«Незнакомец увлек Аделину в темноту маленького коридора, усадил на банкетку и продолжил настойчиво трясти за плечи. Аделина не могла произнести ни слова. Она хотела кричать, звать на помощь, а вместо этого задыхалась и сипела.

Неожиданно она почувствовала, что ее щек, лба, губ касается что-то теплое и мягкое. Один раз, второй, третий. И вскоре по ее губам разлилась волна тепла и нежности. Часы пробили полночь. «Он целует меня… Это же поцелуй, – догадалась Ангелина…»

– Что вы делаете?

Яна оттолкнула Павла и отбежала в противоположный угол комнаты.

– Думаете, если вы в штанах и с пистолетом, то все позволено?

– Вы отключились, а нам дорога каждая минута. Обычно шок помогает. И, кстати, пистолета у меня нет. Вы в порядке?

– Да. То есть, нет. А вы всех свидетелей целуете, или только мне повезло? А Злата как относится к вашим методам работы?

– Об этом позже. Быстрее!

Павел схватил девушку за руку и выбежал в коридор. Он прекрасно ориентировался в темноте. Из дикого волка следователь превратился в грациозного леопарда, а, может быть, даже барса. Яна не успела придумать сравнение. Дорога была слишком короткой.

– Тише. Смотрите в окно. Видите?

– Что он делает?

– Привязал трос к входной двери, сел в автомобиль, сейчас будет газовать.

Яна задохнулась от страха. На нее опять накатило желание укрыться в самом дальнем уголке музея, чтобы ничего не видеть и не слышать.

– У него получится? – едва шевеля губами спросила девушка.

– Не знаю. Все зависит от конструкции. Если косяк прочный – устоит. Если нет, то прокатит он вашу дверь с ветерком.

– Что же делать?

– Крыльцо узкое, длинное. Построим баррикаду. Жаль, что дверь высокая – полностью проход завалить не выйдет. Сделаем, что сможем.

– Вы вызвали подкрепление?

– Связи нет. Ни городской, ни мобильной. Очевидно, электрический кабель он просто перерубил на входе вместе с телефонным проводом. Он все продумал, даже глушилку сигналов притащил. А, может, это метель виновата. Яна, командуйте. Что таскать?

Тишину ночи разорвал натужный звук двигателя. Дверь задрожала. Рывок, еще один. Крыльцо скрипело, автомобиль газовал.

– Вешалки, несите вешалки!

Яна рванула в гардероб. Уже через минуту вход в музей перегородила колченогая конструкция с множеством крючков. Преступник продолжал тянуть, но дверь не поддавалась. Павел и Яна с удвоенной силой продолжили таскать вешалки. К ним добавили банкетки из холла, только тогда остановились. Оба тяжело дышали и обливались потом.

– Я много в каких переделках бывал, но такая впервые.

– Ха! Что тогда обо мне говорить, – со сдавленным смешком ответила Яна. – Где преступник?

– Он уехал. Я слышал. Буксовал, буксовал и уехал. Не сможет он дверь вырвать.

– Слава Богу!

Яна в изнеможении прислонилась к стене. Голова кружилась, лицо пылало, во рту буйствовал металлический привкус крови.

Глава 6.

– Фонарик в гардеробе, в тумбочке под телефоном, – хватая воздух еле прошептала Яна.

Она сползла вдоль стены, села на пол. Потом закрыла глаза и безвольно вытянула ноги, наслаждаясь покоем.

– Я осмотрел косяк. Стоит крепко. Будем ждать продолжение атаки.

– Он вернется? – безразлично спросила Яна.

– Да. Я уверен. Нам нужно место, откуда будут видны дороги и на Богословку, и на Заречье.

– Мой кабинет в мезонине. Он подойдет.

Павел и Яна поднялись по узкой деревянной лестнице. Ступеньки явно не привыкли к мужскому вниманию. Они жалобно скрипели и прогибались.

– Слева кабинет директора, справа мой. Дальше по коридору маленький конференц-зал и кабинет научного сотрудника. А в самом конце дверь. Это пожарный выход.

– Так. А если преступник этой дорогой пойдет? Дверь выдержит?

– Он Карлсон? – устало спросила Яна.

– В смысле?

