Голодная бездна. Дети Крылатого Змея

Запомни, внучок, если случится у тебя враг смертельный, то не балуйся, сразу прибей, а после сожги и пепел над морем раскидай. Так оно надежней будет. А все эти игрища… месть… после боком выходят.

А вскоре началась новая война. И разделились альвы на тех, кому по душе была воля Благого короля, и тех, кто таил на него обиду… запомни, внучок, чем выше власть, тем больше вокруг нее обиженных.

Царства закрылись на многие сотни лет… не о том история. О бабах. От баб не жди добра, Мэйни…

Зверь смеялся. Люди снова сделали простое сложным. Дурная привычка.

- Вона… видишь? Знаешь, зачем они тут? – начальник указал на снимки. – Это мне, чтобы помнил: политики приходят и уходят. Сегодня один у руля. Завтра другой. И всяк норовит по-своему завернуть. Наше ж дело маленькое: закон блюсти.

сколько хвост ни тяни, а от кота на другом его конце не избавишься.

в чужих кошмарах легко заблудиться.

Издевательский тон. И Зверь урчит. А Мэйнфорд ловит пальцы Тельмы, сжимает бережно, и это тоже не остается незамеченным. Женщина не позволяет эмоциям отразиться на лице, но сдержать их не способна. Ее злость — фисташковое мороженое. А презрение — сироп.

Вишневый.

Тельма даже облизнулась.

— Тебе стало дурно! Ты… ты лишился чувств!

— Матушка, — Мэйнфорд слегка поклонился. — Ты тоже не единожды падала в обморок. Полагаешь, этого достаточно, чтобы спровадить тебя в психушку?

Это было пощечиной.

Прилюдной.

Оскорбительной.

И на горе фисташкового мороженого появилась шоколадная крошка ненависти. Интересные, должно быть, у них взаимоотношения.

Ее легко было представить дикой. Она такой и осталась. И да, достучаться не выйдет. И надобно решить, стоит ли ломиться в запертую дверь? А если и вправду откроют, как быть потом?

С деньгами и грехи отпускают легче.