Читать книгу: «Восемь Путей. Шрамы. Часть первая», страница 5

– Если обидишь маму, – то я… я убью тебя! -выпалила девочка, преодолев дрожь в голосе. Каджар с заметным усилием подавил в себе желание громко рассмеяться.

– Успокойся, я не стану обижать Ири. -заверил он, впервые за время своего появления в доме Хойен позволив себе улыбку. – Но, быть может, ты скажешь мне где прячется твой папа?

– Мой папа не прячется ни от кого! -чуть поувереннее ответила девочка. Теперь, когда незнакомец опустился на один с нею уровень, он перестал казаться Киракие великаном, хоть крепкое сложение тела вкупе с плотной одеждой по-прежнему делали его огромным в её глазах. – И от тебя – тоже! -добавила она следом. – Когда-нибудь он вернется домой, и…

– Довольно. -осек её Каджар. Еще несколько раз взгляд его глаз перебегал от лица Ири к её дочери и назад. Каджар не мог не заметить того, как они были похожи.

Ири была прекрасной женщиной. Каджар помнил её еще с их юности, когда она носила иную фамилию – Жухон. Сейчас, как и в те времена, она любила длинные и плотные платья, обычно выбираемые женщинами, пытающимися скрыть недостатки, – для Ири же, это была всего лишь прихоть, её собственный каприз. Её утонченная женственная фигурка мгновенно цепляла глаз любого мужчины, и потому ещё с юности у неё было много воздыхателей. Каджар с некоторой ностальгией вспомнил те времена, припомнив так же, что сам был в числе воздыхателей красавицы из Жухон. Ещё больше таковых поклонников у Ири появилось с той самой поры, как она стала взрослеть, и к изящной фигуре молодой девы прибавились соблазнительные формы повзрослевшей жены. Её милое лицо, облагороженное на редкость правильными и нежными чертами, казалось творением искусства от самой природы. Её раскосые глаза всегда были ярки и выразительны. Их изумрудный взор казался настоящим чудом. Неповторимым чудом.

Тем удивительнее для Каджара была… Киракия.

Дочь Ири унаследовала всё лучшее от матери, это было очевидно при первом взгляде. Даже будучи ещё ребенком, Киракия уже была весьма примечательна подаренною ей природой красотой. Однако, та самая краса была не вполне понятной, необычной, – не такой, какую легко распознать с первого взгляда. Словно картина, истинный смысл которой раскрывается лишь взгляду избранных единиц, раз за разом возвращающихся к её просмотру в поисках настоящего понимания. Что-то одновременно очень явное, и вместе с тем скрытое было в этом даре природы. Почти неописуемое словами. Это казалось странным, если не неестественным. Тем более странным, что Каджар, являясь мастером Inkai, прежде всего осознавал видимое им – чувствами отличными от физических. Теми, что даровала ему сила духовная, почерпнутая из истока силы самого Клана.

"Нашел!" – пронеслась мысль в голове мастера.

Вот что неосознанно привлекало его внимание. Теперь он смог уловить это. Глаза. Они и притягивали к себе само существо Каджара. Ему казалось, что из всех когда-либо видимых им красавиц, никому не было суждено обойти Ири в красоте очей. Но Киракия… Глаза ребёнка казались иными, иномирными, не настоящими. Две ярких изумрудных звезды, переливающиеся в свете ночной лампы оттенками зеленого, были необыкновенно… живы. Да, пожалуй, из всех слов доступных какому-либо языку, это было наиболее подходящим. Изумрудные глаза девочки были ярки как сама жизнь.

Эта её черта меняла всё в восприятии, стоило лишь её уловить. Слишком яркая, слишком необычная и плотно врезающаяся в память, слишком невероятная, чтобы оставаться простой деталью внешности. Нет. Скорее интуитивно, чем сознательно, Каджар понимал это. Что было важнее, – понимал он и то, что далеко не все были способны разглядеть это в юной Хойен. Возможно, даже самой Ири было неведомо то, что открылось ему, чужаку, о её дочери.

Он оторвал от девочки взгляд. Не смог точно определить, как долго разглядывал столь зацепившую его в ней черту.