– В смысле у него есть моторчик, чтобы летать?

– Не понял…

– Это выход, а не вход. Лестницы там нет. Она внутри. Ключ висит рядом. Лестница выбрасывается наружу и автоматически раскладывается.

– Вот теперь понял. Вы везде срываете печати. Так можно?

– Уже все можно. Потом дадите мне справку, что наши действия были продиктованы необходимостью обеспечения сохранности музея и музейных ценностей, и были произведены представителем правоохранительных органов с соблюдением соответствующих норм и правил, установленных инструкцией по организации охраны и пожарной безопасности музея-усадьбы Фон-Барсов.

– Говорите по-помедленнее, я записываю…

– Издеваетесь? А мне не смешно. Вот кабинет. Вот окно. Какой у нас план?

– Следить за дорогой и думать.

– Думать? – изумленно спросила Яна.

– Вот именно. Думать. Нам нужно вычислить преступника здесь и сейчас.

– Зачем? Нам нужно просто продержаться до утра. Потом приедут ваши, проснется сторож и преступник убежит.

– Во-первых, мы не знаем, что он еще придумает, и сможем ли мы выдержать осаду. Возможно, он вооружен, раз прет напролом. Перцовка вообще не проблема. Во-вторых, при вашем раскладе, он может на время затаиться, а потом вернуться и завершить начатое. Нам нужно его вычислить, чтобы быть на шаг впереди.

– Вы без оружия. Почему?

– Потому что формально я уже дома, а не на дежурстве. Меня на выходе ребята подхватили. Съездим и быстро вернемся – сказали они. Там просто дверь в музее открылась – сказали они.

Павел рассмеялся. Яна села в кресло, развернулась к окну. За шесть лет работы она ни разу не была в своем кабинете ночью. Метель бросала на стекла снежные вихри. Свет уличных фонарей тонул в белесом тумане. Яна хотела пить, есть и спать. Она не хотела думать.

В углу, утопающей в бумагах комнаты, Павел нашел единственный свободный стул. Он переставил его к столу, так, чтобы видеть и Яну, и улицу. Потом попросил бумагу, и в свете фонарика начал сосредоточенно писать, рисовать рамки, кружки, стрелочки, вопросительные и восклицательные знаки.

Яна откинулась в кресле, закрыла глаза и вновь увидела Аделину.

«Когда гости перешли в обеденный зал, Аделина улучила минутку и вновь прокралась в библиотеку. Она знала, что получит от батюшки большой нагоняй, если он узнает о ее похождениях, поэтому плотно прикрыла дверь и зажгла самую маленькую свечку.

«Если услышу шаги, спрячусь за портьеру», – подумала Аделина. Она поднялась на лесенку и задумалась: «А что, если дело не в книгах, а в самом шкафе. Он высокий, очень старый, украшен резьбой. Вдоль полок переплетающиеся дубовые ветви, наверху по краям две башенки, посередине солнце. А в центре, чуть ниже – красивый барс. Ой, это же наши фамильные символы и как я раньше не замечала…»

– Яна, вы готовы работать? Я буду задавать вопросы. Вы отвечать. И мне еще нужна бумага.

– Возьмите в принтере. Я хочу пить. Чашки в шкафу, вода в баклахе где-то на полу. Пожалуйста…

Сделав несколько глотков, Яна помотала головой, растерла виски и ожидающе посмотрела на Павла. Она поймала себя на мысли, что следователь уже не бесит ее как раньше, а только слегка раздражает самонадеянностью.

– Я готова. Задавайте ваши вопросы.

– Чтобы вычислить преступника нам нужно понять две вещи, – медленно начал Павел. – Почему он форсирует события и что ищет. Тогда, возможно, мы поймем, кто наш незнакомец или незнакомцы.

– Вы думаете он не один? – испуганно спросила Яна.

– Все может быть. Давайте работать последовательно. Итак, вопрос первый. Что произойдет в музее в ближайшее время? Что-то изменится?

– Да, – удивленно и одновременно заинтересованно ответила Яна. – А как вы догадались?

– Позже объясню. Не отвлекайтесь.

– Музей закроется сразу после праздников. Предстоит огромная работа. Музейные предметы нужно будет упаковать и перевезти в областное хранилище. А мы с мебелью, документами и всем-всем-всем уедем во Владимир на временное место.

