Перейти к аудиокниге
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽
за Вея-послушника, Вея-ученика, а за будущего императора Йеллоувиня. Не только твою смерть я видел, но и свою, и ее же, на беду, увидел и Вей Ши. Он молод и порывист, и вижу я в его мыслях задумку уйти на поле боя, чтобы помочь. Он послушен мне, но горячее сердце его может перевесить. – Прости меня, светлый император, – грубовато сказал Чет, – но любовь твоя заставляет стелить ему под ноги перину. Ты не нанял меня нянькой, и маслом мазать я его не стану, ибо выпекаю не сдобу, а воина. Мне понятно твое беспокойство, но он не мальчик уже, а мужчина, и решения принимать будет сам. Но могу тебя успокоить, хоть и претит мне это: вы с тысячекратным излишком вложили в него осознания собственной значимости, и это остановит его лучше моих запретов. Хань Ши вздохнул. – Я знаю своего внука. Красная кровь застит ему разум, склоняет к неразумным порывам. – Красной крови в его отце больше, чем в нем, а в тебе – еще больше, – заметил дракон. – Но разве вы перестали от этого быть истинными детьми Разума? Не красная кровь сделала Вея таким, какой он есть. Ты знаешь Владычицу Ангелину: она больше огонь чем сам огонь. Во внуке твоем по сравнению с ней и нет огня, однако она не презирает людей, почти никогда не поддается ярости, хотя ярость является ее сутью, а разумностью может поспорить и с тобой. Такой ее воспитали, таким вы воспитали его. – Ты прав, дракон, – мелодично и утомленно проговорил Хань Ши. – Но все же я прошу тебя запретить ему. Четери покачал головой. – Не гневайся, пресветлый император. Ты просишь меня запретить мужчине быть мужчиной, воину быть воином. Ты отдал мне своего внука, чтобы я выпрямил его, но уже пытаешься управлять мною, чтобы защитить его от решений. Вот что я тебе скажу: готовься спокойно к своей судьбе и дай Вей Ши пройти свою судьбу. Не пытайся оградить его от нее, судьба все равно свое возьмет, разве тебе это неведомо? Император некоторое время молча шел рядом.
за Вея-послушника, Вея-ученика, а за будущего императора Йеллоувиня. Не только твою смерть я видел, но и свою, и ее же, на беду, увидел и Вей Ши. Он молод и порывист, и вижу я в его мыслях задумку уйти на поле боя, чтобы помочь. Он послушен мне, но горячее сердце его может перевесить. – Прости меня, светлый император, – грубовато сказал Чет, – но любовь твоя заставляет стелить ему под ноги перину. Ты не нанял меня нянькой, и маслом мазать я его не стану, ибо выпекаю не сдобу, а воина. Мне понятно твое беспокойство, но он не мальчик уже, а мужчина, и решения принимать будет сам. Но могу тебя успокоить, хоть и претит мне это: вы с тысячекратным излишком вложили в него осознания собственной значимости, и это остановит его лучше моих запретов. Хань Ши вздохнул. – Я знаю своего внука. Красная кровь застит ему разум, склоняет к неразумным порывам. – Красной крови в его отце больше, чем в нем, а в тебе – еще больше, – заметил дракон. – Но разве вы перестали от этого быть истинными детьми Разума? Не красная кровь сделала Вея таким, какой он есть. Ты знаешь Владычицу Ангелину: она больше огонь чем сам огонь. Во внуке твоем по сравнению с ней и нет огня, однако она не презирает людей, почти никогда не поддается ярости, хотя ярость является ее сутью, а разумностью может поспорить и с тобой. Такой ее воспитали, таким вы воспитали его. – Ты прав, дракон, – мелодично и утомленно проговорил Хань Ши. – Но все же я прошу тебя запретить ему. Четери покачал головой. – Не гневайся, пресветлый император. Ты просишь меня запретить мужчине быть мужчиной, воину быть воином. Ты отдал мне своего внука, чтобы я выпрямил его, но уже пытаешься управлять мною, чтобы защитить его от решений. Вот что я тебе скажу: готовься спокойно к своей судьбе и дай Вей Ши пройти свою судьбу. Не пытайся оградить его от нее, судьба все равно свое возьмет, разве тебе это неведомо? Император некоторое время молча шел рядом.
Как же часто мы живем, и не подозревая, какую боль несет в душе близкий человек, какие демоны раздирают его изнутри
Как же часто мы живем, и не подозревая, какую боль несет в душе близкий человек, какие демоны раздирают его изнутри
Слишком просто жить, когда запрещают или разрешают, когда решают за нас. Ученичество – это не только работа тела, но работа разума и души. Это умение выбирать – а как ты научишься делать выбор, если я буду решать за тебя? Послушание вредно без осознания. Ты решил когда-то, что ученичество у меня тебе важнее, чем гордость – способен решить, что важнее, и сейчас. И нести ответственность за свое решение, каким бы оно ни было.
Слишком просто жить, когда запрещают или разрешают, когда решают за нас. Ученичество – это не только работа тела, но работа разума и души. Это умение выбирать – а как ты научишься делать выбор, если я буду решать за тебя? Послушание вредно без осознания. Ты решил когда-то, что ученичество у меня тебе важнее, чем гордость – способен решить, что важнее, и сейчас. И нести ответственность за свое решение, каким бы оно ни было.
маг. – Лучший мой друг! Почти. Муж лучшей подруги. Она И три огромных змеедуха уставились на незваных гостей, как профессора на
маг. – Лучший мой друг! Почти. Муж лучшей подруги. Она И три огромных змеедуха уставились на незваных гостей, как профессора на
сквозь Зеркало еще пятерку магов. А Мартин после ухода жены то и дело проверял ее сигнальную нить. Он знал, что Вики сильна и опытна, что резерв ее вырос, что она
сквозь Зеркало еще пятерку магов. А Мартин после ухода жены то и дело проверял ее сигнальную нить. Он знал, что Вики сильна и опытна, что резерв ее вырос, что она
– Отец! – тоном, будто родитель совершил страшное, по меньшей мере перепутал цвета гъёлхта, воззвал сын.
– Отец! – тоном, будто родитель совершил страшное, по меньшей мере перепутал цвета гъёлхта, воззвал сын.
любопытные и молодые, чтобы тянуться к человеку и эманациям его разума, они, как и порождения остальных стихий, всё же предпочитали деревни шумным городам. Они могли жить рядом с людьми в облике певчей птахи, паука с паутиной, вьюнка или даже грибной полянки с огромной грибницей – всего, что оплетало, соединяло, скрепляло окружающий мир. Также можно было обнаружить
любопытные и молодые, чтобы тянуться к человеку и эманациям его разума, они, как и порождения остальных стихий, всё же предпочитали деревни шумным городам. Они могли жить рядом с людьми в облике певчей птахи, паука с паутиной, вьюнка или даже грибной полянки с огромной грибницей – всего, что оплетало, соединяло, скрепляло окружающий мир. Также можно было обнаружить
привлеченная шумом Василина – в простом платье, в тапочках – и в изумлении прижала руку к груди
привлеченная шумом Василина – в простом платье, в тапочках – и в изумлении прижала руку к груди
груди. Охранник, кривясь от боли, что-то сказал ей – видимо, просил вернуться в палату, потому что она кивнула
груди. Охранник, кривясь от боли, что-то сказал ей – видимо, просил вернуться в палату, потому что она кивнула
выглянула привлеченная шумом Василина – в простом платье, в тапочках – и в изумлении прижала руку к груди
выглянула привлеченная шумом Василина – в простом платье, в тапочках – и в изумлении прижала руку к груди
Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке: