Кружево

–Бегите,– одними губами прошептал Джек. Он выглядел взволнованным. Тильда жестом давала понять Тому, чтобы он избавился от куртки. Он тихо всхлипывал, но вытаращив глаза и прикусив нижнюю губу он начал расстегивать куртку, затем быстро выскользнул из рукавов и побежал к нам. Молниеносно Джек выстрелил в стражника. С лязгом он разлетелся на тысячи осколков. Поочерёдно проснулись другие. Он махнул нам рукой. Тильда обняла тома и взяла его за руку.

–Как же ты?– спросила я одними губами. Он махнул нам и грустно улыбнулся. Тильда рявкнула на меня, и мы побежали.

–Он догонит нас,– уверенно сказала она. Мы пробирались тропами для слуг, узкими коридорчиками и подворотнями. Здесь было темно. Часто я спотыкалась и едва на падала на деревянных ступеньках, но Тильда вовремя меня подхватывала. Наконец мы выбрались из замка и оказались на заднем дворе. Медленно падал снег. Полная луна то и дело пряталась за наплывающими с запада тучами. Было очень тихо. Она повела меня между железной изгородью, минуя снежную фигуру белого медведя, пингвина и миниатюрную снежную крепость, составленную из идеальных ледяных кирпичиков. Там где с изгороди спадали ледяные побеги цветов, которые раз в год цвели, точно маленькие радуги и переливались на свету брильянтовой россыпью, там среди них виднелась небольшая оббитая железом дверь. Тильда сказала мне, что через чёрный ход сюда приходят жители деревни и слуги с провизией. Дверь оказалась не заперта. На снегу лежал разбитый замок и множество ледяных осколков в частях, которых ещё можно было распознать остатки стражников.

–Смотри не порежься, лепестки цветов острые как лезвия,– предупредила меня Тильда. Они с Томасом вышли первыми. Я всё оглядывалась, в надежде увидеть Джека. Я волновалась. Почему он задерживается?

Снег за пределами замка был мягкий, чуток подтаявший. Здесь было заметно теплее, но всё равно не достаточно. Я зябко куталась в пальто, мечтая о костре и горячей еде. Мои туфли при быстрой ходьбе угрожающе шлёпали, намереваясь свалиться с ноги. Мы шли около замершего в вечном безмолвии покрытого снегом хвойного леса. Здесь было очень темно и слава богу что Тильда знала дорогу. Я бы здесь заблудилась. Сугробы были больше и Томас и я часто проваливались. Но Тильда нам помогала и всё поторапливала, часто озираясь по сторонам, словно чего-то боялась. Все в вокруг замерло, вечном сне и ни слышно было ничего кроме хруста по снегу наших шагов, пара дыхания и сопения Тома. Мы вышли из леса, когда уже почти рассвело. Джека не было. Дальше на равнине, стояли привязанные к берёзе две пегих лошади. Их спины были прикрыты попонами.

–Мы же подождём Джека, правда Тильда?– задала я наболевший вопрос.

–Только до рассвета, он сам так сказал,– грустно сказала она и погладила по голове Томаса. Он дрожал, хоть и был укутан её платком. Вот и рассвет, окрасил багрянцем белоснежные холмы, расцвёл цветком в голубеющих небесах. Снег прекратился и тучи ушли. Сегодня будет ясно. Я вздохнула. Тильда отвязала лошадей, сняла попону и на пятнистую кобылу посадила Тома. Из седельной сумки на чёрном жеребце, с умными глазами, она достала флягу и отвинтив крышку, первым заставила сделать глоток Тома, затем меня и последней выпила сама,

–Ром,– согреет. сказала она и ухватившись за седло, поставила ногу в стремена, вскочила на лошадь. Я в смятении сообщила ей, что никогда не ездила верхом.