– А здесь, что будет здесь?

– Здесь начнется полная реконструкция. Здание обветшало. Последний косметический ремонт делали в начале восьмидесятых. Проект утвердили в середине декабря. Мы успели! Это значит, что уже весной придут деньги и работы начнутся. По старым чертежам строители по максимуму восстановят первоначальный вид усадьбы, вернут ей парадное крыльцо и колонны.

Яна так увлеклась рассказом, что вначале совершенно не обратила внимание на довольную ухмылку Павла. Она подняла глаза, увидела его сияющее лицо и разозлилась.

– Для вас все на свете игра. Так? Музей хотят ограбить, а вы радуетесь. Чему? Своей догадливости? Смелости? Уму?

Вместо ответа Павел выключил фонарик.

– Смотрите! Он возвращается.

Вдалеке за деревьями мелькнул и сразу же пропал свет фар. Затем вновь появился и больше не исчезал. Машина медленно приближалась к музею.

Глава 7.

Яна и Павел вскочили и одновременно прильнули лицами к окну. Голубые лучи фар пронизывали метель. Вдалеке сияло туманное багряно-золотое зарево городских огней Владимира.

– Сперва посмотрим, что он будет делать, – шепотом сказал Павел. – Когда я уйду, закройтесь и сидите тихо.

– Мама, переживает, что не может до меня дозвониться. Это точно. Не удивлюсь, если она уже поставила на уши все больницы и полицию.

– У вас боевая мама?

– Более чем. Она мастер спорта по стендовой стрельбе. Отец был спелеологом. Они забрали себе все бесстрашие нашей семьи. Я иногда боюсь даже собственной тени. Правда, мама говорит, что так было не всегда. Но я не помню, как было… Стыдно признаться, но я сплю с ночником.

– Это нормально. Моя дочь тоже спит со светом.

– Сколько ей?

– Десять. Смотрите, смотрите! Машина проехала мимо. Это не преступник!

– Наверное, кто-то возвращается домой после праздника.

– Ладно. Пока отбой. По местам. Думаем дальше.

– Павел, а вы можете сходить вниз за моими вещами, конфетами и печеньем?

Следователь растворился в темноте. «Он не барс, он проклятый Волан-де-Морт», – вяло подумала Яна и ускользнула в прошлое.

«Аделина вгляделась в глаза барса. На нее смотрели два зеленых матовых камушка. Осторожно, словно котенок лапкой, девушка погладила резного зверя, тихонечко рассмеялась. Хотела нажать на правый камень, но не успела – услышала нарастающий звук голосов.

Аделина слезла с лесенки, задула свечу и спряталась за огромную гардину, закрывающую окно библиотеки. Она теребила нос, стараясь не чихнуть, но хитрая пыль пробиралась все глубже и глубже.

– Сергей Иванович, какая честь для нас! Известный композитор, да в нашем Барсово. Проходите, пожалуйста, проходите.

– Простите великодушно, Карл Генрихович, припозднились мы. Крутово далече, дороги метель замела. Поначалу и ехать не хотел, да надо. Дело деликатное. Выслушаете меня?

– Я весь во внимании.

– Речь пойдет об Аделине…»

– Яна, я уже здесь. Просыпайтесь.

Девушка нехотя пошевелилась, но когда увидела сладости, обрадовалась и начала усиленно жевать, хрустя засохшим печеньем. Взглянув на Павла, Яна вновь разозлилась.

– Что? Я не ела с утра. Хотела поужинать, но вы меня увезли. Я живая в конце концов!

– Живая, – с усмешкой ответил следователь. – Красивая и злая как пантера.

– Мне не нужны ваши комплименты. Оставьте их Злате. Что у вас дальше по списку? Спрашивайте.

Павел спрятал улыбку и взял со стола листы со своими заметками.

– Мы остановились на том, что музей скоро закроют на ремонт. Это и есть причина отчаянных действий преступника. Он идет ва-банк. Он должен здесь что-то забрать именно сейчас, очевидно, потом будет поздно. Вопрос, что? Что ему нужно? Есть варианты?

