Читать книгу: «Ришка и Перунов цвет», страница 4

Глава 8

Вода ожидаемо была холодной, но и то сгодилось – в конце концов, ещё этим утром я в реке сполоснулась! Утро… такое чувство, что в здешних сутках часов куда больше, а иначе как объяснить, что сегодня уже произошло столько событий, а день, судя по солнцу, и не думал заканчиваться?

Не найдя полотенца или чего-то схожего, решила бабушкино платье так надеть – лето, быстро обсохну. Непривычно, ведь бельё я постирала, а те вещи, что на мне были, новая знакомка унесла…. Я с роду не была излишне скромной, но всё ж как-то не по себе ….

Как только оделась, вспомнила про пояс тот, что мне Домовой подсунул. Сказал, что оберег это сильный, но кто знает: а вдруг, благодаря ему, меня и выследили?.. А-ай, что толку голову ломать, коль не было его нигде! Оглянулась ещё раз для порядка да стала непослушные волосы пальцами распутывать и в длинную косу заплетать.

Живот требовательно заурчал, я глаз на стол кинула и облизнулась: наверное, никогда прежде краюха хлеба не казалась мне такой аппетитной! А стоило откусить – от счастья чуть умом не тронулась! Плеснула в глиняный стакан из стоявшего рядом кувшина, выпила – а вкус как в детстве! Бабушка такой же квас делала, ни чей в деревне на её даже близко не походил, но пару лет назад перестала, тяжело ей уже было…. Вот, значит, откуда она рецепт принесла….

Поела – теперь бы отдохнуть, да только как тут уснёшь?! Казалось бы – в избе, вдали от посторонних глаз, а как-то неуютно, будто под надзором. Я на лавку села, но расслабиться не смогла, так и сидела как засватанная. Через распахнутые окна доносился гомон человеческих голосов: женщины хохотали, детишки резвились, и я снова детство вспомнила. Когда-то и у нас в деревне так было: шум, гам людской, а теперь тихо. И вроде живёт народ, всё развивается, да только люди всё больше сторониться друг друга начали, по домам, за высокие заборы попрятались, особенно молодое поколение, а их голоса давно заменил шум проезжающих автомобилей.

Я всегда считала, что прогресс идёт на пользу человеку, облегчает жизнь, но как и всегда, ради комфорта приходится чем-то жертвовать. Грустно, что жертвой стала вот эта атмосфера дружелюбия, сама ценность общины….

Чей-то взгляд стал почти осязаемым, и я поёжилась, вспомнив брехливогоДомового из бабушкиного дома. Он ведь отсюда родом, стало быть,этоместный за мной сейчас наблюдает? Но от сердца немного отлегло, когда я увидела сидящую на открытом окне белку.Да какую!

Я тихонько подошла ближе, а та и не шелохнулась! Сама крупная, блестящая шубка лоснилась в солнечных лучах, пушистый хвост укрывал спереди её лапки. И сидела смирно, спокойно, словно и слыхом не слыхивала, что людей бояться надо! Но самое интересное, что на её шее висели ярко-красные бусики, а кисточки на ушах были рыжие, будто огнём отливали!

– Вот так компания! А мне и угостить тебя нечем…

Интересно, а белкам хлеб можно?.. Пока я размышляла, зверёк запрыгнул на плечо и сорвал серёжку, после чего сиганул в окно и был таков! Ну, паршивка!

Секунда растерянности – через дверь выйти, или в окно? Выбрала последнее, после чего отодвинула тряпки с лавки, сунула ноги в ботинки, и вдогонкупустилась! Подзабыла, что окошко-то выше над землёй, чем я в своём доме привыкла, но не суждено, видно, мне было расшибиться, на корточки приземлилась, да давай по сторонам оглядываться. А белка-то стоит чуть поодаль, то ли ждёт, то ли издевается! Я к ней кинулась, та – наутёк!

До чего ж людно! Тётки ахали, детвора в рассыпную убегала с моего пути! Пыль стояла стеной, а ноги порядком уставать начали. Я без конца морщилась – подошва в этих башмаках оказалась не столь толстой, как мне раньше думалось, так что стопы мои все камни на своём пути пересчитали, и по этому поводу у меня то и дело вырывались красноречивые комментарии. То ещё было представление, но мне-то что, пусть зеваки любуются! Главное – догнать белку-клептоманку!

