Свидетель

– Не-а, не хочу.

– Тогда терпи. Не по правилам, конечно, но больно мне твой кашель не нравится. Попробую перебдеть. Укол тяжелый. Будет плохо.

Действительно было плохо: закружилась голова и затошнило. Наверное, и вырвало бы, да только нечем.

– Надо было позавтракать, легче бы перенесла… Все. Свободна.

– Не, а вердикт?!

– Карантин, – увидев, как вытянулось лицо у женщины, Мамба поспешил успокоить, – шучу. Но по станции не особо шляйся, заразу не разноси. Завтра еще уколю, только поешь перед этим. Пить будешь вот это, – он протянул ей пакет с серым порошком. – Продукт «высоких технологий» от «академиков». Отрекламирован как антигриппин. Вот на тебе его и проверим. А вот это, – Мамба снял с полки большую жестяную банку, в каких раньше хозяйки хранили муку, пересыпал часть содержимого в матерчатый мешок, – тебе персонально от Дмитрия Анатольевича, то бишь, от меня. Котовник. Наши друзья, муринские мутанты разводят по моей нижайшей просьбе. Заваривать будешь от кашля.

Уже уходя, она вдруг спросила:

– Дим, а ту девушку, год назад, помнишь?

– Наташу? Что Андрюха Креховец задушил? Как не помнить? До сих пор не могу понять, что нашло на него? Абсолютно адекватный парень был, я его знал хорошо. Казалось так, по крайней мере.

– Так там тоже, вроде, никто ничего не слышал. А дело в туннеле было…

– Ну, не знаю. Может, она сознание потеряла, там у нее на затылке гематома была. А что хочешь-то?

– Да так, вторая задушенная…

– Что бы изменилось, коль была бы зарезанная?

– Ты прав, пожалуй. Ничего.

– И не шляйся, ладно? Координатор увидит такую – и меня взгреет, и тебя точно запрет в карантинке вместе с покойниками.

– Да уж, постараюсь не попадаться…

* * *

Последнее предупреждение было излишним: Кристи и так уже решила немного отлежаться, хотя бы поспать, если получится. Да и проанализировать все не мешало бы. Информации много, а с Вексом надо беседовать предметно.

Так что – домой, однозначно. Заварит чаю или котовника этого, устроится у себя на топчане, закутавшись в одеяло… От этих мыслей стало тепло и уютно, вспомнилось детство, когда она зимой, нагулявшись на морозе, пряталась потом в одеяло, а бабуля поила ее чаем. С медом, с конфетами, с вареньем… Правда, у Кристи всегда, по обыкновению, получалось ровно наоборот: конфеты, мед и прочие сладости исчезали у нее намного быстрее, чем вода в чашке. Получалось, вроде как, не чай с конфетами, а конфеты с чаем. Причем последний был нужен, как говорила бабуля, чтоб уж «там» совсем не слиплось. Что она имела в виду под «там», Кристи, почему-то, узнала уже взрослой и сильно смеялась. Хорошо, что бабуля умерла задолго до этого кошмара. Счастливая…

Развесив на веревке в углу мокрое белье и полотенце, Кристи собралась в поход к бойлеру: уже в студенческую пору она научилась ценить просто чай, без конфет и даже без сахара, поэтому, как ни лениво было тащиться через всю станцию, но без кипятка – никак, никакого кайфа.

На пороге она столкнулась с Маринкой.

– Теть Крысь, я в гости…

– Так и не пошла в школу-то?

– Не, опоздала все равно. Можно к тебе?

– Нельзя, Марин, работать я буду.

– А я тихонечко в уголке посижу.

– Ты? Тихонечко? Сама-то в это веришь?

Маринка насупилась: делать ей было сейчас ровным счетом нечего, и она умирала со скуки.

– Марин, книжку новую хочешь? Сказки.

Надо отдать Маринке должное: при всей ее нелюбви к школе и урокам, она, тем не менее, очень любила читать. На этой почве они с Кристи, собственно, и подружились.

– Ага! Когда вернуть?

– Да оставишь себе. За небольшую услугу, – женщина протянула девочке термос, – кипятку принеси. Осторожней только.

Наряду с сундуком термос – еще одно ее замечательное приобретение, предмет зависти многих тутошних хозяек. И, при ее неисправимом водохлебстве, вещь в хозяйстве просто необходимая: избавлял от постоянного шастанья к станционному бойлеру.

