Подруги

– Маринка, как тебе удалось добраться раньше меня?

Ника провела нас в кухню, где уже были выставлены разные закуски. Наверняка Марта постаралась. Затем Вероника поинтересовалась, как у Катьки обстоят дела с Костей, пояснив, что я уже в курсе дела. Катя без всякого смущения стала рассказывать.

– Утром я отказалась что-либо обсуждать с ним, перенесла разговор на вечер, после чего гордо удалилась. Он выглядел обескураженным, – зло усмехнулась она. Раньше за ней такого не водилось. – Понимаете, девчонки, я будто прозрела. Вы знаете, я мечтала о замужестве и ребенке. Я по-прежнему этого хочу, но уже не уверена, что именно с Костей.

На работе она размышляла, что сказать ему вечером, так как не была готова сразу заявить о разрыве. Костя спутал ее карты, неожиданно появившись в банке, чего прежде никогда не делал. Он прошел к начальнику, представился Катиным мужем и попросил освободить ее сегодня от работы в связи с семейными обстоятельствами. Кате ничего не оставалось, как последовать за ним. Косте в интуиции не откажешь, сразу понял, что на сей раз дело не в обычной размолвке. Катя отказалась пойти домой или в ресторан, так что они нашли какой-то дворик, что сделать в центре города не так-то просто, и разместились на скамейке. Костя начал с обвинений.

– Ты так ополчилась на меня из-за того, что в воскресенье я ночевал у мамы?! Или из-за того, что вечер понедельника провел с друзьями?! Да, нам было интересно вместе, и я забыл о времени. Когда опомнился, было уже очень поздно, и я не стал звонить, боясь тебя разбудить. Пришел домой, а тебя нет. Чуть с ума не сошел! Почему ты не позвонила или не скинула сообщение? Будь добра, объясни. Решила меня наказать? Знаю, ты хотела бы пришпилить меня к своей юбке и никуда не отпускать. Но мы и так почти все вечера проводим дома! Меня это не устраивает!

Слушая подругу, я подумала, что, если бы не была уверена, что Костя у мамы не ночевал, то, скорее всего, была бы на его стороне. Катька действительно слишком домашняя, постоянно наводит чистоту, даже когда этого не требуется, все время что-то готовит, у нее все и всегда в идеальном порядке. И ей больше ничего не нужно, никаких возвышенных порывов не наблюдается. Если бы появился ребенок, она бы и его окружила заботой и лаской. Это неплохо, но, по-моему, ужасно скучно. Вот Костя и взбунтовался. Но в том-то и дело, что его отлучки не были невинными. А измену, вообще, предательство в любом виде, я не прощаю. Мы с Вероникой переглянулись, и она дала мне знак, что о Костиных выкрутасах следует пока помалкивать.

Катя тем временем продолжала свой рассказ. Поняв, что Костя в их неурядицах пытается обвинить ее, она возмутилась и забросала его встречными вопросами. Беседа получилось бурной и долгой. В конце концов, она предложила разъехаться, а через месяц встретиться и решить, стоит ли им съезжаться. Она и сама не понимала, откуда взялось такое предложение, так как, планируя встречу, об этом и не помышляла. Костя так разъярился, что дошло до оскорблений. Новая Катя не могла этого стерпеть и заявила, что сегодня переночует у Вероники, а он пусть пакует чемоданы и выметается из ее квартиры.

Мы потрясенно молчали. Думаю, на ее месте я поступила бы так же. Но это я, а не она. Я вдруг ощутила ностальгию по прежней Кате – мягкой, уступчивой и всепрощающей. Как часто мы навешиваем на людей ярлыки и не желаем принимать происходящие с ними перемены. Не зря говорят: «Если хочешь измениться, прежде всего, смени свое окружение, иначе старые знакомые не дадут тебе этого сделать, своими ожиданиями будут тянуть тебя в прошлое.».

Катя вопросительно смотрела на нас, ожидая реакции. Первой пришла в себя Вероника.

– Думаю, ты правильно поступила, – осторожно высказалась она.

– Я бы поступила так же, – честно сказала я, решив ничего к этому не добавлять.