А она бежит впереди, не уходя ни вправо, ни влево, игнорирует дома, фруктовые деревья – всё, что могло бы ускорить побег, и тут я стала догадываться, что беготня эта, как и многое другое в новом мире, может быть, затеялась неспроста. Но это лишь догадки, а пока они не подтвердились, надо выловить плешивую воришку, то же мне, сорока меховая!..

Но что-то стало меня настораживать. Всё тишестановился гомон вокруг, всё меньше людей попадалось, да и бежала я чересчур долго – неужто селение это было таким большим?

Мир вокруг заискрился, и я ужерешила, что мне это от усталости привиделось, но образ деревни всё больше вытесняли сверкающие линии и снопы ярко-золотых искр. Ноги перестали топтать мелкие камни, теперь земля стала ровной, без прорех, да и не земля то была, а гладкая, отлитая серебром, дорога, уводящая меня куда-то вниз…

Белка исчезла, и я хотела было остановиться и осмотреться, да только ноги мои отказались подчиниться, и всё несли меня вперёд, будто приманивал кто…. В груди похолодело, панически захотелось повернуть в другом направлении, но где найти силы?..

Внезапная догадка показалась выходом, и я, не раздумывая, что есть силы укусила себя за палец, да так, что аж слёзы проступили! Сердце гулко застучало, и разноцветная реальность дёрнулась, пошла рябью. Неведомая тяга к чему-то отступила, и я, остановившись, тут же рухнула, как подкошенная. Усталость сковала тело так, что не было сил даже разогнуться, но сквозь пелену, застлавшую глаза, разглядела я под собой камушки и дорогу вытоптанную.

Боль сумела выдернуть меня из наваждения, сработала уловка…. Да вот только что это было? Сердце грозилось проломить дыру в груди, но дыхание постепенно выравнивалось, и я смогла, наконец, поднять голову. Вокруг меня столпились люди, однако же, держались поодаль. Оказывается, я сидела аккурат у огромного деревянного идола, который возвышался надо мной грозным стражем. Его очертания мягко освещали оранжевые лучи солнца, которое, видимо, всё же решило покинуть небесный чертог.

– Силён дух твой, девица, сгодишься для подношенья.

Тот самый старец, что встретил меня по прибытии. Я и не заметила, как он подошёл почти вплотную. Смысл его слов не сразу пробился сквозь стук в ушах, но как только я осознала услышанное…

– Ты что городишь, старый? – прохрипела я и сглотнула, смочив высохшее горло.

По толпе прошёл неодобрительный гомон.

– Стихни, непутёвая, ишь чё удумала, старейшине дерзить!

Я зло посмотрела на гаркнувшую это тётку.

– У меня и на твою долю дерзости хватит, мать.

– Вольна ты говорить усё, что удумается, да только уяснить тобе надобно, что деваться-то некуда, – прокаркал старик и подошёл ещё на шаг ближе. —Колдовской огонь в твоих жилах течэ, как у бабки твоей, тут не всяк таким прихвастнуть могёт! Отведала ества тутошние, насытилась миром нашим, оттого и в сети колдовские угодила. Да выбралась, сумела морок развеять, знач сильна ты, сгодишься на откуп. Станешь ты жоною Полозу заместо Варвары, и уйдёшь по первому холоду вслед за змеями.Тогда кончится чёрная пора для нашоголюду.

– И для нашого Роду, – тихо, но отчётливо проговорила моя новая знакомая, но взгляд мой не выдержала, отвела. Но видно не утерпела душенька, хлебом не корми дай только поехидничать! Луша фыркнула: – Да тебе радой должнобыть,как не Царь Змеиный, кто ище перестарок таков под бок свой уложит да подол задерёт?

