Христианство: грёзы и реальность

То же самое, практически один в один, можно сказать и о событиях 11 сентября 2001 года в США, буквально перевернувших мир, разделивши его на мир до 11 сентября 2001 года, и на мир после. Изложенное выше – это не критика, и не попытка анализа процессов, порожденных громкими политическими событиями последних 60-и лет (эта тема слишком объемна, о ней написано очень много всего и весьма подробно и обстоятельно, и она не входит в наши цели и задачи) – это просто очень короткий ретроспективный и обобщенный взгляд на события совсем недалекого нашего прошлого, взгляд на то, как из факта рождалась и формировалась, по сути, сама история, какими путями и методами. Это взгляд на то, как за формируемым историческим фасадом – видимым, доступным и предлагаемым для обозрения и изучения, скрывается другая, истинная реальность, сокрытая за этим фасадом как за защитным слоем, экраном, по сути – исторической иллюзией. Конспирологическую составляющую зачастую приписывают и многим другим версиям и теориям в различных областях науки, общественной и политической жизни, тем самым пытаясь создать им некоторую маргинальность и псевдонаучность, хотя в некоторых случаях (и даже во многих) это вполне заслужено и оправдано.

Если такое случилось в XX-ом веке с делом Кеннеди (или с событиями 11-го сентября в самом начале XXI века), когда еще живы многочисленные свидетели и участники рассматриваемых событий, есть многочисленные документы, кино и фотоматериалы, то почему нечто подобное (имеется ввиду подмена фактов, действующих лиц, документов, свидетельств, или вовсе «заматывание», «зарутинивание» и «замыливание» какого-либо процесса или события до его неузнаваемости, а то и полного исчезновения, и последующего возможного «воскрешения» через годы, десятилетия, а то и века, в необходимом виде, формате и качестве, и т.п.) не могло быть два или три века назад? Или двадцать веков назад? Когда не то что участников и свидетелей давно уже нет, а вообще ничего нет, кроме очень сомнительных и противоречивых свидетельств маловероятных, а то и вовсе невозможных фактов и событий, якобы происходивших во тьме (в самом буквальном смысле) веков.

«Прошлое не вернуть, но зато как его можно вывернуть!» – говорил великий римский император и философ Марк Аврелий, так что все это было хорошо знакомо уже временам II века нашей эры, задолго до К. Маркса, сказавшего, что: «то, что мы называем историей, это – всего лишь сказки, рассказанные победителями». И в те далекие, раннехристианские, апостольские времена, историей, как таковой, никто и не интересовался (за исключением тех немногочисленных, кто ее «создавал»), да ее и не было вовсе. Все просто: ни книг, ни газет, ни журналов, ни самолетов с поездами; что происходит в соседнем селении узнается с большим опозданием, а может и никогда – сгорело селение и следа не осталось; что происходит (или происходило) в соседней стране, да и есть ли она вообще, эта страна, можно узнать (или не узнать) через столетия; что записали в свои книги церковники (а потом изменили или вообще переписали заново) – то и история; что рассказали посетившие город или селение купцы или паломники – то и случилось где-то, а не посетили – то и не случилось нигде ничего. Нельзя обойти стороной и массовые, целенаправленные уничтожения и сокрытия научных и исторических книг, записей, различных артефактов, за которыми стояла церковь и верховные правители – такие случаи достоверно известны в истории, в том числе и истории России. Так что прошлое в те далекие времена еще как можно было «вывернуть»! И часто наблюдается большая разница между памятью народа, его эпосом, глубинными традициями и обрядами – и официальной историей; часто само поведение народа, его социальные реакции на какие-либо события не согласуются с историческими истоками всего этого – поведение народа не вписывается в его официальную историю. Народ не тот? Не так себя ведет? Или история не та? Историки разводят руками, строят догадки, выдвигают версии, пишут научные работы, книги, все более усложняя и без того путанную и противоречивую историческую картину, и процесс этот идет постоянно, наращивая, как уже выше было сказано, и без того путанный и противоречивый исторический объем. Все это надо иметь ввиду, описывая и анализируя исторические события, «…отделяя от них все невозможное, относясь ко всему с большим или меньшим сомнением и излагая в виде предположений различные способы, какими могло произойти данное событие.»(Э. Ренан).