–Залазь скорее, Эмбер, просто держись за гриву, ты видела, как сделал это я. Всё очень просто. Мы обе повернулись, когда услышали хруст снега в лесу, и топот, словно к нам из чащи ломился медведь. Наконец из леса выбрался Джек и замахал нам руками. Слава Богу, моё сердце от радости поскакало галопом. Я улыбалась во весь рот, и пока он бежал к нам, не сводила с него глаз, а потом бросилась к нему и обняла. Прижалась крепко- крепко к широкой груди, вдыхая его запах. Он неловко обнял меня в ответ, затем прижал крепче. А я разрыдалась точно дитя. И пару минут он меня утешал, пока я всхлипывала и шмыгала носом, гладил меня по голове. Затем помог забраться на лошадь, позади сел сам и, взяв поводья в руки, отдал приказ коню скакать во весь опор. Так и мчали, оставляя позади владения Графа. Из под копыт лошадей в воздух взвихрялся снег и с каждой пройденной милей моё сердце пело. Неужели впереди ожидает свобода. Неужели впереди совсем другая жизнь?

Часть 2. Путешествие.

Мы ехали долго, едва останавливаясь, чтобы передохнуть. В лесах и деревнях Джек разыскивал свои тайники с провизией. В деревнях мы прятались, и Джек в одиночестве обменивал свой товар и пойманных кроликов на несколько тёплых вещей. Он шёл на риск, ведь за нами уже могла ехать погоня. Как сказал Джек, их волшебные кони могут ехать очень быстро без продыху. Так он выменял мне простое платье, чулки и сапоги, и куртку для Тома. Мы очень устали. Я дремала на лошади. Просыпаясь от кошмаров, в которых граф и мистрис настигают меня и злобно скалятся, точно голодные волки.

–Сколько нам ещё ехать?– спросила я у Джека. Он развёл костёр и поджаривал единственного кролика, что удалось раздобыть. Он сверился с картой и компасом, глянул на небо и ответил что ещё один день. Мы быстро поели, накормили лошадей, и попили травяного чая, растопив снег. Ночь была долгой. Выли голодные волки и лошади вели себя беспокойно. Наконец мы пересекли замерзшею реки и съехали с предгорья. Мы увидели на небе стайку летящих птиц и Джек впервые мне по-настоящему тепло улыбнулся. Мы больше не торопились. Смело останавливались в деревнях и мне впервые удалось вымыться в лохани. Как это было здорово, почувствовать горячую воду обволакивающую кожу. Как это было здорово согреться изнутри. Воспоминания накрыли волной. Я вспомнила, как называлась родная деревня. Вспомнила, как собирала саду возле дома яблоки. Вспомнила свою мать. Я вспомнила её имя. Лидия. Вспомнила её смех. Я заплакала. В комнату, постучав, зашёл Джек, он принёс ужин. Тушеное мясо с овощами и подогретое вино со специями. Я смутилась, попыталась спрятать лицо, чтобы он не видел моих слёз.

–Не плачь,– сказал он и поставил поднос на табуретку. Он взял полотенце и точно старший брат закутал меня и вытащил из лохани.

–Я отвезу тебя к матери. Она дано тебя ждёт. – Я кивнула, в его объятиях было так уютно. Внезапно навалился сон. Он положил меня на узкую постель и накрыл одеялом и то ли во сне, то ли наяву я услышала:

– Ты больше не одна Эмбер.

Тогда мы все впервые хорошо выспались. За окном щебетали птицы, и природа оживал ан глазах. На цветочных клумбах проклюнулась трава, набухли почки на кустах. Как оказалось, Тильде с Томом с нами было по пути, она ехала к своему отцу, которого не видела около десяти лет. «Из графства, тому, кто туда попал ой как нелегко выбраться». Покачивая головой, говорила Тильда. Она то и дело благодарила Джека. Кто знает, сколько средств и труда он вложил в предприятие по моему спасению. И хотя он говорил, что моя мать ему заплатит с Тильды с её сыном, он не требовал ничего. Мы ехали, я посвежела, с сердца спала тоска. Мы углублялись на юг и вскоре поснимали свои тёплые вещи. Солнце грело всё жарче. Вокруг уже наступила весна. Я задавала вопросы о своей матери, о мире и многое узнавала. Джек был со мной терпелив и его не смешили мои глупости и наивные чудачества. Наверное, он понимал моё состояние, раз говорил, что из замка графа никто ещё из девушек не возвращался. Мельком я замечала, что он задумчиво смотрит на меня, и ловила на себе нежные тёплые взгляды, от которых моё сердце трепетало. Вот уже не думала, что он так быстро понравиться мне, и что я понравлюсь ему. Но, как не довлел сомнениями разум, я всё инстинктивно понимала.