Ах ты ж ведьма краснощёкая! Но в одном её слова эффект возымели: поднялась я на ноги, превозмогая слабость в коленках!Гордость в том помогла, или ещё что, да только разогнулась я и ответила:

–Прибить бы язык твой к мшистому пню дедовыми гвоздями, толстенными – с мой мизинец – и от времени ржавыми. – Я плюнула на землю, а как хотелось ей в глаз! Может быть, позже…. Я гордо голову задрала, едва сдерживаясь от возмущения из-за таких новостей, и сказала уже старику Колояру. – Коль скоро вы поняли, что в бабулю я уродилась, то и ждать того, что я покорно с волей вашей примирюсь, не зачем. Плевать я хотела на ваши дела с Полозом – я даже не знаю, кто он таков! И я должна замуж за змеюку выйти, чтобы кому – вам, злобным паразитам, жилось лучше?! Нашли дуру, сейчас же! Вон, пускай краснощекая отдувается, она уже шипит им под стать, да и язык ядовитый, небось, на две части разделен! А я не…

Вдруг почудилось мне, что кто-то сзади меня окликает. А голос-то знакомый, неужели…колдун тот? Ивар?!

Обернулась я, да не рубиновые глаза увидела, а ярко-жёлтые. Глаза те сверкнули, и чем ярче становились, тем туманнее делалось моё сознание. Не в силах отвести взгляд, я, не ведая, что творю, потянулась к ним, но до того ослабла, что собственная рука казалась неподъёмной, и прежде, чем всё полностью заволокло дымкой, ощутила я, что силы вновь покидают меня, и стала я падать к ногам неведомой твари.

А к ногам ли?..

Глава 9

Тремя часами ранее…

– Не по-людски вы с девицей поступили-то. Подло.

Колдунья уж всю траву истоптала, весь воздух злобными проклятиями потравила, которые Ришке и её провожатому вослед пускала – авось, и добралось одно-два до цели…. От души ругалась – да так, что не все слова мне известны были, поди в том мире понабралась!

Злилась ведьма, что провели её. Думает, что цветок Ришка с собой унесла, и не ведает, что совсем рядом он. Странно, как до сих пор не почуяла. Ох, как хотел я силу свою колдовскую воротить, и делов-то – цветок ведьме отдать! Но что-то не давало мне сделать этого, что-то останавливало, когда рука сама за пазуху тянулась, где вещица мне кожу грела.

Так и сидел я, спиной к дереву припав, да травинку покусывал, наблюдал за ведьмой так, словно не мать родную спустя много лет повстречал, а так, незнакомку. Да ею она и была. Какая там мать? Кукушка…

Остановилась Ягиня, взглядом своим по мне, как серпом, прошлась, осклабилась.

– Так и не люди мы вовсе, а там, где жила я, нас и вовсе нечистью да злодеями величают. Так что всё по уму, всё по правде. А ты, сокол мой, больно тих да спокоен. Неужто силушку свою взад забрать не желаешь? Тюфяк!

Желаю, ещё как желаю, ведьма проклятая, и верну, будь уверена…

– Да ты на себя глянь – столько шума, а дела пшик! – отмахнулся я и зевнул.– Что ж отпустила их? Плату не стребовала? Или псины огненной испугалась? То-то, бурчать и проклятьями сыпать всяко проще в стороне, чем что-то…

Мгновение – и рой мух обрушился на то место, где я только что сидел, благо хватило мне изворотливости на ветку взобраться. Спрыгнул я чуть поодаль, деланно порты отряхнул.

– А ты скора на расправу, матушка. Морники? Одной такой мошки с лихвой для того, чтоб противника одолеть, а ты вон, сколько пустила! Кровожадности тебе не занимать!

– Ещё бы! – Ягиня подбоченилась и блеснула ехидной ухмылочкой. – Видать, не избалован ты бабским вниманием, раз не знаешь, что нам говорить можно, а что – нет.

Я позволил себе такую же ухмылку, а сам, заприметив белку с бусиками чуть поодаль, не подавая виду, у ступы с другой стороны яркий грибок вырастил. За тобой теперь дело, верная подельница….

– Не разговорами я с ними занимаюсь, Ягиня. Что там беседы разводить, когда рту можно иное применение найти….

