Читать книгу: «Под влиянием»

Пролог

Она еще хрипела, выпуская в воздух последние, слабые вздохи. Взгляд, устремленный вверх, застыл под мерцанием множества ламп, свисающих с высоких потолков, их свет сливался в огромные желтые пятна, а в ушах раздавалось глухое эхо абсолютной тишины. Темные каштановые волосы, склеенные теплой жидкостью, лежали на кафельном полу. Мысли метались – невозможно было сконцентрироваться на чем-то одном, когда сама реальность казалась смутным сном. В первые секунды ей пришла в голову мимолетная мысль о полах с подогревом – тепло приятно щекотало спину.

Кира Биглер пыталась приподнять голову или хотя бы сдвинуться, но каждая попытка приносила только яркие вспышки боли, мышцы не слушались и было не понятно, что именно болит. Казалось, что боль – это она сама.

Осознание пришло внезапно. Как бывает, когда просыпаешься в незнакомом месте, сначала нащупываешь взглядом очертания предметов, а потом резко вспоминаешь, что уснул в другой комнате или в другом доме. Начала накатывать паника. Желтые круги над ней начали расплываться, наверное, из-за проступивших слез, которые сам страх выдавливал изнутри. Кира начала отчаянно пытаться втянуть немного воздуха, и ее грудь, обтянутая тонким топом на бретелях, в быстрых ритмичных попытках вздымалась вверх. Нужно продержаться, она выкарабкается, она привыкла к трудностям, еще немного.

Тишину вдруг разорвали стремительные шаги, резонирующие по лестнице. Стало легче и даже показалось, что боль отступила – ей помогут. Шаги стихли совсем близко, где-то у ее головы. Еще были силы, чтобы не закрыть глаза, но перед собой она никого не видела. Кира с трудом повернула голову вбок, в сторону лестницы, и встретилась взглядами с тем, кто не оставит ее. Не оставит ведь? Однако, в этом взгляде читались сомнения, и страх, перемешанный с жесткостью, незнакомой ей до этого.

Собрав все оставшиеся силы, она чуть приоткрыла пухлые от природы губы, пытаясь произнести хоть слово, но из уст вырвался лишь протяжный хрип. Теплый пол больше не согревал, он обжигал ее и без того пульсирующую голову. В носу свербел запах железа, стало ясно – она не протянет и получаса. Сознание было на волоске, она держалась, пока слышала шаги. Снова на лестнице – вверх, потом вниз. Они больше не останавливались. А вскоре она услышала, как хлопнула входная дверь.

Мысли заметались, как если бы кто-то ударил палкой по осиному гнезду, они жужжали, кусали и наводили на нее ужас. И не убежать, не скрыться. Пленка ее короткой жизни показывала, как на перемотке, скучную короткометражку, в которой только-только появился намек на достойный сюжет, но увы, кто-то выдернул ее и засветил.

Липкий страх за жизнь тонул в тенях разочарований. И она не знала, что хуже… Боль физическая сменилась болью душевной, а она, в свою очередь, растворилась в стенах этого дома. Титры. Ее кино закончилось.

Глава 1

Холодный воздух ночного города все еще цеплялся за ткань ее пальто, когда Мария дрожащими пальцами, наконец, повернула ключ в замке. Щелчок был непривычно громким в тишине прихожей.

– Ты очень поздно, – голос Тараса прозвучал из полумрака гостиной.

Он вышел ей навстречу, высокий и статный даже в домашней одежде. Едва касаясь губами виска, он поцеловал ее. Затем его взгляд скользнул по лицу, задержавшись на покрасневших веках.

– Что случилось? Ты плакала?

Мария почувствовала, как сухой ком подступил к горлу.

– Нет. Просто сильно устала, – глухо отозвалась она.

Свинцовая тяжесть этого дня давила на плечи. Она не станет говорить, что случилось. Это только ее дело. И вообще, с каких пор он интересуется ее самочувствием?

В памяти всплывали долгие, безмолвные ночи. Когда ее мучила бессонница, Тарас крепко спал на своей половине кровати; она же часами смотрела на потолок, разглядывая тени от уличного фонаря, пытаясь досчитать до ста и обратно. Только когда она поняла, что эта система абсолютно бесполезная, и другие техники засыпания не работают, и даже тот бокал терпкого красного вина, который должен был расслабить нервную систему, только еще больше заставлял ее тонуть в собственных мыслях, как в болоте, она обратилась к психотерапевту. Тарас вряд ли об этом знал – она не помнила, говорила ли ему что-нибудь об этом или нет. Их семейная жизнь давно уже свелась к сухому обсуждению бытовых вопросов и иногда сексу по выходным и «специальным дням», как говорил Тарас, которые, по его расчетам, должны были принести им желаемый результат – их собственного ребенка. Конечно, Мария гнала мысли, что их семья дала трещину, она грешила на то, что это связано с бесконечными, изматывающими попытками забеременеть. В общем-то, она и сама уже отчаялась, но сдаваться не собиралась. Глубоко внутри она все еще верила: Тарас станет отличным отцом для их ребенка, она это знала.

Но нарушения сна и острая тревога за сестру постоянно загоняли ее в замкнутый круг. Она чувствовала себя запертой в ловушке, стены которой сжимались все сильнее. В конце концов, если принимать серьезные препараты, то и речи не может идти о зачатии. Холодная логика.

Тарас осторожно помог снять с ее плеч пальто. Он привык видеть Марию в дурном настроении и давно перестал искать причины этому, списывая на «такой тип характера» или «особенные дни». Но сегодня на его лице читалось беспокойство.

Запах чего-то остывшего, едва уловимый, витал в кухне.

– Не хочешь поужинать? – спросил Тарас, следуя за ней.

Мария подняла глаза на настенные часы. Механическое, неторопливое тиканье отсчитывало секунды. Стрелка подходила к двенадцати.

– Сейчас?

– Я тебя ждал, – он сжал губы. – Могу спросить, где ты была?

– Сегодня пришло много товара, пришлось задержаться в магазине.

Когда-то этот небольшой магазинчик одежды с локальными брендами был ее мечтой, воплощенной в жизнь Тарасом как свадебный подарок. Мария еще помнила тот восторг, когда перебирала ткани, вдыхая запах нового хлопка и льна, развешивая уникальные вещи. Но в последнее время магазин не вдохновлял ее, не дарил радости.

– Ты уверена, что все в порядке? – повторил он.

– Да, я уверена. Все в порядке, – ответила Мария. Она скинула ботинки, почувствовав мгновенное облегчение, и поставила их в гардеробную. По холодным плиткам прихожей Мария поплелась на кухню. Налила полный стакан воды из графина и сказала, что хочет спать. Ей сейчас совершенно не хотелось ни о чем разговаривать. Сейчас хотелось только одного – пойти в ванную, смыть с себя этот день, потом лечь в кровать и провалиться в забытье. Или хотя бы снова смотреть в потолок, лишь бы ее никто не трогал и ни о чем не спрашивал.

Мария, чувствуя, как холодная тяжесть дня оседает на плечах, быстро вошла в ванную комнату и поспешно повернула защелку на замке. На всякий случай проверила, дернув ручку – заперто. Глубокий вдох, затем другой. Она повернула кран, и вода с оглушительным, агрессивным шумом обрушилась в белоснежную ванную.

Она подняла взгляд на зеркало, висевшее над раковиной. Там было ее лицо, но будто чужое, изможденное. Теперь стало понятно, почему даже у Тараса ее вид вызвал беспокойство. Светло-русые волосы с пепельным мелированием, которые с утра она так тщательно выпрямляла утюжком, теперь выглядели как использованная, мятая мочалка – тусклые, спутанные, безжизненные. Глаза красные, опухшие. Кожа… Она присмотрелась ближе, наклонившись к холодному стеклу. Возле губ, казалось, прорезались новые, тонкие морщинки, которых, она была уверена, еще не было этим утром.

Это было последней каплей. Мария крепко зажмурилась, так сильно, что перед глазами заплясали разноцветные пятна, и из груди вырвался сухой, беззвучный всхлип. Она прикрыла рот ладонью, ощутив вкус соленой слезы, просочившейся сквозь пальцы. Тихо. Лишь бы не взвыть, не дать этому крику вырваться наружу. Чтобы Тарас не услышал. Он и так уже слишком много видел сегодня. И, конечно, дело было совсем не в морщинках…

Налив в ванну немного пены, Мария закрыла сливное отверстие и подождала, пока белоснежная чаша наполнится водой. Не просто водой, а кипятком. Пар поднимался густыми клубами, обволакивая стены и зеркало, запотевая их, скрывая ее от собственного отражения. Он должен был заставить ее тело расслабиться, вытянуть из нее все напряжение, если это было вообще возможно. Мария где-то читала или слышала, что людям, которые много времени проводят в ванной, не хватает тепла и объятий, и так они, не осознавая, компенсируют это. Эта мысль кольнула ее, но была слишком правдива, чтобы отмахнуться.