Мы ехали вместе ещё неделю, потом на развилке Тильда с сыном свернули на восток, а мы поехали на запад. Моя деревенька располагалась за холмом и называлась Скрэдгласс. Я не могла успокоиться, не могла ни есть, ни пить, всё волновалась и часто показывала Джеку пальцем на всякие ориентиры, когда вспоминала кривое дерево, заболоченный луг, где постоянно квакали лягушки. Он кивал головой и ни капельки с меня не смеялся. Также за время пути я многое узнала о нём. И теперь мне казалось, что я знаю его всю жизнь. Самые бедные домики в деревне покрывали крыши из соломы. Те кто был побогаче – расписной черепицей. С печных труб вился лёгкий дымок. Возле харчевни были привязаны несколько лошадей. Дорога была размыта, грязна и вокруг стояли лужи. мы проехали парочку лавочек, разросшийся рынок, много новых построек, которые я не могла припомнить. Лица прохожих смотрели на нас удивленно, кто с интересом, но я не узнавала никого. Мой сердце затрепетало, мы подъехали к краю деревни, за которым лежали поля и лиственный лес. У меня на глазах выступили слёзы. Мой домик. Маленький деревянный домик почти не изменился. В палисаднике так же росли розы, разрослись кусты орешника под окном и плющ окутал западную стену живым зелёным ковром. Мне было одновременно страшно и радостно. Я не смогла сдержаться и всхлипнула, отвернулась, чтобы Джек не видел, что я плачу. Я не хотела казаться ему размазнёй и плаксой, но, судя по всему, именно такой ему и представлялась. А он, просто притворился, что не заметил моих слёз.

Мы спешились, и я подошла к крыльцу. И не нужно было стучать, дверь раскрылась сама и за порог вышла стройная женщина в простом платье. Её поседевшие волосы были заплетены в косу, бледное лицо покрывала сетка морщин и всё равно она была красивой. Её янтарные глаза встретились с моими. Она открыла рот в удивление, искра узнавания пронзила нас обоих. Не нужно было слов. Мы просто бросились друг-друг в объятия, я плакала и прятала своё лицо у неё на груди.

В доме всё было по-другому. Добротная новая мебель. Фарфоровая посуда. Ковры на стенах. Пуховые перины, красивые скатерти на подоконниках и столе. Трюмо с зеркалом и новая прялка из красного дерева. Она ничего не спрашивала, только поблагодарила Джека и пригласила его в дом. Сама же завозилась на кухоньке, поставила на огонь чайник.

–Тебя так долго не было милая моя Эмбер, но я никогда не теряла надежду.– разлила она травяной чай и нарезала пышный каравай, открыла варенье и наполнила маленькую пиалу цветочным мёдом. Всё было вкусно. Я не могла наглядеться на её лицо и прожевав кусочку каравая спросила:

– Мама, скажи, сколько лет меня не было. Я так мало помню и даже не знаю сколько мне лет сейчас.

–Тебе было пять лет, когда злодейка Мистрис похитила тебя. О, как глупа я была, что не заметила подвоха. Не нужно было впускать её в дом, хоть с виду она была немощной и усталой старухой. – Она отпила глоток чаю,– тебе сейчас восемнадцать Эмбер. Она взяла в руки салфетку из вазы и вытерла глаза.

Джек допил чай и с самым серьёзным видом сказал:

– Когда вы обратились ко мне за помощью, вы обещали мне мешок с золотом. Я не могу взять эти деньги, потому что всё ещё не закончилось. Он прямо глядел в лицо моей матери и продолжал говорить:

– На востоке в пещере на седьмом холме живёт отшельница. Она слегка не в себе, но обладает властью говорить со стихиями и животными. Так вот отшельница знает, как положить конец правлению мистрис и может разбудить весну в северных краях. – Моя мать, нервно сжала подол юбки, точно чувствуя, что он ей скажет.