– Кипятку или чаю?

– Марин, просто кипятку.

Заварка у нее была своя. И котовник еще.

* * *

Кристи давно заметила про себя одну вещь: думается всегда лучше, когда руки чем-то заняты. Именно поэтому всегда, когда надо было что-то серьезно обдумать, она вязала. И себе, и другим, кто попросит. Слава Богу, и покойнице-бабуле, руки из того места росли.

Давно уже ее основная работа не требовала постоянной занятости. Так, авралы. Отчаянных дураков, по которым «Дача» плачет, становилось все меньше и меньше. Кристи не раз уже просилась у Рата определить ее на какие-нибудь работы – очень не хотелось чувствовать себя бездельницей, и ловить вслед осуждающие взгляды, а то и слышать возмущенный шепот за спиной: «нахлебница!». Но тот был непреклонен: нельзя ронять авторитет карательных органов. Тогда она и придумала себе эту работу. Для себя вязала всегда, а тут сама предложила связать одному, второму… Вязаного старья было много, а из-под ее рук выходили вполне приличные и красивые свитера, кофты, шарфы. А один раз – даже платье. Со своих, станционных, за работу она не брала ничего. Ну а если забредал с заказом кто-то чужой, то платили кто и чем мог. Так вот и термос у нее появился, и спицы новые. И заварка настоящая, довоенная. Да и нитки иногда приносили, не только рванину.

Сегодня она занималась свитером, распускала его. Потом свяжет из него два маленьких, на близнецов Вовку и Мишку. Орнамент уже придумала, и своих ниток добавит, чтоб понаряднее сделать. Вязка ручная, так что распускать не сложно. Руки работают, а голова – думает…

Начнем с Лоры. Время убийства. Рат нашел ее около четырех утра. К этому времени она была мертва уже около часа или двух. Точнее Мамба сказать не может. Векс появился на станции около трех. То есть вполне мог убить. Вопрос: за что? Ни в какую логику это не влезает… Стоп! Эмоции потом. Сначала факты. Убил, раздел. Или она уже раздета была? Бр-р-р… Не насиловал – ни он, ни кто-то еще. Может, хотел, да не получилось? Убил случайно? Так, куда-то ты, дамочка, не туда полезла. Но спросить надо будет. И ботинки его посмотреть: кровь есть или нету. Одежду снимать бесполезно, там теперь его собственной кровищи прорва. Но, с другой стороны, дозорные на нем крови не заметили. И запасной одежды с собой не было. Снял и выкинул? А где? В сторожке ничего такого не было, рядом – тоже, она специально смотрела. В туннеле? В принципе, возможно. Только какой-то убийца предусмотрительный получается: первый раз сюда из Токсово пожаловал, и сразу взял с собой запаску… Что, думал – убивать придется? Или он не за того себя выдает? Но… Но тогда он наверняка мог слышать про Сашку, хоть и не распространялись про него, но земля, метро, то бишь, слухами полнится…

И совсем не понятно, на кой ляд он заявился сюда? Что забыл? Ладно, спросим… Интересно, а вот почему никто не слышал шума? Хорошо, стенки толстые, но через дверь-то крик бы услышали? Когда Рат закричал, все повыскакивали. И… Лежала девочка перед дверью его комнаты. Не перед своей, перед его! Уф… Нет, она про такое даже думать не будет, слишком получается жутко. Рат, конечно, скотинка еще та, но дочь любил очень. Жил для нее. И ради нее. Хотя… Почему Рат вчера не дал осмотреть ее комнату? Она все осмотрела, и его тоже, а вот к Лоре он не пустил? Прогнал в сторожку… Нет, дико это. Да и нервничал он, пока она там все осматривала. Торопил ее постоянно. Нет. Марк вот… Плакал… Наверное, влюблен был.

Интересно, а какие на самом деле между ними были отношения? Что он знать может? Пока она сумела выяснить только одно: он, как и все остальные, ничего не слышал, спал. И… И с кем Лора спала? Интересно, имеет этот ухажер отношение к ее смерти? Вообще, кто он? Пожалуй, даже Рат не знает. Ну, конспираторша… Может, Марк? Почему бы и нет? Парень-то видный и возможностей для уединения у них прорва была – все-таки отдельная комната. И свой он, на чужака бы внимание обратили тут же… Вопросы, вопросы… Пока комнату Лоры не посмотрит, и на половину не ответит. И Векс… Только будет ли он с ней разговаривать-то? А если будет, то скажет ли правду?