Она сняла с себя одежду, поставила сначала одну ногу, потом вторую, ощущая, как обжигающая волна поднимается по щиколоткам, бедрам, талии. Привыкнув к пронзительному, но такому желанному ощущению, Мария погрузилась целиком, до подбородка, в воду. Горячая вода обволакивала ее тело и давала то недостающее тепло, которого никогда не было ни от матери, ни от сестры, и теперь уже ни от прагматичного Тараса, хотя когда-то… когда-то все было иначе…

Спустя минут тридцать раздался тихий, осторожный стук в дверь.

– Все в порядке?

Она вздрогнула и резко открыла глаза.

– Я скоро.

Она поняла, что провалилась в какой-то дурацкий, лишенный смыла сон, где мысли мешались с образами. Вода стала прохладной, почти холодной, и по коже пробежали мурашки. Быстрый теплый душ, и вот она уже в мягкой, чуть помятой пижаме из натурального хлопка. Его прикосновение к коже было единственным комфортом в этот вечер.

Глава 2

Каждый лишний звук казался оглушительным, каждый шорох – шагами кого-то, кто может увидеть, застать их здесь. Нужно было думать быстро и действовать.

Первым делом – перила. Гладкое, холодное дерево под пальцами. Нужно стереть свои следы с этих чертовых перил, и со всего, к чему можно было случайно прикоснуться. Остальное оставить как есть. Все должно выглядеть чисто.

Да, она сама упала с этой лестницы. Была пьяна. Да, все решат, что она была пьяна. Споткнулась, оступилась, не удержалась. Несчастный случай. Сколько у нее было промилле в крови? Плевать. В ней пятьдесят килограмм, не больше, ее же и от двух бокалов унесет. А пока ее найдут, пока приедут, пока возьмут кровь на анализ, бактерии сделают свое дело – количество промилле только увеличится. Идеально. Остальное ничего не трогать, не перемещать. Только она, ее глупость, ее безрассудство.

Кира лежала на кафельном полу с полуоткрытыми глазами, в которых застыл взгляд разочарования. Изо рта вырвался хрипящий, булькающий стон, последний… Красивая… Да, она всегда была до одури красивой. Но сейчас уже не настолько. Гримаса страдания, застывшая на ее лице, поставила свою окончательную, жирную точку. Значит, это ее судьба. Значит, так и должно было быть. Никто в этом не виноват. Только она сама. Не надо было лезть туда, куда нельзя.

Если кто-то решит, что это не случайность? Разве кто-то станет углубляться в детали. В конце концов, всем были известны ее проблемы с алкоголем. Хрупкая, нестабильная, всегда на грани. Пару бокалов, и вот она на краю, готовая сорваться в бездну. Кому это будет нужно? Это просто ошибка того, кто выбрал неправильный путь и не собирался с него сходить, сколько бы его ни тянули назад, сколько бы сил ни тратили на его спасение. Это ее ошибка. Только ее.

Будет ли меня грызть совесть? Хороший вопрос. Все эти бесконечные угрызения совести, все тревоги… Все должно уйти вместе с ней. А я… А я справлюсь. Пройдет день, потом неделя, месяцы, и все забудут о ней. Наступит другая жизнь.

Глава 3

У дома стояли двое. Женщина лет сорока пяти и мужчина, немного старше нее. Она в коротком полупальто, сшитом, казалось, специально по фигуре, в широких брюках и в темных солнцезащитных очках в толстой оправе в форме «кошачий глаз», скрывающих половину лица. На голове яркая косынка с узором из логотипов какой-то фирмы, а на губах – броская, почти вызывающая, неподходящая ее возрасту помада. «Но кто сказал, что у цвета помады есть свой возраст?» – читалось в ее надменном выражении. Такие, как она, могли себе позволить. Она то кривила рот в гримасе недовольства, то сжимала губы до тонкой ниточки, поворачивалась к мужчине, выплескивая в него целый поток яда, и снова резко отворачивалась.