– Забери дочку в Храм Традиций, Ири. -монотонно произнес он, вставая в полный рост. – Этот дом сгорит. Хоно явится, чтобы остановить меня. А если нет – то его наследие сгорит вместе с домом его семьи. Но вы… вас я не трону. Никогда.

– Не смей сжигать мой дом! -голос девочки прозвучал заметно громче, и увереннее. В нем исчезли последние намеки на дрожание и слабость. Это был приказ. Каджар изменился в лице от охватившего его изумления, и снова поглядел на девочку.

"Как странно…" – подумал он. Киракия теперь глядела на него вовсе без страха. Она изучающе рассматривала чужака, будто бы открыв для себя его присутствие всего лишь секунду назад. Она дышала ровно и не тряслась в испуге. Больше не стояла в позе живого щита матери.

Она ничего не произносила.

Голос девочки оказался лишь отзвуком в сознании мастера. Прозвучавшим громко и ясно, четко и уверенно, – отзвуком. То, как девочка поглядела на мастера в ответ, было явным свидетельством того, что она все поняла. Знала, что заставило мастера оглянуться.

За окном снова разнесся сотрясающий пространство гул разразившегося грома. Прикрытая дверь дома задрожала под напором ветра.

Каджар ещё недолго поглядел на девочку, тщетно пытаясь осознать что происходило между ним и ею, а затем повторил своё требование к Ири:

– Уходите. Дом сгорит. -он заметил, как изменилась Ири. Отчаяние и бессилие отразились на её лице. Она с обидой и тоской оглядела стены прихожей, прощаясь с родным жилищем. Опустила взгляд. Встала с колен в полный рост, и подошла к Киракие.

– Кира, иди ко мне. -она нежно обняла дочку за плечи, и повела к двери наружу.

– Ма-ам? -Киракия попыталась остановиться, воспрепятствовать происходящему. – Мы не…

– Не испытывай терпение мастера больше, чем ты уже успела, Кира. Нам нужно уходить.

– Но он не станет…

– Ты его не знаешь, Киракия! -они подошли к двери. Ири потянулась к ручке, но ненадолго замерла в ожидании. Прислушалась.

Снаружи был слышен бег. К дому спешно приближались несколько акари, и судя по звуку, кто-то из них только что перемахнул через невысокий заборчик дома. Каджар тоже уловил это, и развернулся к двери. Его рука потянулась к рукояти О'Джатикая за спиной.

Ири отошла, а скорее даже резво отскочила вглубь дома от порога, ухватив Киракию в объятия. Мгновение спустя, дверь дома отворилась нараспашку, и внутрь спешным шагом вошли несколько мужчин. В полумраке прихожей Киракия не распознала почти никого из вошедших, – кроме старого мастера Жина, изредка гостившего у них дома с дружеским визитом. Ири, почему-то, очень не любила видеться с ним, и никогда не объясняла почему. Киракия очень хотела понять, что происходит, но мама не позволила ей более участвовать в разговоре взрослых. Воспользовавшись небольшой суматохой, возникшей из-за прибытия новых незваных гостей, она увела дочь в дальнюю комнату, и, попросив её сидеть тихо, закрыла дверь на засов.

Кира ещё долго слышала приглушенные разговоры, доносящиеся через дверь из самой гостиной. Тона менялись, голоса повышались и понижались, но слов было не различить.

Ей пока было невдомек, что поспешившая удалиться с глаз тётка Хана успела разнести весть о возвращении Каджара Харран среди своей семьи. О том, что глава семьи Ченшай решил вмешаться, и что к нему присоединились ещё несколько мастеров, в том числе сам О'ран клана. О том, что именно их вмешательство спасло дом Хойен от сожжения.

Пока что, она тщетно пыталась расслышать творящиеся в гостиной переговоры, и, в конце-концов, незаметно для себя уснула у двери, так и не дождавшись их окончания.

Глава I

V

1. 12.1481 г. Н.Э.

На следующее утро Киракия проснулась не у двери, но в собственной комнатке. События прошлого вечера сейчас казались ей столь же туманными, как и покинутые сны, что удивительно быстро выветрились из её сознания. Девочка потянулась, зевнула, и встала с кровати.

