга и одно из мест проведения Кумбха Мелы – город Харидвар. Он находится примерно в 150 километрах от истока реки. Именно в этом месте Ганг спускается с Гималаев к равнинам. Город почитают как место, куда боги пролили золотой нектар, и его называют воротами к богам – Вишну и Шиве. Несмотря на то что первые упоминания об этом относятся к древности, истоки проведения Кумбха Мелы в Харидваре трудно определить. В 1399 году город пал под натиском Тамерлана, который убил множество паломников, возможно, как раз бывших там на Кумбха Меле, но источники в этом отношении неоднозначны. Самое раннее достоверное упоминание о проведении фестиваля в Харидваре встречается в хронике 1695 года «Хуласат-ут-таварих», в которой город называют «величайшим из всех» мест на берегах реки, а проводимый там праздник упоминают как Кумбха Мелу⁷⁴. Скопление людей было безусловно огромным, и оно превратило Харидвар из малого прибрежного поселения в большой город, процветающий рынок, приносивший огромные богатства за счет торговли солью и тканями, латунью и слоновой костью, зеркалами и оружием⁷⁵. К середине XIX века Харидвар уже был «знаменитым местом паломничества индуистов», куда люди приходили, чтобы совершить омовение в одном из многочисленных гхатов – больших каменных ступенчатых сооружений, обеспечивающих легкий доступ к реке и из нее. Автор одного из путеводителей 1842 года описывал «великий праздник», который проводился в городе и привлекал примерно два миллиона человек, а также упоминал веру в то, что вода «должна была каждый двенадцатый год приобретать дополнительную святость, и именно тогда скопления паломников неизменно были самыми большими»⁷⁶.

Примерно в 680 километрах по прямой вниз по течению находится город Праяградж, также известный, как Тирита Раджа («царь тиртх») – несомненно, священное место пересечения, ведь тут происходит слияние рек Ганг и Ямуна. Как и Ганг, Ямуна является священной рекой и воплощением богини. В слиянии двух рек есть сила стихии, и места этих слияний вдоль Ганга (сангамы) считаются особенно священными. Праяградж считается самым священным местом, потому что с Гангом и Ямуной также встречается третья река – мифическая и невидимая Сарасвати. Эта важность является причиной, по которой тут проводится Кумбха Мела, ведь именно в момент праздника во всех трех реках течет нектар бессмертия. Но местный фестиваль не настолько древний, как в Харидваре. Во всяком случае, убедительных свидетельств проведения Кумбха Мелы в Праяге⁷⁷ до 1870 года не было – речь всегда шла о других обрядах. Похоже, название как будто спустилось вниз по реке из Харидвара, чтобы его применили в ретроспективе.

Несмотря на то что история фестиваля Кумбха Мела в Праяградже не уходит корнями в древность, масштаб события с лихвой компенсирует эту «молодость». На месте слияния трех рек десятки миллионов паломников собираются в течение месяца. Они оказываются в крупном поселении площадью в 52 квадратных километра, которое сооружается всего за два месяца до фестиваля. В 2013 году Кумбха Мела длился 55 дней и привлек от 70 до 120 миллионов паломников. Это временное поселение настолько велико, что на изображениях со спутника Cartosat-2, отправленных в 2019 году в Индийскую организацию космических исследований, его легко можно увидеть из космоса. По размерам его можно сравнить с городом Эксетером в Англии или Ренном во Франции. Это чудо современного градостроительства и гражданского управления, ведь фактически город с населением примерно в миллион человек вырастает, занимая землю на неразвитой пойме рядом со слиянием рек. Такому поселению нужны не только палатки для размещения паломников и персонала фестиваля и временные гхаты с доступом к Гангу, но и различные услуги для постоянных поселений – медицинское обслуживание, пожарные станции, полиция и продовольственные магазины⁷⁸. Город разделен на 14 районов, каждый из которых оснащен всем необходимым. В пределах поселения реку пересекают 18 временных понтонных мостов.

Гхаты – это массивные лестничные пролеты, дающие доступ к воде Ганга. Некоторые из них считаются особо святыми для паломников, а другие являются популярными местами кремации, и, как следствие, они зачастую весьма многолюдны

Да, без проблем объединение миллионов людей в одном месте на короткий период времени не проходит, однако это также открывает возможности. Многие из них охотно используют жители Праяграджа, которые считают это время прибыльным и обслуживают паломников. Но раз со всего Индийского субконтинента приезжает так много людей, это значит, что влияние Кумбха Мелы очевидно и далеко за пределами Ганга. Ведь информация передается паломниками из уст в уста у них дома за сотни, если не тысячи километров от святого места.

С опорой на сохранившиеся источники можно утверждать, что впервые Кумхба Мела в Праяградже прошел в 1870 году. Тогда городом управляли британцы, и они столкнулись с теми же организационными проблемами, что и их нынешние последователи, хоть и в меньших масштабах. Историк Кара Маклин утверждает, что индуистская община города заявляла, что Кумбха Мела в их городе проводится с древнейших времен, чтобы британские власти не запретили ее. Придав масштабному событию более высокий статус, они не только отстояли его, но и побудили британцев поддержать паломничество с точки зрения организации и логистики. В течение нескольких следующих десятилетий присутствовала определенная оппозиция британской роли в паломничестве, в частности со стороны индийских христианских миссионеров, которых ужаснул тот факт, что государство оказывает поддержку языческой религии.

Бесспорно, паломничества к Гангу приносили пользу и паломникам, и организаторам, однако фатальной проблемой могло стать растущее число людей, стекающихся к святым местам. Это по-настоящему заботило британские власти Индии. В 1858 году британская корона взяла на себя прямое управление Индией, и вскоре после этого они начали изучать роль массовых паломничеств в распространении холеры. Стало очевидно, что фестивали Кумбха Мела создавали идеальные условия для этого⁷⁹. Весьма вероятно, что вспышку холеры в 1891–1892 годах усугубило огромное скопление паломников в Харидваре⁸⁰. Это привело к тому, что в городе погибло почти 170 000 человек, а по всей Индии – около 750 000. Из-за передвижений паломников болезнь распространилась за пределы страны, и за последующие два года сотни тысяч людей погибли в Афганистане, Персии и Российской империи.