Векс… Сколько у него росту? Так, она сама – сто семьдесят, а он-то, пожалуй, пониже будет. Или такой же. А Мазай – сто восемьдесят? Правда, Векс, судя по всему, мужик крепкий, тренированный. И не старый. Мазай-то постарше будет. Не на много, но постарше, точно. Наверное, ровесник Рату. И ботинки у Векса подходящие, тяжелые, армейские… И за что его так? Ведь точно, мертвого били-то. Это же какая ненависть должна быть? У человека, с которым и не встречался никогда. Или встречался?..

И еще беглец этот…

Странно, кстати, а зачем она все это делает? Ведь от ее отчета не зависит ровно ничего, судьба Векса решена. Рат, правда, всегда требует подробного изложения доказательств. Правосудие, мать его ети… Одних показаний Саши ему якобы мало. Хотя, на самом-то деле, именно они и являются основными. Как же, главный свидетель обвинения. Очевидец, фактически. Надо бы спросить, что он в этот раз видел-то… Интересно, а что скажет Рат, когда я ему вот это все выложу? Как выкручиваться будет?

Свитер кончился, вода в термосе – тоже. Интересно, а сколько сейчас времени? С другой стороны, какое сейчас время? Идеальная условность: сколько назначим, столько и будет. Но не вечер точно – с работы народ еще не потянулся.

В животе требовательно заурчало. Кристи поняла, что жутко хочет есть. При всем при этом, идти никуда не хотелось. Комната неожиданно показалась ей такой родной и уютной, а остальное станционное пространство, наоборот, чужим, враждебным… Вот останется она тут, и никаких тяжких мыслей больше не будет. Ни убитой Лоры, ни Мазая, ни Векса… Ничего этого не будет. Дом укроет, дом спасет…

Наваждение прошло так же быстро, как и появилось: ни страуса, ни улитки из нее не получится. И проблемы сами собой не рассосутся. Так что: обедать, потом – комната Лоры. И с Сашей поговорить обязательно. И Векс… И Марк еще. Но комната – в первую очередь. Осмотр – это первоочередное. Негоже недоделанным оставлять.

Глава 6
ФЕЛИКС РАТНИКОВ, КОРОЛЬ КРЫС

Старухе Смерти взятку дали

И погрузили в забытье,

И напоили вдрызг ее,

И даже косу отобрали…

В. Высоцкий

9 ноября – утро 10 ноября. Станция Гражданский проспект

Бульк… Бульк… Приятные звуки, ласкающие. Еще раз – бульк. Три булька – как раз, глоток. Теперь еще раз: бульк-бульк-бульк…

– Димка! Азаров, мать твою! Эй, Координатор хренов! Кому сказал – сюда! Ик… С-свол-очь, прятать от меня мою же выпивку?! С-с-су-ик..-а… Вон! – кружка летит в дверь.

Сколько прошло времени? Час? Десять? Или вечность? И разве это имеет значение теперь? Все… Нет ничего. И ничего не нужно. Умереть… Он хочет умереть. Какое блаженство: ничего не чувствовать, не видеть, не знать… Слез нет…

* * *

 
– Лора, Лора, помидора,
Мы в саду поймали вора.
Стали думать и гадать,
Как же вора наказать?!
 

– Феликс! Ты ее замучаешь! – Марина пытается состроить хмурое лицо, но не выдерживает, хохочет.

Маленькая девочка вырывается из рук мужчины и, смешно переваливаясь на пухленьких ножках, бежит в коридор.

– Ай, сейчас догоню-догоню-догоню! – Рат хлопает в ладоши и смеется ей в след. Девочка визжит от удовольствия.

Счастливая семья…

– Папочка, папулечка, а расскажи, – получается смешно «вафказы», половину букв мы еще не выговариваем, – а расскажи, как люди раньше жили, как там, сверху? – Лора обняла его за шею, хитрюге пора спать, но она не хочет, тянет. Как все дети.

– Так я же тебе рассказывал?

– А ты еще расскажи!

– А спать?

– Ну-у, папулечка!

– Лиса! Ладно, слушай…

И он опять, в который раз уже, пересказывает ей одно и то же. Чудесную сказку о прошлом…

Лора… Его Лорочка. Он больше всего боялся, что родится девочка. Там, наверху, остались два его сына, он заставил себя забыть их, похоронил раз и навсегда: шанс, что они выжили – один к тысяче. Так же, как и жена. Он заставил себя все начать сначала. Поэтому и хотел сына, наследника. Марина родила дочь.