– В залах много старинных вещей. Есть картины, часы, вазы, клавиры композитора Сергея Танеева. Любой предмет может стать добычей. Я же говорила об этом.

– Я помню, помню. А из вашей фондовой, так вроде называется хранилище, он может что-то украсть?

– Вот это точно исключено. Она оборудована в бывшем винном погребе Фон-Барсов. Там даже не кирпичные, а каменные своды и такая массивная дверь, что не всякая взрывчатка возьмет.

– Хорошо. Думайте, Яна. Думайте. Предметы из залов всегда на виду. Он мог их взять вчера, месяц назад. Мог стырить днем. Здесь что-то другое!

– У нас сигнализация подведена к витринам, – обиделась Яна.

– И что? Схватил, всех растолкал, сел в машину и уехал. Ваши дежурные бабушки, кроме спящей кошки, кого могут поймать?

– Зачем вы гадости говорите!

– Я вас бодрю и заставляю думать в нужном направлении. Соберитесь! Что преступник хочет найти? Ну!

– Клад! – выпалила Яна. – Точно! Клад!

– Вот это номер! Давайте подробнее, – воскликнул следователь и потер руки предвкушая удовольствие.

– Фон-Барсы уехали в Париж осенью четырнадцатого года, сразу же после начала Первой мировой. Будучи немцами, они боялись преследований и оказались правы. Усадьбу купили Безобразовы из Коврова, а после революции здесь открыли школу, а потом музей.

– А клад, где он? – нетерпеливо спросил Павел.

– Ха! Если бы я знала! О том, что Карл здесь что-то спрятал, люди стали говорить еще в 1914 году. В двадцатые милиция ничего не нашла и все решили, что это просто легенда.

– А почему Фон-Барсы не забрали клад, когда уезжали?

– О месте тайника знал только глава семейства, но когда началась война, он уже был в Париже. Карл Генрихович не стал возвращаться в Россию. Он приказал родным паковать, что придется и срочно уезжать. Их деньги и ценные бумаги хранились в банках Европы. Капитала хватило на долгие годы безбедной жизни.

– Но он же мог сказать жене, где клад?

– Значит не мог, или не захотел.

Павел задумался. Он проверил мобильник и разочарованно отбросил его в сторону.

– Связи так и нет. Думаем дальше. Откуда люди знают о кладе? Вот вы, например, как о нем узнали?

– Подробности мне рассказал владимирский краевед Аркадий Адольфович Мышкин, но в музее и так об этом знали.

– Имечко, что надо. А откуда знали?

– Аркадий Адольфович во Владимир приехал в середине шестидесятых. Он застал первого заведующего музеем. Климентий Нилович Преображенский был директором школы, сохранил обстановку, добился, чтобы здесь открыли музей. Говорил, что мальчишкой бывал в имении, видел Фон-Барсов и всех хорошо помнил. Он и рассказывал музейщикам и краеведам о кладе.

– А конкретнее? Ведь Климентий должен был от кого-то узнать про клад? Или он все выдумал?

– Не выдумал. Он был сыном настоятеля нашей Иоанно-Богословской церкви и дружил с Генрихом, сыном Карла. О кладе Климентию рассказал Генрих, а ему проболталась Аделина.

– Ясно. Ниточка уходит в прошлое. Со временем количество знающих о кладе возросло до энного предела. Машина!

Пленники музея вновь подбежали к окну. Их руки соприкоснулись. Яна резко отскочила и плюхнулась на заваленный картонными папками стул. Бумаги рассыпались. Павел даже не посмотрел в сторону девушки. Он рванул вниз, приказав закрыть дверь на замок.

Глава 8.

Яна дверь не закрыла. Она закрыла глаза руками и тихонько завыла. Постепенно первый страх прошел, но тело все равно слушалось плохо.

Девушка выглянула в окно. У крыльца стояла большая черная машина. Яна опознавала автомобили исключительно по эмблеме. А раз в темноте ее не видно, значит, без разницы, какая это марка. Главное, что преступник скоро начнет ломать дверь.

Яна закуталась в палантин и села в кресло. Мысли стремительно перенесли ее в спасительный мир Аделины. Она по-прежнему пряталась в библиотеке за пыльной портьерой.

«– Речь пойдет об Аделине.

– Об Аделине? – изумленно переспросил Карл Генрихович.