За окном стояла привычная тишина зимнего утра. Ни малейшего отзвука прошедшей прошлым вечером бури. Обычно порывистый горный ветер сегодня был удивительно тих. Чистое небо нежного голубого оттенка радовало глаз нежным сиянием совсем недавно взошедшего над горизонтом солнца, словно бы вчера в нём и не бывало никакой воронки из неестественного тумана и чернеющих туч, что столь грозно искрились молниями.

Утро казалось обычным. Киракия уже слышала, как из кухни доносились звуки маминой готовки и её едва слышимое пение, которым Ири всегда сопровождала сие занятие. Аромат варенного риса, мяса, и душистых трав растекался по дому, вызывая сильнейший аппетит с самых первых нот. Мгновенно выведенная из утреннего полусна, Киракия резво помчалась на кухню готовая есть за троих. Она как всегда радостно поприветствовала маму, и приблизилась к очагу, чтобы лучше прочувствовать запах исходящий из подвешенного над ним котла.

– Пахнет вку-у-усно! -протянула она, касаясь маминого домашнего платья. – Когда будет готово? Я ну очень проголодалась!

– Ещё не скоро. -отвечала Ири, умиленно улыбаясь при виде обнадёженного взгляда дочери. Она быстро переложила нож, стоявший у края разделочной доски чуть подальше, исключив даже малейшую вероятность того, что приблизившаяся Киракия могла о него пораниться. – Пока что, пойди набери снега со льдом, растопи, и умойся. И приготовь бадью, пора купаться. –Киракия энергично кивнула, и сорвалась с места выполнять мамин указ, словно гналась с кем-то наперегонки.

Ири высоко ценила порядок и чистоту, умение следить и ухаживать за собой. Она усердно прививала эти качества и дочери, зачастую требуя от неё большего, чем ожидали от своих детей другие родители, – и, стоило отдать Ири должное, в отношении этих качеств сама она была одним из лучших в клане ориентиров. Её стараниями, дом Хойен всегда был образцово ухожен, подавая своим убранством пример домам некоторых иных семей, где за порядком следили сразу несколько, а то и десяток женщин. Это не могло укрыться от глаз односельчан, и Ири нередко ставили в пример подрастающим девицам в Храме Традиций, что вызывало у её дочери приливы гордости. Киракие было ещё очень и очень далеко до терпения матери, её выдержки и упорства, – но она старалась, с каждым годом всё больше. Ей очень хотелось быть на неё похожей.

Приложив некоторые усилия, чтобы суметь отворить оказавшуюся занесённой снегом дверь, Киракия, наконец, смогла выбраться из дома наружу. Тепло одетая, вооруженная палкой для сбивания сосулек, камнем для разбития льда, и парой ведер для сборки снега, она неуклюже вывалилась в сугроб, поднялась, утёрла лицо от снега, и огляделась.

Несмотря на ранний час, в поселении было уже довольно оживленно. Акари занимались устранением последствий прошедшей бури; расчищали дворы и примыкающие улицы ото льда, сбивали с крыш сосульки, чинили сломанное порывами ветра. Окончив с заботами своих домов, они непременно приходили на помощь родственникам и соседям, а уж после того, брались за общие нужды всей деревни, не взирая на то как далеки те были от интересов собственных. Так было принято.

А этим утром работы хватало всем, и взрослым и детям. Судя по оставленному аномальным штормом бедламу, стихийное бедствие грозилось уничтожить всё поселение. Некоторые дома малых семей были повреждены так сильно, что те были вынуждены временно переселиться к родственникам. На улицах, заледеневший снег запечатлел своими узорами кружащиеся воронки, а обломки чьих-то небольших заборчиков порой находили далеко на тропах, ведущих к спуску с горы. Почти нетронутыми остались лишь самые крупные строения во всей деревне, вроде Храма Традиций, Большой Бани, и нескольких родовых домов крупных семей. Само собой разумелось, что не пострадал и нерушимый Боевой Монастырь на самой вершине горы, – впрочем, частью деревни сию клановую святыню никогда и не считали.