Георгий, старший следователь, несколько раз краем уха слышал ее резкое: «Я говорила тебе!». Мужчина же молча перетаптывался с ноги на ногу. Иногда он бросал ей что-то в ответ, тихое и невнятное, что, скорее всего, просто не доходило до ее ушей, растворяясь в холодном воздухе. Он был среднего телосложения, в сером, ничем не примечательном полупальто, застегнутом на все пуговицы до самого горла, темных брюках и черных, начищенных до блеска ботинках. На нем тоже были очки, только для зрения, в классической металлической оправе, а нижнюю часть лица обрамляла аккуратно подстриженная короткая округлая борода. Просто показательный образец выдержанного стиля, ни вправо, ни влево – ни одна деталь не выбивалась из общей картины сдержанности.

– Георгий Павловский, старший следователь, – представился он.

– Сергей Дорохов, – негромко отозвался мужчина, крепко пожал руку и кивнул в сторону женщины. – Моя супруга, Виолетта.

Виолетта только чуть качнула подбородком, не снимая очков.

– Правильно понимаю, вы хозяева дома? – Георгий скользнул взглядом по фасаду и заметил несколько камер.

– Я хозяйка, – сказала Виолетта. – Дом оформлен на меня.

– Отлично. Тогда мне нужны записи с этих камер. За какой период они пишут?

Виолетта резко повернулась к Сергею.

– Они… не пишут, – промямлил он, бросив на жену быстрый взгляд.

– Муляж? – уточнил Павловский.

– Нет, – Сергей неловко передернул плечами. – Мы ведь сдаем дом. А кому понравится, чтобы за ними наблюдали?

– Мы заботимся о приватности. Да, Сережа?

– Люди платят, чтобы чувствовать себя свободно.

– Слишком свободно, – холодно и с иронией добавила Виолетта, поправив косынку.

Она всплеснула руками – коротко, нервно. Да, она знала, что камеры не пишут. И никогда не поддерживала идею их отключения. Дом сдается, а ее дорогой муж поселил туда какую-то малолетку – мало ли во что превратят ее дом! В вечный тусовочный притон или еще что похуже. Но Сергей уверенно взял на себя всю ответственность за объект, и пока он занимался сдачей, проблем не возникало. Виолетта не стала давить: подарила супругу маленькую долю самостоятельности – редкое ее «да», потому что обычно она контролирует все, что хотя бы немного касается ее жизни.

Даже самого Сергея она выбирала с холодной точностью, по списку: красивый, спокойный, без лишнего риска – и обязательно менее успешный, чем она. Он идеально вписывался в ее систему.

Тогда Сергей работал координатором в охранной компании: смены, мониторы, тревоги, отчеты. Виолетта была замом руководителя и возглавляла отдел видеосистем. Рынок давил, конкуренты не давали вздохнуть, бюджет резали, многих сотрудников пришлось распустить, а Сергею приходилось пахать за троих. Со временем Виолетта начала давать ему «особые» поручения, даже если задача не была связана с его отделом. Ее обычно холодный, оценивающий взгляд порой теплел и задерживался на нем дольше положенного. Сергей впервые почувствовал себя замеченным по‑настоящему – и работал до изнеможения, взращивая внутри тихую надежду на повышение.

Однажды, когда офис уже опустел, усталые сотрудники разошлись по домам, Виолетта попросила Сергея задержаться: «Нужно поговорить». Он давно проигрывал этот момент в голове: вот начальница скажет, что он заслуживает большего, что координация рядовых охранников – не потолок, что пора возглавить технический отдел, о котором он давно мечтал.

Но в ее кабинете свет был приглушен, а в воздухе витал тонкий, дорогой шлейф ее духов. Виолетта сидела в кожаном кресле, расслабленно откинувшись на спинку. Тугой идеальный хвост, которым она обычно стягивала волосы, был распущен, и светлые пряди падали на плечи. Помада – на тон насыщеннее привычного. И улыбка – скупая, но теперь завораживающая – остановила Сергея на пороге. На секунду ему показалось, что он действительно делает шаг в новую должность. Только не в ту, которой ждал.

– Проходи, – ее голос вдруг стал мягким, в стальном тембре появилась бархатная нота. – Ты что, ничего не понял?

Он замер. По ладоням мгновенно побежал холодный пот. В голове закрутились догадки. Понял? Кажется – да. Но все еще сомневался. Неужели эти задержанные взгляды, редкие улыбки, особое внимание – не про отчеты?

Сергей сглотнул, сделал шаг, другой. Ее аромат накрывал, и он впервые увидел в Виолетте не безупречного «робота» в строгом костюме, а женщину. Реальную. Живую. Опасно близкую.

– Вот теперь понял, – она улыбнулась глазами.