Даже не думала, что мое высказывание так взбодрит Катю. И в мыслях не было, что я для нее авторитет. Ни для кого не секрет, что она считает меня стервой. Отчасти она права, а может, и не отчасти, а полностью. Впрочем, я ведь тоже хочу измениться. А вдруг девчонкам не понравятся эти перемены? Такое вполне возможно, ведь Катины изменения вызвали во мне неоднозначную реакцию. Я вдруг представила, как мы все трое меняемся и становимся одинаковыми, в нас сочетаются моя решительность, Катина доброта и Никина одухотворенность. Этакие тройняшки, никаких проблем и противоречий. Я еле удержалась от смеха. Такое вряд ли возможно. Можно подкорректировать поведение, но вряд ли можно изменить глубинные свойства личности. И вообще, было бы ужасно скучно жить среди клонов.

Тем временем мы наполнили бокалы и выпили за Катину новую жизнь, после чего начался обычный треп подруг. Я опомнилась первой.

– Какой еще вопрос мы должны сегодня обсудить?

И подруги, перебивая и дополняя друг друга, стали рассказывать.

Начала Катя. Сообщила о непомерно большом счете за электроэнергию, вызвавшем у нее подозрения, о том, как решила во всем разобраться и поехала к Нике. Об их путешествии на улицу Короленко и о том, что они там увидели, рассказывала Вероника. Я слушала очень внимательно, не понимая, куда они клонят. Когда разговор дошел до беседы со словоохотливой старушкой, я встрепенулась, но продолжала молчать. А вот их выводы меня взбесили, и я еле сдерживалась, чтобы не наброситься на них с кулаками.

– Понимаешь, – вздохнула Катя, завершая рассказ, – теперь Ника не знает, что делать с оставшимися деньгами. Вдруг Женька украл их со счетов невинных людей?

Тут я не выдержала.

– Вы, глупые курицы! Вы в своем уме?! – вскричала я. – Ладно, Катька, но ты, Вероника, каким местом ты думала? Ты знала Женьку столько лет! Девять из них он был твоим мужем! Скажи, за это время он совершил хоть один подлый или просто неблаговидный поступок? Или, может, был замечен в алчности? Или был кретином?

– Нет, – выдавила Вероника.

– То-то и оно, – сказала я, немного успокаиваясь. – Тогда, с чего ты решила, что он стал бы заниматься грязными делами, да еще рискуя оказаться за решеткой?

Подруги виновато молчали.

– Ладно, это все лирика, – продолжила я свое наступление, – а есть и практические вещи, которые опровергают вашу версию о хакерстве. Хакеры, прежде всего, думают, как бы не попасться, поэтому постоянно меняют свою дислокацию и компьютеры, и все равно иногда попадаются. Тонкостей я не знаю, но, по-моему, глупо десять лет сидеть на одном месте, ожидая, когда тебя сцапают.

– Но Женька десять лет там работал! – не сдавалась Катя. – Ты же не думаешь, что он занимался продажей лакокрасочных покрытий?!

– Разумеется, нет.

– Неужели наркотики? – ахнула Вероника. – Может, в банках у них вовсе не краски?

У меня уже зла не хватало на подруг. Никогда не считала их тупицами, но тут они проявили себя во всей красе. «Аналитические способности на нуле», – поставила я им диагноз. Потом стала терпеливо объяснять, что для продажи чего бы то ни было не нужен высокооплачиваемый программист экстра-класса. И он не химик, чтобы заниматься производством наркотиков. Тут что-то другое. Но что?! Этот вопрос был написан не только на их лицах, но и верещал у меня в голове. Я попросила Веронику рассказать все, что она знает, о Женькиной работе. Оказалось, что почти ничего – только то, что работа была секретной и высокооплачиваемой. Когда она спросила мужа, где находится его офис, тот ответил очень расплывчато: в Невском районе. В этом он не соврал.

– Почему он оставлял свою машину не на территории предприятия, а возле частного дома? – вдруг озадачилась я. – Неужели не боялся, что, прогуливаясь с Лизой по кленовой аллее, ты наткнешься на нее и узнаешь? – обратилась я к Нике.