Устранять последствия бури нужно было быстро: горы Шен, в целом, были очень нестабильным регионом, – сразу во множестве смыслов, – и одно бедствие здесь довольно быстро могло смениться другим. Акари жили в этом крае веками, и, чаще всего, были готовы к любым трудностям. На удивление привычно, даже «обыденно», жители деревни сплотились и заработали сообща; без суеты и лишней торопливости, без неосознанных метаний и растерянности, они брались за вверенную старейшинами работу.

Увиденное вселило двоякие чувства в Киракию. С одной стороны, вид сплочённой работы односельчан, их единство и взаимопомощь – вдохновляли её. С другой, вид побитой стихией деревни пугал: прошлым вечером, она и подумать не могла, что видимый ею шторм будет способен на такие разрушения. Эти мысли только усилились, когда она, с трудом протоптав себе дорогу сквозь сугробы к сараю, где ей нужно было достать лестницу чтобы забраться на крышу, увидела родной дом со стороны.

Хоть жилище каждой из семей в Ву'Лан и принято было именовать просто "домом", в общем же понимании, имелось ввиду, скорее, целое хозяйство, или же – владения, – ведь даже ныне маленькое семейство Хойен имело в своём дворе не только жилой дом, но и просторный ухоженный сарай, и ещё один домик, чуть меньше основного. Увы, сегодня "дом" Хойен не мог похвастаться опрятным и ухоженным видом, в котором его с таким брежением содержала Ири: буря не дала ему пощады. Основной дом заимел в крыше несколько проломов, его западная стена была завалена оледеневшим снегом, все окна были повреждены, а то, что вело в комнату матери и вовсе сломано, и кое-как прикрыто изнутри расшатанными ставнями. Сарай же, судя по его виду, и вовсе чудом пережил бурю – его так покосило и занесло, что было страшно пытаться войти внутрь, если, конечно, покошенную дверь всё ещё можно было открыть. Второстепенный домик, при беглом взгляде, мог показаться невредимым, однако он время от времени поскрипывал на лёгком ветерке, что вовсе не внушало доверия. Оградка семейного двора, – вернее, то что от нее осталось, – кое-как по-прежнему очерчивала границы владений Хойен, и лишь калитка, с примыкающей к ней частью заборчика, по иронии, осталась почти невредимой, добросовестно служа парадным ходом во владения семьи.

Вид побитого стихией дома потряс Киракию. Разумеется, она успела заметить образовавшийся в доме легкий сквозняк, и тающие горсти попавшего внутрь снега, но всё же, изнутри повреждения казались не такими серьезными, как снаружи. Дому был необходим ремонт. Раньше, ей уже приходилось видеть как мама справлялась с подобными проблемами, но то были легкие поломки. То, что случилось с их домом теперь казалось серьёзнее, и она не знала, придет ли кто-нибудь к ним на помощь, ведь "соседей" у них с мамой толком не было, а статус ослабевшей и вымирающей семьи отнюдь не служил поводом для помощи от односельчан.

– Ой-ой… -сорвался с губ девочки испуг. Она оглянулась к деревне, в надежде, что к ним кто-нибудь идёт на выручку, но односельчане сейчас были заняты домами центра, и пока не уделяли внимание одинокому дому на отшибе.

Уныние и обида подкатили к горлу Киракии, но вовремя всплывшие в подсознании память об отце, его характере и свершениях, мгновенно пресекли позыв отдаться слабости. Насупившись, она утерла нос, подняла уложенные на ближний сугроб ведра, и потащила их к сараю. Покошенная дверь долго не давалась девочке, – в какой-то момент, она даже хотела побежать домой, чтобы просить у мамы помощи, – но в очередной раз давшее о себе знать наследие отца проявилось в приступе упорства, которое и помогло ей осилить препятствие.

Занятая вверенным ей делом, усердно вкладывающая всю себя в процесс, девочка не замечала, как в окно за ней внимательно следит мать. Ири как могла подавляла в себе желание прийти на помощь, а то и вовсе взять дело в свои руки. Она прекрасно знала, что рутинное утреннее занятие сегодня, волею стихии, превратилось в настоящее испытание, – и тем более гордилась дочерью, показывающей способность справляться. Она была готова вмешаться в любой момент, но очень надеялась, что этого делать не придётся.