В нем что-то зажглось, казалось, он ощущал это физически. Четко, обжигающе: он готов на все ради этой женщины. На все, что скажет, что подумает, о чем лишь намекнет.

А потом начались будни – новые, другие. Ночи в одной постели, а дни под ее подписью. Сергея будто подтерли ластиком: щеки осели, возле рта легли упрямые тени, взгляд будто выцвел. Виолетта осталась той же неприступной начальницей, только ключ от ее спальни теперь лежал у него в кармане. Глаза супруги больше не теплели – разве что вспыхивали секундной оценкой, скользили по нему ровно и холодно. И в эти мгновения он ясно понимал: чудо свершилось, но договор у чуда оказался с примечаниями мелким шрифтом.

Напряженная тишина затянулась. Георгий прервал ее, вернувшись к делу.

– Кто из вас обнаружил труп?

– Рассказывай сам, – язвительно произнесла Виолетта. – А я говорила ему! – добавила она, обведя Сергея недовольным взглядом.

Георгий почувствовал нарастающее раздражение от их мелкой семейной драмы.

– Так кто обнаружил труп? – повторил он, на полтона жестче.

– Я… то есть, – Сергей запнулся, – жена попросила меня сюда приехать.

– Так, давайте я сама все расскажу, – Виолетта пренебрежительно махнула рукой. – А то он вам тут наплетет.

– Семейные разборки – потом, – сдержанно бросил Георгий. – Рассказывает кто‑нибудь один.

Виолетта даже не моргнула.

– Этот дом мы сдаем. Девчонка, которую он, – она кивнула на мужа, – сюда заселил, задержала оплату на несколько дней.

– То есть вы сдали дом этой девушке, – уточнил Георгий.

– Не «мы», а он, – подняла подбородок Виолетта. – Деньги приходили на мой счет, все было в порядке. Я спросила, кто живет у нас, так он замешкался. Еще бы.

Сергей неловко повел плечом.

– Я знал, что ты опять будешь недовольна. Какая разница, кто живет, если платят?

– Сдать такой дом малолетке… – продолжила Виолетта, будто Сергея и не существовало. – Вы представляете? Ты хоть знаешь, сколько стоят картины на этих стенах?

– Это позже, – оборвал Георгий. – Сейчас про оплату.

– Платеж не пришел, – сухо сообщила Виолетта. – Я сказала Сергею, чтобы он решил вопрос.

– Когда по договору должна платить? – спросил Георгий.

– Двадцатого каждого месяца, – отстрелила Виолетта.

– Я звонил ей, – наконец заговорил Сергей. – Напомнил. Она не брала. Позвонил на следующий день и еще на следующий. В итоге мы приехали.

– Вместе? – уточнил Георгий.

– Да, моя супруг… – начал Сергей.

– Я сказала ехать вместе, – резко перебила Виолетта. – А потом отправила его внутрь. Давай, рассказывай уже сам.

Сергей выдохнул и заговорил быстрее:

– Я зашел во двор. На воротах механизм сломан, поэтому открыл вручную. Позвонил в звонок, но никто не подошел. Дернул ручку – дверь открыта. Я сразу почувствовал запах.

– Запах, – повторила за ним Виолетта, – это едкая вонь, а не запах!

– Потом сделал пару шагов и… увидел ее.

***

Сергей замер на пороге, в нос действительно ударила настоящая вонь, как только он открыл дверь. Он рукавом прикрыл нос, но даже сквозь плотный шерстяной материал прорывался удушливый, едкий запах. Сладковатый, приторный, с оттенком гниения и чего-то металлического. Этот запах напомнил ему запах старой, забытой в подвале картошки, смешанный с чем-то химическим, отчего сводило зубы. Воздух в этом доме был вязким, почти осязаемым, и тошнота подкатила к самому горлу.

Сергей заставил себя сделать вдох – короткий, поверхностный, через рот, сделал шаг внутрь. В доме было очень тепло – всему виной теплый пол, который не просто прогрел воздух, но и усилил концентрацию запахов. Сергей сделал еще один вдох и подошел ближе.

И тогда он увидел ее. Первая мысль была – это не Кира. То, что лежало перед ним, было настоящим искажением, ужасной маской, которую можно увидеть только в самых страшных фильмах.