Войны и заговоры сопровождают всю историю человечества, и методики их ведения отработаны тысячи лет назад, достаточно вспомнить трактат легендарного китайского военачальника и стратега Сунь-Цзы «Искусство войны» датированного концом VI – началом V века до н. э. и его актуальность сегодня, в XXI веке (https://ru.wikipedia.org/wiki/Искусство_войны):

«Во многих восточноазиатских странах «Искусство войны» было частью экзаменационной программы для потенциальных кандидатов на военную службу. Существует много переводов. В течение Вьетнамской войны некоторые офицеры Вьетконга изучали «Искусство войны» и, говорят, могли цитировать наизусть целые разделы книги. Искусство войны применяется во многих сферах, совершенно не связанных с армией. Большинство текста – о том, как вести войну без собственно боевых действий: книга даёт советы, как перехитрить своего противника так, что физическая битва будет не нужна. В связи с этим, книга нашла применение как тренировочное пособие для многих соревновательных мероприятий, которые не подразумевают собственно бой.

Трактат используется в военном обучении в армии США[5], в том числе в военно-морских силах. Хо Ши Мин также широко применял этот трактат в своей деятельности.

Существуют бизнес-книги о применении уроков к офисной политике и корпоративной стратегии. Многие японские компании требуют, чтобы эту книгу читали их ключевые должностные лица. Эта книга также популярна среди западных бизнес-менеджеров, обращающихся к ней за вдохновением и советом о том, как побеждать в соревновательных бизнес-ситуациях. Она также применяется к сфере образования.

Искусство войны является предметом исследования юридических учебников и статей по судебному процессу, включая тактику переговоров и судебные стратегии.

Искусство войны также применяется в сфере спорта. Известно, что тренер Национальной футбольной лиги США Билл Беличик читал эту книгу и применял её уроки для получения идей в подготовке к играм.[30] Известно, что тренер по футболу Луис Фелипе Сколари и член Бразильской футбольной ассоциации Карлос Альберто Парейра читали текст. Сколари заставил бразильскую сборную на Чемпионате мира по футболу 2002 изучать старинное произведение во время их успешной кампании.[31]

Искусство войны часто упоминается при разработке стратегий и тактик в киберспорте. В частности, одна из самых фундаментальных книг по киберспорту – "Playing to Win" за авторством выпускника MIT Дэвида Серлина[en] (англ. David Sirlin), по сути является трактовкой[источник не указан 1410 дней] Искусства войны с обсуждением возможных приложений идей, содержащихся в оригинале, к современному киберспорту.

Трактат Искусство войны даже был применён к индустрии программного обеспечения.

Применяют, и с успехом, методики трактата и иезуиты, не чужды этому и мировые религии, а также различные секты – религиозные, коммерческие, корпоративные и т.п.»

То есть, древний трактат с его инструкциями, советами и рекомендациями пользуется сегодня большим спросом и применяется с большим размахом во многих крупнейших мировых державах и во многих сферах: от военно-морских сил и спецподразделений до политики; от бизнеса и спорта до программирования, а вообще все эти технологии применяются человечеством в своей жизнедеятельности уже не менее двух с половиной тысячелетий, и это только письменная фиксация – на самом деле все это существует многие тысячи лет. Так что, некоторые проекции далекого прошлого на настоящее, как и проекции настоящего на прошлое, в том числе и далекое, вполне оправданы и:

«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.

Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас».

(Книга Екклесиаста Глава 1).

Эта древняя мудрость вполне и во многом применима к истории: меняются технические и технологические возможности, появляется новый инструментарий, в том числе информационный, но не меняются в своих базовых основах технологии ведения войн, продвижения религий, организации и реализации заговоров и манипуляции человеческим сознанием. Не меняются и стремления человека: к власти, в своем итоге, в пределе – неограниченной; к завоеванию и контролю жизненных ресурсов – в пределе также неограниченным, если считать космос. И эти человеческие стремления подчиняют себе всё, в том числе и историю. Говоря здесь о человеке, я не имею ввиду всех без исключения, но к власти прорываются именно с вышеуказанными свойствами и стремлениями человеческой натуры, и именно они потом вершат судьбами мира, организовывая его под себя и для себя, и они готовы погубить мир, но не отдать власть – такой мир им уже не нужен, и пусть его не будет…