А тем временем, не побоявшаяся ступить во внутрь побитого природой сарая, Киракия уже вытаскивала лестницу наружу. Привычно забравшись на крышу, она приступила к очистке её от снега, разбивая обледеневшие участки камнем. Покончив с крышей, она посбивала огромные сосульки с её краёв, и принялась за следующую, постепенно набирая в вёдра собранный лёд, и присыпая его снегом. Следом, она занялась двором, а точнее, участками вокруг зданий, и дорожкой до калитки. Прежде, пока она перебиралась от крыши одного здания к крыше другого, она уже, так или иначе, понемногу расчистила двор от снега, в процессе успев образовать несколько сугробов, – так что эта часть работы оказалась наименее трудоёмкой.

Вернувшись в дом, Киракия обыденно наполнила котел собранным льдом, и в несколько заходов дополнила остаток набранным снегом. Оставалось лишь приготовить саму банную бадью.

Это был своего рода элемент роскоши, отличавший дом Хойен от прочих семей, где купаться привыкли в обычных деревянных бочках, или же, реже, в ямах Большой Бани. Годы назад, сам Хоно смастерил для Ири этот купальный сосуд, зная особую любовь своей жены к чистоте и гигиене. Ради этого, он даже обратился к помощи неких друзей, которых успел завести в странах Великой Равнины. Это был объемный, украшенный наружной резьбой, гладкий составной сосуд на платформе, казавшийся громоздким в собранном виде, и удивительно компактный при разборе. Он был сделан из металла, но каждая его деталь была легка, – даже Киракия могла без особого труда управиться с его сбором и разбором. Ни Киракия, ни сама Ири не знали, что это был за металл, и где придумали такие сосуды, – отец семейства много путешествовал, и оставил в тайне, где обучился мастерить подобные чудеса быта. Тем более сокровенным был его подарок, – один из многих его подарков, – для Ири.

Когда дело было сделано, Киракия вернулась к матери, и гордо доложила о исполнении её поручения. Не забыла она упомянуть и о плачевном состоянии дома, из-за которого она никак не могла перестать волноваться. Ири выслушала дочку, как всегда похвалила её за труд, и напомнила о вреде волнения.

– Переживания и паника никому и никогда не помогали, Искорка. –говорила она расслабленно. – Да, в деревне беда. Но такое бывало уже не раз. Не случилось ничего непоправимого, просто впереди всех нас ждет много работы. Мы справимся. -от чего-то, сегодня она была необычно спокойна, и Кира, несознательно, быстро подхватывала настроение матери с каждым её умиротворяющим словом. К превеликой радости девочки, Ири уже как раз готовила стол к завтраку, и попросила её занять за ним своё место.

Киракия ела с аппетитом достойным взрослого мужчины. Ири позволяла себе куда меньшее. И хоть старшая Хойен не любила говорить за столом, бурное общение во время трапез в кругу семьи считалось в клане добрым знаком, о чём Киракия знала от Ченшай, и чем активно пользовалась, не прекращая болтать в перерывах между пережевыванием пищи.

Сначала, она рассказала маме о проведённом вчера дне, а затем и о том, как сегодня ей удалось управиться со сбором снега. В красках описала то, какой удивительно могучей, даже завораживающей вчера ей представилась разразившаяся буря в небесах, и о том, в каком состоянии, помимо их собственного дома, сегодня оказалась вся деревня. На последок, она вспомнила наиболее интересное из всего того, что успела за последнюю неделю узнать в Храме Традиций.

А узнала она об очень для себя интересном.