–Эмбер многому научилась у Мистрис. Она знает секрет пряжи хрустальных ягнят. Только с помощью вашей дочери, мы можем покончить с тиранией в графстве и всех прилегающих к нему северных землях. Мадам,– повысил он голос. Люди напуганы. Похищения девочек происходят всё чаще. Лидия молчала.– Я знаю как это тяжело мадам. Но, другого способа нет. Эмбер единственная кто не была превращена, кто сумел сбежать и вернуться домой. Джек замолчал, тяжело дыша от волнения – и жаркий гнев пламенел в его тёмных глазах.

Лидия поджала губы и встала, затем посмотрела на меня. Я чувствовала, как холодеют руки. Мне было страшно. Я ждала, что же скажет моя мать. Она тяжело вздохнула:

–Молодой человек, я пятнадцать лет не видела свою дочь. Я уже почти уверилась, что она мертва. Что я не дождусь её больше. Уж лучше бы вы взяли свою награду и убрались восвояси. Но, я не бессердечна, моё сердце горит огнём боли за всех тех дочерей, что потеряли другие матери. Их всех отняла Мистрис. Поэтому я скажу только одно: это важное решение должна принять сама Эмбер. Я не в праве заставлять её. Я вздохнула. Противоречивые эмоции разрывали меня на части. Я боялась. Я не хотела покидать мать. Я не хотела переживать все ужасы и холод снова. Я потупила глаза, уставившись себе на колени. Приторно-сладкой мыслью было просто остаться, и жить нормальной жизнью, которую, я обрела – снова. Эта мысль вызывала негу и мучительную тоску. Другая мысль вызвала тревогу до дрожит в коленях. Я подняла взгляд и уставилась на Джека. В его глазах была боль, боль того, кто тоже потерял. Лица Милдред и Джессики предстали перед моим взором как наяву. Я вздохнула, понимая, что если выберу простой путь, то никогда себе этого не прощу.

– Я согласна,– тихо, но твердо сказала я.

– Ох,– сказала моя мать и закрыла лицо руками. Затем словно собралась с решимостью, подошла ко мне и обняла меня, крепко прижимая к груди.

–Когда?– только и спросила она у Джека.

–Утром, ответил он.