– Ты просто все забыла, – стала пояснять Ника, – пешеходный мост долгие годы находился в полуразрушенном состоянии, по нему не ходили. Его лишь прошлой осенью отремонтировали, видимо, для жителей строящегося микрорайона, ведь в обход добираться долго и небезопасно, на автомобильном мосту практически нет тротуаров. А мы с Лизой только пару месяцев назад открыли для себя этот маршрут.

Все равно было непонятно, почему Женька не ставил автомобиль на стоянку, но я не стала заострять на этом внимание, и без того было слишком много неясного. И со всеми этими неясностями разбираться придется мне. Как показала практика, на подруг мало надежды, а я не могу допустить, чтобы они очерняли Женькино имя, пусть даже только в своих мыслях. Я чувствовала, что есть какая-то ниточка, за которую надо потянуть, чтобы распутать весь клубок. Что в этом деле кажется наиболее подозрительным? Ответ пришел сразу – то, что высококлассный и высокооплачиваемый программист работал в таком месте столь долгое время. Я вспомнила этот дом. На прошлой неделе я приезжала к матери, и она потянула меня туда, чтобы показать приглянувшееся ей строящееся здание, надеясь склонить своего любовника к покупке в нем квартиры. Тот недавно официально развелся и подумывал о новом жилье. Тогда я обратила внимание и на тот дом, и на табличку на нем. Помнится, еще удивилась, за какие заслуги это убожество удостоилось охранной грамоты.

Подруги тихо переговаривались, а я, откинувшись на стуле, размышляла. Затем услышала Никин шепот:

– Не мешай! Маринка думает!

Как-то внезапно вспомнились слова разговорчивой старушки, пересказанные подругами. «Ходят слухи, что нас не тронут из-за этого дома.». Действительно, двадцатипятиэтажные громадины придвинулись к нему почти вплотную и будто споткнулись. От стройки желтый дом отделяло лишь несколько ветхих домишек. Застройщики народ хваткий, их табличкой на доме не испугаешь, значит, все сделано официально и по всем правилам, может, и позвонили, кому следует. Это каким же влиянием надо обладать, чтобы остановить или хотя бы притормозить столь масштабную стройку! И, главное, зачем? Кому было нужно, чтобы в этом доме, именно в нем, продолжалось то, чем занимался Женька, и чем сейчас наверняка занимаются другие? Понятно, что торговля лакокрасочными покрытиями – это прикрытие. Но что оно прикрывает? И почему этим самым нельзя заниматься в другом месте? Раньше здесь было тихое, даже укромное, местечко. Теперь этого не скажешь, а скоро мимо желтого дома будут ходить тысячи людей. Почему бы не арендовать другое здание, тихих и укромных местечек в городе хватает. Чем кого-то так привлекает именно этот дом?

Мозг просто закипал от обилия вопросов без ответов.

– Девчонки, нужно узнать, что в этом желтом доме такого особенного, что за него так держатся, – наконец, прервала я долгое молчание. – Как я понимаю, программисту для работы нужны стол, стул и компьютер. Такое оборудование можно разместить, где угодно. Чего же так прицепились именно к этому дому? Нужно узнать его историю. «Памятник архитектуры середины двадцатого века», – процитировала я надпись с таблички. Середина – это до или после войны? Скорее, после. Помнится, в школе нам рассказывали, что неподалеку проходил рубеж обороны. Тут все сравняли с землей.

– У меня есть знакомая по Академии, которая до недавнего времени работала в Центральном Архиве. Надеюсь, она нам поможет, – подала голос Вероника.

– Отлично! Когда ты с ней свяжешься? – обрадовалась я.

– После выставки. Сейчас слишком много дел, а в пятницу поеду к Лизе на дачу.

Я была разочарована отсрочкой, но прекрасно понимала подругу. Конечно, сделать звонок нетрудно, но вот, к каким это приведет результатам, неизвестно. У Ники сейчас и без того куча проблем. Я поймала на себе Катькин взгляд. Она смотрела на меня с вызовом. Это было что-то новенькое.

– Скажи, с какой стати ты набросилась на нас с Никой, как будто мы какие-то преступники? Допустим, мы сделали неверный вывод, и что? Разве ты Женькин адвокат или жена?