Старшая Мать. Ей и раньше приходилось слышать этот титул в разговорах, но она никогда не придавала большого значения этому словосочетанию. Она никогда её не видела. Не знала, почему её так зовут. А теперь, ей рассказали, что так зовут некую женщину, авторитет и силу слова которой, – во всём клане! – мог оспорить лишь сам О'ран, глава всего клана! Для Киракии, узнать подобное казалось чем-то… почти что чужбинным. Как в её клане может быть женщина, обладающая таким могуществом? Почему, за что её так превозносят? Её храмовому классу рассказали о Старшей Матери, о её почтенном статусе и привилегиях так много, но оттого она не становилась Киракие понятнее. Её мучало любопытство. Она засыпала Ири вопросами, и, сама не замечая того, почти не давала маме возможности говорить, тут же перебивая её попытки ответить на вопросы потоком эмоций и впечатлений, предположений, и новыми вопросами.

– А чтобы стать Старшей Матерью, – нужно победить в бою предыдущую? Как мастера? Мам? –почти воскликнула она в горячке эмоций очередной вопрос, один из множества в потоке. Ири, наконец, сделала жест призвавший дочь остановиться, и искренне рассмеялась.

– Нет, Искорка. –давя в себе смех, отвечала мать. – Для этого нужно учиться, учиться, и учиться, чтобы предыдущая Мать избрала тебя в преемницы.

– У-у, –протянула Киракия хмуро. – …мальчикам всегда проще!

– У них свой путь, и свои сложности, Киракия. –отвечала Ири со вздохом. – Поверь, им приходится не легче. То, что достаётся тебе как само собой разумеющееся, – им приходится добывать через силу, и нередко платить кровью. Просто тебе, пока ещё, многое не известно. –сказала она матерински-нежным тоном, но, вместе с тем, очень серьёзно. – Их права на что-либо всегда идут рука-об-руку с обязательствами. То же верно и про нас. У всех нас свои сложности и привилегии, Киракия. Ты – думай о своих, и не лезь в то, что тебе не предначертано. –Киракия внимательно её слушала. Она уже давно поняла, что слова матери, даже если она говорила о чём-то непонятном и даже далёком, всегда стоило запоминать. Это нередко помогало в будущем.

– Хмм… Тогда я стану следующей Старшей Матерью! –по-завоевательски самоуверенно заявила девочка, подняв с тарелки в воздух объеденную косточку неведомого зверя так, словно бы то был меч. – И тогда, больше никакой дядя не посмеет врываться в наш дом! –Ири заметно переменилась в лице. Улыбка, что сама собой появилась на её лице при виде дочери замахнувшейся на титул, что был пока что выше её понимания, сошла с её уст, а во взгляде заиграла тревога.

– Кира… Искорка моя… Насчет того, что произошло вчера вечером…

– Ты же выгнала того… Ка… Каг… того дядю? В следующий раз, его выгоню я! Как Старшая Мать!

– Нет, моя девочка. –очень серьезно ответила мама, вставая из-за обеденного стола. – Никогда не попадайся у того мастера на пути, ясно? –она стала собирать со стола опустошённые тарелочки с рисом, стараясь скрыть появившуюся в руках дрожь. – Его зовут Каджар, запомни. Каджар Харран. Не разговаривай с ним, и, если будешь видеть его, – даже когда играешь с другими детьми, – беги домой, ко мне.

– Почему?

– Так надо, Кира. –чуть повысила тон Ири. Киракия осеклась; тон матери сейчас был тем самым, когда, несмотря на всю их взаимную любовь, спорить с ней было совершенно нельзя. – Так надо. –повторила она. – И ещё: постарайся отныне нигде в деревне не упоминать свою фамилию. По крайней мере, до тех пор, пока тебя не возьмут замуж, и ты не станешь частью другого дома.

– Что?! –Киракия почти что поперхнулась едой, услышав эти слова. – Поче…

– Пожалуйста, Киракия… -голос матери дрогнул, а сама она, стоя к дочери спиной, старалась скрыть от неё выражение страха. – Пожалуйста, не упоминай. –она сложила собранную посуду, пару ножей и окровавленную разделочную доску в небольшой котелок, и неслышно вздохнула.

Наступила тишина. Холодная и мрачная, что так сильно разнилась с настроением семейного веселья, коим началось утро. Киракия почувствовала, как её стремительно покидает не только настроение, но и аппетит. Она всё ещё была ребенком, и узы, связывающие её с матерью, по-прежнему были сильны. Она чувствовала… сразу множество эмоций. Раздражение, волнение, страх, и беспокойство. И не могла понять, почему мама так переменилась. Почему умолкла. Она не знала, что с этим делать. Не знала, как исправить, и была ли в этом её вина.