Он ушёл искать лошадей, корм и всё что ему нужно было в дорогу. Лидия открыла сундук и с улыбкой показывала мне вещи, которые сшила или купила для меня. Затем достала несколько мешочков с деньгами, протянув их мне для дороги. Я уселась на табуретку, подле её кресла качалки и приготовилась слушать и задавать свои вопросы. Она была белошвейкой, работа так и спорилась в её руках. Своими руками и усердием, она заработала мне деньги на приданное, на новый дом, на моё обучение. Она так ждала меня. Что стало с кисточкой, нашей старой собакой?– спрашивала я. С каждой минутой проведённой в доме всё больше вспоминая. Она отвечала, что кисточка сбежала зимой искать меня, и так и не вернулась. Она так много хотела рассказать мне. Я так много хотела спросить. Казалось, время для нас замерло на одном месте и, сжалившись не спешило отмерять часы. Я успела проголодаться. Я так много вспомнила и снова чувствовала себя собой, только сейчас понимая насколько без своих воспоминаний, я была не полноценной. За окном стемнело. Мы услышали ржание лошадей во дворе. Часы пробили девять вечера. Заскрипела дверь, и в дом вошёл Джек. Парень нёс в руках две набитые битком торбы, и за его спиной висела в сумке поклажа.  Моя мать сложила мои вещи в мешок, туда же положила деньги, а маленькую торбу заполнила продуктами. Джек принёс двух переполов нам на ужин. Мать суетилась у плиты, я ей помогала и последующий ужин, был очень вкусным, точно королевский. Она перестелила постель для меня, и настояла, чтобы я спала именно в постели, а Джеку застала лавку у печи. Джек уже улегся, а мы всё ещё сидели в палисаднике, делились воспоминаниями и всё никак не могли наговориться. Совсем стемнело. Небо зажглось россыпью серебристых звёзд. Я зевнула, мама тоже клевала носом и вскоре мы обе легли спать. Мне снились чудесные сны, и я проснулась как раз на рассвете. Джек уже встал. Моя мать хлопотала у печи, на скорую руку собирая нам завтрак. Крепкий чай с шиповником, хлеб с маслом и сыром, кусок ветчины. На прощанье не было времени. Всё случилось так быстро. Встреча и вот уже расставание. Следовало уезжать. И пока коней запрягал и кормил Джек, прикрепляя к седлам сумки и наш многочисленный багаж. Мать благословляла меня, гладила по голове и говорила тёплые слова в дорогу. Она любила меня. Как, как же сильно мне недоставало её. Я поцеловала её в щёку, поблагодарила за всё и сказала, что очень сильно её люблю. Она улыбнулась как майское солнышко- и мне на сердце стало тепло-тепло. Она благословила также и Джека. Он помог мне взобраться на пятнистую с виду резвую кобылу. Он оседлал своего чёрного коня с мощным корпусом. Я обернулась на прощание и по губам моей матери поняла, что она прошептала, что будет молиться за нас. Вскоре деревня осталась позади. Мы ехали на восток. И на широкой дороге обогнали обоз, везущий хворост. Я уже привыкла верховой езде, мне даже нравилась быстрая скачка. Порой дух захватывало. Так я погружалась в свои мысли, то любовалась просторами, зеленью, стайками птиц в небе и этим тёплым небом. Как же я могла раньше жить без этого. Мы ехали целыми днями. Торопились, но останавливались на закате на ночлег, где попадёт. Джек разводил костёр, охотился, если повезёт и мы варили похлёбку, жарили куропаток, кроликов, а иногда просто жевали хлеб с сыром и пили воду. Мы редко заезжали в деревни, редко видели людей. Но я так уставала за дни полные пыли и верховой езды, что мечтала разве что вымыться, да хорошенько выспаться. Мы ехали на восток. И с каждым днём световой день уменьшался – и ближе к вечерам заметно холодало. Рассвет приходил поздно. Солнце вставало в одно мгновение, освещая всё вокруг. Вскоре нас ждали степные поля, сухая дорога, по которой катилось, перекати поле, и росли сорняки. Вдалеке мерцали голубым и чёрным покрытые сизой дымкой холмы и острые пики гор. Мы ехали в гору. Поля были точно яркие ковры от покрывавших их вереска. Здесь было так красиво.

–Следующим вечером мы попадём в долину. Там и переоденемся в тёплое,– сказал Джек, передавая мне горячий травяной чай.

–Хорошо, – кивнула я, жадно впиваясь в сухарик хлеба. Желудок протестующе заурчал. Ему было мало такой скромной пищи.

–Потерпи Эмбер. Если нам повезёт, завтра я наловлю нам в дорогу на поле куропаток. Я кивнула и зевнула. Он расстелил спальное одеяло для меня. Под голову я положила тюк поклажи и быстро заснула. Джек, задумавшись, тихо сидел, ворошил уголки в костре, да оберегал мой сон. С ним мне было так спокойно. Иногда при мысли о нём я улыбалась про себя. Мне нравились его суровые черты лица, нравились широкие брови, нравился чувственный рот, нижнюю губу которого он часто поджимал. Он был совершенно не похож на прекрасного графа Фроста. Ни внешностью, ни манерами, ни характером, ни голосом. Он состоял из резких углов и контрастов. От Джека шло внутреннее тепло, как от полыхающего костра. Он был прям, напорист и упрям, и не держал за пазухой ничего. Он никогда мне не врал. Я это ценила. Он не был идеален, как граф, но был приятен взору. И эта непохожесть нравилась мне в нём больше всего. Размышляя о Джеке, я быстро погрузилась в сон.