На человека очень сильно действует временная отдаленность: если ему кто-то авторитетный говорит что-то о первых веках нашей эры – он с благоговением слушает и внимает, принимая на веру практически все, что ему авторитетно и со знанием дела преподносится. Седая древность, Иисус, апостолы – это что-то неземное, сказочное, и оно ведь было, оно просто не могло не быть, не могут веками ошибаться миллионы людей, в том числе те, кто куда умнее и образованнее его самого: святые, старцы, отшельники, мудрецы, великие ученые, философы, писатели и поэты, Папа Римский, наконец. Человек и не подозревает, что и сам находится в такой же сказке: ходит в церковь, бьет поклоны, слушает песнопения под размахивание кадилом, стоит в очереди чтобы припасть к руке священнослужителя или чьим-то костям и т.п.; он, по сути, ничем не отличается от тех, древних и сказочных, о ком он слушает авторитетные рассказы, но не может, и даже не пытается соотнести себя с теми древними из авторитетной сказки – он не может понять, что прошлое живет в настоящем, оно живет в нем, и это суть истории и ее отличие от природного процесса. Человек смотрит на историю как-бы со стороны, не участвуя в ней и не ощущая себя участником, для него история что-то вроде фильма с любимыми (или нелюбимыми) актерами, их героями и авторитетным режиссером, а к фильму у человека отношение несколько особое: для него Штирлиц или Шерлок Холмс часто более реальны, чем многие реальные исторические персонажи, в том числе и прототипы вышеуказанных персонажей. Многие, например, считают Дениса Давыдова (легендарного героя Отечественной войны 1812 года) киногероем, а Штирлица (точнее советского разведчика Максима Исаева) вполне реальным человеком, героем «невидимой войны». Таковы сила искусства и особенности человеческого мозга, который одинаково реагирует и на то, что происходит в реальности, и на наши мысли о реальных или воображаемых событиях и ситуациях, тем более когда они подкреплены авторитетным источником: центральным каналом телевидения, академическим или профессорским званием, апостольством, патриаршеством, папством и т.п. А если бы по центральному телевидению и в прессе прозвучали авторитетные мнения о реальности того же Штирлица – Исаева, была бы создана его «официальная» биография и т.д. – эффект был полным и завершенным, и разрушить его впоследствии было бы очень и очень трудно, да и то в определенной категории людей. А в фильме, даже очень жизненном, всякое бывает, в том числе и не совсем жизненное, и совсем не жизненное – зритель принимает все, особенно если это хорошо сделанный, раскрученный и популярный фильм. С историей все аналогично: история для большинства тот же фильм, точнее фильмы, с любимыми и нелюбимыми героями, любимыми и нелюбимыми режиссерами и актерами: правителями, полководцами, революционерами, мудрецами, святыми, и т.д., и «отделить в историческом повествовании все невозможное», во многом привнесенное что называется «извне истории», с умыслом или без, «относясь ко всему с большим или меньшим сомнением и излагая в виде предположений различные способы, какими могло произойти данное событие» ( Э. Ренан), часто бывает достаточно сложно, а иногда просто невозможно: история сложилась за века, ее образы, факты и события устоялись, отяжелели, и многие отлились в бронзе – не сдвинуть!