Нет, он обожал своих мальчишек, но такого приступа нежности не испытывал ни к одному из них. Девочка. Слово-то какое – нежное, ласковое. Крохотный, пищащий комочек. А выросла… В маму, в Маринку, в Мариночку. Красавица получилась. Но это лицом и статью. А характер – характер его, Ратникова, Рата. Марина Ангелиной назвать хотела. Но он настоял, чтоб Лорой. И прав оказался. Ангелина – это не для нее. Лора. Лариса Феликсовна Ратникова. Такая, пожалуй что, и на его месте смогла бы неплохо смотреться. Со временем, естественно. Любого мужика за пояс заткнет, в дугу согнет, и не смотри, что восемнадцати нет еще. Координатор, и тот ее побаивался. И правильно. Что, Марку в жены захотел?! Породниться, значит. Так это потрудиться еще надо. Марк, ха… Для нее ли? Не-ет, кишка тонковата! Зато амбиций-то сколько… Захочет верх взять… Ой, захочет. Да только она же его уроет в момент! Нет, Марк ее не потянет. Слабак.

Но и не тот, залетный… А-а, шельма Лорка! Это ж надо, что удумала? У родного отца под боком?.. Эх, мало он тогда этому-то всыпал. Любитель клубнички… И Лорке надо бы порку задать. А как смотрела-то на него! Хоть бы чуточку раскаяния! Нет, его же и обвинила сама во всем. Родного отца – в том, что чужого мужика за шкирку из ее кровати вытащил! «Ты, папочка, сам говоришь, что кровосмешение допускать нельзя. Детей лучше рожать от пришлых!» Вот же зараза! Слово-то какое – «кровосмешение». И не поспоришь. Говорил. Только вот не думал, что дочка тоже, вот так, с кем попало. Не для нее говорил! Лорка-а-а… Плевать бы, что от кого попало. Но внук был бы. Или внучка…

У-у-у-у-у!..

Бульк, бульк, бульк… Три булька – глоток. Фу, мерзко! Маринка бы сейчас ругалась… Ой, и не любила она, когда муж выпивал. Всегда дулась, не разговаривала потом. А что он, пил, что ли? Но женщины… Счастливая! Раньше Лорки ушла. Бросила его, одного. А он и помочь не мог. Никто не смог бы. Как это Мамба сказал? Ан-фи-лак-ск… Нет. Анфи… Анфилак…тический, вот, шок. Да плевать ему, какой он там этот шок! Главное – один маленький укус, и – нет человека. Но почему именно ее? Почему?! А теперь Лора…

Бульк, бульк, бульк… Три булька – глоток. Все, пусто…

И в душе тоже – пусто. И темно. Черно. Навсегда…

– Папа!

– Лора, Лорочка!! Где, где ты? Лора-а?!

Тишина… Мертвая.

Сколько он уже так сидит? Плохо-то как… Нет, права была жена, что пить не давала… Фу, ик!.. Голова. Трещит. Лора…

– Папа!

– Лора! Лора-Лора-помидора, мы в саду поймали вора…

Как же больно!.. Невыносимо больно. Что это? Нож. Лезвие холодное, приятно… А что, если?..

Нет! Не сейчас. Рано. Пока жив этот ублюдок – рано. Он еще хочет насладиться его смертью!

Больно… Больно!

– А… З-з-араза! Азаров! К-ик-рдинатор! Мамбу давай! Да поторапливайся…

* * *

Когда Мамба влетел к Рату, тот отрешенно смотрел, как кровь медленно капает с запястья на стол. Доктор облегченно вздохнул:

– Ну, я думал, что-то страшное.

Рат поднял на него мутные глаза:

– А это что, не страшно? Больно…

– До свадьбы заживет, однозначно.

– Не заживет…

Мамба запоздало понял, что Рат имеет в виду совсем не рану на руке, но решил не подавать виду.

– Вот никогда бы не подумал, что всесильный начальник СБ уподобится истеричной барышне и начнет резать себе вены.

Рат промолчал. Не потому, что он не услышал упрека – просто все, что происходило вокруг, абсолютно не заслуживало его внимания. Несмотря на пьяный угар, он четко осознавал – жизнь кончена. Она закончилась в тот момент, когда он увидел на пороге своей комнаты Лору. Мертвую.