– Да. Я хочу просить ее руки для своего племянника Михаила. Он приехал со мной. Вы видели его.

Аделина изумилась: «Он просит у батюшки моей руки для какого-то Михаила, которого я никогда не видела… Но я не хочу замуж! Мне всего шестнадцать. Я в жизни еще ничего не видела и сразу замуж. А если он старый и некрасивый…»

В носу хозяйничала щекотка. Аделина еле сдерживалась, чтобы не чихнуть.

– Сергей Иванович, дорогой, это так неожиданно. Я понимаю, что Аделина не всегда будет со мной, но, признаться, удивлен, что время так неумолимо.

– Я не настаиваю на немедленном обручении. Пусть они познакомятся ближе, подружатся. А там видно будет.

– Против этого возражать не буду. Аделина моя радость. Я хочу, чтобы она была счастлива. Мне абсолютно не нужно решать за ее счет свои финансовые или статусные проблемы. У меня есть все. Аделина выйдет замуж только по своему желанию!

– Браво, Карл Генрихович, браво! Я на вашей стороне. Вот только есть один нюанс. Это семейная тайна, но я не могу о ней умолчать…»

Разговор почтенных дворян прервал визг пилы, грызущей метал. Особняк содрогнулся. Он пережил погромы семнадцатого, бегающих и вечно орущих школьников, пожар и несколько ремонтов, но такое безобразие творилось впервые.

Яна разозлилась. Она с удивлением поняла, что страха больше нет. Есть бессильная ярость и желание собственными руками задушить чудовище, которое пытается уничтожить то, что люди собирали годами, хранили, любили.

Старая лестница сообщила о приближении Павла. Темноту прорезал свет фонарика.

– В музее есть противогаз и пистолет?

– Что?

– Противогаз и пистолет. Яна! Есть или нет?

– Да. В зале, где история страны и Владимира. Но пистолет старый, у него боек спилен.

– По барабану. Быстрее!

Павел схватил Яну за руку и потащил по лестнице. Она чудом не пересчитала ступеньки пятой точкой. Внизу хозяйничал хаос. Скрежет рвал нервы. Внутри монолитной двери гулял диск бензоболгарки. Искры разлетались и медленно гасли. Пахло гарью.

– Где ключи? Открывай!

– Я не дам вам предметы из экспозиции. Это исключено! Они музейные. По инструкции…

– Ты жить хочешь? Дура инструкционная! Я и без тебя вышибу дверь и возьму все, что нужно. Открывай!

Яна сорвала пломбу и трясущимися руками начала вставлять ключ в замок. Павел отпихнул ее в сторону. Секунда и он рванул внутрь. Девушка сразу же отстала.

– Где они?

– За поворотом. В третьем зале.

– Бинго! Противогаз – огонь, фильтр на месте. Это же тэ-тэ! Иди ко мне, дружище! Мы еще повоюем! Твою мать, щит! Вот это удача.

Павел промчался мимо. Яна не пошла смотреть, что натворил следователь. Она и так знала. Пистолет он вытащил из витрины, которую разбил. Противогаз сорвал со стенда, посвященного героям Чернобыля. Деревянный муляж щита отобрал у древнего русского воина. Девушка вернулась в парадный холл. Павел сунул ей в руку фонарик и махнул в сторону гардероба.

– Свети оттуда. Если что, беги в фондовую и затихарись до утра.

Металлический скрежет оборвался. Глухой удар, дребезжание и дверь открылась. На порог ступил мужчина среднего роста в камуфляже и черной балаклаве. Налобный фонарь ослеплял, мешая разглядеть детали.

Вместе с преступником в дом ворвалась метель. Снег, не спрашивая разрешения, пробежал по полу, выбрал подходящее место и начал собираться в сугроб.

– Товарищ, вы на экскурсию? Музей закрыт.

Павел говорил насмешливо и спокойно. Он стоял напротив двери широко расставив ноги. В правой руке следователь держал пистолет, в левой – щит. Из-за пояса торчал противогаз. Мужчин разделяла баррикада из мебели и вешалок.

– Хлама-то сколько навалили. Долго таскали? Вспотели?

Яна обратила внимание на странную дикцию преступника. Звуки вибрировали, словно продирались через преграду.