Пропасть веков, подкрепленная авторитетом науки, церкви, литературы и искусства действует завораживающе, как повести и рассказы Н. Гоголя, создавшего романтику Украины с её сказочной природой, лихим и верным запорожским казачеством, искусными мастеровыми, мудрецами, святыми, колдунами, ведьмами, чертями и прочей сказочной красотой, нисколько не страшной и даже притягательной. А на самом деле вся романтика, и вся непродолжительная (по историческим меркам) история Украины – это история непрерывного предательства и ненависти ко всем и вся (отсюда – от ненависти ко всем и вся, – видимо и предательство), и постоянной междусобойной грызни за власть (есть даже такие пословицы: «Где два украинца, там три гетьмана», и «три украинца – это партизанский отряд с предателем»). Но гений писателя победил историю, и даже теперь, в начале третьего десятилетия XXI века, когда выплывает вся неприглядность украинской истории, мы никак не можем освободиться от магии Н. Гоголя. Такова сила подлинно великой литературы, но Украина не смогла наследовать Гоголя, хотя и очень хотела, не такова она по сути: чтобы наследовать Гоголя Украине надо было перестать быть Украиной, а она не смогла. Результат мы видим, и он не возник ниоткуда, он возник из исторической глубины и не мог быть иным. Можно допустить, что он мог быть не в такой радикальной и дикой форме, но быть иным он не мог – чтобы быть иным надо, как я уже говорил, Украине перестать быть Украиной, а этого не случилось. И до сего дня существует две Украины и две истории: Украина Гоголя: красивая, романтичная, завораживающая, и Украина реальная: «где два украинца, там три гетьмана», «пусть у меня не будет коровы – главное, чтобы у соседа ее не было», «хто не скаче – той москаль!» и т.п., и предательство, предательство, предательство… – выбирайте, какая Украина вам по душе! И живут миллионы людей в «разных» Украинах, а другие миллионы смотрят извне на «разные» Украины. И это все у нас перед глазами, это – реальность, где нереальность наравне с реальностью, а по сути две параллельные реальности, и «отделить все невозможное», как хотел того Э. Ренан, показать реальную историческую картину, а точнее убедить всех в этой реальности очень и очень трудно. Вот он – яркий пример исторического релятивизма, когда в историю «вторгается» (и где-то даже завладевает ею) литература. Но в историю бесцеремонно «вторгается» не только литература, но и философия, политика, религия (о чем мы еще будем говорить), и если философия во многом расширяет и дополняет историю, наделяет ее смыслами и методологией, то политика и религия очень часто просто используют ее в своих целях, а попросту «насилуют». Украина Гоголя конечно лучше и привлекательней Украины реальной, Украина Гоголя красива и романтична, даже сказочна, и она могла бы быть такой, наследуя Гоголя, но для этого ей надо, как уже было сказано, перестать быть Украиной, а она этого не хочет – она хочет наследовать Гоголя не переставая быть собой как она есть. И даже если бы ей, Украине, был дан повторный исторический шанс, и она что-то попыталась бы сделать – не предавать союзников, например, – ничего бы не получилось, не получится у Украины наследовать Гоголя и изменить свою историю не изменив себя, свою натуру, свою суть. А говоря об Украине Гоголя почему не вспомнить о древней Палестине апостола Павла, Дионисия Ареопагита, или Иустина Философа? Или того же Н. Гоголя? Он во многих своих письмах очень красиво, с любовью и надеждой писал о Христе, о святых апостолах, о древней Палестине, и даже совершил паломничество в святые места. Но насколько древняя Палестина и христианство наследуют то, что писал о них апостол Павел, Дионисий Ареопагит, Иустин Философ, или знаменитый Ориген Александрийский? Или тот же Н. Гоголь, да и многие, многие другие не менее уважаемые и заслуженные люди, святые. Вот очень интересное и, как мне кажется, выстраданное письмо Н. Гоголя М.А. Константиновскому, Неаполь. Генваря 12 дня <н. ст.> 1848 г.

«Благодарю вас много за бесценные ваши строки. Прочитал несколько раз ваше письмо. Прочитаю потом еще в минуты других расположений душевных. Смысл нам не вдруг открывается, а потому нужно повторять чтение того, что относится до души нашей. Я верю, что вы молились обо мне и просили у Бога вразумленья сказать мне то, что для меня нужно, а потому, верно, после откроется мне в нем и больше. Хотя и теперь вы сказали много того, за что душа моя будет благодарить вас и в будущей и в здешней жизни.