Тогда, двадцать лет назад, Рат, тогда еще просто – Феликс Ратников уже терял все, но пережил это достаточно легко: он просто приказал себе не думать о прошлом. Нет, конечно же, в первые дни после случившегося, Рат, как и остальные, ждал и надеялся, что все вот-вот закончится, и можно будет вернуться к прежней жизни. Когда же пришло понимание: прошлое утрачено навсегда, – не растерялся, не впал в депрессию. Первые дни и недели после Катастрофы были полны боли, отчаяния и бесконечной потерянности. Для всех. Кроме Рата. Ему не впервой было начинать все с чистого листа – он же из провинции, «никто и звать никак». Сам всего добился, сам. Еще майора получить не успел, а уже начальник розыска, через год – зам по оперативной работе. С перспективой или на начальника, или на переход в ГУВД. Да не простым опером, само собой. Ну, а чего это ему стоило – пусть все заткнутся и завидуют молча.

Только, наверное, у всего есть предел. Или это уже возраст? Или теперь у него есть все, и больше ему действительно ничего не надо? Кроме счастья для своего ребенка? Для Лоры…

При мысли о дочери Рат застонал и прокусил губу. Но не почувствовал боли, так же, как и не чувствовал ее, когда резал себе руку. То, что сжигало его изнутри, болело стократ сильнее…

– А что мы пьем? – Мамба взял со стола пустую бутылку. – Ого, виски! Хорошо живем.

– Налить? Давай, выпей со мной!

С этими словами Ратников вытащил из стола еще одну, непочатую бутылку и стакан.

– На свадьбу берег. Выпьешь? За упокой? Что смотришь? Это святое…

– Наливай. Помяну.

Рат хотел налить и по второй, но Мамба проворно выхватил у него бутылку:

– Нет. Теперь все.

– Отдай!.. А, – Рат устало махнул рукой. – Еще есть! Моду взяли – мою выпивку воровать… А я еще найду, – он попытался встать, но не удержался, грохнулся на пол. – Ч-черт! Эй, М-м-амба… Коор… Димка… Кто там? Встать… Надо… бы…

– Ну вот, кажется, угомонился-таки.

– А если опять? Может, укол какой?

– И отправить его к дочке? Нет уж, увольте. Часа-то два точно проспит, а потом уже будем посмотреть. Вот еще мне забота, из болота тащить бегемота… – увидев, что Координатор недоуменно смотрит на него, Мамба пояснил: Стишок, детский… Слушай, Дим, а ты с похмелья сам болел когда-нибудь?

– Нет. Не пью. Вообще.

Координатор врал: один раз он все-таки напился, и на следующий день жутко страдал. Но посторонним про это знать не полагалось.

– Вот и я нет. – Мамба улыбнулся. – Хоть и не язвенник-трезвенник, как некоторые… Ладно, делать будешь так. Ты ведь сам все будешь делать? Никто ничего видеть не должен, не мне тебе объяснять… Как проснется – налить полстакана. Больше – ни-ни. Постараться накормить. Зиночке я скажу, сварит ему бульончика. Все спиртное спрятать. И позвать меня.

* * *

Рат проспал ровно час.

Ему снилась Лора. Такой, какой она была маленькая: смешной, кривоногенькой, ласковой… Он проснулся почти счастливым, и, когда открыл глаза, то не сразу понял, где находится и что произошло. А когда осознал – завыл. Кто он теперь? Опять, как и раньше – никто. Сирота. Один в этом прогнившем, больном мире. За что его так? За какие грехи? Другие больше грешили…

Взгляд упал на крохотную, помутневшую от времени фотографию в рамке: Марина. Единственная память о жене. А вот о Лоре… О Лоре у него ничего не осталось. Он так и будет помнить ее такой, как увидел в ту жуткую минуту: изумленно и обижено смотрящую на него снизу вверх мертвыми глазами…

Неожиданно его разобрал смех: как он раньше не догадался? Как мог забыть? Грин!.. Он сделает все, как надо! Лора, его Лора всегда будет с ним!

Вместе со смехом пришли и долгожданные слезы. Легче, правда, не стало. «Поплачь, легче будет». Враки все это, враки…

– Азаров, етитный дух! Сюда!