– Наполни купальню водой, Кира. –прервала тишину Ири, спустя пару минут молчания. Говорила тихо, явно всё ещё обременённая некими думами, но уже вновь окрепшим голосом. – Сегодня, мы примем её вместе.

– Но я не успела её согреть. –ответила Кира, слегка растерянно. –Только растопить.

– Хорошо. Так даже лучше.

Киракия не стала противиться, или задавать лишних вопросов. Она чувствовала, что сейчас было не подходящее время для вольностей и протестов, которые любящая мама ей обычно позволяла и прощала. Нет. Иногда, наставало время и ей самой проявить себя, – проявить как любящую, и послушную дочь.

Ири уже давно приучила своё дитя совершать омовение самостоятельно, а потому её участие было явно необязательным. В традиции клана Ву’Лан, омовение – было не просто ежедневной процедурой, но целым ритуалом, поощрявшим участие в нём родных и близких. Вместе с тем, Киракия привыкла, что когда мама призывала её для совместного купания, это, как правило, означало особенно важный разговор. Это случалось не часто, а потому девочка гадала, что мама собиралась ей поведать в этот раз…

Скоро, всё было готово. Киракия первой погрузилась в заполненную наполовину бадью. Мурашки пробежали по всему её телу; вода сначала как будто бы обжигала, и лишь затем обдавала холодом.

– А-а! –громко выдохнула она, бессознательно заметельшив конечностями. – Н-надо было согреть! Хотя бы немножечко! Хо-о-олодно!

– Дыши ровно, Искорка. Глубокими вдохами –напомнила Ири, погружаясь в воды металлической бадьи рядом с дочкой. Казалось, леденящая вода не оказала на неё почти никакого эффекта. Она заботливо приобняла Киракию, делясь теплом собственного тела, и принялась ласково и бережно растирать ей плечи. – Не ищи тепла извне. Сосредоточься на том, что внутри. Дай воде себя очистить.

– Не могу! –уже слегка продрогшим голосом ответила Кира, прижимаясь к маме. – Я пока не могу терпеть холод как ты! –Ири улыбнулась.

– Именно. Пока не можешь. –подчеркнула она, продолжая умываться, и умывать дочь. – На днях тебе исполнится девять лет. Ты приближаешься к возрасту… -Ири на мгновение запнулась, подыскивая нужные слова. – Скоро, твоё тело начнёт меняться, Кира.

– М-меняться? –казалось, на короткое мгновение Киракия позабыла про то, как сильно её раздражал холод. Девочку легко охватило любопытство. – К-как?

– Взрослеть. Это естественно, Киракия. –объясняла мама, тяжело вздыхая при виде большого синяка на спине дочери. Пусть ей нравился Хан Ченшай, но не нравились их с Киракией игры, в которых было так легко ушибиться. Для мальчиков это было нормально, но не для девочки. Однако, вразумить Киракию, казалось, было невозможно. Той слишком наскучивали привычные для девочек её возраста забавы. Ири бессильно покачала головой.

– Ай! –Киракия стыдливо попыталась подавить возглас боли, когда мама нащупала отметину на спине. Слегка съёжившись под её неодобрительным взглядом, она опустила глазки вниз, ко дну бадьи. Ири продолжила:

– Обычно, это происходит в десять лет… приблизительно. У кого-то раньше, у кого-то позже. У девочек это происходит раньше, чем у мальчиков, так что и начинать готовиться нам следует раньше. –она ласково приподняла подбородок дочери, и нежными касаниями промыла ей лицо. – Скоро, ты станешь уже совсем взрослой, Искорка. Мамина гордость.

– Я смогу терпеть холод, как ты?

– Да, Искорка, –засмеялась Ири. – …сможешь.

– И огонь не будет меня жечь? –глазки Киракии округлились в восторге. – Совсем-совсем?

– Не сразу, но он обожжёт. –предупредила мама. – Никогда не забывай: огонь – не игрушка. Даже для взрослых.