Ее щеки, которые он помнил такими нежными, с легким естественным румянцем, теперь были вздутыми, перетянутыми с зеленоватым оттенком. Вздернутый носик, всегда такой аккуратный, сливался с остальной частью лица. Кожа – бархатистая, юная – превратилась в блестящую, темно-бурую, почти черную пленку. На месте глаз остались темные, ввалившиеся провалы, окруженные опухшими веками.

Его взгляд невольно скользнул к столику. Бокал с недопитым красным вином. На дне еще плескалась темная жидкость, как будто оставленная только что.

«Упала. Пошла в спальню на второй этаж, не удержалась и упала через низкие перила», – пронеслось в его голове. Падение.

Он больше не мог. Не выдержал. Этот вид, этот запах, эта чудовищная трансформация… Шаг, еще шаг, и, наконец, дверь захлопнулась за ним с глухим стуком.

Виолетта уже была во дворе. Его хмурый вид, бледность, сбившееся дыхание – она это заметила сразу.

– Вызывай полицию, – сказал Сергей с тяжестью.

– Что? Эта воровка нас обворовала? – выдала Виолетта с едкой насмешкой. – Я так и знала!

– Вызывай полицию, говорю. Сейчас! – Повторил он с непривычной жесткостью, которая моментально заглушила мысли Виолетты. Она испуганно остановилась, посмотрев на мужа. – Девушка мертва, – добавил Сергей тихо. И в его голосе не было сомнений.

***

– Во сколько это было? – спросил Георгий, открыв блокнот.

– Ну… полчаса назад, получается, – ответил Сергей.

– Когда вы ей звонили впервые? Посмотрите звонки, – Георгий поднял взгляд на Сергея.

Тот вытащил телефон, пальцы дрожали. Павловский заметил, как Сергей машинально отходит на шаг подальше от Виолетты, будто пытается уйти из зоны ее контроля. Экран вспыхнул. Сергей долго шарил по списку, пролистывал контакты, наконец развернул телефон к следователю: «Квартиранты 21.09, 13:46», ниже – еще несколько попыток связаться в другие дни.

– Почему «Квартиранты»? Она жила не одна? – уточнил Георгий.

– Одна. Вроде бы одна, – Сергей пожал плечами. – Я всегда так записываю. Меняю номер, когда кто‑то новый заселяется.

– Он даже не знает, кто живет в нашем доме! – ядовито врезалась Виолетта. – Имя? Паспорт ты хотя бы проверил?

– Иди в машину, – неожиданно жестко сказал Сергей. – Я сам поговорю со следователем.

– Да, пожалуйста, оставьте нас, – поддержал его Павловский. – С вами я побеседую отдельно.

Виолетта коротко хмыкнула и пошла к бордовому «Мерседесу» – цвет явно ее выбора. Она села в машину, хлопнув дверью, и наблюдала за их разговором, опустив стекло на пару сантиметров, чтобы ни одно слово не ускользнуло.

– Здесь ваша жена права, – вернулся Георгий к делу. – Паспортные данные этой девушки у вас есть?

Сергей нашел снимок в галерее и протянул телефон. Павловский быстро переписал номер и дату.

– Паспорт, скорее всего, найдем в доме. Но спасибо, время ценно.

Сергей выдохнул, а из приоткрытого окна машины донесся едва слышный стук ногтя по дверце – Виолетта.

Тем временем к дому начали подтягиваться полицейские машины. Их синие маячки мигали, окрашивая окружающее пространство тревожным светом. Большие и маленькие звезды на погонах, суета, обрывки разговоров, голоса из раций – все это создавало какой-то хаос. Виолетте, привыкшей все держать под абсолютным контролем, с трудом давалась безучастность. Она раздраженно вздохнула, поняв, что сегодня потеряет много личного времени из-за очередной ошибки своего супруга.

Сейчас ей хотелось одного – чтобы побыстрее убрали тело из ее дома, и немедленно вызвать службу санитарной обработки помещений. Виолетта уже нашла телефоны и даже договорилась с одной компанией, чья реклама обещала полную дезинфекцию и удаление любых запахов.

К дому подъехала еще одна машина. Из нее вышла девушка в форме и с чемоданом. Как только ее ноги коснулись земли, она не сделала и шагу больше, поставила чемодан рядом и неторопливо, но внимательно осмотрелась вокруг. Виолетта с интересом рассматривала эту новую фигуру. Высокая, русые волосы завязаны в быстрый, чуть небрежный пучок, из которого торчали несколько прядей, выкрашенных в розовый цвет. Взгляд девушки был уверенным, спокойным, даже несколько расслабленным.