У меня от неожиданности дыхание перехватило. Вот стерва! Неужели я в воскресенье слишком разболталась, и она обо всем догадалась? Новая Катька мне совсем не нравилась. Пожалуй, я могла бы задать подобный вопрос, но она?! Собственно, а почему бы и нет? Я умела держать удар и ответила очень спокойным тоном, хотя внутри у меня все кипело.

– Я всегда считала Женю не только Никиным мужем, но и своим другом, поэтому имею право выступить в роли адвоката.

Катька зло прищурилась.

– Другом?!

Вероника положила конец нашей стычке.

– Девчонки, сейчас же прекратите! У меня и так голова раскалывается от обилия проблем, только ваших распрей не хватает. Поймите же, наконец! Через несколько дней открывается моя первая персональная выставка! Может, от этого вся дальнейшая жизнь зависит. Впереди столько дел! Нужно развесить картины. План размещения есть, но, возможно, по ходу дела придется что-то изменить. Нужно не перепутать таблички, в суматохе всякое бывает. Издательство расстаралось. На открытии будут присутствовать представители прессы. Уже договорились о трех интервью. Телевидение будет снимать свой репортаж. Я к такому не привыкла, мне нужно настроиться. А потом еще предстоит ждать, что они напишут и покажут, какие отзывы оставят посетители. В общем, голова идет кругом. Девчонки, не обижайтесь, но до понедельника я ухожу в подполье – ни встреч, ни звонков.

– Разве тебе не нужно помочь в выходные? – обиженно спросила я.

– Нет. Говорю же, издательство расстаралось, наняло кучу помощников. В отличие от меня, у них есть опыт в подобных делах. Кто-то будет развешивать картины, кто-то закупает напитки и закуски для фуршета, нашли какого-то супер-продавца, который будет торговать каталогами, а заодно и книгами с моими иллюстрациями. Издательство своей выгоды не упустит.

– Я уже раза три натыкалась на твои афиши, – сообщила Катя.

– Я видела только на Васильевском острове, у метро, – добавила я. – Кстати, афиша очень интересная.

Центральное место на ней занимала репродукция картины «Непонимание», прямо на ней – крупными буквами: Вероника Верховцева: «Эмоции». По периметру афиши была рамка из небольших квадратиков, в каждом из которых располагалась одна из иллюстраций к книгам. Венчала это творение совсем нескромная надпись: «Спонсор выставки – издательство «Весы»». Ника рассказывала, что у его владельца Валерия Фролова день рождения первого октября, вот он и решил назвать свое детище в честь своего знака зодиака, на счастье. Похоже, пока примета срабатывала. Чуть ниже были указаны даты работы выставки.

Мы еще немного пообсуждали предстоящую выставку, после чего я решила откланяться, радуясь, что Катька останется ночевать у Вероники. Ничего особенного не случилось, но мне не хотелось бы сейчас вместе с ней идти к метро. На обратном пути в голове мелькали самые разные мысли, но центральной была одна – что за работа, такая загадочная, была у Женьки? И вдруг его образ появился передо мной, как живой. За последние годы он возмужал и стал выглядеть очень привлекательно, гораздо привлекательнее, чем в юности… Какая же я все-таки дура!

Глава пятая

Вероника

Когда Марина ушла, мы с Катей стали убирать со стола. Я видела, что подруге хочется со мной поговорить и, к сожалению, знала, о чем. Только вот мне совсем этого не хотелось. Ведь объяснила же им, что сейчас мне нужно сосредоточиться на другом! Но Катя, обычно чуткая и деликатная, не хотела этого понимать.

– Тебе не кажется, что Маринка не имела права так на нас наезжать? Глупыми курицами обозвала!

Она хотела добавить еще что-то возмущенное, но я ее прервала.

– Маринка права. Мы заслужили и не такие эпитеты. Теперь и сама думаю, что не имела права так плохо думать о Женьке. Он всегда вел себя достойно. Маринка оказалась умнее нас с тобой.

– Да она просто была в него влюблена! – выпалила подруга.

– Знаю, – устало отозвалась я.

– Но как же…

– Сердцу не прикажешь. А сейчас и вовсе глупо это обсуждать. Женьки больше нет!