– Негоже о таких вещах матери говорить. Это ж сколько внуков моих уже землю топчут?

– Ну, род наш точно не скоро оборвётся, – отбрехался я, а Ягиня лишь поцокала и, недобро улыбаясь, головой покачала.

– Ох, и прохиндей, ох и язык у тебя! Но ты мне голову не задуривай, говори давай, что задумал! Неспроста ты тут лясы точишь.

– Не провести тебя, матушка, всё то ты подмечаешь! – деланно удивлённым голосом отозвался я да руками всплеснул. А та заулыбалась правдивой ухмылкой, словно и не распознала издёвки. То же мне, ведьма!

– Кровь не обманешь, и слышу я, как поёт она в тебе, когда о Ришке говоришь. Хочешь материнский совет?

– Уж сколько лет обходился без них, и сейчас не тревожь воздух попусту, – скучающим голосом отозвался я, а самому пришлось ожившую внутри злобу придушить. Ишь, кровь она слышит! Что ж не слышала, как кровь крови её слезами давился, моля матушку воротиться за ним? Как ночей сын не спал, маковой росинки во рту не держал, ибо не было воли к жизни из-за такого предательства! Сбросила с себя ярмо материнское, к колдуну отвела да умчалась – поминай, как звали, а теперь столько лет спустя взялась меняуму-разуму учить, девкой этой по глазам стебать! Чай не юнец уже, чтоб делами сердечными меня подлавливать, уж этим желаниям я и без того научен волю давать, но и усмирить их умею, когда не к месту они. Сейчас от них уж точно проку мало! Руки с досады в карманы портов хотел сунуть, да только нельзя себе такой дури позволять в присутствии ведьмы могучей.

Ягиня неторопливо прошлась в сторону, как кошка кралась да исподлобья глядела – не с угрозой, но таким взглядом, видно, всех жертв своих сманивала, а потом губила. Вот только мне с него что? Баба и баба. Воровка. И предательница, каких поискать…

– Ох, мужики, всё-то вы умничаете, всё-то знания душевные отвергаете. От того и дураки такие. Не хочешь слушать – твоё право, но я всё же скажу. Оставь, брось эти мысли. Вырви с корнем да сожги. Я Ришку с рождения знаю, хороша девка и сильна духом – тут спору нет. Да только не залезть тебе к ней под подол, да и в сердце путь заказан. А причина вот, в чём. – Ягиня аж в лице изменилась. – Даже если б она и сумела избежать той участи, что для ней бабкина община приготовила, я б сама её на куски порвала и так отцу с матерью отправила за всё, что натерпелась от Роду ейного!

– И что ж там за участь такая?

Ягиня кровожадно улыбнулась.

– Не внял материнскому совету, значит? Что ж, погляжу на тебя, станет ли тебя тянуть к ней после того, как она ложе Полоза греть начнёт. Ты ж тоже учуял это, мой сокол? Колдовскую песнь в крови ейной? Не только лишь из-за цветка взыграла она, из-за него она громче сделалась, красивей зазвучала. Община Варварина из простого люду состоит, но и средь них чаровницы рождались, да всё реже и реже случалось это. И теперича кровь колдовская лишь в Варварином Роду и осталась. Когда Ришкина бабка была юной девицей, случилось на Общину нападение – племя дальнее всё кровью залило. Тогдашний старейшина к Полозу на поклон пошёл, защиты просить. Тот согласился, но потребовал Варвару ему в жёны отдать, чтоб кровь смешать и потомство её магией усилить. Да разве ж то цена? Согласились, да только Варвара хлеще Ришки была – своенравной, упрямой и, чего не отнять, хитрой. Удалось ей сбежать да в расщелину меж мирами нашими сигануть.

Полоз думал, что люд залесский дурить его вздумал, и гнев свой на общину обрушил, тогда и послали меня вослед, чтоб вернула пропажу. Что ж, вернула не Варвару, но и Ришки им с лихвой хватит! Глянем, как скоро Царь Змеиный с ней спесь собьёт…

Ягиня ещё распиналась о кровавых расправах, но я её уже едва слушал. Такова, знач, участь девицу ждёт? Ещё гадше, чем представить можно было. Оставленный ею цветок, казалось, выжигал бок – или просто почудилось?