– Мужик, ты карамельками подавился? Чем рот забил?

– Я твой сейчас гвоздями забью, – нарочито развязно ответил незнакомец.

– Ты сперва дойди до меня, а потом посмотрим: кто кому и куда гвозди вобьет. Еще шаг и я стреляю.

– Вооружен и очень опасен, – зло рассмеялся преступник. – Щит ратнику не забудь вернуть, если выживешь, и противогаз на место повесь.

– Тебе что надо, любезный? Чего не пришел, не поговорил. Сразу дверь кромсать начал. Не по понятиям это.

– Значит так, клоун, не знаю, кто ты, но предлагаю вам сдаться. Я не остановлюсь. Мне нужно то, что мне нужно. Валите на второй этаж, сидите тихо и все будет ок.

– С тобой, свинья, разговаривает капитан юстиции Павел Граб. Дверь закрой с той стороны. Снег летит.

Противостояние закончилось неожиданно. Преступник рванул вперед и от бедра с силой ударил ногой по вешалке. Конструкция покосилась, задрожала, но не сдвинулась.

– I'll be back, – угрожающе сказал незнакомец и вышел из музея.

Глава 9.

Павел взбрыкнул головой и зарычал, что есть мочи:

– Лок-тар огар! Лок-тар огар!

– Вот теперь я знаю, чем вы занимаетесь в нерабочее время, – ехидно сказала Яна, выходя из-за барьера гардероба. – Варкрафт рулит. В реале вы тоже за орков?

Следователь аккуратно положил на пол пистолет, щит и противогаз.

– Пусть они у стеночки пока полежат. Можно?

– И давно вам требуется мое разрешение?

– Я оправдываться не собираюсь, – резко парировал Павел. – Это была дуэль без выстрелов. Преступник увидел ствол, понял, что не вырубит меня из травматики и перцовка не поможет. Он проверил на прочность нашу баррикаду и свалил, чтобы подготовить новый план. Время не ждет. Надо думать!

– Наверх пойдем? – обреченно спросила Яна.

– Нет. Я за одеждой и своими записями.

«Он окончательно перешел на «ты», – удивленно подумала Яна, но мысль ее не смутила, даже порадовала. Голова закружилась. Девушка прижала руки к пылающим щекам.

Следователь вернулся быстро. Они утеплились, перетащили плюшевую банкетку из зала в холл и продолжили мозговой штурм. Пленников музея разделяла только стопка исчирканной бумаги. Павел вооружился ручкой, аккуратно положил очередной лист на свою папку и приготовился писать. Искореженная дверь бессильно дребезжала на ветру. В музей рвалась метель.

– Связи так и нет. Время два часа. Думаем, Яна, думаем! – уверенно начал Павел. – Пункт первый. Преступнику нужен клад. Он рискует, значит в тайнике большие ценности. Пункт второй. Преступник точно знает, где клад. Вопрос: откуда? Есть версии?

Яна собралась с мыслями. Включив логику, она ответила в стиле следователя.

– Вариант первый: от потомков Фон-Барсов, либо это один из них. Вариант второй: от потомков Безобразовых, либо это один из них. Вариант третий: он сам разгадал тайну.

– Отлично! А Безобразовы – это кто? Я забыл.

– Семья бывшего предводителя ковровского дворянства. Они купили усадьбу Барсово в конце 1914 года, когда Фон-Барсы уехали в Париж.

– И ты их знаешь? В смысле потомков Безобразовых?

– Да. Он один такой. Это местный журналист Матвей Корзинкин. Неприятный тип, склочник. Постоянно приходит в музей, ходит по залам, ищет, что не так, а потом пишет пасквили в своей газетенке «События Владимира».

– Едем дальше. Яна, вопрос такой. Ты видела преступника. Кто из знакомых, крутящихся вокруг музея, на него похож?

Ветер буйствовал. Снег повалил с удвоенной силой. «Я хочу домой. Там Сима и Клава голодные, – с тоской думала Яна. – Я устала. Когда же закончится эта жуткая метель…»

– Не молчи! Он специально чем-то коверкал голос. Шариками, может орешками. Он точно указал места в музее, где я взял противогаз и щит. Яна, ты его знаешь!