Все, что говорите вы об учительстве, принял очень к сведению и вследствие этого, разумеется, взглянул пристальнее и на себя и на учительство. Не могу только решить того, действительно ли то дело, которое меня занимает и было предметом моего обдумывания с давних пор, есть учительство. Мне оно кажется только долгом и обязанностию службы, которую я должен был сослужить моему отечеству, как воин, гражданский и всякий другой чиновник, если только он получил для этого способности. Я, точно, моей опрометчивой книгой (которую вы читали) показал какие-то исполинские замыслы на что-то вроде вселенского учительства. Но книга эта есть произведение моего переходного душевного состояния, временного, едва освободившегося от болезненного состояния. Опечаленный некоторыми неприятными происшествиями, у нас случающимися, и нехристианским направлением современной литературы, я опрометчиво поспешил с этой нерассудительной книгой и нечувствительно забрел туда, где мне неприлично. А диавол, который <тут> как тут, раздул до чудовищной преувеличенности даже и то, что было и без умысла учительствовать, что случается всегда с теми, которые понадеются несколько на свои силы и на свою значительность у Бога. Дело в том, что книга эта не мой род. Но то, что меня издавна и продолжительнее занимало, это было изобразить в большом сочинении добро и зло, какое есть в нашей русской земле, после которого русские читатели узнали бы лучше свою землю, потому что у нас многие, даже чиновники и должностные, попадают в большие ошибки по случаю незнания коренных свойств русского человека и народного духа нашей земли. Я имел всегда свойства замечать все особенности каждого человека, от малых до больших, и потом изобразить его так перед глазами, что, по уверению моих читателей, что человек, мною изображенный, оставался, как гвоздь, в голове, и образ его так казался жив, что от него трудно было отделаться. Я думаю, что если я, с моим умением живо изображать характеры, узнаю получше многие вещи в России и то, что делается внутри ее, то я введу читателя в большее познание русского человека. А если я сам, по милости Божией, проникнусь более познаньем долга человека на земле и познаньем истины, то от этого нечувствительно и в сочинении моем добрые русские характеры и свойства людей получат привлекательность, а нехорошие – такую непривлекательность, что читатель не возлюбит их даже и в себе самом, если отыщет. Вот как я думал и поэтому узнавал все, что ни относится до России, узнавал души людей и вообще душу человека, начиная со своей. Еще я не знал сам, как с этим слажу и как успею, а уже верил, что это будет мне возможно тогда, когда я сам сделаюсь лучшим. Вот в чем я полагаю мое писательство. Итак, учительство ли это? Я хотел представить только читателю замечательнейшие предметы русские в таком виде, чтобы он сам увидел и решил, что нужно взять ему, и, так сказать, сам бы поучил самого себя. Я не хотел даже выводить нравоучения; мне казалось (если я сам сделаюсь лучше), все это нечувствительно, мимо меня, выведет сам читатель. Вот вам исповедь моего писательства. Бог весть, может быть, я в этом неправ, а потому вопрошу себя еще, стану наблюдать за собою, буду молиться. Но, увы! молиться не легко. Как молиться, если Бог не захочет? Вижу так много в себе дурного, такую бездну себялюбия и неуменья пожертвовать земным небесному. Прежде мне казалось, что я уже возвысился душой, что я значительно стал лучше прежнего, в минуты слез и умилений, которые я ощущал во время чтения святых книг. Мне казалось, что я удостоивался уже милостей Божиих, что эти сладкие ощущенья есть уже свидетельство, что я стал ближе к небу. Теперь только дивлюсь своей гордости, дивлюсь тому, как Бог не поразил меня и не стер с лица земли. О, друг мой и самим Богом данный мне исповедник! горю от стыда и не знаю, куда деться от несметного множества не подозреваемых во мне прежде слабостей и пороков. И вот вам моя исповедь уже не в писательстве. Исписал бы вам страницы во свидетельство моего малодушия, суеверия, боязни. Мне кажется даже, что во мне и веры нет вовсе; признаю Христа Богочеловеком только потому, что так велит мне ум мой, а не вера. Я изумился Его необъятной мудрости и с некоторым страхом почувствовал, что невозможно земному человеку вместить ее в себе, изумился глубокому познанию Его души человеческой, чувствуя, что так знать душу человека может только Сам Творец ее. Вот все, но веры у меня нет. Хочу верить. И, несмотря на все это, я дерзаю теперь идти поклониться Святому Гробу. Этого мало: хочу молиться о всех и всём, что ни есть в русской земле и отечестве нашем. О, помолитесь обо мне, чтобы Бог не поразил меня за мое недостоинство и удостоил бы об этом помолиться! Скажите мне: зачем мне, вместо того, чтобы молиться о прощеньи всех прежних грехов моих, хочется молиться о спасеньи русской земли, о водвореньи в ней мира, наместо смятения, и любви, наместо ненависти к брату? Зачем я помышляю об этом, наместо того, чтобы оплакивать собственные грехи мои? Зачем мне хочется молиться еще и о том, чтобы Бог дал силы мне загладить новым, лучшим делом и подвигом мои прежние худые, даже и в деле писательства? О, молитесь обо мне, добрая душа моя! Молитесь, чтобы Бог избавил меня от всякого духа искушения и дал бы мне уразуметь его истинную волю. Молитесь, молитесь крепко обо мне, и Бог вам да поможет обо мне молиться! Порученье ваше исполняю, Евангелие читаю и благодарю вас за это много.»