Следующий день мы провели в седле. Под вечер Джек остановился, чтобы поймать куропаток. Он рыскал в зарослях пока не нашёл их гнёзда и из каждого он забрал по яйцу. Затем словил двух куропаток. Совсем стемнело, и мы переоделись в тёплую одежду. Затем спешились и под уздцы повели коней к тропе. Я спросила, почему мы не остаёмся на ночлег, на что получила многозначительное, увидишь. Дорога местами была покрыта льдом и вскоре сузилась до тропы. Я вела лошадь, которая шла уверенно, судя по всему, видела в сумерках гораздо лучше, чем я. Наконец на небе взошёл ясный месяц и в его свете, я увидела идущую чуть выше нашей тропу. Её покрывал иней и она блестела. Я буквально чувствовала на своём лице его усмешку. Да и было ему с чего смеяться, мой подбородок, наверное, от удивления отвис, точно к нему прикрепили гирю.

–Вот по ней мы как раз дойдём до ущелья, за которым возле водопоя оставим наших лошадей, а сами будем карабкаться в гору. Наконец то он поделился планами. Не могу сказать, что ожидала подобного, но ведь жилище отшельницы находится в горах. Миновав тропу, мы как предупреждал Джек, оставили лошадей у водопоя, накрыли их спины попонами, а сами, взяв самое, необходимое отправились в путь. Карабкаться не пришлось, Джек обмотал меня веревкой и просто тащил за собой. Ноги в сапогах часто скользили, но вскоре мы оказались на вершине. Там у огромных валунов, защищающих от северного ветра и диких кустов лесных ягод находилась небольшая деревянная хижина. Из-за кустов и валунов её снизу было не видно. Но хижина выглядела добротной и крепко. На каменном плато гулял сквозной ветер. Вид с высока кружил голову и захватывал дух. Джек собирался постучать в тяжёлую дверь на массивных петлях. Дверь открылась сама и к нам вышла величественная женщина неопределенного волоса с тёмными волосами без единой пряди седины, вот только её лицо полностью испещрили, как каналы рек рисуют карту в песках морщины. Её лицо было суровым, нос казался, возможно, из-за возраста излишне длинным и заостренным на конце. А вот глаза её были удивительно тёплыми и светло-голубыми, как небо на рассвете весеннего денька.

–А я вас ждала. Птицы мне сообщили о гостях, – сказала она, и в доме послышалось курлыканье. Сизые голуби сидели на стропилах и поглядывали на нас своими красными глазками. Женщина улыбнулась.

–Меня зовут Изольда. Джека я знаю. А ты, похоже, та девушка которую ему удалось спасти. Я кивнула.

– Без вашей помощи я бы не справился,– сказал Джек и наклонил голову.

– Прошу,– сказала она, жестом приглашая нас в свой дом.

Мы зашли и тут же согрелись. В камине горело пламя. Пахло травами и печеными яблоками.

–Раздевайтесь, у меня в доме всегда тепло. Сейчас я вас накормлю, а потом и дела обсудим,– сказала она и захлопотала у очага. Снимая с верстака кастрюльки, горшки и сковородки. От нашей помощи она отказалась и мы с Джеком раздевшись меховые тулупы и вязаные шапки, сели у камина на деревянные табуретки и сняли сапоги. Курлыкали голубы, то и дело, щелкая клювом и поднимая крыло. Я увидела небольшую лесенку, ведущую на второй этаж. В стене была ещё одна дверь. Кухня разделялась от гостиной с камином только полками, на которых лежало всевозможное нечто в бутылках, плошках, горшках и склянках. Порошки, перья, пучки трав, ракушки, странные амулеты и чучело белки и совы с вытаращенными глазами. Несколько шкафов с книгами у стены, письменный потрескавшийся от старости стол, на котором лежали толстые книги в кожаных обложках, письменный прибор и золотистое перо неизвестной мне птицы с тонким заостренным концом. Возле окошка стояло несколько больших горшков, в котором явно круглый год росли травы, и зелень. Там же у окошка я увидела нечто прицепленное к потолку, точно смятый тюфяк на верёвке.

–Что это?– тихонько спросила я Джека.

– Это гамак,– пояснил он. Такая кровать,– он улыбнулся и добавил, что на таких подвесных постелях спят корабельные матросы.

–Гамак очень практичен,– вставила своё пояснение Изольда, услышавшая мой вопрос. Мой домик очень мал, так экономиться полезная площадь, сказала она и с улыбкой пригласила нас к столу.