Координатор осторожно заглянул за дверь, увидел на столе непочатую бутылку: «Ах, черт! Надо было сразу все обыскать! Допьется до «белочки» – греха не оберешься. Или уже допился? Час от часу не легче…»

– А, Диман, крадешься? – Рат зло хохотнул. – Ну что ты за человек такой! Ни украсть, ни покараулить. Ни слово сказать… И не выпить с тобой, – с этими словами Рат налил себе, а потом – и во второй стакан. Усмехнулся, увидев, как посмотрел на него Координатор. – Не боись, сегодня не заставлю. Грина позови. Сейчас же…

* * *

– Рат! Рат! Феликс, да проснись же ты! Хватит спать, вставай уже!

– Отвали… О-о-о… Ты кто?

Рат непонимающе глядел на человека, посмевшего вырвать его из объятий спасительного забытья. Голова трещала, во рту – точно кошки нужду справляли.

– Пить будешь? – Рат пошарил на столе бутылку, не нашел. – А нету… Погодь! Азар-ров!..

И опять уронил голову на стол.

Мужчина растерялся: уже минут десять, как он безуспешно пытался добудиться спящего.

– Я предупреждал, начальник спит.

Голос был неприятный, скрипучий. Мужчина от неожиданности вздрогнул: Координатор, чупакабру ему в печенку, всегда появляется, как привидение!

– Дмитрий Николаевич, мне очень нужно его разбудить. Ну, сделай что-нибудь, а?

Координатор равнодушно пожал плечами: вот еще, будет он решать чужие проблемы!

– Ждите. Вы же сами видите, Рат сейчас неадекватен.

– Не могу. Не могу я ждать! – мужчина скрипел зубами от ярости. Как бы ему хотелось сейчас двинуть хорошенько им обоим: и Рату, который напился, как свинья, и дрыхнет, и этому, прихлебателю. Но он знал, что никогда не сделает этого. Чревато.

Координатор ушел так же бесшумно, как и появился. Сволочь!

Гость плюхнулся на табурет, тот заскрипел под его массивной фигурой.

– Черт, не хватало еще грохнуться тут! Начальник, а стула нормального нету!

Вообще обстановка кабинета была спартанской, ничего лишнего. Правда, если присмотреться, то заметишь, что аскетизм касается лишь обстановки, но никак не качества мебели. И стол, и шкаф явно были не из магазина «Икея». Да и диванчик тот еще, эксклюзив… Так что, изломанная табуретка – это скорей исключение из правил. Мужчина пересел на диван. Ух, хорошо! С ортопедическим матрасом, не иначе. Может, действительно, ну его? Растянуться сейчас во весь рост и дать храпака, пока сам хозяин не разбудит? Он представил себе эту картину, усмехнулся: Рат, пожалуй, разбудит. Такого пинчища даст!..

Да и недосуг ждать-то. Уж больно новость горячая, надо что-то решать, причем – не откладывая в долгий ящик. Зря что ли он прилетел ни свет ни заря с самого «Мужества»? Чтоб посмотреть на пьяную рожу начальника? Ну уж нет!

Мужчина собрался с духом.

– Будем решать проблему кардинальным способом. Ох, прости меня, Господи! – с этими словами он размахнулся и со всей силы шлепнул Рату сначала по одной щеке, потом по второй. Повторил экзекуцию.

Глаза Ратникова наконец-то приобрели осмысленное выражение.

– Мороз… Приперся, падальщик? Порадоваться моему горю?

Мужчина пропустил сказанное мимо ушей, вытащил из-за пазухи бутылку (хорошо, догадался, прихватил), плеснул в два стакана по глотку.

– Выпей. Помянем дочку. И хватит.

– Не могу. Голова раскалывается…

– Через «не могу» давай. Надо. Ну, помяни, Господи! Царствие небесное, как там еще? Пей!

Рат послушно выпил, тут же закашлялся. Ну и мерзость…

В этот момент словно из воздуха материализовался Координатор, поставил на стол кастрюлю и так же тихо исчез.

Запах из-под крышки шел такой, что начисто перебил перегарную вонь.

Мороз решил не скромничать: как-никак, а закусить полагается.

– И что тут у нас? Бульончик? Вот сейчас и позавтракаем.

Рата от этого запаха вывернуло наизнанку. Зажав рот рукой он рванулся в угол, с трудом удержался на ногах… Но желудок изверг наружу только мерзко пахнущую слизь вперемешку с выпитым спиртным. Феликс тихо застонал и с трудом выговорил:

– Андрюха…пошел вон! Я тебя звал? Вот и вали к себе на «Мужества». И не забывай, кто из нас начальник, а кто зам.