Сегодняшнее поведение Кати мне не нравилось. Конечно, в последние дни она много пережила, но это не повод набрасываться на подруг. С другой стороны, это чуть ли не первая ее попытка заявить самостоятельную позицию. Мне не хотелось подрезать ей крылья. Что же делать? Если она и дальше такими темпами будет меняться, с ней станет невозможно общаться, поэтому я осторожно сказала:

– Это очень хорошо, что ты начинаешь больше верить в себя, но, мне кажется, не следует самоутверждаться, обижая других.

Катя насупилась, но я не стала ее утешать. Мне хотелось побыть одной. Я сказала, что ей нужно отдохнуть, так как прошлой ночью она почти не спала, а я немного прогуляюсь.

– Но ведь уже поздно! – возмутилась Катя. – Хочешь, я пойду с тобой?

– Нет. Мне нужно побыть одной. Ни о чем не беспокойся. Еще нет десяти. Сейчас вдоль Невы гуляют собачники и влюбленные парочки. Мы друг другу не помешаем.

Был самый разгар белых ночей, но облака частично закрывали небо, скрадывая волшебное впечатление от моего любимого времени года. Прибрежные фонари на противоположном берегу реки отражались в воде, которая казалась неподвижной в эту тихую погоду. Нева бывает очень разной – то мрачной, даже пугающей, а то величавой, несущей свои воды с достоинством, но никогда она не казалась мне приветливой и ласковой. В ней всегда чувствуется скрытая мощь, что меня привлекает и, в то же время, немного пугает. Сегодня она была спокойной, будто вдруг превратилась в озеро. Я всю жизнь живу в непосредственной близости от реки, сроднилась с ней, и мне никогда не надоедает наблюдать за ее переменчивым нравом. Через двадцать минут я совсем успокоилась и почувствовала себя расслабленной. Стычка подруг перестала казаться важной, мало ли что бывает. Теперь мне ничто не мешало осмыслить очередные новости о Женьке. Впрочем, в последние дни я только этим и занималась.

Этот год дался мне нелегко. Женькина гибель перевернула всю мою жизнь. Понадобилось немало времени и сил, чтобы заново ее наладить. Поездка в Грецию оказалась удачной идеей, а потом подготовка к выставке… Казалось, я полностью освободилась от мрачных мыслей, но подслушанный в воскресенье разговор подруг вернул меня в прошлое. Я последовательно проследила за своей юностью, и везде, в каждом эпизоде присутствовал Женька, окружавший меня любовью и заботой. И до этого я считала его хорошим другом, но истинный масштаб его вклада в мою жизнь ощутила только тогда. Он показался мне Прекрасным Принцем из сказки. А на следующий день мы с Катей сделали свое открытие. И Прекрасный Принц в моих глазах превратился в грязного дельца. Это было тяжелое разочарование. Сегодня качели опять качнулись в другую сторону. Маринка вправила мне мозги. А ведь это я должна была отстаивать его честное имя! Только вот из меня Прекрасной Принцессы не получилось. Мне стало очень грустно.

Наш брак был вынужденным. Женькина любовь и нежность помогли мне пережить день бабушкиных похорон, но наутро я чувствовала себя ужасно, будто совершила преступление. А Женька, едва открыв глаза, сразу выпалил:

– Ника, выходи за меня замуж!

Я посмотрела на него, как на сумасшедшего. Однако он от меня не отступился, продолжал опекать. Я настолько погрузилась в уныние, что из дома не хотела выходить. Женька заставил меня вернуться к учебе. По счастью, дипломная работа была практически сделана, так что я кое-как довела свое обучение до логического завершения. А ведь, если бы не он, то вполне могла остаться без диплома. Наша дружба продолжилась, будто сумасшедшей близости в тот ужасный день между нами и не было. Тем временем жизнь готовила нам новый сюрприз. С некоторых пор по утрам меня стало тошнить, но я не хотела смотреть правде в глаза, объясняя это любыми причинами, кроме той, которая первой приходила на ум. И однажды меня вывернуло на изнанку в Женькином присутствии. Какой я была глупой, считая его аутистом! Он сразу понял, в чем дело.

– Ника, теперь мы просто обязаны пожениться!