Стол был круглый с линялой скатертью. В тарелках лежал вареный картофель, парёная репа, солёные огурцы, да мочёные яблоки. В металлическом чайнике был заварен компот из сушеных плодов и ягод. Ржаной хлеб, сыр, черничное варенье и блины были на десерт. Джек достал кусочек сушеного мяса, решив её угостить. Изольда покачала головой и сказала, что она мясо не ест. Он спрятал мясо в торбу, решив не обижать гостеприимную хозяйку. Мы ели за двоих и почти смели всё угощение со стола. Изольда ела мало, тщательно пережёвывала пищу и ничего не спрашивала. Только когда мы насытились и вдоволь напились компота с блинами, она убрала посуду в мойку и начала задавать вопросы. Нельзя сказать, что она спрашивала. Джек просто рассказывал всё что знал, и как всё было. Иногда она переводила взгляд на меня и тогда я уточняла некоторые моменты. Она выглядела очень задумчивой, но не высказывала собственных мыслей, рассуждала в уме, что-то прикидывала и, то и дело хмыкала.

–Хорошо,– наконец сказала она, а затем добавила.

–Идите, ка лучше хорошенько выспитесь. Рукой она указала Джеку на лестницу на втором этаже.

– А тебе,– обратилась она ко мне, придётся спать здесь,– сказала Изольда и направилась к своему гамаку, который расправила, и он стал отчасти напоминать верхнюю часть постели. Только потом я узнала, что верхний этаж предназначен исключительно для гостей, а те, кто остаются у неё дольше, чем редкие гости, спят в гамаках. Я долго ворочалась с боку на бок, всё пытаясь устроиться поудобнее, то и дело, бросая взгляд за окно. Она же тихо посапывала в своём гамаке – и честно сказать я завидовала её умению и спокойствию. И всё же когда почти рассвело я, наконец, с мыслями чтобы лечь на голом полу всё же заснула, а когда проснулась, то Джек ушёл.

–Как ушёл, а я?– возмущённо задала я вопрос Изольде.

–Ты девочка моя, пока Джек будет выполнять моё поручение, останешься со мной. Я проверю все твои умения и решу, стоит ли брать тебя на охоту за хрустальным ягнёнком. Я сглотнула ком в горле. Вот как получается. Джек просто взял и бросил меня с ней и ничего не сказал. Почему он не разбудил меня. Как он мог поступить так несправедливо со мной?

Мы не завтракали, а пошли по горной тропе начинающейся за её домом к роднику с двумя большими вёдрами. По пути она сказала, что теперь моей обязанностью будет носить каждое утро воду. Затем она показала мне далёкий горный холм, на котором можно было рассмотреть, как паслись хрустальные ягнята. Там лежал снег и при солнечном свете их шкуры сверкали точно брильянты.

–Как поешь девочка, то я дам тебе специальные рукавицы и щётку и расскажу что делать. А пока что , -Изольда с лёгкостью взяла у меня тяжёлые глубокие вёдра обитые деревом и металлическими заклёпками на бортах. –Видишь эта тропа уходит вниз, ты должна спуститься туда и нарвать ледяных цветов и смотри, нарвёшь и не выпускай их из рук, во что бы они не превращались и чем бы не страшили или пугали тебя. Поспеши девочка, если скроется солнце, то ещё не скоро у тебя появиться очередная возможность. Я сглотнула, и скрепя сердце поспешила спуститься по тропе. Снег сверкал. Блестел на солнце иней. Мои сапоги то и дело скользили, но вот я очутилась на проталине возле ущелья, на котором в снегу произрастали белые цветы с чёрной бусинкой вместо сердцевины. Их листья были мягкими, стебли с виду скользкими и холодными как сосульки. Они качались сами по себе без ветра, точно танцевали. Мне было страшно подходить к ним. Страшно брать их в руки. Стоило мне приблизиться как их покачивание прекратилось. Чёрные пуговицы в сердцевинах цветков, точно уставились на меня. Они ожидали. Я не хотела прикасаться к ним. Но выбора не было. Я сорвала три цветка, как солнце скрылось, и все остальные цветы мигом скрылись под снег. Я испугалась, прижала цветы к груди и вдруг чуть не выпустила их, потому что с виду они были точно гремучие змеи, извивающиеся в моих руках. Они шипели, раскрыв пасти я вздохнула, хотя сердце в груди билось точно бешеное, и двинулась к тропе. Серые тучи, заслонившие солнце обещали снег. Змеи превратились в омерзительных жаб, которых я только крепче прижимала к груди. Я прошла половину пути, как цветы превратились в раскалённые иголки, которые обжигали пальцы.