Пред мысленным взором встал образ новой знакомки, глаза те зелёные…. Да разве ж можно так человека дурить?! Жила б себе, горя не ведала, а теперь должна за малодушие предков расплачиваться?.. Раз сморгнул видение, ещё раз… да только так и видел Ришку рука об руку с Царём Змеиным!

Кулаки сами собой в кулаки сжались.

– Вижу, близко к сердцу рассказ ты мой принял.– Ехидный голос родительницы вернул меня из царства грёз и вынудил посмотреть на неё. Злая, хищная ухмылка с острыми, как ножи, зубами разрезала её лицо, и смотрела она так, будто сожрать меня хотела. Подавится! – Задержалась я с тобой, сокол мой, заболталась. Пора бы и честь знать.

– Знать то, чего от роду не имела?

– Как видно, и ты по матушкиным стопам пошёл, раз хотел подло обворовать меня, да ещё и лапами лесной крысы!

От же ж…. Перевёл я взгляд на ступу и увидел свою подельницу, прижатую к земле. На радость Ягине белка жалостливо пискнула. На радость мне – после подмигнула, пока злодейка не видела….

Я вновь на ведьму посмотрел и тут же морок нагнал. Болтовня болтовнёй, а только торопиться надо, дурёху иномирную из беды вызволять…

***

– Ох, что делается, о-о-х, с кем свела злодейка-судьбинушка!.. Надо было и далее с Лешим дружбу водить – нет же ж, скучной мне жизнь моя виделась, тьфу!Доколе ж буду я шишки себе набивать, доколе ж за хвост меня опасности цапать будут? А? Тэбя спрашиваю!

Ох и подельница, ох и болтушка… Тут мысли собрать надобно, план составить, а эта женщина всё говорит да говорит безумолку! Что за наказанье! Пусть будут гвозди под ногтями, дикие звери, …всяко лучше, чем болтливая баба…

– Что ж тырасщеколда-то⁷ такая…

– Ка-а-ак ты назвал меня? Ну, погоди, сейчас я тебе…. – мохнатое тельце изворачивалось, норовя цапнуть меня, да побольнее, а как поняла, что не сможет, попытки оставила, зато зло проскрипела: – Я те дам – расщеколда! Ишь, умник сыскался! Ты мало того, что Колывана на хвост посадил, так ище Хозяйку Преднавья разгневал: обокрал, ступу с метлой разломал…– я так и видел, как она загибает цепкие пальцы. – И всё ради девки пришлой! Как выпутываться будем, дубина ты стоеросовая?!

– Спокойно, моя мохнатая подельница, и про нашу честь праздник будет. – Только б не поминки…. – Колыван тот только с рыбёшками ладу дать может да девиц пришлых по лесу гонят, со мной в нынешней силе ему не тягаться. АЯгиня… Ну, коли выгорит задумка моя…

– Коли выгорит, – передразнила белка, – а коли нет? Куды прикажешь улепётывать, когда Костяная явится с тебя спрашивать?! И лети чутка медленнее, обормот! Не то меня вывернет…

Подавив тяжёлый вздох, сбавил я скорость, хоть и лишним то было. Выиграли мы чутка времени, не кинулась Ягиня вослед…пока что. Но что Хозяйке Преднавья за беда – сломанная ступа?

Как удалось нам обдурить её – сам до сих пор не пойму! Мороку я нагнал, но не по силам мне было долго держать его, вырвалась ведьма проклятая из полона, и вмиг с неё пелена слетела – той стала, кем непослушных детишек пугают. Той, что способна помеху в виде малолетнего сына колдуну на убой отдать. Вздыбились тёмные кудри, поднялись деревья с насиженных мест да стали на меня ветви тяжёлые обрушивать. Не жалела Ягиня силы, меж деревьев проклятья да сглазы пускала. Уворачивался я, когда – отвечал, раз так ответил, что ступа её распрекрасная и метла с ней стоящая в щепки раскрошились!