– Может, это не твой ребенок, – мрачно предупредила я.

– Неважно, – отозвался Женька. – В любом случае я буду считать его своим.

Это было очень благородное заявление, но как же тяжело было его принять. Я действительно не знала точно, от кого забеременела. С Олегом мы были близки в начале цикла, с Женькой – ближе к концу. Между этими эпизодами было около трех недель. Вроде бы и тот, и другой период были относительно безопасны, но я все же забеременела. Я склонялась к тому, что ребенок от Женьки. Мы с ним не предохранялись. Он вообще был новичком в этом деле, а у меня еще в самом начале наших отношений с Олегом проявилась аллергия на противозачаточные таблетки, так что именно Олег заботился о предохранении, я вообще об этом не думала, а уж в тот день и подавно.

Чувствовала я себя ужасно, меня мучил токсикоз, ноги отекали. Я пошла к врачу. Беременность подтвердили, а поставленный срок вроде бы указывал на то, что отцом является Женька. С другой стороны, я была так измождена, что ребенок мог и замедлить свое развитие. Я все так и рассказала Женьке, но его это не смутило. Он продолжал настаивать на браке. Что мне оставалось делать? Училище я закончила, но на работу не устроилась, да и вряд ли смогла бы полноценно работать, еле ноги таскала. После похорон, несмотря на всестороннюю помощь, от бабушкиных скромных сбережений вообще ничего не осталось. Мне просто не на что было жить. А еще надо было думать о ребенке. Как бы мне ни было тяжело, мысль об аборте ни разу не промелькнула в моей голове. Конечно, Женька и без брака стал бы мне помогать, но это было бы еще хуже. Я по-своему любила Женьку, но, скорее, не как мужчину, а как друга. В моем чувстве к нему не было и сотой доли того, что я испытывала к Олегу, и это не изменилось за все годы нашей совместной жизни. Ничего не поделаешь. Я уже не надеялась еще когда-нибудь испытать столь сильные чувства. В общем, я приняла Женькино предложение.

Когда он сообщил о своем решении матери, та сразу примчалась ко мне. Ее глаза полыхали ненавистью, а ведь когда-то она относилась ко мне, как к дочери. Изменение ее отношения было объяснимо.

– Ты его чуть не убила! – вскричала она прямо с порога. – Когда бросила его, он неделю из своей комнаты не выходил, не ел, не спал, даже на работу не ходил! Еле добилась от него, в чем дело. Но потом ты позволила ему остаться твоим другом, и он немного ожил. Не знаю, чем ты его так приворожила, что он согласился быть у тебя на побегушках, ничего не получая взамен!

Все это Наталья Сергеевна выпалила, стоя в прихожей. Я ей предложила пройти в комнату.

– Мне нечего делать в твоем клоповнике! – вскричала она. – Я и здесь все тебе выскажу. Не думала, что ты окажешься такой дрянью! Ладно, полюбила другого, такое случается. Но теперь, когда твой дружок тебя бросил, ты решила, что и Женька сгодится. Ты же его не любишь! – Затем внимательно всмотрелась в мое лицо и побледнела. – Боже мой, да ты беременна! И теперь хочешь повесить своего ублюдка на моего сына! – Некоторое время она потрясенно молчала, переваривая только что сделанное открытие, затем прохрипела финальную фразу: – Имей в виду, к твоему выродку я и близко не подойду, справляйся сама. – После чего выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью.

Я понимала, что у Натальи Сергеевны имелись основания так со мной разговаривать, но все равно было больно, ведь в течение нескольких лет мы были очень расположены друг к другу. На бракосочетание, состоявшееся в районном ЗАГСе, она не явилась. Там кроме нас присутствовали только свидетели – Маринка и Катя, да и те согласились на эту роль не слишком охотно. Катя выглядела потрясенной, а Маринка не скрывала недоброжелательности. Тогда я еще не догадывалась о ее влюбленности в Женьку. Когда подруги узнали о моей беременности, стало еще хуже. Вот в такой обстановке началась наша совместная жизнь.