–Ай,– вскрикнула я и едва не выронила их все, одна иголка выскользнула из моих обожженных пальцев и ушла в снег насовсем. Нахлынул ветер – и снова показалось солнце. Боль из ладоней ушла. Не было ни ожогов, ни волдырей. Цветы снова вернули свой облик и больше не меняли его оставшуюся часть пути.

– Я чувствовала, что ты справишься, девочка. Изольда улыбалась, встречая меня у крыльца. Она забрала у меня цветы и поставила их в банку наполненную песком вперемешку со снегом.

–Теперь ты сможешь поесть и отдохнуть, а после обеда, если всё-таки снег не пойдёт, она с сомнением посмотрела на тёмные облака, рассеянно устилающие небо. Мы вместе пойдём чесать ягнят и вместе будет прясть пряжу. С неба ей на плечо спикировал голубь и что-то закурлыкал на ухо

–Ага,– сказала Изольда, – а вот и новости от Джека. Он уже сделал, что я велела и теперь скачет к нам. Так что у нас на всё про всё два дня, девочка,– поджала губы Изольда и открыла дверь в дом. Стоило войти, как я сразу согрелась. Голуби снова курлыкали на стропилах. Шипела кастрюлька с кипятком в очаге. И так вкусно пахло щами и свежим хлебом, что мой рот сразу наполнился слюной.

Она налила нам щей, наложила вареного просо, отрезала хлеба. Я набросилась на еду, точно день не ела. Она напротив ела медленно вдумчиво – и отчего-то ласково поглядывая на меня. Меня разморило от тепла, вкусной еды и ежевичного киселя на десерт. Небо хмурилось, птицы дремали на балках, спрятав головы под крылом. И наш поход за хрустальным ягнёнком был перенесён на завтра. Со второго раза спать в гамаке было проще. Изольда же сидела в плетеном кресле у камина и дремала, накрывшись пятнистым лоскутным одеялом. Вечер мы перебирали корешки. За окном ревел ветер и сыпал снег. Скрипел пол на втором этаже. Чуть слышно дребезжала дверь под напором ветра. Она подбрасывала поленья в камин, что-то шептала огню и рассказывала мне о себе. Изольда не знала своих родителей. Её воспитала старуха, жившая при церкви. Она хотела отдать меня в приходской монастырь на обучение, но не вышло. Злой люд есть везде он и замолвил за меня словцо священнику. Я ведь уже тогда могла разговаривать с птицами, мышами, жабами. Больные звери приходили ко мне сами. Я знала, как вправлять им крылья, знала какие травы, съедобны и какие из них лечат. Как сказала она умирая, в крови твоей живёт ведьмовство. У неё не было за душой ничего, кроме нескольких пени. Я любила её и не хотела покидать крохотную каморку, где она коротала свой век. Всё же перед смертью она меня благословила и наказала уйти, искать свой путь. Так я и жила. Бродила, попрошайничала, лечила, пристраивалась к цирковым балаганам. Но нигде не приживалась, благо только читать и писать научилась. Затем и вовсе пришлось сбежать, потому что хозяин поменялся. Он был из тех похотливых козлов, которым всегда подавай новое и молодое. Ах,– вздохнула она. Тяжелая жизнь у меня была. Но, по-видимому, вмешалась судьба. Птицы мне помогли. Они привели меня сюда, в этом доме раньше ютился старик. Вот он меня и научил всему. А также свой дар передал. Я незаметно заснула под её бормотание- и что мне снилось потом, не помню. На рассвете снег утих. Я открыла глаза гамак рядом со мной был собран. В печи потрескивали угольки. Изольда стояла возле раскрытого сундука и, наклонившись, копошилась внутри.