Лишь тогда Ягиня спохватилась, про белку вспомнила, да поздно было: добралась ко мне мохнатая – что ей, зверю лесному, деревья? Вручила мне кощееву шкатулку, а с нею и силушку мою украденную. В тот же миг я дурманящий морок на местность нагнал, барьер наколдовал, а сам обернулся ястребом, сгрёб подельницу в охапку когтистых лап, да понёсся прочь. Первое расстояние мы быстро преодолели волшебной поступью, как тогда, с пришлой девицей, теперь же нужно колдовство попридержать, абы не попасться…

–… слушаешь ты меня, негодный? – снова голос подельницы проник мне в уши. Гадство…

–А куда деваться? Были б пальцы свободными – заткнул уши…

– Мальчишка! Не поделишься, как зазнобу свою вызволять собираешься?

– Охотно! – Впереди показалась река, а на берегу её и заветное поселение. Я снизился ещё немного и заметил, что врата опущены. Сцапали уже Ришку-то, путь к отступлению отрезали. За стенами народу не оказалось, зато на сторожках поприбавилось.

Но было ещё кое-что.

Дабы не вызывать подозрений, я подлетел к границам с другой стороны, потом, полетав немного у деревьев, воротился вновь.

Не показалось.

– Ты почто носишься взад-вперед?

– Заприметил препятствие, – проговорил я. Видно, побоялись волхвы рисковать добычей своею, защиту незримую людскому глазу возвели….На случай встреч случайных с колдунами тёмными, и не очень. Но не дело уже у самых врат назад поворачивать…. – Вот, как поступим: ты в город проберёшься да выманишь Ришку к вон той, дальней границе – бач, там защита нечёткая, прорваться смогу без шумихи да забрать вас….

– Ишь, как продумал всё! А меня спросить забы-ы-а-а!..

Я подлетел как можно ниже к селению, и когда подо мною были фруктовые деревья, разжал лапы. От проклятий, которыми меня подельница напоследок окатила, с меня едва перья не посыпались, но что поделать? Вот так с колдунами дружбу водить!

Вот бы мне можно было так просто спуститься!.. Но на меня, чья сила колдовская сейчас усилена цветком папоротника, барьер тут же среагирует....Ни к чему долго над селением кружить. Народ тут хоть и обделён силой волшебной, зато наблюдательности ему не занимать. Спустился я у той самой границы, муравьём обернулся, и в щель меж брёвен проскочил. Забрался на дерево, сел на лист—и давай наблюдать, все чувства обострил, а ну как заметили гостя незваного! Но всё тихо было. Люд своим делом занят был, а я всё ждал, ждал…

Когда бач— несётся моя подельница, а за ней, сыпля проклятиями, и пришлая девица. Как вдруг замедлила она ход свой, а после и попросту свалилась. Взор затуманенный туда-сюда водила, а в это время люд местный вокруг ней собираться начал. Подельницу я к себе приманил, едва с листа не упал, пока она залезала, и стали мы вдвоём наблюдать, как Ришка сбросила колдовство, как огрызалась на подлую требу старейшины… Белка сдавленно ойкнула, когда позади девицы возник змеелюд. Подполз, гад, незаметно, а как добрался до цели – вырос в человечий рост! Лучи солнца в зелёных чешуйках хвоста играют, на голой груди причудливая пластина золотом отливает, пряди длинных волос под цвет хвосту на макушке по ветру гуляют…

И Ришка, дурёха, обернулась да в златые глаза поглядела!..

К кому её сердце потянулось? Чей голос проклятая змеюка использовала, чтоб вынудить девицу взор свой поднять?..

– Что делать будем, колдун? – без привычной издёвки спросила моя подельница. Смотрели мы оба, скованные бессильем, как гад хвостатый подхватил Ришку да понёс в неведомом направлении. Насилу подавил я желание следом пуститься да гнев свой на всех них обрушить, непросто было сердце горячее усмирить…

– Разведаем, что за полог волшебный, сколько змеюк и волхвов в селении, – проговорил я звенящим от злости голосом. Даже когда процессия скрылась из виду, не сумел я глаз отвести. – А как пойму, что к чему – разберу это место на брёвнышки…