Женька оказался на удивление практичным. Сразу предложил купить новую квартиру, а эту со временем продать. Но я отказалась. Я хотела жить в СВОЕЙ квартире. Слишком хорошо помнила, как однажды собралась перевезти краски и другие свои принадлежности в квартиру Олега, а тот усомнился в целесообразности этого, наверняка опасаясь, как бы от моей деятельности не пострадал его Храм чистоты и элегантности. Это был еще один штришок к портрету моего возлюбленного, который я не хотела замечать. Теперь я ученая. Женька не стал мне перечить и предложил сделать ремонт. Мы сняли квартиру в соседнем доме и на несколько месяцев переехали туда. Женька нанял дизайнера. Это была молодая симпатичная женщина, и мы быстро нашли общий язык. Поначалу мне не хотелось заниматься обустройством своего жилища, я ссылалась на плохое самочувствие, но постепенно эта деятельность меня захватила. В каждом штрихе был и мой вклад. Результат превзошел все ожидания. Квартира выглядела не менее элегантной, чем квартира Олега, но в ней чувствовалась индивидуальность. Тут я постаралась. В детской одна стена была расписана фантастическими цветами, а в прихожей, которая значительно увеличилась после перепланировки, абстрактным узором. До сих пор все выглядит совсем неплохо, хотя уже не раз кое-что приходилось подновлять.

В свою квартиру мы вернулись, когда я была уже на восьмом месяце беременности. Бывшая бабушкина комната стала нашей спальней. Мы спали в одной постели, но интимная близость случалась нечасто. Я объясняла это Женькиной заботой обо мне и ребенке. Забегая вперед, могу сказать, что и впоследствии это не изменилось. Мне даже казалось, что я вообще могла бы без этого обойтись. Мои инстинкты, если и не умерли, то значительно притупились. И все же, наша близость не была мне неприятна и делала наш брак более настоящим, что ли. Я даже научилась получать от нее своеобразное удовольствие, совсем не напоминавшее мои эмоции от близости с Олегом. Хотя это произошло не сразу.

Женька оказался очень хорошим отцом. Рождение дочери он воспринял с энтузиазмом и даже восторгом, если к нему применимы такие характеристики. Несмотря на то, что стал менее замкнутым, его трудно было назвать эмоциональным. Во всяком случае, во внешних проявлениях он был несколько скуп. Зато его поступки были щедрыми. Он ловко менял подгузники, быстро готовил смеси, так как молоко у меня почти сразу пропало. И еще. Несмотря на мои возражения, он нанял приходящую няню, чтобы у меня оставалось время для занятий творчеством. Позднее появилась и помощница по хозяйству. В общем, он делал все возможное, чтобы моя жизнь была приятной и комфортной.

Наталья Сергеевна свое слово сдержала. Она не поздравила нас с новорожденной и ни разу к нам не пришла, чтобы взглянуть на внучку. Само собой, и к себе в гости не приглашала. Женька иногда ее навещал, но никаких приветов ни в одну, ни в другую сторону не передавал. Когда Лизе исполнилось три месяца, я настояла на генетической экспертизе. Дочка родилась на две недели раньше назначенного срока, что наверняка вызывало сомнения в Женькином отцовстве не только у меня, но и у него. К тому же, в младенчестве Лиза не была похожа ни на одного из нас. Женька говорил, что для него это не имеет значения, но для меня было важно. В генетическую консультацию мы отправились втроем, я хотела исключить любую возможность манипуляций. Вскоре исследование подтвердило Женькино отцовство. Несмотря на внешнюю невозмутимость и прежние утверждения, он не смог скрыть ликования. У меня на душе тоже полегчало. А со временем Лиза стала все больше походить на Женьку – волосы посветлели, а серо-голубые глаза стали точно того же оттенка, что и у отца. На фотографии в три года она выглядит просто его маленькой копией. Думаю, благодаря этой фотографии Наталья Сергеевна решила познакомиться с Лизой, после чего признала ее своей внучкой. Однако наши отношения практически не улучшились, мы общались чисто формально. Поздравлять ее с праздниками мы ходили всей семьей, но чаще Женька с Лизой навещали ее вдвоем. К нам она заходила только в тех случаях, когда собиралась забрать Лизу к себе. Как-то она снизошла до объяснения своего отношения ко мне.