– Но я видела, как Сенсен-ран из семьи Жу'Жин засовывал руку в костёр, и…

– Только мастера Inkai вовсе перестают бояться пламени, Кира. –чуть по строже предостерегла мать. – Подчинять пламя и управлять им – привилегия мужчин, мастеров. Остальным ву’лан дано лишь дружить с этой грозной стихией. Никогда не гневи её пренебрежением или неуважением, Искорка. –Киракия вдумчиво хмыкнула, и ненадолго замолчала.

Ири продолжала омовение, и, вместе с тем, обучала этому ритуалу дочь, позволяя той проявлять взаимную заботу. Ей всё реже приходилось её направлять. Киракия удивительно быстро училась, схватывала на лету всё, что было ей интересно. Увы, привлечь её интерес ко всему тому, что Ири считала необходимым, не всегда было просто.

Её разговор с дочкой всё больше перетекал из разъяснительного, – в лёгкую и душевную беседу, курс которой то и дело отклонялся на отстранённые темы, вынуждая Ири возвращаться к истоку.

Время текло незаметно. У Киракии появлялось всё больше вопросов, и она даже не обратила внимание на то, как её перестала волновать холодная вода. Ири отвечала на всё. Она никуда не торопилась. Это был только их, семейный момент, и она наслаждалась каждой секундой, проводимой с любимым ребенком. В некотором смысле, она прощалась со своей "маленькой Искоркой", ведь отныне той суждено было встать на путь взросления. Перестать быть малым ребенком. Её ребёнком.

Очень скоро, в их разговоре всплыло имя: Жухон Юанэ. Старшая Мать. Её упоминание было неизбежным: Ири была обязана познакомить дочь с хранительницей клана хотя бы заочно, а Киракия, прежде, уже интересовалась личностью загадочной "всематери" Ву'Лан. Рассказать о ней оказалось на удивление не просто. Точнее, очень непросто было решить, с чего стоило начать о ней рассказывать. Эта фигура имела слишком много тяжеловесных значений для всего клана. В каком-то смысле, Киракия уже знала о ней, – она просто ещё не догадывалась, что многое в её жизни, в жизни каждой девочки и женщины в Ву'Лан, было продиктовано именно ею.

– Мама? –Киракия вынырнула из-под воды с очередным вопросом. Ири мотнула головой, подав ей знак, и Кира новь подставила ей свою голову, позволив продолжить ухаживать за своими волосами. – Мама, а можно мне не называть Юанэ мамой, когда я встречу её в Храме?

– Нет, Искорка. –отвечала Ири, поправив ей локон промокших волос. – Нельзя. Юанэ – Старшая Мать. Все называют её мамой, Кира.

– Но она не моя мама. –в типичной для себя манере, запротестовала Киракия. – Она даже не была папиной женой!

– Она – наша духовная мать, Кира. -терпеливо пояснила Ири, взяв дочку за руку, и заставив повторить движение, которым она укладывала омытые волосы. – Чти её.

– Как её могут называть мамой все? –продолжала недоумевать младшая Хойен, повернувшись к маме лицом. – Дядя Жин-ран старше неё!

– Он тоже зовет её так, Кира. –чуть нахмурившись при упоминании Жина-ран, ответила Ири. Киракия по-прежнему не знала, почему мама явно недолюбливает дружески настроенного к их семье старого мастера. – Жин-ран обращается к ней "почтенная Мать".

– Но это же глупо. Как можно называть мамой… младших?!

– Кира, разве ты не слушала что я тебе говорила? –чуть приподняла брови мать. – Без Старшей Матери не было бы… никого из нас. –окончив с мытьем волос дочери, Ири принялась за свои. – Она решает, чему быть, а чему – нет. Она хранит традиции, и бережет линию всего клана, отсеивая… дурную кровь. –Киракия немного замешкалась, услышав последние слова. "Дурная Кровь" – это словосочетание было ей пока что непонятно, но она уже слышала его раньше. Акари произносили его тихо, украдкой, словно страшное ругательство или проклятие. Киракия до сих пор не была уверена, хочет ли она знать, что это означало. Она и теперь не решилась спросить.