Мороз смотрел на Рата и не узнавал его. Неужели горе может так изменить человека? Дело даже не в том, что вместо уверенного в себе, жестокого и жесткого Феликса Ратникова перед ним сейчас предстала старая развалина, мямля, опустившаяся за каких-то несколько часов. Рат изменился внешне: когда Мороз зашел в кабинет и увидел откинувшегося на спинку стула спящего человека, он не узнал в нем своего начальника. Осознание, что это он, пришло позднее – после того, как Андрей сообразил: в кабинете Рата спать может только Рат. Но жалости к нему не было. Презрение – это да: расклеился, тряпка…

– Феликс, я-то свалю. Но мне кажется, ты должен кое о чем знать. Именно потому, что начальник – ты. И решать все – тоже тебе.

Мороз говорил и сам себе все больше и больше удивлялся. Рата он всегда побаивался. Когда тот разговаривал с ним, Андрея не покидало ощущение: начальник знает про него все, даже то, в чем он и сам себе боится признаться. Еще вчера он и дыхнуть в сторону без его разрешения не решился бы! А сейчас вот пьет с ним водку и запивает его же бульоном… Да еще и перечить смеет. Но дело и впрямь было из тех, что пахнет керосином. Ставки очень высоки, а принимать решения самостоятельно он боялся. Нет уж, пусть начальник думает. Голова у него большая. Да, в случае чего, и снимать ее некому. Не то что у него, у Мороза…

– Рат, ты выслушаешь меня. Я не уйду, пока ты не сделаешь этого.

Кинув на зловонную лужу полотенце (ничего, отстирают!) Мороз решительно налил в чашку дымящийся бульон:

– Пей! Лучше будет, обещаю.

Рат послушно выпил, с удивлением заметив, что действительно стало легче: революция в желудке унялась, голова стала гудеть чуть тише. Кажется…

– Все, включай мозги.

Мороз начал было говорить в своей обычной манере: издалека, задавая вопросы, и тут же отвечая на них сам:

– Ну, кто такие вегане ты знаешь. А про их исследования, ну, что они пытаются новый вид человека создать…

Но Рат перебил его:

– Короче, Склифосовский! Это в метро каждая крыса знает. Суть давай!

– Суть… Ладно, будет тебе ссуть. Ко мне поступила информация, что нашими исследованиями и муринцами заинтересовалась Империя.

Рат, однако, сенсации не оценил.

– И что? Пусть интересуется, сколько пожелает. У нас – ни коня, ни воза. Или ты от меня скрыл что, а? – Рат посмотрел так, что у Мороза по спине побежали мурашки. – А муринцы… Эти Вегану не по зубам. Да и до нас им не добраться, факт. Проблема в чем? Или, – Рат недобро усмехнулся, – ты мне сотрудничество от их имени предлагаешь?

Мороз поперхнулся начатой было фразой: не хватало еще быть зачисленным в веганские шпионы.

– Рат, ты что? И в мыслях не было. Я ж знаю, кто они… Нет, я про другое. Вот у тебя что сейчас на станции прои-зошло?

– Слушай, шел бы ты отсюда? – Рат не сказал, прошипел. Кулаки сжались, глаза побелели от ярости.

Мороз испугался не на шутку: перед ним вдруг оказался прежний Ратников. Да, рано он его со счетов списал, рано…

– Рат, да я…

– Вон!

Это «вон» вдруг разозлило Мороза. И даже не само слово, а тот презрительно-пренебрежительный тон, коим оно было произнесено. Да сколько, черт побери, можно? Сколько можно терпеть эти унижения?!

– Не уйду! – Мороз решительно плюхнулся на табурет, забыв, что тот на ладан дышит. Табурет скрипнул, зашатался, и… развалился под его весом.

В другое время Рат, глядя на то, как Мороз, чертыхаясь и потирая ушибленные места, пытается подняться, точно бы расхохотался. Сегодня было не до смеха. Но и злость на так некстати явившегося зама прошла.

Мороз же, наоборот, от падения совсем слетел с катушек:

– А, черт! Стулья нормальные заведи, ты…начальник! Думаешь, я уйду сейчас? Ни за что! И ты будешь меня слушать! Будешь!!!