– Ты его не любишь! – безапелляционно заявила она. – И, если встретишь кого-то, кто придется тебе по сердцу, тут же его бросишь! А как он будет жить после этого?!

– Зря вы так, – выдавила я, не зная, что еще сказать. Больше откровенных разговоров не было, мы просто научились более или менее мирно сосуществовать.

Наша жизнь текла плавно и размеренно – без взлетов и падений. Я решила получить второе высшее образование в Академии Художеств, чтобы стать дипломированным живописцем. Женька ни в чем мне не отказывал. Сколько он зарабатывал я не знала, но каждый месяц он переводил довольно крупную сумму на мою карточку. Я не экономила, но мне ни разу не удалось полностью ее опустошить.

Поскольку я была не перегружена домашними заботами, у меня оставалось время не только на учебу, но и на личные занятия творчеством. Я искала свой стиль, свои темы, и постепенно кое-что нащупывала. Благодаря новым знакомым по Академии мне предложили проиллюстрировать детскую книжку. Так я стала сотрудничать с издательством «Весы». Первый опыт оказался удачным, заказы последовали один за другим. Но мне и этого было мало. Время от времени я почитывала женские романы в мягких обложках, и один из них меня заинтересовал. Он был написан очень хорошим языком, сюжет небанальный, а образы получились настолько яркими, что так и просились на бумагу. Благодаря бабушкиной работе я, можно сказать, росла среди книг. Бабушка часто брала меня с собой в библиотеку. Я ходила между стеллажами, снимала с них книги, листала, рассматривала иллюстрации. Как всякого ребенка, меня, в первую очередь, привлекали книжки с картинками. Вскоре я поняла, что удачная иллюстрация может привлечь внимание к содержанию книги, а неудачная – оттолкнуть. И до сих пор так считаю.

Я сделала несколько иллюстраций к понравившемуся роману и показала их редактору, с которым сотрудничала. Тамара заинтересовалась, однако прошло немало времени, прежде чем она появилась с приятным известием – издательство решило выпустить роман с моими иллюстрациями в подарочном издании, правда, небольшим тиражом. С тех пор Тамара является моим агентом. Тираж разошелся очень быстро, последовало второе издание. Мне предложили заключить с издательством постоянный договор, но я до сих пор уклоняюсь от предложений. Я хочу оставаться свободной, самой выбирать книги, которые буду иллюстрировать. Книга должна не просто понравиться, а затронуть какие-то глубинные чувства, чтобы результат был достойным. Пока эта позиция себя оправдывала. Теперь издательство устраивает мою персональную выставку, чтобы себя прорекламировать и склонить меня к заключению постоянного договора. Нет, я хочу оставаться свободной!

Развитием своей карьеры я была довольна и всегда знала, что только благодаря Женьке могла заниматься тем, что мне нравится, и развиваться. Наша семейная жизнь продолжала катиться по накатанной колее, но, несмотря на кажущееся благополучие, меня кое-что смущало. Мы с ним занимались любовью примерно раз в месяц. Если бы не мой опыт с Олегом, я бы, наверное, посчитала это нормальным. Я за многое была благодарна Женьке, мне хотелось сделать его счастливым. В его любви я не сомневалась, и он не импотент. Тогда, в чем дело? Неужели боится смутить меня или обидеть излишней активностью? При всех его странностях такое вполне возможно. И я решила действовать, соблазнить собственного мужа. На мои ласки он сразу откликнулся, но… у нас ничего не получилось. Мы оба ощутили неловкость и разочарование. Однако на следующий день мои чувства резко изменили направление. Мое либидо проснулось. Мне захотелось интимной близости, и не просто с кем-то, а именно с Женькой. Захотелось пробиться через его невозмутимую оболочку и замкнутость, докопаться до самых глубин и, чтобы мы каждую ночь вместе возносились к небесам, а потом низвергались в пропасть. Я места себе не находила от охватившего меня возбуждения. Вскоре я повторила попытку соблазнения, но она закончилась таким же сокрушительным фиаско, как и в первый раз. Наши отношения изменились. Если раньше мы счастливо засыпали в объятиях друга, то теперь инстинктивно отстранялись.