Ратников с удивлением посмотрел на своего зама: надо же, оказывается, он голос имеет? Может, стоит присмотреться к нему повнимательнее? Может, еще толк из него будет?

– Харэ орать, не на базаре! Говори.

– Мой источник сообщил, что Веган готовит проникновение на станции Конфедерации, – Мороз сделал паузу, ожидая реакции Рата, но тот молчал. Тогда он продолжил:

– Да, напрямую до нас им не добраться. Спасибо Размыву. Это факт, но существует много возможностей. Дестабилизация обстановки, свой человек во главе Конфедерации… Не мне тебе объяснять. И…

– Хватит воздух трясти. Ты намекнул, что инфа как-то связана с убийством Лоры? Рассказывай. Пока я ничего не вижу.

– И Лоры, и Мазая. Только не перебивай меня, ладно?

– Ну, валяй, попробую дослушать твою галиматью.

Рат слушал Мороза с плохо скрываемым раздражением. Зачем? Зачем этот человек ходит по его кабинету и что-то говорит? В чем-то убеждает, доказывает ему что-то? Вот ему, Рату, оно сейчас надо? Лоры нет. Жизни нет. А этот… Что он хочет от него? Наградил Бог помощничками… Ни шагу самим без него, без Рата. Вот и получается, что надо ему… Как ни крути, но пока он отвечает тут за все. Он – глава. Не формальный, реальный. Сам себя назначил. А этот… Этот забудет все, что видел и слышал тут сегодня. Пусть только попробует не забыть!

– Веган, как известно, давно исследования проводит, поверхность освоить хочет. Но, по слухам, воз и ныне там. А тут – муринцы. С виду и изнутри – обычные люди, не отличишь от нас. А живут наверху, и ничего их не берет.

– Ты меня за советскую власть агитировать собрался? Я же сказал: короче!

– И обещал не перебивать. Ладно… Так вот, есть мнение, что этот самый Векс – агент империи Веган.

– Чаво-о-о? – Рат так и сказал, сознательно коверкая слово: «чаво», – Не бай шалей. «Есть мнение»… Фактуру давай, а не мнение. И побыстрее – голова раскалывается. Времени, кстати, сколько?

– Я пришел полседьмого. Утра.

– Хм… С самого с ранья заявился, значит… Что, не спится?

На самом деле, то, что пытался донести до него Мороз, заинтересовало Рата. И дело наверняка серьезное. Иначе не помчался бы помощничек сюда с утра пораньше. И уж тем более не стал бы его, Рата, тревожить. Просто побоялся бы. Но эта его манера… Трепло! Вроде должность-то – не разболтаешься. Ан, нет! Оратор хренов!

– Что замолк? Слова знакомые вспоминаешь?

– Ну вот тебе фактура. Первое: Мазая перед смертью сильно избили. Возможно – пытали. Зачем? Тут ответ сам собой напрашивается: сведения получить хотели. А какие сведения, если не о Мурино и его обитателях? Ты не хуже меня знаешь, что Мазай со Штаром в друзьях. И живет он… жил, вернее, в пересменок где? На «Гражданке», или, может где в другом месте? Не-ет, ты не хуже меня знаешь – в Мурино он жил. У него там свой угол имелся. Начхал он на радиацию, и жив до сих пор был, и здоров! Так что знал он немало. И не факт, что Векс этот один его убивал… Может, Грин только увидел его одного? А? Что скажешь? Вот так!

– Положим, убедил. Принято. С Мазаем ясно. А Лора? – Рат невольно скрипнул зубами. – Про нее твой информатор, что рассказал? Она тут при чем?

– Как при чем? «Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать…»

– Стишками заговорил?

– От тебя научился. Чья она дочка? Вот и делай выводы, кому насолить хотели. Кого из равновесия вывести. Это объясняет многое. И что у твоей двери лежала, и что голая… Они тебя растоптать хотели. Нейтрализовать.

– Угу. Положим, снова убедил. А доказуха где?

– Векс все расскажет. И укажет, кто из наших Вегану сведения сливает.

– Если сам знает. Говорить с ним будешь после Кристи.

– Но…

– После Кристи! Тебе не доверяю, не обессудь. Она поболе твоего вытащить из этого ублюдка сможет.

– Но это же секретная инфа, Феликс! Ты чего?!

– Ой, как мы испугались! Не бойся, из ума твой начальник не выжил. Мне надо знать, зачем он убил мою Лору. Все остальное – потом!